Вероника: проект «Горгона»

– Нет, не успею… Я яркий метеор, сияющий пока горю…

– Чьи это слова?

– Мои. – Парень потягивается. От бури эмоций, разразившейся при воспоминании об общении с критиками, не осталось и следа. – А почему ты не спрашиваешь о своем деле? Передумала сбегать от перспективного жениха?

– Нет, что ты! Я боялась, что тебе сейчас не до меня.

– Глупости! У меня для тебя есть новости. Я договорился на счет номера, но поселить тебя там бесплатно они отказались, зато предложили хорошую скидку.

– Я подозреваю, что отец даст мне совсем немного денег, чтобы я оказалась в финансовой зависимости от Шнайдера, – грустно вздыхает Вероника.

Зигфрид нехотя встает с гамака, не говоря ни слова, проходит в другую комнату, а вернувшись, протягивает девушке несколько крупных купюр.

– Это тебе за позирование, – поясняет он.

– Мы договаривались на меньшую сумму.

– Вера, я же не рассчитывал, что продам работу. На рисунке была ты, поэтому это твоя доля. Вполне справедливо. Считай компенсацией за моральные страдания. Не возьмешь – я обижусь!

Последний аргумент действует, и девушка принимает деньги. Дох объясняет, как добраться до отеля, который, как оказалось, находится совсем недалеко от Франции, куда Вероника так противится ехать. По прибытии ей всего-то и надо предупредить, что она от Зигфрида и ей выделят скромный номер без излишеств за полцены. Он советует ей взять любимую книгу или что-нибудь из женских развлечений, вроде вышивки, так как по его словам девушке стоит готовиться к двум неделям скуки.

Сам же он скучать не собирался. Не успели они с Вероникой договорить, как со стороны входной двери раздался даже не стук, а грохот и нервный трезвон звонка. Чуть не сметая их на своем пути, в квартиру вваливается шумная компания друзей художника. С громким хлопком открывается шампанское, и среди общего гама слышится чей-то уверенный и не терпящий ни малейших возражений вопрос:

– Та-ак, где у него тут гитара?

– Я, пожалуй, пойду, – обращается к Зигфриду Вероника.

– Ты что?! Сейчас начнется веселье! – радостно восклицает он.

– Нет, мне пора идти. Веселитесь.

– По тебе и не скажешь, что ты такая тихоня. Ну, пора, так пора. Пока.

– Чем будешь заниматься через две недели?

– Вернусь на службу, а в свободное время – тем же, чем обычно. Заходи, когда вернешься.

– Зайду. Пока.

Девушка чувствует себя крайне неуютно среди чересчур шумной компании молодых людей и девушек. Слова Зигфрида о том, что веселье у них еще только начнется, всерьез напугали ее. У нее уже голова идет кругом, что же будет, когда толпа начнет веселиться?

Теплый весенний воскресный вечер Вероника проводит в глубине парка на скамье. Это последний вечер той жизни, которую она вела до сих пор. С завтрашнего дня все изменится. Завтра ей придется окончательно повзрослеть, забыть жалость к себе и выживать в одиночку. От этой мысли девушке становится очень больно, и она чувствует, как на глаза наворачиваются горячие слезы. Однако почти в тот же момент память отчетливо повторяет слова Зигфрида Доха:

«Кто бы и чем тебя ни обидел, не плачь, а то будут обижать снова и снова».

Больше не будет никаких слез! Хватит! В наказание за слабость она крепко сжимает кулак, вонзая острые ногти себе в ладонь. Так и надо! Заслужила! Больше никакой слабости! После запрета на жалость и слабость установленного самой себе и в отношении себя самой, Вероника ощущает непривычный душевный подъем. В ней пробуждается и уверенно занимает главенствующую позицию некая другая личность. И вроде бы девушка остается самой собой, но, в то же время, ощущает силу, опыт и знания, которых раньше не было. Лишь на секунду перед ее внутренним взором возникает рисунок Зигфрида, но в тот же момент поднимается сильный ветер. Девушка продолжает сидеть в легкой прострации. Очередной порыв приносит прямо на ее колени черное перо с отливом, и в ту же секунду ветер полностью стихает. Вероника с удивлением рассматривает перо, поднимаясь. Произошедшее кажется ей забавным, и она начинает тихо, но как-то необычно смеяться. Странность смеха усиливается, когда он точь-в-точь повторяется кем-то, но доносится откуда-то сверху. Девушка поднимает голову и среди ветвей ближайшего дерева замечает крупного иссиня-черного ворона.

– Кр-кру, кр-кро, – косясь на нее, негромко ворчит птица. Веронику все это не пугает, она радостно улыбается, а ворон, не спуская с нее глаз, продолжает: – Кр-кр, кр-кра, – и, неожиданно, отчетливо: – Врана! Врана! Кр-р. Врана!

С каждым его криком «Врана!» девушка чувствует, что приходит в себя. Ее прострация, с чем бы она ни была связана, исчезает, а на ее место приходит бодрость и спокойствие. Она ощущает себя словно отдохнувшей после здорового, крепкого сна.

Глава 2

Домой Вероника возвращается в том же благоприятном расположении духа, с чувством, что может горы свернуть. В дверях она сталкивается с домработницей Луизой. Их отношения всегда были тяжелыми, но сейчас, при встрече с молодой Мейер, горничная в ужасе шарахнулась в сторону. Она не могла себе объяснить ни сразу, ни впоследствии, что в облике девушки ее так напугало. Разве что глаза… Конечно, глаза! Из серых или серо-зеленых они превратились в обжигающе черные. Поведение ее тоже стало другим: в движениях появилась небывалая ранее грация и уверенность, во всем ее облике теперь ощущалась торжественная строгость.

Не обращая внимания на испуг горничной, Вероника заговаривает с ней. Голос девушки тоже немного изменился, как будто стал чуть ниже. Манера речи теперь кажется необычной: она говорит негромко, но отчетливо и словно немного нараспев.

– Завтра с утра я уеду на молодежную конференцию в Копенгаген… – Не сводя черных глаз с Луизы, произносит она. – Отец уже в курсе, не говори ему. Он, кстати, не желает, чтобы кто-то еще об этом знал, поэтому не стоит сообщать об этом господину Шнайдеру.

– Да… Да… – иступлено повторяет горничная, и Вероника поднимается в свою комнату.

Какой Копенгаген?! Какая конференция?! Девушка совершенно не думала о том, что говорит. Слова лились сами и сплетались в зыбкий мираж, который домработница приняла за чистую монету.

Легкий шум в голове напоминает Веронике о том, что с ней сегодня произошло что-то необычное. В небольшой саквояж она укладывает кое-что из одежды и белья, почти доверху заполняет его косметикой и украшениями, и последними кладет две довольно редкие книги.

Эта ночь дарит ей сон, каких она не видела уже давно. Во сне она находится в своей комнате, но за окном ярко светит солнце. Девушка сидит на полу перед пером ворона, как вдруг напротив нее появляется высокий мужчина в черном. Он тоже присаживается рядом. Она чувствует себя очень неловко, ведь из одежды на ней оказывается только простыня, как на рисунке.

– Приятно встретить тебя снова, Вера. – Девушка не отвечает, а гость продолжает: – Тебя не испугало сегодняшнее явление?

Она отрицательно качает головой, и тихонько интересуется:

– Вы ворон?

– Нет. А с чего ты взяла, что видела ворона? Я пришел нарушить правила и вернуть тебя прежнюю.

Вероника удивленно поднимает глаза. В воздухе появляется легкое мерцание, а со стороны двери формируется едва заметное белое облако. Из него, как будто издалека, выходит прозрачная фигура. С каждым шагом она становится плотнее и плотнее, и вот уже принимает вид стройной женщины в сером грубо сшитом платье, с длинными прямыми светлыми волосами, которые украшает кожаный обруч с металлическими подвесками на висках. Присмотревшись, девушка замечает свое сходство с пришелицей. Она выглядит немного старше, но в остальном она почти полностью идентична Веронике.

– Не бойся, это не призрак, – говорит мужчина, когда гостья тоже присаживается на пол рядом с ними. – В моей власти устроить встречу тебя-прошлой и тебя-настоящей. – Затем он произносит что-то на другом языке.

Пришелица слегка кивает или кланяется, привстает с грацией богини и приближается к Веронике. Она протягивает девушке руку, предлагая встать. Затем, нахмурив брови, осматривает простыню и произносит что-то, что девушка воспринимает, как невнятное шипение.

– Вера, – обращается к ней мужчина в черном, – сними это!

– Что?!

Пришелица молча проводит ладонью по своему животу, пытается что-то показать жестами, протягивает руку к животу Вероники, но та вскрикнув отскакивает в сторону. Гостья злится, судя по интонации, высказывает какие-то проклятья, и с неженской силой срывает с нее простыню. Дальше в глаза девушке бросается большой нож, который незнакомка достает из сумы, перекинутой через плечо. Она трижды обходит вокруг перепуганной Вероники с неясным бормотанием, размахивая ножом. Затем, жестом приказывает девушке лечь на край кровати, и, склонившись над ней, начинает чертить ножом на ее животе различные символы, сопровождая все это ритмичной песней. Слов, как догадалась Мейер, в песне нет, она полностью состоит из определенных сочетаний звуков. Женщина едва касается ножом ее кожи, не причиняя боли. Страх Вероники вскоре проходит и она даже замечает, как ее голова начинает раскачиваться в такт песне. Наконец, пришелица выпрямляется, поднимает нож над головой и выкрикивает нечто-то неразборчивое. После она заботливо накрывает Веронику простыней и, положив ладонь на ее солнечное сплетение, склоняется к ее уху. Она начинает что-то шептать немного охрипшим голосом. Девушка не понимает ее слов, но они формируют образы в ее сознании, подобные воспоминаниям. Они настолько яркие, что она переживает такие ощущения, как будто сама участвует во всем, что видит. Гостья смолкает, и образы пропадают. Она кланяется мужчине в черном и уходит так же, как пришла.

Все это время он продолжал сидеть на полу, но теперь подошел к кровати.

– Просыпайся! – только и произносит он на прощание. Теперь все вокруг Вероники окутывает тьма, но только на мгновение.

Она открывает глаза и видит привычную картину своей комнаты. Лежит она в постели не обнаженной, а в пижаме, а значит сон, который она в первые секунды приняла за реальность, был только сном.

Стук в дверь окончательно приводит ее в себя.

– Вера, Птичка, я уезжаю!

Девушка вскакивает с постели и подбегает к двери. Открыв, она обнимает отца, чего не делала уже много лет.

– Родная! Увидимся через две недели. Я буду скучать.

– Длинные волосы, кожаный ободок, – неожиданно для самой себя произносит она.

– Что ты задумала? – Он встревожено отстраняет ее.

– Ничего. Просто вспомнилось.

Александр снова прижимает ее к себе и шепчет на ухо:

– А не вспомнилось, что мне тоже есть за что тебе мстить?

– Я тоже буду скучать! – с беспечной улыбкой говорит она. – До встречи через две недели!

После такого странного прощания с отцом, Вероника возвращается в свою комнату. Она не спеша одевается, делает макияж, укладывает волосы, и когда Мейера уже и след простыл, отправляется на вокзал.

Дорога обещает быть долгой. В купе поезда она почти все время дремлет, временами наблюдая короткие сновидения.

Прибывает в город она поздней ночью, но следуя рекомендациям Зигфрида, успешно добирается до отеля. Однако в самом отеле все сразу начинает идти не по плану. Войдя в пустой холл, Вероника осматривается в надежде увидеть кого-нибудь из персонала. Как же наивно с ее стороны было рассчитывать, что кто-то будет ее здесь ждать с нетерпением. В данный момент она самый бесперспективный клиент. Вот она замечает стойку администратора и уверенно направляется к ней. Вообще, отель производит на нее не лучшее впечатление. За стойкой не оказывается никого, и, перед тем как позвонить в звонок, девушка снова осматривается. На стене возле шкафчика с ключами Вероника замечает черно-белую фотографию Марлен Дитрих с синим автографом.

«Останавливалась здесь и подписала им фотографию», – предполагает девушка. Наконец, она решается позвонить. На звук выходит сонный человек и, зевая, интересуется, не Зигфрид ли ее прислал. Получив утвердительный ответ, он произносит:

– Комната для обслуги. В холле не шатайся, с гостями не разговаривай. Выходить и заходить будешь через черный ход, обед в час дня в столовой для персонала…

– Может, мне еще и комнаты убирать прикажете?! – возмущается Вероника, которую такие условия совершенно не устраивают.

– …и оплата вперед.

Девушка чувствует, что ее негодование скоро перейдет все границы. Она через всю страну ехала ради того, чтобы какой-то хам разговаривал с ней как с человеком третьего сорта?! Вот уж, действительно, лучше бы ей отправиться в Париж на попечение Шнайдера! Однако внезапно ею овладевает спокойствие и сила, те самые ощущения, что и в воскресение, после встречи с вороном. Ее глаза снова покрывает черная пелена, в движениях появляется грация и плавность.

– Как вы себе позволяете так говорить со мной?! Вы не видите, кто стоит перед вами?! – Голос ее тоже меняется, но теперь она узнает знакомые интонации шаманки из ее сна.

При всем при этом в ее сознании прочно засел образ увиденной на фото актрисы. Мысль о том, что к Дитрих здесь относились, однозначно, лучше, не позволяет Мейер выбросить ее из головы.

– Простите!.. Нас не предупредили… – забормотал испуганный мужчина.

– Вы и Марлен Дитрих селили к прислуге?! – со злостью продолжает Вероника, чувствуя, как укрепляются ее силы.

– Мадам Дитрих, мы не ожидали, что вы прибудете без предупреждения…

Такого поворота девушка предположить никак не могла, но раз уж ее приняли за Дитрих, то этим можно воспользоваться, чтобы получить нормальную комнату, например.

– Вы предоставите мне комнату или мне лучше уехать?! Но тогда завтра же все газеты напишут о качестве вашего обслуживания! – Вероника вошла во вкус. Она и раньше иногда в стрессовой ситуации могла впадать в подобное состояние, но теперь в ее сознании укрепилась мысль, что после пройденного посвящения во сне, она способна в любой момент пугать людей, дурить им голову и подпитываться чужими силами.

Девушка не стала наглеть и остановила свой выбор на скромном номере на втором этаже. Кроме администратора, ее внушению легко поддались еще несколько сотрудников. Теперь, пока ее считают здесь знаменитой актрисой, не стоит ни о чем беспокоиться. Лишь бы персонал не слишком распространялся о том, что такая звезда отдыхает у них в данный момент. Времяпрепровождение обещает быть приятным. Из уважения к «ее» таланту ей даже предоставили кредит, естественно, на имя Дитрих.

В эту ночь во сне к ней снова явилась шаманка. Она вошла в номер, поклонилась и присела за стол. Прислонив ладонь к груди, она произнесла:

– Врана. – Дальше она говорила много и непонятно, но Веронике стало ясно главное: Врана довольна ее преображением, и пришла подбодрить.

Утро кажется довольно мрачным. За окном все белым-бело из-за тумана, спустившегося с гор. Как объяснила горничная, приносившая завтрак, туманы здесь часто бывают, а в это время еще и дожди не редкость. Горничная, как и ожидалось, не сразу поверила, что перед ней сама Марлен Дитрих, а только после того, как ощутила на себе «ее» неестественно черный взгляд.

Веронике теперь кажется, что личность шаманки Враны подавляет ее собственное я, но она не видит смысла этому сопротивляться, ведь Врана и Вероника – это прошлое и настоящее одной души. А что есть личность, если не душа?

Глава 3

Спустившись в холл, девушка увидела и других постояльцев – пожилую пару. Она не считает нужным прикрываться чужим образом перед ними, как и вообще знакомиться. Присев на мягкий диван, она только наблюдает, как они обсуждают пользу горного воздуха, местную кухню и то, что с момента их приезда не было ни одного солнечного дня. К их скучному диалогу присоединяется коридорный, и теперь они втроем начинают говорить о предстоящей в этом году Олимпиаде, а затем с видом экспертов заговаривают о политике. Теперь уже Вероника не выдерживает. Ей подобные пустые разговоры сегодня особенно неинтересны. В ее системе идеального мира важны только люди, а их взгляды – это вопрос моды, такой же моды, как мода на одежду. Конечно, бывает, что костюм обязывает своего хозяина вести себя определенным образом, но он не меняет суть человека: благородство или подлость, сочувствие или жестокость – это те качества личности, которые не скрыть ни одеждой, ни идеей. Она готова поклясться, что считала так всегда, из жизни в жизнь, с начала времен, и свидетели тому Врана и незнакомец, который привел ее. Если бы Вероника могла понимать Врану!.. Она бы обязательно спросила ее, кто он: Бог, дьявол или кто-то еще.

Как бы там ни было, слушать их дальше, становится невыносимо. Вероника встает, узнает у администратора можно ли пройти в горы, и как это сделать. Далее она, поднявшись в номер, переодевается в более удобную одежду, и до вечера покидает сонный отель.

Девушка ходит по безопасным тропам, но все равно ощущает почти родственную связь с горами. Ей нравится воздух, легкий ветер и для полного счастья не хватает только солнца и моря: голубой бескрайней дали с бликами и белыми барашками на волнах. Погода стоит прохладная. Ближе к пяти вечера, она, совершенно продрогнув, спускается в город. В шоколаднице она согревается чашкой горячего шоколада с корицей. Изучив ассортимент ближайших магазинов одежды и парфюмерии, она возвращается в номер, где погружается в чтение.

На следующий день, Вероника облюбовала крытую террасу отеля, где расположилась за столиком с книгой. Увлекшись сложным, но интересным текстом, она не замечает, как темнеет небо и начинает моросить дождь.

Приблизительно в то же самое время напротив входа в отель останавливается черный, блестящий от безупречной полировки автомобиль. Вокруг прибывшего постояльца служащие суетятся с небывалым ажиотажем. Сам гость с презрением поглядывает на свинцовое небо, и проходит в помещение.

Дождь идет редкий и мелкий, но поднявшийся ветер без спросу переворачивает страницы книги и окропляет Веронику холодной дождевой пылью. После очередного порыва, она решает вернуться в отель. Пока она не спеша идет через большой холл, прижимая к груди книгу, администратор с услужливостью, граничащей со страхом, беседует с новым гостем:

– У нас, конечно, сейчас не сезон, погода… сами видите…

– Я приехал поработать в тишине и спокойствии, – отвечает он, не отрываясь от заполнения карточки.

– У нас тишины и спокойствия сколько душе угодно. Отель почти пуст: здесь только в противоположном крыле – супружеская пара, тишайшие старички, днем их и не бывает, а этажом ниже вас актриса Марлен Дитрих, но и она хлопот вам не доставит…

Услышав имя Дитрих, мужчина поднял на администратора удивленный взгляд. Вероника не раз корила себя за невнимательность. Вот и сейчас, она бы ни за что не подошла к стойке, если бы обратила хоть какое-нибудь внимание на происходящий разговор. Ни на кого и ни на что не глядя, она приближается и, протянув руку, требует:

– Ключ!

Администратор поворачивается к шкафчику с ключами, продолжая говорить с мужчиной:

– Я немедленно распоряжусь, насчет печатной машинки и бумаги, как вы просили. – Он прячет заполненную гостем карточку и протягивает Веронике ключ. – Пожалуйста, мадам Дитрих!

Повернув голову, мужчина внимательно изучает ее, а когда она зажимает ключ в руке, произносит:

– Вы не похожи на Марлен Дитрих.

Его голос застает ее врасплох, она медленно оборачивается и, узнав важную персону, вскрикивает, всплеснув руками, роняет книгу на пол и прижимает ладони ко рту. Применить уже привычный метод обмана, она не успевает, упуская момент. Гость, желая развеять иллюзии администратора, поворачивается к стойке, но того уже не оказывается на месте: как и обещал, он побежал хлопотать на счет бумаги и машинки. Мужчина поднимает с пола книгу и продолжает:

– До окончания всей этой комедии у вас есть шанс рассказать мне, что здесь происходит. – Он жестом приглашает ее пройти к дивану для гостей. Затем, устроившись рядом, снова обращается к ней: – Ну?

– Меня арестуют? – дрожащим голосом чуть слышно произносит девушка.

– Арест – это справедливый финал карьеры мошенников. Вы не согласны?

– Но… но я же не сделала ничего плохого! Это они почему-то стали считать меня Дитрих, а я… просто не стала с ними спорить.

– «Почему-то»… Интересно, почему? – Вероника нервно подергивает плечами, тогда ее собеседник обращает внимание на книгу. – И что же читают в наше время мошенники? – Он присматривается к названию, и девушка замечает, как в его лице что-то меняется: – De medicina magnetica libri tres, in quibus tam theoria quam Praxis continetur. Максвелл, тысяча шестьсот семьдесят девятый год?

– Это репринт, – робко поясняет она. – А вы хорошо читаете латынь, я, вот, постоянно запинаюсь.

– Комплименты вас вряд ли спасут. Но вопрос, как вам удалось обдурить персонал, снимается.

Как из-под земли появляется коридорный.

– Господин!.. – только и успевает выкрикнуть он, как мужчина повелительным жестом требует его замолчать.

– Я сам найду комнату, а вы вызовите лучше…

– Нет! Пожалуйста! – перебивая его, неистово кричит Вероника и впивается пальцами ему в руку.

– Почему же нет?

– Послушайте, это была просто шутка! Совершенно невинная шутка, от которой никто не пострадал и не пострадает! Они все просто легко поддаются внушению!

– Идите, – приказывает гость коридорному. – Скажите, чтобы номер проветрили. – Когда служащий удаляется, он обращается к Веронике: – Можете меня отпустить. До вас доходили слухи о моей чрезмерной доброте?

– Интеллигентные люди не доверяют слухам, – не подумав, бросает девушка.

– А вот дерзить не обязательно.

– Извините.

– Значит, практикуете магнетизм по Максвеллу?

Она отрицательно качает головой и объясняет:

– Там мало полезной практической информации, и я не все понимаю. Читаю как роман.

– Давайте познакомимся. Меня вы знаете, а о вас мне известно только то, что вы не Марлен Дитрих.

– Вера, то есть Вероника Мейер.

– Вера или Вероника?

– Вероника, но обычно сокращаю до «Вера».

– Вы произнесли слово «внушение». То, что вы делаете, – разновидность гипноза?

– Я сама не знаю, как это делаю, и что это, но оно похоже, наверное, на гипноз.

– Почему же вы меня не попытались загипнотизировать?

– Побоялась, – признается девушка. – Если бы что-то пошло не так, мне б тогда не сносить головы.

– Вам бы и так ее не сносить, будь на моем месте кое-кто другой… Кто вы, Вероника Мейер?

Она рассказывает о себе то, что его интересует: где живет, как попала в этот отель, давно ли у нее эти способности; демонстрирует свое внушение в действии, убеждая одного сотрудника отеля в том, что на улице выпал синий снег, а другого – в том, что он украл из шоколадницы двенадцать живых устриц.

– А что у вас с глазами в этот момент? – спрашивает он по окончании представления. Ему был виден только профиль девушки, но все-таки он заметил темную пелену, закрывающую роговицу ее глаз.

– Не знаю, я ничего необычного не чувствую… в глазах.

– Те двое могли быть вашими сообщниками. Попробуйте для чистоты эксперимента загипнотизировать меня. Только, знайте, если примените внушение и сбежите, я вас из-под земли достану!

– Вы хотите, чтобы я снова вошла в то состояние и посмотрела на вас?

– Да, именно.

– Хорошо.

Вероника выполняет просьбу. Она открывает душу своему внутреннему торнадо. Внезапно все ей начинает казаться мелким и незначительным, а грозный господин – всего лишь заинтересовавшимся человеком при власти. Он думает о том, можно ли извлечь из ее способностей пользу, но он даже не подозревает, что никто из людей не сможет управлять такой силой, тем более справиться с ней. Даже если он не поверит ей и передаст в жесткие руки правосудия, чего ей бояться? Людей? Шепот Враны в ее голове становится все понятней, хотя она по-прежнему не разбирает слов.

Девушка медленно поворачивает голову в сторону своего собеседника. Он отстраняется от нее и требует:

– Хватит!

– Ваше желание, – напевно произносит девушка и отводит глаза.

– Кто вы, Вероника? Вы точно человек? – спрашивает мужчина. От его повелительного тона не остается и следа. Похоже, ей удалось произвести впечатление.

– Смотря, кого считать человеком.

– Как долго вы пробудете здесь?

– Могу уехать завтра же, если вы настаиваете.

– Нет, останьтесь! Нам с вами предстоит еще не одна встреча. – Он удаляется, оставляя Веронике ее книгу на столике для газет.

Ощущение силы у нее постепенно проходит, сменяясь паникой по поводу того, в какую историю она влипла. Девушка поднимается к себе, и, первым делом, пересчитывает наличные деньги. Воспользоваться кредитом на имя актрисы теперь стало бы равносильно самоубийству! Уехать ни сейчас, ни с утра она не сможет, понимая, что тогда ее найдут, и разговор будет гораздо жестче. К счастью, денег оказывается достаточно, чтобы прожить в номере оговоренный срок: Дох дал немало, да и Мейер не поскупился для любимой дочери. А если вспомнить, что комнату ей обещали за полцены, то, может быть, средств хватит и на то, чтобы утешить себя какой-нибудь покупкой.