Однажды на Диком Западе: На всех не хватит. Колдуны и капуста. …И вся федеральная конница. День револьвера (сборник)

Я еще успела услышать дружный разочарованный вздох собравшихся зевак, а потом захлопнувшаяся дверь наглухо отгородила нас от шумов общей залы.

– Прошу, – гном повел рукой в сторону зеленого ковра, изображавшего – с типичной для наших рас скрупулезностью – цветущую лесную поляну. И одним лишь изображением дело не ограничивалось – провалившись на первом же шаге по щиколотку в пушистый ворс, я почувствовала запах доброй полусотни знакомых трав, услышала краем уха гудение шмелей, чириканье птах, звон ручья в полулиге к северу…

– Дверь советника в конце зала прямо перед нами, – напутствовал нас гном. Сам он вслед за нами на ковер вступить не решился, наверное, не желая лишний раз осквернять подобное произведение искусства и магии прикосновением подошв своих сапог. Если дело обстояло именно так, то я понимала его – этот ковер был воистину великолепен. И совершенно не гармонировал со статуями из серого камня, взиравшими на нас из многочисленных ниш по обеим сторонам зальчика. Все они изображали великих и, как я искренне надеялась, давно почивших гномов, ибо если эти несчастные и поныне продолжают столь мрачно глядеть на окружающий их прекрасный мир, то мне остается лишь от всего сердца посочувствовать им.

К моему удивлению, советник Торк не был в два раза старше гнома в зеленом кафтане – по крайней мере, больше, чем в сто сорок лет я оценить его возраст не смогла. Когда Юлла пинком распахнула дверь его кабинета, он начал было приподниматься из-за массивного морионового стола, но, увидев меня, жалобно простонал и упал обратно в кресло.

– Не-ет!

– Что случилось, Торки? – участливо осведомилась Юлла. – Я ведь еще и не начала говорить.

– Что бы ты ни сказала, – буркнул гном, уставясь невидящим взглядом в наши отражения на полированном камне, – добром это не кончится.

– Ты же ещё ничего не знаешь…

– Не знаю! – взвился советник. – О нет, я знаю… другой вопрос, что до последнего мгновения я гнал это знание прочь, надеясь, что Тралла все же не повернулась к своему верному слуге своей самой необъятной частью тела. Или ты скажешь, что эта эльфийка за твоей спиной не принцесса Иллика аэн Лёда? Долженствующая выполнить некую невероятно важную миссию?

– А тебе-то какое дело? – мгновенно насторожилась Юлла.

– Какое-какое… никакого! – проворчал гном. – Мне лично. А вот Третьей Его Подземных Чертогов величества канцелярии очень даже какое. И Совету Старейшин, в особенности старому пню Корнелиусу… – Торк осекся и, озабоченно покосившись на выложенный яшмой потолок, продолжил тоном тише: – У меня полстола, – гном кивнул в сторону высившихся по правую руку от него бумажных холмов, – завалили телеграммами, едва вы отчалили от Туманного Альбиона.

Я открыла было рот и немедленно, не издав ни звука, захлопнула его обратно.

Тайная миссия, о которой было известно лишь самым доверенным… защищенная всеми мыслимыми магическими способами… может, проще было самим разослать объявления в десяток лондонских газет?

– И что, – обманчиво спокойным голосом осведомилась Юлла, – содержится в этих телеграммах?

– А тебе так вот сразу все и скажи? – прищурился гном.

– Торки! – в голосе Юллы начали появляться угрожающие нотки. – Не забывайся. Ты не хуже меня знаешь, чем обязан твой клан моему отцу… и как следует платить подобные долги.

– Не учи меня, с какого конца браться за кирку! – огрызнулся гном. – Я помню все… иначе бы ты со своей зеленоглазой тростинкой тут бы не стояла. Но, коль уж мне придется из-за тебя лезть голыми руками в горн, могу я хоть зад напоследок разок-другой почесать?

– Хоть до костей, – улыбнувшись, примирительным тоном сказала Юлла. – На самом деле я вовсе не такая злобная тварь, какой ты меня воображаешь. И, если, конечно, ты будешь вести себя хорошо, а это, среди прочего, включает в себя понятия «честно» и «откровенно», то я даже постараюсь помочь тебе выпутаться из этой истории. Не могу обещать, что с прибылью, но и не лишившись последней пары сапог.

– Таким бы хлебалом, да медку, – буркнул Торк, продемонстрировав знакомство с фольклором своих древесных сородичей. – Давай уж, валяй.

– Ты бы хоть сесть гостям предложил.

– Ага. Вы уже и так сели… на мою шею. Валяйте, продолжайте, – тоскливо сказал гном. – Чувствуйте себя как дома… сигару? Кубинские, семь долларов штука… или коньяк? Лимонадов, извините, не держим-с, равно как и мороженого, но стоит тебе лишь пожелать…

– Не паясничай, Торки, – скривилась Юлла, подходя к столу гнома. – Что в тех телеграммах?

Придерживая ножны Огонька, я осторожно присела на краешек стула. Ткань обивки оказалась на удивление приятной на ощупь, а само сиденье – мягким, так что я позволила себе продвинуться на большую площадь, а чуть погодя и вовсе откинулась на спинку.

– Ваше подробное описание. Дата прибытия, – гном презрительно хмыкнул, – будто я сам в расписание «Белой Звезды» заглянуть не догадаюсь, где остановитесь… ну и, само собой, список предполагаемых эльфийских резидентов – опять же, будто не я же его им каждый квартал отсылаю. Правда, они в него еще два десятка имен добавили, но вот что занятно – семерых из них в этом городе никогда и в помине не было, а трое – я даже не поленился, перепроверить приказал – уже, самое меньшее, лет по пять на кладбищах лежат и вставать вроде не планируют.

– А твое имя в этом списке значилось?

– Нет! – отрицательно мотнул головой Торк. – И не могло… Это… ну как бы тебе попонятнее объяснить… непересекающиеся плоскости, вот!

Краем сознания я отметила, что утверждения наставника Умхара про неспособность гномов понять идеи Лобачевского, видимо, весьма близки к истине. Нашей расе все же больше повезло с абстрактным мышлением.

– О долге твоему отцу знают все, – продолжал Торк. – По крайней мере, все те, кто хотел бы об этом знать. Но долг клана и то, чем занимается Третья канцелярия, – они существуют как бы отдельно друг от друга. Гном, составлявший список, мог бы вписать в него последнего людского пьянчужку, которому ты однажды кинула шиллинг, если бы прознал о нем, но не меня. Наш Кодекс…

– Хватит, – небрежно махнула рукой Юлла. – Не стоит в очередной бесконечный раз пытаться приобщить меня к «Топору-и-Кирке». Ты явно не лучше зануды Гвиля… кстати, как там старый пенек?

– Как всегда, преотлично, – хмыкнул гном – А что ему сделается? Сидит в своем гроте, хлещет бочонками эль и нудит, как хреново быть живой легендой в самом расцвете сил.

– Знакомая картина, – кивнула Юлла. – Увидишь в следующий раз – передавай ему три больших «кря» от Большой Черной Непоседы.

– Чтоб он поперхнулся и забрызгал меня элем с ног до головы? – возмутился Торк. – Нет уж, я лучше воспользуюсь достижениями цивилизации и пошлю ему поздравительную каблограмму от твоего имени… после того, как спроважу тебя с глаз долой.

– Собственно, – задумчиво сказала Юлла. – Именно за этим я к тебе и явилась.

– Да уж не затем, чтобы вручить мне орден Двойной Кирки, – язвительно заметил гном.

– Я серьезно, Торки. Что в телеграммах приказано лично тебе?

– Следить. Глаз не спускать.

– Мешать, значит, приказа не было.

– Нет. Но, буде таковым мешательством займутся иные заинтересованные стороны, препятствий оным не чинить.

– Ясно, – кивнула моя спутница. – Тогда могу тебя поздравить – ты только что с успехом завершил свое задание.

– И каким же, позволь узнать, образом? – недоверчиво осведомился гном.

– Таким, что ты прямо сейчас можешь отправить своему начальству ценнейшую информацию, которой пока не располагает никто из конкурентов. О том, что порученные твоему надзору особы в ближайшее же время планируют отбыть в следующий пункт своего путешествия. Экспрессом. Вашим экспрессом, подземным.

– Ловко придумано, – кивнул советник. – Может, ты мне еще и станцию назначения скажешь?

– Нет, – осклабилась Юлла. – Настолько далеко мое расположение к тебе, Торки, не простирается. Ты выдашь мне литер.

– Ты хоть знаешь, во сколько обходится эта голубенькая бумажка не-гному… – затянул было Торк, но, натолкнувшись на пристальный взгляд моей спутницы, осекся и, тяжело вздохнув, закончил: – Впрочем, тебе это нисколько не интересно.

– Умненький гном, – довольно произнесла Юлла, отходя от стола. – Понятливый. Недаром в советники выбился.

– Что-нибудь еще? – с отсутствующим видом осведомился Торк, разворачиваясь к высившемуся справа от него секретеру из черного дерева, с множеством ящичков. – Например, ключи от хранилища местного филиала «Лепрекон-Банка»… мою мантию советника… Луну с неба?

– Сущие мелочи, – небрежно сказала Юлла. – Что-нибудь из ваших игрушек для моей спутницы – вдобавок к той зубочистке, что есть у неё сейчас…

Рукоять Огонька немедленно отозвалась на эти слова обиженным тычком в ладонь. В первый миг я сама едва не поддалась этому порыву, но, осознав нелепость могущей последовать сцены, опомнилась и принялась успокаивать клинок, ограничившись твердым намерением в ближайшее же время разъяснить Юлле недопустимость подобных высказываний.

– Этого добра у нас навалом, – Торк выдвинул сразу четыре ящичка и озадаченно уставился на их набитое разноцветными бумажками нутро. – Свисну Эгиля, он проводит вас в коридор к Оскинору… тот наверняка подберет ей чего-нибудь по руке… небольшое, легкое и так, чтобы целиться особо не приходилось… в общем, дамское.

– …и человеческую одежду.

Нацелившаяся было на середину стопки одного из ящичков рука гнома замерла в воздухе на полдороге к цели.

– А вот с этим, – медленно произнес Торк, – могут возникнуть небольшие проблемы.

– Какого рода? – настороженно осведомилась Юлла.

– У нас, под землей, – советник махнул рукой в сторону двери, – как ты могла бы заметить, живет не так уж мало людей. Но и не настолько много, чтобы устраивать ради них отдельное заведение по торговле человеческим тряпьем. Потому как тем из них, кто желает обновить свой гардероб, достаточно подняться на пару сотен ярдов вверх – а это они и без того проделывают достаточно регулярно. Скажу даже больше, – Торк покосился на лацкан своего строгого коричневого сюртучка и, нахмурившись, аккуратно снял с него длинный рыжий волос. – У нас нет подобного магазина и для нас самих. Потому как те наши собратья, которые отдают предпочтение наперстку и иголке перед кайлом и ювелирным пинцетом, также живут наверху – поближе к своей основной клиентуре, ибо их профессия требует личного контакта куда в большей степени, чем добыча руды. Причем, – добавил Торк, покосившись на меня, – как я понимаю, для этой крас…

– Торки!

– …самой прелестной из всех когда-либо виденных мной леди, – быстро поправился гном, – столь схожей по описанию с принцессой Илликой аэн Лёда, тебе нужна будет женская одежда? Боюсь, что с этим будет еще сложнее. Если для тебя мы кое-как сумеем отыскать среди наемных рудокопов пару-тройку подходящих по габариту, то она вряд ли может перевоплотиться в чумазого мальчишку даже под страхом… э-э, укорачивания прически.

Мне стоило больших усилий остаться неподвижной – правая рука так и порывалась ринуться вверх, чтобы убедиться в том, что мои волосы все еще находятся на прежнем месте. Нет, я, конечно, представляла, что для достижения Великой Цели придется пожертвовать многим, нести лишения и все такое – но мои волосы!

– Было б у меня пара часов и хороший гримировальный набор, – мечтательно произнесла Юлла, – я бы, Торки, с удовольствием заложилась на твою шляпу, что… ну да не важно. Ты прав, для неё нужна женская одежда.

– Которой сколько угодно в пятистах футах от тебя, – фыркнул гном. – Вертикально вверх. Не хочу хвалиться, но мой чек в самом изысканном магазине верхнего города будет принят с восторженным повизгиванием.

– Не подходит, – отрицательно качнула головой Юлла. – Даже если ты пошлешь одного из твоих шустриков со снятыми мерками – все равно не подходит. И времени на это нет. Думай, Торки, думай, докажи, что ты по заслугам попираешь своим седалищем это кресло.

– Еще неизвестно, – проворчал гном, теребя бородку, – останусь ли я в нем после… твоего «дружеского» визита.

– Ну же, Торки?! Где в городе гномов можно найти человеческих женщин?

– Где-где… – раздраженно отозвался советник. – В борделе! Их у нас целых пять.

– Так это, мисс эльфа, я вам еще раз доподлинно советую: когда мастер Оскинор начнет чегой-нибудь говорить, то ради всех подгорных богов не удумайте с ним спорить приниматься. А то ведь был у нас в позатом году случай… Пришел к нему клиент, из людей, но по части упрямства форменный тролль. Поспорили они насчет одного стволика – нитро-экспресс 655, как сейчас помню… Ну и слово за слово… а у Оскинора в его отнорке позади мастерской пещерка есть, прямой такой коридор ярдов на сотню, где он контрольные отстрелы проводит. Вот там-то они и встали, друг напротив дружки, мастер Оскинор и клиент евойный. Я так, мисс, понимаю, что клиент тот еще и насчет пуль Оскиноровых сомнение выражать изволил, потому как наверх его потом доставляли в тачке, то, понятно, что собрать сумели.

В провожатые советник Торк выделил нам того самого юного гнома – по гномьим меркам юного – привратника в сизом с радужным кафтанчике, который первым открыл перед нами давешнюю дверь. Звали его, как он поведал нам, убедившись, что Юлла не собирается приводить в исполнение свою угрозу, несколько нетипичным, на мой взгляд, для гномов именем Санчо… а еще, на мой взгляд, он был несколько излишне… словоохотлив.

– Мы запомним, – ответила вместо меня Юлла. – И в беседе с мастером Оскинором будем вести себя кротко, как лани.

Санчо с сомнением покосился на Юллу, но приподнятые уголки рта моей спутницы могла различить лишь я, для гнома же её лицо должно было показаться воплощением невозмутимости. И опасливо воздохнув, он ступил на нижнюю из трех мраморных ступенек перед дверью из матово-черной стали. На прикрепленной к двери сверкающей начищенной медью табличке золотисто поблескивала одна-единственная руна – пожалуй, самая известная из всех символов Старшей речи. «Оружие».

Признаюсь, при словах «гном-оружейник» мое сознание рисовало образ полуобнаженного, бугрящегося узлами могучих мускулов крепыша с опаленной бородой, стоящего у пышущего жаром горна. Или, по крайней мере, в мастерской, где столы, стены и даже потолок усеяны сотнями смертоубийственных приспособлений, а от запаха разогретой стали, масел и пороха голова начинает кружиться еще за дюжину шагов от порога.

Разумеется, я ошибалась. Хотя вышеперечисленные запахи и наличествовали, но они оставались далеко на заднем плане, перебиваемые ароматом тропических цветов. Каждая из служивших им жилищем терракотовых ваз была произведением искусства сама по себе – они в три яруса расположились вдоль всей правой стены кабинета мастера Оскинора. Справа, из застекленных полок, сочился тонкий запах книжной пыли, и при виде нескольких потемневших от времени тиснений на корешках драконьей кожи я с трудом удержалась от тоскливого вздоха.

Сам же мастер Оскинор больше всего напоминал старого клерка одного из гномьих банков в Сити – разве что устилавшие его стол листы были покрыты не ровными цепочками цифр, а исчерканы линиями десяти различных цветов, источником которых, по всей видимости, послужила вытянувшаяся вдоль края бронзовая чернильница, изображавшая группу водоносок.

Затем мастер поднял голову, и я немедленно изменила свою первоначальную оценку. Два льдисто поблескивающих полированной сталью кружочка под седыми кустистыми бровями никак не могли принадлежать существу, всю жизнь занимавшемуся лишь переноской закорючек с одного листа на другой.

– Значит, – хрипло произнес он, – именно для этой юной леди сам советник Торк попросил меня подобрать что-нибудь достойное. Что ж, хе-хе, я не держу в своей мастерской недостойных вещей, а вот удастся ли нам подобрать для вас что-нибудь действительно подходящее – это мы сейчас посмотрим.

– Мастер Оскинор, я… – начал было Санчо.

– Ты, – оружейник встал и, ловко протиснувшись между краем ствола и зелеными нитями свисающих побегов, направился к нам, – будешь молчать, пока разговаривают старшие. Прошу вас, – вновь обратился он ко мне, – прекрасная леди, покажите вашу руку?

– Правую или левую? – уточнила я, откидывая плащ.

Оскинор не отозвался. Он стоял передо мной, словно заглянув в глаза василиску, и, проследив за его остановившимся взглядом, я обнаружила, что тот направлен точно на рукоять Огонька.

– Клянусь подгорными богами, – тихо произнес он полминуты спустя. – Ваше высочество, я понимаю, что подобная просьба невероятно дерзка… но не позволите ли вы бедному старому мастеру взглянуть на ваш клинок?

Судя по тому, как потеплела под моей ладонью рукоять, речь мастера Оскинора пришлась Огоньку по вкусу. Что же до меня… я искренне порадовалась, что эльфы не умеют краснеть.

– Разумеется, досточтимый мастер, – церемонно ответила я, медленно развязывая шнур подвески и протягивая меч в полном соответствии с третьим параграфом малого кодекса – рукоятью вперед, ножны идут вдоль руки чуть – и это «чуть» также строжайше регламентировано – наклонившись к полу, дабы клинок не выскользнул под собственной тяжестью… – Не так уж часто ему доводится бывать в столь же достойных руках.

Прежде чем коснуться ножен, гном шагнул назад к столу и, лишь прикрыв ладони двумя листиками бумаги, осмелился коснуться лакированной поверхности. Предосторожность, вообще-то говоря, требуемая кодексом, но в данном случае совершенно излишняя – то, что у меня самые обычные дорожные ножны из магнолии, а не бесценный голубой дуб, покрытый столь же бесценным лаком «ночной полумрак», было очевидно даже для Санчо.

– В прежние времена дело обстояло совсем по-другому, – прошептал он, поднося клинок почти к самому лицу – так, что я даже забеспокоилась за целостность его носа. – Раньше эту рукоять сжимали руки великих. Хе-хе, готов спорить сто против одного, что я знаю, откуда взялась эта глубокая царапина на эфесе… но время течет, и старая слава перестает быть в цене для слишком многих… а ты не смей ржать, юный оболтус! – неожиданно рявкнул он, уловив краем глаза тень ухмылки на лице Санчо. – Я твои мысли читаю лучше, чем узор на булате! Небось, решил, что старый Оскинор совсем запек мозги у топки и потому готов на колени рухнуть перед какой-то древней железкой? А?

– Да что вы, мастер, как можно, – поспешно забормотал наш провожатый, склонив, тем не менее, голову, дабы не показывать пляшущих в глазах развеселых искорок. – Разве ж я…

– Дурак, – ласково сказал Оскинор, легким, почти незаметным движением выдвигая из ножен первый дюйм лезвия. – Молодо-зелено… пока полдесятка дюжин годков в забое киркой не помашет, ума в башке – ни унции, право слово. Думает, раз дуру с мортирным жерлом на пояс навесил, так теперь у него с дороги тролли разбегаться будут. Знал бы ты, олух, кого этим клинком добывали… не то, чтоб на колени перед ним пал, а весь пол в кабинете бы протер, на пузе елозя.

– Ну что вы в самом деле, мастер, – чуть обиженно отозвался Санчо. – Я ж не человек какой… все ж понятие имею. И почет сумею воздать, коли надо и вообще… уважение испытываю. Только…

– Что «только»? – передразнил его Оскинор. – Что замолк, язык проглотив? Только всем этим махательным штукам место на стене в Чертоге Славы, а дойди сейчас до настоящего дела – нашпигуют его владельца свинцом, как каплуна, прежде чем он полшага сделать успеет? Только вот некоторые пеньки, бородами заросшие, все никак это постигнуть не могут, все с топорами таскаются, будто при Гвалине-Основателе.

– Напраслину возводите, мастер! – Санчо, похоже, напрочь позабыл собственные рассуждения о категорической нежелательности споров с мастером-оружеником. – Не родился еще под каменным небом гном, который про наши топоры не то, что слово молвить, а и мысль недобрую помыслить мог. Когда дело и впрямь горячим железом пахнет… патронов-то на всю жизнь не напасешься, а топор – он у настоящего гнома завсегда под рукой. Топор, он…

– Между прочим, – оружейник медленно повернул клинок, любуясь вспыхивающими на долах искорками, – этому клинку доводилось встречаться и с обладателями топоров… и не худших, далеко не худших… но, как оказалось, излишне самоуверенных.

Он снова поднес лезвие почти вплотную к лицу, провел свободной ладонью над клинком, медленно начал опускать её – и, замерев на миг в каком-то волоске над сталью, стремительно отдернул её назад. Зажмурился, выдохнул и, открыв глаза, протянул Огонек мне, в точности повторив мой собственный жест.

– Благодарю, ваше высочество, – отрывисто произнес он. – За оказанную мне высокую честь.

– Ответную благодарность воздаю я вам, мастер Оскинор.

Возвышавшаяся за моей спиной Юлла издала некий неопределенный горловой звук.

– Я не нуждаюсь в напоминаниях, леди…

Проклятье, если бы это не было совершенно непредставимо, то я поклялась бы, что мастер-оружейник при этих словах подмигнул мне.

– Советник Торк сообщил мне, что вы торопитесь, но в моей мастерской я буду решать, на что необходимо потратить драгоценное для всех нас время.

Или все же подмигнул?

– Я нисколько не желала высказать вам неуважение, мастер… – Еще одно чудо – ни разу до этого мне не доводилось слышать из уст моей спутницы что-либо, столь напоминающее извинение. – Но лишь подумала, что достопочтенный советник Торк не сумел правильно объяснить, насколько мы очень сильно торопимся.

– Достопочтенный советник Торк, – хмыкнул гном, подходя к книжному шкафу, – мечтает, чтобы вы покинули пределы его владений быстрее поросячьего визга…

Я не успела разглядеть, что именно проделал Оскинор – коснулся ли какой-то полки, нажал на спрятанную среди прочих паркетин особую дощечку или сотворил нечто другое, но книжный шкаф, вместе со скрываемой им каменной стеной двухфутовой толщины, быстро отъехал в сторону. Будь на моем месте человек, он, вне всякого сомнения, узрел бы в этом вмешательство колдовских сил – ибо его уши не смогли бы уловить натужный шорох могучего механизма в потолке.

За стеной же находилась небольшая пещера, в точности соответствующая моему первоначальному представлению о мастерской гнома-оружейника. Три разновеликих верстака и две стены поблескивали холодом смертоносной стали.

– Так вот, моя эбеновая леди, – продолжил гном, проходя вглубь. – Хоть я и не обязан это делать, но, исключительно из уважения к её высочеству сообщаю вам, что один лишь взгляд на сей легендарный клинок сказал мне много. Больше, чем я бы мог узнать за добрых три часа изучения ладони принцессы… с лупой… и без оной… или иных, хе-хе, антропометрических исследований. Клинки, подобные ему, да будет вам известно, весьма разборчиво подбирают себе…

– Хозяев? – пискнул Санчо.

Мастер Оскинор неторопливо достал из нагрудного кармана пару квадратных очков, тонко блеснувших золотом оправы, аккуратно нацепил их и лишь после этого пригвоздил несчастного Санчо взглядом строгого школьного учителя.

– Партнеров. А еще точнее – друзей.

Я второй раз за последние минуты искренне порадовалась, что эльфы не умеют краснеть. Ай да Огонёк. Тихоня-меч, смирнехонько висевший чуть ли не в самом дальнем и темном углу личного королевского арсенала. И, кстати, на Аэнга-ключника этот тихоня не иначе как затмение навел, иначе получила бы юная принцесса для своих помахушек не великий клинок, а… вертел с дворцовой кухни.

– Признаюсь, – становясь рядом с ближайшим верстаком сказал Оскинор, – в первый момент, когда достопочтенный советник Торк изволил связаться со мной, я надумал подобрать столь нежданной гостье что-нибудь простенькое… вроде вот этого дерринджера… – Крохотный пистолетик с белой костяной рукояткой легко уместился на широкой гномьей ладони. – Или «шипучки»… – Совершенная в своем уродстве угловатая штуковина, похожая на оголовник кувалды, к которому по ошибке или недомыслию приделали рукоять от игрушки юного гномика.

– Но! – то, как почти небрежно мастер Оскинор опустил оба вышеназванных предмета обратно на верстак, означало, как я догадалась, чуть ли не высшую степень презрения, которую гном-оружейник мог проявить к творениям своего ремесла. – Давать это в пару к вашему клинку, принцесса, было бы воистину кощунством, и хвала подгорным богам, что они не позволили ему свершиться! Подходите, ваше высочество, – махнул он мне, – не жмитесь на пороге. Сейчас мы поглядим, найдется ли у меня что-нибудь, достойное висеть на одном поясе с одним из Легендарных.

Наверное, я все же действительно неправильная принцесса. Не думаю, чтобы хоть одна из моих сестер смогла бы вот так спокойно ступить в этот зальчик, где с трех сторон на тебя ледяным водопадом обрушивается спокойная высокомерная уверенность убийственного металла. Они всегда предпочитали теплое дерево луков, древнего оружия истинных Перворожденных и на уроках фехтования появлялись с видимой неохотой, хотя минула уже без малого эпоха с того дня, как эльфы оценили всю красоту искусства «плетения стальных кружев». А, оценив, переняли его у людей и взрастили до недосягаемых для тех вершин.