Атлантарктида. Дикий, дикий Норд. Из глубины

Антарктида, озеро Восток

Декабрь года Дракона

Он спал в глубинах самого большого подлёдного озера Антарктиды двенадцать тысячелетий. Люди назвали бы Его суперкомпьютером, обладавшим системой наблюдательных датчиков и эффекторов для обслуживания. Но Он был создан не для расчётов технологических процессов и не для обслуживания хозяйственной сферы создателей. В последней войне между двумя могущественными силами на планете, после их гибели, Он уцелел только благодаря способности переходить на сосуществующие линии времени, наделённый способностью – не думать, в человеческом понимании этого слова, а скорее – оценивать опасность уничтожения по совокупности угроз.

Его запустили на мгновение – проверить работоспособность теории – и вернули обратно, что и вызвало катастрофический сдвиг реальности, спровоцированный скачкообразным поворотом оси полюсов, и последующее оледенение континента, после чего к нему никто не обращался и никто не тревожил. Создатели погибли тоже, вместе с операторами комплекса. Воды озера, сомкнувшиеся над ним, и толстый слой льдов надёжно укрыли Его от любых попыток кого бы то ни было увидеть или проникнуть в святая святых интерфейса, в котором хранились все программы воздействия на планету и даже на всю Солнечную систему.

Однако Он так и остался невостребованным. Программы воздействия оказались никому не нужными. Их создатели канули в Вечность. Но Он этого не знал и продолжал ждать повеления, выключив все аналитические центры, но оставив в активном состоянии рецепторы, оценивающие обстановку.

И вот пришёл час, когда рецепторы сообщили о подозрительной активности неких искусственных организмов в глубинах озера, объём собранных данных превысил порог императива тревоги, и Он начал просыпаться, один за другим активируя «контуры мышления» и физические акцепторы, защищавшие комплекс.

Возвращение в состояние бодрствования длилось почти тридцать оборотов планеты вокруг оси.

Информация прибывала со всех сторон постоянно.

Извне в положении комплекса ничего не изменилось, но в лабиринтах его коридоров, линий связи и доставки, затеплилась жизнь. Очень необычная жизнь, базой которой служили генетические программы древних обитателей планеты, живших десятки миллионов лет назад, и создателей интерфейса, предков тех, кто в нынешние времена владел планетой.

Подключив рецепторы к линиям связи потомков создателей, называющих себя людьми, Он выяснил причину суеты на континенте и пришёл к выводу, что угроза достаточно велика. Люди собирались предпринять активную экспансию континента, а так как в их крови сохранялся компонент агрессии прежних обитателей планеты, следовало ожидать от них тех же действий, которые привели к катастрофе. Надо было что-то делать, включать одну из программ, хранящихся в Его памяти.

Однако Он не был стопроцентно уверен – какую именно программу стоило реактивировать, и медлил, продолжая получать сведения от датчиков и наблюдать за продвижением изделий людей по заполненным водой тоннелям и просторам озёр, два из которых несли в себе представителей двух рас, некогда погубивших цивилизацию.

Тоннель в глубинах Антарктиды

28 декабря, ночь

Граната не попала в цель, русский батиплав не пострадал, мало того, он включил инфракрасный лазер, вскипятивший воду под «Мистиком», и капитан мини-субмарины Марк Ренделл, злой на себя, что подчинился приказу полковника Девенпорта, представителя разведки министерства обороны, атаковать русскую подлодку, предпочёл спасаться бегством, не обращая внимания на уязвлённого его решением полковника.

Всего в кабине аппарата находились шесть человек, трое из которых являлись пассажирами: полковник Девенпорт, лейтенант Роберт Думкопф, молодой, шкафообразный (он с трудом пролез в люк «Мистика»), призванный оборонять батиплав в случае «атаки русских диверсантов», и тихий, незаметный с виду, узколицый, субтильного телосложения господин Форестер из Агентства национальной безопасности.

В отличие от представителей военного министерства он вёл себя тактично, тише воды ниже травы, но именно он «командовал парадом», именно его взгляд на спутников менял их настроение и поведение, несмотря на гонор полковника Девенпорта, не переживающего, как уже успел убедиться Ренделл, за последствия отдаваемых им распоряжений. Отвечал за решения группы специального назначения сэр Генри Форестер.

Русский батиплав, имевший боевой лазер (так утверждал полковник), прошёл мимо в сотне метров, не обнаружив погасивший все огни «Мистик».

Поджилки тряслись у всех членов экипажа, не только у капитана, что было вполне объяснимо, и лишь господа из военного министерства вели себя спокойно, а точнее, воинственно, собираясь при необходимости взять русский батиплав «на абордаж».

По одному этому решению уже можно было судить об умственных способностях обоих, но Ренделл спорить с ними не стал. В его обязанности не входили дебаты с назначенным руководителем экспедиции. Он должен был провести аппарат по тоннелю в озеро Восток, поднять флаг, точнее, воткнуть флаг США в найденный русскими полярниками артефакт и объявить его владением Соединённых Штатов.

Подождали час после «атаки» русского аппарата, вслушиваясь в могильную тишину подлёдного озера, увидели слабый свет внизу, на глубине примерно сотни метров, но опускаться в дыру не стали, и никто из них так и не узнал о существовании ещё одного артефакта – скульптуры «бога антарктов», торчащей в подводной пещере под шахтным стволом как символ гибели древней цивилизации.

– Ищем русский батиплав, сэр? – учтиво обратился Ренделл к Девенпорту.

Полковник, крупноголовый, с коротким седоватым ёжиком волос и проплешиной на макушке, покривил толстые губы.

– Ищите тоннель, Марк. Русские нам не нужны. А следить за ними у нас нет возможности.

– Жаль, – негромко, с сожалением сказал Форестер.

– Вы о чём, Генри? – нахмурился полковник.

– Я бы очень хотел встретиться…

– С кем?!

– С одним человеком в команде русских.

– Вы знаете, кто у них в команде?

– Догадываюсь.

– И кто же?

– Думаю, мы скоро узнаем. Продолжайте движение, капитан.

– Слушаюсь, сэр.

«Мистик» двинулся в обход «береговой» линии линзовидного подлёдного озерца в поисках тоннеля.

Поиски продолжались долго, больше двух часов. В конце концов ультразвуковой сонар аппарата обнаружил полускрытую ноздреватым пластом ила щель под одной из складок, которая и оказалась устьем тоннеля, уходящего в глубь материка, к озеру Восток.

– Боевая тревога! – объявил Девенпорт.

Экипаж мини-субмарины остался на своих местах. Их оружием были сонары, манипуляторы и балластные цистерны «Мистика».

Спутники полковника взялись за подводные автоматы, которыми их снабдило командование спецподразделений РУМО, а Девенпорт демонстративно открыл ящик с гранатами «ASG», хотя метнуть их из кабины наружу было невозможно. Четыре такие гранаты, одну из которых сбросили на российский батиплав, крепились на специальных подвесках по бокам «Мистика», и активировать их мог только капитан Ренделл.

Щель в береговом массиве каменных складок оказалась слишком узкой для аппарата, высота которого от «спины» верхнего корпуса до «брюха» нижнего составляла двадцать пять с лишним футов.

– Год демент! – прошипел Девенпорт. – Придётся надевать костюмы и пробивать канал.

– Смотрите! – воскликнул бортинженер, тыча рукой в экран.

Прожектор высветил в подушке ила глубокую борозду.

– Русские! – скрипнул зубами полковник. – Опередили-таки нас!

– Ничего, мы их догоним, – сдержанно проговорил Форестер. – Выходить не будем. Наша субмарина не намного больше российской, попробуем проползти по их следу.

– Отломаем кили, – буркнул вечно хмурый моторист.

– Не отломаем, если пойдём медленно и осторожно. Капитан, постарайтесь ничего не потерять, используйте всё своё мастерство. Мне говорили, что вы лучший глубоководник.

Ренделл, собравшийся выразить своё негативное отношение к предлагаемому манёвру, прикусил язык. Льстивая фраза «вы лучший» вполне соответствовала его мнению о себе.

«Мистик» двинулся к устью тоннеля со скоростью один дюйм в секунду.

Послышался скрип: кили нижнего корпуса субмарины вонзились в рыхлый «сугроб» ила.

Члены экипажа и пассажиры затаили дыхание, вперив взоры в экран передней телекамеры.

Никто из них не увидел, как из темноты позади аппарата выплыло существо с головой летучей мыши, но похожее на морскую манту, и проводило изделие людей, протискивающееся в тоннель.

Антарктида, российская станция «Южный полюс»

30 декабря, утро

Новые полярники, заменившие погибших операторов шахты и оказавшиеся сотрудниками Главного разведуправления Министерства обороны, развили бурную деятельность, собрали обломки сбитого беспилотника, доложили об инциденте в Москву и проинструктировали весь личный состав полярной станции, как надо себя вести в условиях практически военного положения.

Беспилотник, судя по маркировке отдельных его деталей, был изготовлен в Израиле, но применяли такие аппараты все страны мира, в том числе и Россия, поэтому обвинять евреев в нападении на станцию не было смысла. Полковник Мясоедов, занимавшийся этой проблемой, сказал потом, что, по данным коллег из министерства, дрон был запущен с борта эсминца «Франклин» и что следует ждать и других провокаций, так как находка в глубинах озера Восток сооружения древних антарктов возбудила общественность и больше всего американских военных, спящих и видящих себя повелителями планеты.

Самолёт за компьютерщиком не прилетел, с «большой земли» обещали прислать его сразу после Нового года, и Рембо продолжил обитать в медицинском модуле взаперти, предоставленный горьким размышлениям о судьбе-злодейке. Сжалившись над ним, Пименов велел поставить в модуль запасной телевизор, выделил из библиотеки несколько книг, в том числе Уголовный кодекс Российской Федерации наряду с фантастикой, и переключился на решение неотложных задач, которых хватало.

Медик экспедиции как-то к вечеру заикнулся было об освобождении Рембо (молодо-зелено, никуда не сбежит), но Михаил Павлович ответил ему жёстко:

– Во-первых, с ним никто не станет общаться после такой подставы и не захочет жить в одном кубрике. А одного его не оставишь и не поселишь, вы знаете наши условия. Во-вторых, таких кретинов надо воспитывать по полной программе, чтобы неповадно было повторять ошибки, иначе они воспримут послабление как разрешение жить по своим хотелкам. Семёныч прав: основная масса так называемых компьютерных гениев – младая, прыщавая, комплексующая, трусливая, агрессивная труха, да ещё к тому же необразованная, умеющая только кнопки нажимать, но не имеющая совести и души. А я, к сожалению, проглядел парня, взял, понадеявшись на оценку большого человека.

Что этот «большой человек» является директором Фонда перспективных исследований и может тоже служить иностранной разведке, Пименов умолчал.

О судьбе Рембо неожиданно заговорил и заместитель Пименова Васюченко:

– Как ты думаешь, что ему будет?

– Тюрьма будет, – буркнул Михаил Павлович. – Лет семь дадут, учитывая молодость и глупость.

– Ему в медблоке одиноко… страшно… да и скучно…

Присутствующий при разговоре пилот «Глазастика» съехидничал:

– Тебе скучно и одиноко? Никто не звонит, не пишет, не приходит? Нет романтики и приключений? Это легко исправить. Возьми кредит и не плати.

– Вот! – поднял вверх указательный палец Пименов. – Глас народа.

Больше о Рембо не вспоминали.

Зато кто-то из полярников завёл разговор о праздновании Нового года, и Пименов поручил заместителю установить в командном модуле ёлку, которую они привезли с собой, пластиковую, конечно, и подготовить программу.

– С алкоголем или без? – индифферентно уточнил Васюченко.

– Официально – без, – веско сказал Михаил Павлович. – Шампань там, вино, но в меру.

– Понял, – шутливо козырнул Васюченко.

«Глазастик» трудился «не покладая рук». Каждый час он рапортовал о проделанной работе, передавал фотоснимки и видеофильмы, записанные во время наблюдения за Куполом и Колонной, и параметры среды: температуру, плотность, вязкость, солёность и прочие данные, характеризующие обстановку на дне озера.

Среда, то есть вода подо льдом, явно претерпевала изменения.

Во-первых, изменился её минерально-солевой состав, хотя предпосылок к этому не было. «Глазастик» перед спуском в воду прошёл антибактериальную обработку и никаких загрязнений на корпусе не имел.

Во-вторых, температура воды над «спрутом» Купола повысилась на три градуса и продолжала повышаться понемногу.

В-третьих, кое-какие из «щупалец»-валов, ниспадающих со склонов Купола, начали светиться, не постоянно, а как бы подчиняясь командам изнутри, но свечение их было зафиксировано не раз и не подлежало сомнению.

И наконец, самое интересное случилось аккурат утром тридцатого декабря, когда пилот робота-субмарины снова направил её к Ростральной Колонне, вызывающей у всех полярников наибольший интерес формой и загадочностью.

«Глазастик» снова попытался отколупнуть от Колонны образец, потерпел очередную неудачу, повернул к Куполу, и в этот момент его телекамеры заметили мелькнувшую в двух десятках метров от аппарата треугольную тень.

Аксёнов отреагировал мгновенно, разворачивая аппарат, однако объект ускользнул в тёмную пучину, и подробно разглядеть его не удалось.

– Рыба? – сомневаясь в своей трезвости, сказал Аксёнов.

Пименов, которого пилот подозвал к своему столу, растерянно покачал головой.

– Скорее скат… манта…

– Не может быть!

– И я такого мнения.

– Разрешите поискать?

– Без фанатизма.

– Слушаюсь.

«Глазастик» устремился прочь от Купола, вслед за исчезнувшим «скатом», но поиски ни к чему не привели. Неизвестное существо, то ли рыба, то ли морской скат – манта, скрылось в неизвестном направлении. Но камеры зафиксировали его силуэт, и Пименов, поделившись новым открытием с Кириллом Григорьевичем, поспешил доложить о феномене в Москву, не представляя, какую сенсацию вызовет его сообщение в научных кругах и ещё большую – в Министерстве обороны.

Антарктида, озеро Восток

30 декабря, ближе к полудню

Лобанов хотел сразу после выхода в озеро отправиться на поиски Купола, однако Вербов был непреклонен:

– Поспи! Мы спали, пока ты сидел за штурвалом, поэтому дальше не пойдём до тех пор, пока не отдохнёшь. Мне нужен капитан с хорошо работающей головой.

Лобанов сник, вопросительно посмотрел на Вершинину, но девушка тоже приняла сторону Дениса, и капитан сдался:

– Хорошо, посплю пару часов, только чаю горяченького хлебну. Кто со мной?

Чай захотели все, тем более что время завтрака уже прошло, а подкрепиться не мешало. Вскипятили чайник, разобрали пакетики.

– Ромашковый чай успокаивает нервы, – сказал Дрёмов, выбирая пакетик, – рекомендую.

– Особенно ромашковый с запахом коньяка, – подхватил Лобанов, осклабившись, – а также со вкусом коньяка и можно без чая.

Инга улыбнулась.

Воодушевлённый её реакцией капитан принялся было рассказывать анекдот, но Вербов исподтишка показал ему кулак, Лобанов оценил, перестал смешить слушателей и расположился в своей «рабочей станции», разложив её, как сиденье автомобиля.

– Не расслабляйтесь, – велел он членам экипажа. – Американцы где-то поблизости.

– Не обижай, кэп, – ответил бортинженер.

Через несколько секунд Лобанов уже спал.

– Вымотался, – тихо сказала Инга.

– Двое суток за штурвалом, – согласился Вербов. – Не хотите прикорнуть?

– Благодарю, я в норме.

Помолчали, вглядываясь в темноту на экранах, скрывающую тайны озера. После долгого и сложного подводного перехода, треволнений схватки с неизвестной субмариной, после нервного напряжения, связанного с постоянным ожиданием экстрима, выход в озеро и остановка в относительной безопасности действовали на психику угнетающе, поэтому пассажиры и молчали, привыкая к новому ритму жизни, хотя и не ждали полного спокойствия, находясь на глубине трёхсот метров в водах озера, под четырёхкилометровой толщей льда.

Первым отказался от бодрствования Пальковский, оставшийся недовольным решением Вербова двигаться дальше, не тратя времени на изучение «бога антарктов».

– Пожалуй, я тоже подремлю.

– Правильное решение, – поддержал его Дрёмов. – Всё равно делать нечего. Зря не взяли шахматы или нарды, поиграли бы.

Спец по НЛО вытянул ноги, откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза.

Коек «Краб» не имел, поэтому спать приходилось на сиденьях отсека, но терпели, понимая, что аппарат не приспособлен к длительному походу под водой.

– Вы как относитесь к шахматам, Денис Геннадиевич?

– Не играю, – скупо сказал Вербов. Он любил карточные игры, покер и преферанс, но признаваться в слабости не стал.

– А вы, Инга?

– Тоже не очень люблю, хотя отец когда-то учил меня играть.

– Чем занимаетесь в свободное время?

– Свободного времени у меня практически не бывает. На ночь книжки читаю.

– Ридером пользуетесь?

– Нет, новомодные гаджеты не уважаю, папа приучил меня любить книгу.

– Что читаете?

– В основном женские романы, – смущённо призналась Вершинина. – Я просто отдыхаю, не принимая близко к сердцу похождения героев, хотя иногда встречаются настоящие драмы. А вы что предпочитаете?

– Исторические романы плюс археологические манускрипты, профессиональное чтиво, так сказать. Беллетристику не люблю, ни детективы, ни тем более фантастику. А вы, Денис Геннадиевич?

Вопрос застал Вербова врасплох. Книги он читал и тоже, как Инга, не любил планшеты, но признаваться в своих предпочтениях не был готов.

– Я человек старых устоев.

– Вы же ещё молоды.

– Зато воспитывали меня на традициях советских времён. Классику люблю перечитывать, Джека Лондона, особенно его рассказы южных морей, О. Генри, Эдгара По, Ефремова… ну и кулинарные книги, рецепты.

– Кулинарные?

– Он любит готовить, – пояснила Инга удивлённому археологу, – причём вполне мог бы работать поваром.

Вербов улыбнулся, чувствуя себя польщённым.

– В случае если уволят с работы, не пропаду, устроюсь в каком-нибудь ресторане, буду вас приглашать.

– Это здорово, а я не умею готовить, разве что яичницу поджарю, да и то не уверен. Откуда у вас склонности к кулинарии?

– Отец увлёк, он тоже хороший повар. Мог бы книгу написать, особенно по приготовлению грибов.

– Он грибник?

– Потомственный, ещё дед любил это дело, да и сам готовил хорошо. Но отец его превзошёл.

– Солёные рыжики и грузди под пивко хорошо идут.

– Они и отдельно от пивка хорошо идут, – улыбнулся Вербов. – Мои родичи алкоголем не баловались.

– Вообще?

– Разве что медовуху варили, а так ни-ни.

– Правильно делали, пиво – жуткий скрытый наркотик, хуже водки, хотя так называемые «лёгкие алкосмеси» ещё страшней, молодёжь садится на них элементарно, здоровье губит, становится алкозависимой.

– Молодёжь от всего становится зависимой, – проснулся Пальковский. – Особенно от Интернета. А её ещё и увлекают специально. Помните рекламу? «На интернетзависимых не наживаемся». Разве это не поощрение зависимости, не тихая пропаганда ухода от реальной жизни? Мол, ныряйте в виртуал, ребята, а мы вам пособим.

Вербов и Инга переглянулись.

– Старческое брюзжание, – усмехнулся Дрёмов. – Мы с вами, уважаемый Андрон Рифгатович, уже не в состоянии понять, что движет молодёжью. Может быть, для них это счастье – сидеть сутками в Интернете.

– Счастье – это когда желаемое совпадает с неизбежным, дорогой Виктор Степанович, а Интернет вряд ли можно отнести к категории неизбежного. Зависимыми от него становятся только слабохарактерные люди да бездельники.

– В этом я с вами согласен.

Разговор сам собой увял.

Пальковский снова обмяк на сиденье, закрыв глаза.

Дрёмов уставился в экран.

Моторист и бортинженер о чём-то разговаривали вполголоса, бдительно следя за показаниями приборов и радаров.

Инга молчала, думая о своём.

Вербов поискал тему для разговора, потом решил не проявлять инициативы при отсутствии таковой у остальных членов экспедиции и тоже закрыл глаза.

Пробуждение наступило внезапно: сначала сработала интуиция, заставив организм выйти из полусонного состояния, потом донёсся громкий голос Володи Пинчука:

– Кэп, проснись! На радаре каракатица!

Вербов рывком переместил себя к экрану сонара, опередив не сразу проснувшегося Лобанова.

По зеленоватому фосфоресцировавшему полю экрана ползло чуть более ярко светящееся пятнышко, похожее на червячка.

– Что это? – осведомился Вербов.

– Акула, – хрипло, с шутливой интонацией ответил не менее удивлённый Лобанов.

– Откуда здесь акулы?

– Это я образно… конечно, это не акула. Двойной корпус, как у нашего «Краба», но размеры поскромнее.

– Мини-субмарина! – предположил Пинчук. – Может, наш «Глазастик»?

– Что здесь делает «Глазастик»? Купол отсюда по меньшей мере в двадцати километрах.

– Значит, это не наш робот, – пожал плечами бортинженер. – Может, тот американец, что бросался гранатами?

– За ним! – скомандовал Вербов. – Попробуй догнать.

– А если он шарахнет торпедой? – сказал моторист.

– Была бы у него торпеда, уже шарахнул бы. – Лобанов включил двигатель.

«Краб» устремился вслед за мелькнувшим «червячком».

Пассажиры обступили сиденья экипажа.

Одно время казалось, что найти неизвестного обитателя глубин озера не удастся, вода вокруг казалась стерильно чистой, ни одна медуза, ни одна водоросль не замутняла её девственной прозрачности, ни одно движение не нарушало мёртвого покоя тысячелетних вод. Но вот на экране пилота проявилось зеленоватое светящееся пятнышко и стало расти. «Краб» догонял таинственное существо, удивительным образом оказавшееся в озере, считавшемся необитаемым.

– Это не «Мистик»! – уверенно заявил Лобанов. – У американского батиплава размеры такие же, как у нашего «Краба», а у этого длина три метра, высота два.

– Значит, это «Глазастик», – с прежним философским хладнокровием сказал бортинженер.

– Чего гадать, догоним – выясним, – сказал моторист.

– Включите прожектор, – посоветовал проснувшийся Пальковский.

– Чтобы они обнаружили нас?

Лобанов добавил мощности водомётному двигателю.

Пятно на экране стало увеличиваться быстрее, превратилось в знакомую букву «Н».

Вербов окончательно понял, что «Краб» догоняет мини-подлодку, но кому она принадлежит, определить на расстоянии было трудно.

– Догоняй!

– Стараюсь, – сквозь зубы ответил Лобанов.

«Краб» достиг своей максимальной скорости – десять узлов, но и беглец впереди шёл не намного медленнее, поэтому погоня длилась больше двух часов. Догнали «каракатицу» буквально над огромным опухолевидным холмом на дне озера, распустившим во все стороны дюжину «щупалец».

– Оба-на! – сказал Лобанов озадаченно. – Да ведь он привёл нас к Куполу! Вон и Колонна видна справа.

Действительно, компьютер выдал изображение скалы, похожей на четырёхгранный обелиск.

– Смотрите, ещё одна «каракатица»! – воскликнул бортинженер.

Из-за Колонны вывернулась двойная стрелочка, пошла левее.

«Каракатица», за которой гнался «Краб», свернула вслед за этой стрелочкой.

– Что он делает?!

– Это американцы, – вступила в разговор Инга. – Их мини-лодка, а скорее всего робот типа HAUV-2.

– Как он здесь оказался? – с сомнением спросил Лобанов.

– Озёра соединяются сетью тоннелей, робот наверняка запустили из ближайшего к Востоку озера, где стоит американская станция.

– Зачем?

– Подумай сам. Ничего хорошего ждать не приходится. Сначала американцы запустили дрон, чтобы уничтожить шахтное оборудование и прервать связь полярников с «Глазастиком». Потом послали второй дрон, а так как он не долетел до цели, они послали своего робота, чтобы уничтожить наш.