У него даже оставалось время, чтобы лично поприветствовать сомнительную гостью.
– Что ты здесь забыла? – поинтересовался контролёр, когда Шанти оказалась в шаге от него.
Пришлось остановиться и вежливо сообщить:
– У меня есть право на выезд за пределы агломерации.
– Неужели?
Отметки о разрешённых перемещениях ставились на главной странице идентификатора, контролёр не мог их не видеть, но учитывая, что сотрудники Социального согласия имели право задержать любого гражданина на семьдесят два часа без объяснения причин, а Шанти торопилась, следовало сохранять спокойствие, вести себя вежливо и ни в коем случае не хамить.
– Да, у меня есть официальное разрешение, господин контролёр.
– Странно, что оно не фальшивое… – Он помолчал, поправил AV-очки, то ли привычным жестом, то ли в надежде получше разглядеть отметки, и хмыкнул: – Я бы не удивился.
Девушка знала, почему стала объектом пристального внимания, а точнее – измывательств со стороны муниципального служащего. Нет, не только потому что контролёру было скучно, хотя ему явно было скучно. Главной же причиной являлся послужной список Шанти. Не плохой, наоборот – слишком хороший. Не так давно девушка так же состояла на государственной службе, занимая должность контролёра Четвёртого департамента, который в неофициальной табели о рангах, занимал строчку выше Соцсогласия, вот и получила порцию унижений от бывшего коллеги.
– Вернёмся к вопросу: ты чего здесь забыла?
– Я проездом в вашем секторе, – спокойно ответила Шанти. – Надеюсь уехать в течение получаса.
– На чём уехать?
– Меня ждёт подруга.
– Тоже из бывших?
– Нет.
– Допустим… – Он доел кебаб и принялся медленно вытирать салфеткой пальцы, продолжая при этом смотреть девушке в глаза. – Полчаса?
– Надеюсь, быстрее, господин контролёр.
Ответ вызвал одобрительный кивок, однако угроза всё равно последовала:
– Если за эти полчаса ты подключишься к какой-нибудь из здешних точек, я тебя арестую за попытку проведения хакерской атаки. Это понятно?
Он имел право на любые меры «способствующие сохранению порядка» и дал понять, что с удовольствием их применит. Шанти кивнула, показав, что неприятностей от неё не будет, и тогда контролёр бросил салфетку на тротуар:
– Ты намусорила.
Если не поднимешь – можно влететь на крупный штраф за «нарушение муниципальных норм гигиенического контроля» и до месяца заключения за «неподчинение законным требованиям по обеспечению социального согласия общества». Девушка молча наклонилась и подняла салфетку.
– Извините. Случайно обронила.
– А вообще, тебе с твоими данными нужно в проститутки идти, – вальяжно продолжил контролёр. – Сейчас опять мода на настоящих шлюх без пластических операций. Дать адрес?
– А это законно?
– А ты хитрая. – Контролёр рассмеялся и направился к водительской дверце мобиля. – Полчаса, Шанти, и я предупредил насчёт подключений.
Девушка проводила его взглядом, бросила салфетку в мусорный бак – разумеется, в «правильный», предназначенный в том числе для бумаги, поскольку за каждым её движением следил оставленный контролёром дрон – поправила рюкзак, быстрым шагом дошла до парковки и улыбнулась помахавшей рукой подруге.
Ну, как подруге… познакомились месяц назад, в Сети, пообщались, понравились друг другу, пару раз весело зависли в «Яркости»[4 - «Яркость» – Метавселенная, рекомендуемая для жителей данной части земного шара.], развлекаясь, как умеют лишь молодые девчонки, потом пересеклись в реальности, сдружились ещё крепче, потом Шанти рассказала, что на мели, но не хочет ни работать на корпорацию, ни возвращаться на государственную службу, и Адара сказала, что её нынешний работодатель как раз подыскивает специалиста уровня Шанти. Шанти спросила о чём идёт речь, Адара ответила, что о частном проекте эксцентричного, но очень богатого человека, дала номер личной нейросети работодателя, и после короткого собеседования Шанти получила приглашение.
– Привет.
– Привет, дорогая. – Девушки обменялись поцелуями. – Что он от тебя хотел?
Подруга увидела, кто задержал Шанти, но благоразумно осталась в стороне.
– Унизить.
– Получилось?
– А как ты думаешь?
Адара улыбнулась и вздохнула:
– Ты молодец.
– Я бы руки помыла, но негде, – сказала Шанти, усаживаясь в мобиль подруги. – Я ведь не была такой. Я была хорошим контролёром.
– Люди разные.
– К сожалению, я это знаю.
Протоколы Экологического Ренессанса требовали, чтобы между агломерациями скоростные поезда ходили без остановок, разгонялись до четырёхсот километров в час и мчались, пока не прибывали в конечную точку. В глубь территорий можно было попасть либо по воздуху – так предпочитали перемещаться очень богатые биггеры[5 - Биггер (от англ. big – большой) – сленговое обозначение представителей верхнего социального слоя], либо на электрических мобилях. Адара оказалась обладательницей не очень большой, но достаточно вместительной машины весёленького ярко-розового цвета. Предупредила: «Поедем не очень быстро – я водитель осторожный», однако скорость набрала резко, а в потоке, правда, не очень плотном, вела себя весьма агрессивно, словно управляла не скромным мобилем, а дорогой спортивной машиной. Шанти это обстоятельство отметила, но ничего не сказала, вяло ответила на какую-то шутку о дороге и уставилась на корпуса мусороперерабатывающего комплекса, начавшиеся сразу за жилыми постройками сектора. Несмотря на высокую стоимость еды, заставляющую ливеров покупать ровно столько, сколько они смогут съесть, и то, что почти все возможные вещи, включая одежду, изготавливались из биоразлагаемых материалов, изрядная часть мусора требовала вывоза на полигон или переработки. Полигоны запретили протоколы Экологического Ренессанса, поэтому на окраинах окраин агломераций поднялись гигантские комплексы, призванные оставить отбросы там, где они появились. Огромные цеха, стоящие на страже экологического возрождения планеты, напоминали крепостные стены, когда-то ограждавшие жителей городов от внешних угроз, а теперь – окружающую среду от жителей городов.
Мусорные комплексы стали цитаделями нового порядка.
* * *
– А твой отец не разозлится? – осторожно спросил Шухрат.
– Почему он должен разозлиться? – поинтересовался в ответ Джумали.
– А разве непонятно? – Шухрат знал Джумали с детства, считался лучшим другом, не раз доказывал свою преданность и потому имел право на некоторую вольность в общении с сыном шейха. Остальные юноши понимали, что стоят на ступеньку ниже, поэтому помалкивали. Но внимательно прислушивались к разговору. И никто не догадывался, что верный Шухрат затеял его по договорённости с Джумали – чтобы снять у членов небольшого отряда последние сомнения.
– Мы не делаем ничего запрещённого, – пожал плечами Джумали.
– Племя не воюет с людьми Пазыла, – произнёс Шухрат самую важную фразу, которая вертелась в голове всех отобранных для рейда юношей. Боявшихся – и не без оснований – гнева шейха Камалетдина. Сейчас было важно увлечь их, объяснить, что они правы, и Джумали решил применить «вечную» максиму территорий:
– Мы всегда воюем со всеми! – громко произнёс он, обводя молодых бойцов яростным взглядом. – И наша сила не в лживом уважении, которое выказывают нам соседи, а в том, что мы делаем то, что считаем нужным. Всегда! И мы никому не позволим гадить исподтишка. Не будем искать доказательств! Если нас оскорбили – мы накажем тех, кого сочтём нужным, кого мы считаем виновными! Таков закон свободных территорий!
Джумали говорил горячо и убедительно. Парни же согласно кивали, но поддерживать его выкриками не спешили. Парни понимали, зачем опасная вылазка нужна молодому наследнику – время идёт, ему уже семнадцать и пора показать, что он достоин своего великого отца. Рано или поздно Джумали предстояло встать во главе древнего, уважаемого рода – по праву крови, но власть над племенем отец ему гарантировать не мог, в других знатных семьях тоже подрастают амбициозные наследники, которые, если Джумали себя не проявит, с радостью займут место, которое он считал своим.
– Кто нас оскорбил? – выдал Шухрат заготовленную реплику.