Дочь леса

В конце концов, когда девочка добралась до мелкого участка реки, по которому можно было перейти на западный берег, ее живот словно превратился в сплошной комок нервов. Брод охранялся: на противоположном берегу стоял небольшой отряд амазонок на быстрых лошадях. Конические шлемы воительниц блестели на солнце, а на их инкрустированных живой лазурью поясах висели рога, чтобы в случае опасности можно было протрубить тревогу. У воды стояла груженная зерном телега, на облучке которой сидела крестьянка-илотка и ждала разрешения на ввоз своего груза: ни один мужчина не имел права входить в лес.

Амазонки посторонились, пропуская телегу, и крестьянка принялась усиленно погонять быков, заставляя их перейти через поток. Глядя, как вьючные животные тяжелой поступью взбираются на противоположный берег, а потом медленно исчезают за эвкалиптовыми деревьями на другой стороне, Арка бросила сапоги и меховую куртку в заросли папоротника, спрятала браслет-крылья в карман и босиком зашагала к воительницам.

Несмотря на минувшие два года и множество испытаний, выпавших на ее долю с тех пор, как девочка покинула лес, она как никогда страшилась встречи со своими старшими соплеменницами.

Было бы поистине большой неудачей, встреть Арка воительниц, знавших ее в детстве, однако ее народ насчитывал несколько тысяч бойцов, и девочка испытала облегчение, увидев, что все дозорные ей незнакомы. Женщины подозрительно наблюдали за приближавшейся к ним девочкой. Арка надеялась, что ее майка сойдет за одну из туник, которые носили юные амазонки.

– Ну, и чего ты хочешь? – резко поинтересовалась самая высокая амазонка.

– Перейти на тот берег и попасть на свое дерево-хижину, – в тон ей ответила Арка.

– Ты ученица? Что ты делаешь за пределами леса?

– Да, – сказала Арка. – Я ученица из числа тринадцатилеток. Упала в воду выше по течению, и река вынесла меня на северный берег, – солгала она.

– Кто твоя мать?

– Я воспитанница Темис.

Эта ложь сорвалась с ее губ сама собой. Темис была старой подругой Широн и единственной амазонкой, которой была небезразлична ее судьба. Арка никогда особо не любила Темис, но знала, что может рассчитывать на молчание старой воительницы. Она скрестила пальцы за спиной, отчаянно надеясь, что дозорные проглотят ее рассказ.

– Кто-нибудь знает эту Темис? – спросила высокая амазонка, поворачиваясь к напарницам.

– Вроде бы это старая ветеранка из третьей дивизии, – ответила одна из амазонок. – Никогда не слышала, чтобы у нее была воспитанница, но при мне никто никогда и не говорил, что у той ее нет.

– Я могу вас к ней отвести, – тут же предложила Арка.

– Нет, не нужно. Давай, проходи и в следующий раз не падай в реку.

Арка поспешно прошмыгнула мимо всадниц, пока они не передумали. Термодон тек с гор, обрамлявших лес амазонок с юга, и воды реки были холодны как лед. Девочку пробирала дрожь, пока она шлепала по воде, доходившей ей до середины бедер. Босые ноги скользили на неровной, скользкой гальке, устилающей речное дно.

Она ступила в тень деревьев и подняла глаза вверх, к кронам. Растущие в Аркадии эвкалипты обладали способностью распространять воздействие живой лазури. Дюжина самородков, помещенных внутрь нескольких старых деревьев-хижин, создавали синюю зону, охватывавшую многие сотни гектаров. Сеть корней и ветвей действовала как единый гигантский отражатель магии. Арка коснулась поверхности воды кончиками пальцев и попыталась заморозить небольшой участок. Ничего не произошло. Она действительно вернулась домой, в лес амазонок.

Девочка вышла из воды на противоположный берег. У брода начинались три хорошо утоптанные дороги, скрывавшиеся в лесной чаще. Арка обернулась и обнаружила, что караульные наблюдают за ней с явным подозрением. Следовало поскорее выбрать одну из дорог, вот только куда идти? Ее опекунша мертва, их дерево-хижина уничтожено; девочка не знала даже, где сейчас тренируется группа учениц, в которую она когда-то входила. Ведь теперь на северном берегу остались лишь обугленные стволы деревьев. В памяти снова всплыло имя Темис. Арка смутно припоминала, где живет старая воительница. Это лучше, чем ничего.

Она зашагала по левой дороге, морщась всякий раз, когда колючки впивались в ее ступни. Жизнь в Напоке, а затем в Гиперборее сделала ее ноги мягкими и нежными, а ведь прежде она спокойно бегала по тропинкам леса амазонок босиком, не испытывая никаких трудностей. В остальном Арку удивляло то, насколько знакомым оказался окружающий ее лес. Стволы напоминали ей гиперборейские башни. Дома лепились к верхушкам эвкалиптов, как наросты на напокских дубах. Тут и там размещались сделанные из обструганных кольев загоны для лошадей, в которых били копытами резвые скакуны. Вдоль ручьев примостились мастерские, занимающиеся изготовлением изделий из металла и кожи. Повсюду расхаживали амазонки.

Каждый раз, проходя мимо одной из воительниц, Арка чувствовала гордость – слишком разительный контраст представляли эти женщины по сравнению с уроженками Напоки или Гипербореи. Они передвигались большими шагами, выкрикивали приказы, передавая их от дерева к дереву, скакали верхом по лесным тропам, охотились на горных львов и диких коз, украшали руки боевыми татуировками и отрыгивали, если им этого хотелось. Увидев их, Арка сразу вспомнила, почему всегда мечтала стать амазонкой.

На одной поляне она увидела тренировку всадниц. Арка наблюдала, как воительницы отрабатывают упражнения, и представляла, как сама участвует в этих занятиях вместе с Карапузом. Потом девочка вспомнила, что ее конь сейчас в тысячах лиг отсюда. С тяжелым сердцем она продолжила путь, пытаясь сосредоточиться на дороге, лишь бы не думать больше о своем четвероногом товарище. По мере того как Арка продвигалась вперед, в ее памяти все яснее проступала дорога к дому Темис: «Вот вымощенный камнями проход… А потом, да, направо, по тропе, что спускается к потоку… Нужно повернуть к сожженному молнией эвкалипту… и двигаться вдоль реки…» День подходил к концу, когда девочка вышла на большую, поросшую сочной травой поляну, которую женщины-лесорубы расширяли, вырубая соседние деревья. Здесь паслись кобылы со светлыми боками и черными гривами, вокруг них бегали жеребята. Арка шла по траве, предусмотрительно обходя боевых кобыл и их потомство. Наконец она добралась до подножия большого эвкалипта, на вершине которого угнездилась полуразрушенная хижина.

Вместо железных шипов, которые обычно служили лестницей, к стволу были приколочены неровные доски – знак того, что здесь живет старая амазонка. Арка поднялась по ступенькам, машинально ведя ладонью по бледной коре: этот привычный ей с детства жест обрадовал девочку, словно неожиданная встреча с давно потерянным другом.

На полпути ее пальцы наткнулись на шишку в форме креста: в этом месте глубоко в ствол был воткнут самородок живой лазури. За много лет дерево, разрастаясь, покрыло инородное тело, так что остался лишь выпуклый шрам. Эвкалипт Темис был одним из десятков деревьев, распространявших синюю зону по всему лесу, как и дерево-хижина Широн, уничтоженное пожаром. Арка продолжила свой подъем и в конце концов добралась до изрытого червями пола террасы. Она пролезла через люк, не подавая голоса: девочка знала, что скрип досок насторожил обитательницу дома. Через несколько секунд из дома вышла Темис.

Если бы Арке пришлось использовать какое-то одно слово, чтобы описать Темис, она бы выбрала определение «собранная». Коренастая, с короткими седыми волосами и смуглым лицом, подруга Широн взирала на мир цепким взглядом узких глаз, обрамленных глубокими морщинами. У нее не было половины правого уха – старая рана, напоминание о полях сражений. Однако вся суровость амазонки в мгновение ока исчезла, стоило ей увидеть Арку. Девочка запоздало подумала, что не заготовила никаких приветственных слов по случаю встречи.

– Здрасьте, – только и сказала она.

– Я не видела тебя два года, – отрывисто проговорила Темис своим хриплым от постоянного курения голосом.

В следующую секунду она вновь стала невозмутимой, как скала, – именно такой ее помнила Арка.

– Ты могла бы навестить меня раньше, – продолжала старая амазонка. – Я-то думала, ты погибла в пожаре вместе с Широн.

– Напрасно вы так думали, – пробурчала Арка, чувствуя необходимость оправдаться.

Темис сдвинула брови и почесала седую макушку.

– Верно, я так и не нашла твои останки, – признала она. – Я похоронила Широн у подножия вашего дерева-хижины, а на могиле оставила саблю, которую она мне когда-то подарила. Я прихожу туда время от времени, если возникает такое желание, – уточнила она сухим тоном.

Она смерила Арку взглядом и добавила:

– Ты выросла. Правда, мускулы так и не нарастила. И все такая же бледная.

Арка вдруг вспомнила, почему никогда особо не любила Темис. Старая амазонка подошла к девочке и критически оглядела майку, оставшуюся от перехода через Рифейские горы. Арка заметила, что карие радужки глаз пожилой амазонки побелели, – похоже, у нее развивалась катаракта.

– Что же ты делала два года? Ведь в лесу тебя не было, а?

– Я жила в деревне илотов на востоке, – с ходу соврала Арка и безразлично пожала плечами.

Темис прищурилась:

– Ты лжешь. Лгунья из тебя никудышная, и всегда так было.

– Неправда, я очень хорошо умею врать, – возмутилась Арка.

Она тут же сообразила, что сморозила глупость, и попыталась исправить положение:

– В любом случае бесполезно рассказывать вам правду, вы бы мне все равно не поверили.

Темис презрительно фыркнула, повернулась и пошла обратно в свою хижину.

– Ты и раньше никогда не делала то, что положено. Садись, я принесу чай.

Удивленная таким приглашением, Арка не сдвинулась с места, а за стеной хижины амазонка чем-то позвякивала и шуршала. Наконец девочка все же села на одно из старых ошкуренных бревен, лежавших на террасе. Через несколько минут циновка, закрывавшая дверь, приподнялась и показалась Темис с чайником и двумя выщербленными пиалами в руках. Арка вскочила.

– Ты стала такой вежливой, – усмехнулась амазонка. – Вот, возьми пиалу с чаем. Я недавно его заварила, так что еще вполне можно пить.

Арка снова села и пригубила горьковатый напиток; чай оказался чуть теплый, как и прием, оказанный ей пожилой хозяйкой. От отвара, в котором плавали высушенные цветы эвкалипта, у девочки запершило в горле. Арка с тревогой осознала, что определенные хорошие манеры все же прилипли к ней без ее ведома: например, она чувствовала потребность поддерживать разговор, дабы заполнить неловкое молчание. Однако она сдержалась, чтобы не вызвать еще большее недовольство Темис.

Девочку удивляло показное равнодушие старой воительницы: неужели Темис впадает в старческий маразм?

Или же все дело в том, что одиночество сделало старуху еще молчаливее, чем прежде. Арка наблюдала, как амазонка набивает трубку, достает огниво и трут, высекает искру и закуривает. Все ее движения выглядели уверенными и точными. Темис закрыла табакерку, прислонилась к стене хижины и от души затянулась. В головке ее трубки затрещали травы.

– Ты была с Широн?

Дальнейших объяснений не требовалось: Арка сразу поняла, о чем спрашивает воительница.

– Да, – ответила она. – Я видела, как Широн умерла.

Девочка сделала большой глоток чая, надеясь, что Темис не станет расспрашивать дальше.

– Расскажи, как она умерла.

Арка опустила глаза и стала рассматривать листочки, осевшие на дно пиалы. Возможно, ей настолько же тяжело говорить о смерти своей опекунши, как Темис тяжело об этом спрашивать.

– Ее убил темискирец, который поджег лес. Он пришел за самородком живой лазури, находившимся в нашем дереве-хижине. Широн пыталась защитить самородок, но темискирец применил магический взрыв. Широн обгорела, ее отбросило взрывной волной.

Темис кивнула и снова затянулась.

– А ты, почему ты уцелела?

Вопрос прозвучал как обвинение. Арка согнула ноги, подтянув колени к груди. Сколько раз она спрашивала себя о том же? Долгое время девочка списывала свое спасение на счастливое стечение обстоятельств, но теперь знала, что удача тут ни при чем.

– Из-за проклятия, – ответила она.

– Кто тебе рассказал о проклятии?

– Широн, – солгала Арка. – Незадолго до смерти.

Амазонка что-то неразборчиво проворчала и выпустила несколько завитков дыма.

– Широн никак не могла тебе этого рассказать, ты тогда была слишком юна. А главное, ты не проклята. Твоя мать была илоткой, а вовсе не потомком основательниц.

Арку безмерно удивили эти слова. Широн никогда не говорила девочке, что ее мать происходила из обитавшего в этих местах народа, и сама Арка никогда не рассматривала такую возможность. В конце концов, со своими светлыми волосами и голубыми глазами она не очень походила на илотку, хотя форма ее скул была типично аркадийская. Во всех амазонках текла кровь илотов, отчасти потому, что их прародительницы смешивались с туземцами, или потому, что многие, как, например, Темис, происходили из деревень, расположенных вдоль границы леса. Порой некоторые воительницы рождались с ярко выраженными гиперборейскими чертами внешности – в основном это были прямые потомки основательниц. До сих пор Арка считала себя потомком одной из них и думала, что проклятие перешло на нее и по материнской, и по отцовской линии. Однако, похоже, она находится под действием лишь одного проклятия – зеркального. Она предпочитала не думать о том, что будет, если кто-то из амазонок узнает, что достаточно избавиться от нее, чтобы положить конец этой постоянной угрозе.

– Мы жили бы по-другому, если бы проклятия не существовало? – тихо спросила она.

Темис выдохнула дым.

– Нет. Большая часть нашего народа происходит не от основательниц. К тому же мы слишком долго живем под защитой живой лазури, теперь она уже часть нас.

Арка не ожидала такого ответа. До сих пор она пребывала в убеждении, что повелитель лемуров стремился оставить ее в Гиперборее, чтобы проклятие продолжало действовать и амазонки были бы вынуждены и дальше жить под его гнетом. Если воительницы довольны своей жизнью под сенью живой лазури, почему хозяин лемуров так старался удержать Арку в городе?

– Ладно, и зачем же ты сюда явилась? – спросила вдруг Темис, резким движением кладя трубку на бревно.

Погрузившись в задумчивость, Арка подпрыгнула от неожиданности.

– Мне некуда идти, – ответила она.

– Что, илотам ты больше не нужна? – насмешливо поинтересовалась Темис.

Арка ограничилась тем, что бросила на воительницу мрачный взгляд, и та неодобрительно цокнула языком.

– Я не занимаюсь благотворительностью, – проскрипела она, – особенно по отношению к девчонке, которая ни разу за два года не нашла времени навестить меня, да еще и врет мне напропалую.

Арка не ждала большой помощи от Темис, но все же надеялась, что амазонка даст ей приют хотя бы на несколько дней. Девочка уже приготовилась провести ночь у подножия дерева, как вдруг Темис добавила:

– Поэтому, если хочешь получить кров и еду, придется работать.

Арка выпрямилась, спрашивая себя, какую сделку предложит ей старуха. Пожилая амазонка встала и вытащила из стоявшего на террасе ведра фонарь со светлячками. Темис встряхнула фонарь, и заточенные в стеклянном сосуде насекомые засветились, так что на морщинистое лицо воительницы легли дрожащие отблески, придав ему угрожающий вид. Темис подняла фонарь выше, освещая изъеденную червями террасу, стены дома, испещренные широкими щелями, и прохудившуюся крышу.

– Тут полно работы, а я слишком стара, чтобы всем этим заниматься. Завтра я договорюсь насчет досок с амазонкой-столяром, отвечающей за наш участок леса. Поможешь мне подправить все это. В твоих же интересах справиться с делом побыстрее, иначе можешь искать себе другое место для ночевки. Что скажешь?

– Согласна, – ответила Арка после секундного размышления.

– Хорошо, тогда я схожу за едой, – отрывисто заключила амазонка.

С этими словами она поднялась и скрылась за циновкой. Арка с облегчением перевела дух, уткнулась подбородком в колени и вдохнула пьянящий аромат, исходивший от еще дымящейся трубки. Широн тоже любила курить на террасе. Наверное, они с Темис часто сидели вот так на бревнах и смотрели, как солнце опускается над лесом. Арка пошевелила грязными пальцами ног. Она всегда думала, что отношения между Темис и Широн испортились из-за того, что последняя взяла на воспитание Арку. Девочке всегда казалось, что Темис недолюбливает ее именно по этой причине, хотя никаких доказательств этого у нее не было. У девочки накопилось множество вопросов, но теперь ответы на них уже не получить, ведь ее опекунша умерла.

Амазонка вернулась, неся две миски холодного бульона. Одну она вручила Арке и снова уселась на бревно. Девочка поглядела в миску: в жирном вареве плавали шкурки съедобных клубней, такие же «аппетитные», как обрезки ногтей. Впрочем, Арка уже два дня ничего не ела, если не считать проглоченных у реки моллюсков, и живот у нее заурчал от голода. Она сделала несколько глотков бульона и вытерла губы тыльной стороной ладони.

– Почему вы с Широн разругались? – спросила она ни с того ни с сего. – Потому что Широн взяла меня на воспитание?

Темис, шумно хлебавшая бульон, насмешливо оскалилась:

– Ты всегда была надоедливым ребенком, но с твоим присутствием я бы как-нибудь смирилась. Нет, к тебе это не имеет никакого отношения.

Арке вдруг стало легко на сердце.

Темис резко отставила пустую миску, показывая, что эта тема закрыта.

– Ты закончила? – спросила она, беря фонарь со светлячками. – Давай сюда миску. Я тебе кое-что принесу.

Арка повиновалась и с любопытством наблюдала, как амазонка сгорбившись уносит посуду в дом. Сквозь широкие трещины между досками стены просачивался свет фонаря, из хижины доносилось постукивание и шуршание – старая воительница что-то искала. Наконец Темис вернулась, неся в одной руке фонарь и сложенный гамак под мышкой. В другой руке она держала синий самородок.

– Я нашла его в дюжине шагов от тела Широн, – кратко пояснила она. – Должно быть, его далеко отбросило, когда поджигатель взорвал ваше дерево-хижину. Очевидно, это единственная вещь, не уничтоженная пожаром. Возьми его.

Она протянула девочке маленький кусок металла. Арка взяла его, повертела в пальцах. От самородка исходило едва заметное сияние. Это был кусочек живой лазури, который Арка неизменно видела на поясе Широн. Удивительно, что Темис сохранила этот самородок. У амазонок отсутствовало понятие собственности, ничто не передавалось по наследству. После смерти воительницы все ее вещи отходили общине, и в первую очередь это правило распространялось на самородки живой лазури. Арка подняла глаза на старую амазонку.

– Спасибо, – прошептала она.

В ответ Темис что-то неразборчиво проворчала, снова взяла трубку, сделала несколько затяжек, а потом отправилась спать. Арка повесила на террасе гамак и улеглась, но сон не шел, и девочка ворочалась с боку на бок, перекатывая самородок между большим и указательным пальцем. На его неровных гранях поблескивал свет луны. Арка слушала крики иглоногих сов, перемежающиеся раскатистым кваканьем жаб. Несмотря на холодность Темис, неудобный гамак и суровую аркадийскую жизнь, девочка вдруг почувствовала себя счастливой. Она – дочь леса, с детства сроднившаяся с сетью корней и ветвей, которые ее питали и взрастили. Лишь вернувшись сюда, Арка в полной мере это осознала. Она сжала в кулаке самородок живой лазури, смежила веки и наконец заснула.