Хирка уставилась на собеседника. Он не смеялся, но уголки его губ подрагивали от сдерживаемого веселья. Это согрело её намного больше тепла костра.
– А тебе не кажется, что твоя честность – это уже перебор? – спросила она. – Учитывая, что меня попросили придумать для тебя подходящее наказание по дороге?
Слепой снова засмеялся. Серая чёлка затряслась.
– Как будто тебе хоть раз в жизни случалось кого-нибудь казнить.
Улыбка Хирки померкла от воспоминаний о Майке и о ноже, который воткнула в него в переулке у церкви. О горячей крови на холодных руках.
Колайль взглянул на расстроенную девушку.
– Значит, случалось? Несчастный случай, да?
Она помотала головой и стиснула шерстяное одеяло на груди. Хирка забрала жизнь, и это не являлось несчастным случаем. Она была напугана. Пребывала в отчаянии, да. И всё же… В глубине души знала, что её лезвие не случайно нашло верную дорогу между рёбер.
Колайль пожал плечами.
– Ну, тогда я стану очередной зарубкой на шесте. Ты уже приговорила меня к смерти. Если ты считаешь, что Скерри позволит тебе принять другое решение, то ты глупее, чем кажешься.
– И тебя это нисколько не беспокоит? Она же хочет отобрать у тебя жизнь безо всякой причины.
– Рано или поздно причина бы нашлась. Кролики всегда умирают.
Хирка повернулась к мужчине. Ей показалось, она неправильно расслышала.
– Кролики? Какое это имеет отношение к кроликам?
– Это… Как это у вас называется? Пословица?
– Пословица говорит, что кролики умирают?
Колайль кивнул. Девушка встала.
– Никогда не слышала пословицы глупее.
Он снова пожал плечами.
Хирка подтянула шерстяное одеяло повыше, чтобы не наступать на него.
– Спасибо за еду, – сказала она.
– Она предназначалась не тебе.
Девушка знала, что Колайль лжёт. Он мог бы съесть рыбу сырой, если бы захотел. С помощью когтей. У него не было причины жарить её над костром. Не было иной причины, кроме бессильной маленькой полукровки.
Она развернулась и собралась уходить.
– Теперь, когда мир вот-вот перевернётся с ног на голову, – услышала она шёпот за спиной. – Теперь, когда здесь ты, наша последняя надежда, наш путь к Потоку, я просто обязан спросить… Каков твой план?
Хирка сделала вид, что не услышала падшего, а лишь плотнее укуталась в одеяло и поковыляла вперёд.
Каков твой план?
Такой короткий вопрос. И всё же он был самым страшным из всего, что она слышала за последние дни.
Трещины
Они потеряли полдня из-за обвала, но теперь, по словам Скерри, находились на расстоянии дня пути до Гиннунгада.
Настроение Хирки колебалось от облегчения до паники. Облегчение вызывала мысль, что промёрзшая до костей путница вскоре сможет забраться в тёплую постель. А панику вызывало опасение, что ей вряд ли стоило радоваться предстоящей встрече с жителями города. И даже с членами семьи.
После разговора с Колайлем беглянка из Имланда ощущала себя Наиэлем. Ненастоящим Всевидящим. Какую надежду, по их мнению, она несла с собой? Какую надежду, по её собственному мнению, она могла принести?
Хирка пригнулась под порывом ветра и посмотрела вниз, на лёд. Отряд уже давно шёл по замёрзшей реке, которая змеёй петляла по дну балки. Сначала было жутковато, но потом стало привычно глядеть вниз, в синюю глубину. Под ногами по льду во все стороны разбегались трещины. Замёрзшие пузырьки воздуха были похожими на облака. Некоторые из них находились совсем близко к поверхности, другие – далеко в толще льда. Хирке казалось, что она идёт по небу.
По берегам реки возвышались вертикальные скалы. Идти можно было только вперёд, но путь выглядел довольно безопасным по сравнению с труднопроходимой местностью, которую отряд уже преодолел. Холод и пустота. Становилось ясно, насколько полезно всё время иметь при себе шест.
Уни сбросила скорость, чтобы идти рядом с ученицей, и вообще редко позволяла той надолго оставаться в одиночестве. С каждым разом наставница становилась всё более напряжённой и требовательной, заставляя Хирку зубрить и повторять. Беспокойство Уни оказалось заразительным, хотя можно было догадаться, что на неё давит Скерри.
И те, кто ждёт дочь Грааля в Гиннунгаде.
– Ты же поняла разницу, да? Я о местоимении «я». Ты говоришь «оза» всем, кто ниже тебя по положению. Мне, например. Но общаясь с более высокими по статусу, нужно употреблять «оз».
Хирка рассмеялась.
– Тогда, думаю, обойдусь одним «оз».
Уни широко раскрыла глаза.
– Нет, нет! Всё наоборот. Ты меня не слушала? Ты Хирка, дочь Грааля, сына Рауна из…
– …дома Модрасме, я знаю.
Умонийский язык был сложным, но находил в наследнице Умпири отклик. Звуки давались ей просто, значение многих слов угадывалось. Казалось, это знание спало в Хирке с момента появления на свет.
Она подняла голову. Небо начало темнеть. Скоро появится озорное северное сияние насыщенного зелёного цвета. Лёд неподалёку издал протяжный треск. Никто, кроме рыжей девушки, не обратил на это внимания.
– Уни, почему мы не привязались друг к другу верёвкой?
– А зачем?
Хирка потопала по льду, чтобы наглядно показать смысл затеи. Как же глупо объяснять настолько очевидные вещи.
– А если что-то вдруг случится? Нас семеро. Если ты провалишься, остальные смогут тебя вытащить.
На щеках Уни проступили ямочки, но она не улыбнулась. Хотя Хирка обратила внимание, что ямочки появлялись и тогда, когда служанка испытывала раздражение.
– Верёвка означала бы страх перед тем, что может случиться. Демонстрировала бы неуверенность в том, что ты в состоянии со всем справиться сама. Показывала бы, что тебе нужны другие.
