Проклятые души: кровь, мозги и рок-н-ролл
– Strega! – не удержался Уилл.
– Тише, тише, – произнёс Саймон и сделал глоток из бокала. – Зато это объясняет, почему все предыдущие мужья этой миловидной старушки кончали самоубийством.
– Мозги… – отозвался Роб.
– Вот именно, – согласился с ним Саймон. – Тем более что если верить этим записям, то большая часть жителей Спрингвуда относится к нам вполне дружелюбно.
– Когда я встречу её в следующий раз, на месте сожру, – не унимался Уилл.
– А вот этого нам не нужно, ты и так уже натворил дел.
Уилл прищурив глаза, с недоумением посмотрел на Саймона.
– Что значит «я»?
– А кто голову ему одним ударом снёс? – Саймон кивком указал на мясо на тарелке.
– In primo luogo, questo idiota запачкал своим пеплом ковёр в гостиной. Хотя это твоя вина, потому что ты вообще разрешил ему курить в доме.
– Я не разрешал, – начал оправдываться Саймон, – этот самодовольный хлыщ сам закурил.
Роб оторвался от своей трапезы и сказал:
– Мозги…
– Вот видишь, я не виноват в том, что ковёр испачкали.
– Va bene, ma in secondo luogo, ты чёртов кретин, сам навёл его на нас, – с раздражением, словно ему занозу загнали под ноготь, продолжал Уилл. – Какого чёрта ты всем раздаёшь свои фотографии, да ещё и подписываешь их?
– Мы были молоды, и я был влюблен.
– Мы не были молоды, и ты каждые пять лет находишь новый объект воздыхания.
– Эй, – Саймон был задет за живое, в метафорическом, конечно, смысле, – не трогай прекрасное. Любовь – это столь непостоянное чувство, сколь и прекрасное. А если ты своим животным мозгом не можешь понять этого, то мне тебя жаль. И потом, всё вышло как нельзя лучше – нас не обнаружили, и мы можем устроить себе небольшой праздник животов. Если ты боишься, что его кто-то будет искать, то не переживай. Я уже распробовал кровь и знаю, что никаких родственников и любовниц у него не было. Бедный идиот всю жизнь рылся в грязном белье и потому остался один. Так что с ним нет никаких проблем.
Уилл почесал за ухом, отчего с его головы посыпалось несколько волосков.
– Va bene, – сказал он. – Но у нас всё равно остаётся одна проблема.
– Мозги… – сказал Роб, уже доевший свой ужин.
– Кардинал Анджело, – согласился Уилл.
– А что здесь такого? – Саймон отпил ещё немного из бокала. – Скоро утро, вот ты пойдёшь и объяснишь ему ситуацию. Скажешь, мол, извините, так вот получилось, ради сохранения великой тайны пришлось прибегнуть к таким мерам. И что-нибудь добавь про то, что он был плохим человеком. Скажи, что я распробовал его. Хотя нет, не говори этого. Эту информация ему знать ни к чему.
– Perché io?
– Я собираюсь вздремнуть попозже, а Робу скоро идти на работу. Ты же свою лавку можешь открыть позже. И к тому же, вы с ним неплохо ладите.
– Да, но только до тех пор, пока это не касается убийства людей.
– Я не смогу нормально всё объяснить, а если в церковь заявится Роб, то представь, как на него все будут пялиться. Без обид Роб, ты отлично выглядишь, но с церковным интерьером сочетаешься плохо.
– Мозги… – согласился насчёт своего отличного вида Роб.
– Baciami il culo! – не уступал Уилл.
– Тогда старина, вот тебе главный довод – ты открутил ему голову, ты и объясняешься. Как тебе такой довод? На мой взгляд, весьма убедительный.
Уилл тяжело вздохнул.
– С таким доводом трудно поспорить, – выдавил он из себя.
– Вот и отлично, – подвёл итог Саймон.
– Мозги… – вспомнил Роб.
– Машина? Какая машина?
– Мозги…
– И правда, – сказал Уилл, – нам нужно избавиться от его машины. Люди могут начать задавать вопросы, какого чёрта возле нас круглые сутки стоит этот кадиллак. Да и вид из окна он портит. У кого-нибудь есть предложения как с ней поступить?
– Мы можем сбросить её с обрыва в озеро, как это обычно делают в фильмах, – предложил Саймон. – Машина утонет и никаких следов не останется.
– Bravo genio! Только позволь тебе напомнить, что в Спрингвуде и его окрестностях нет никаких озёр, и тем более нет никаких обрывов. Здесь одни луга, да поля. Конечно ты можешь попытаться утопить её в пруду центрального парка, но думаю это привлечёт слишком много внимания, да и утки не обрадуются этому ржавому ведру.
– У тебя скверное чувство юмора Уилл. Давай тогда просто поставим её в гараж, он в любом случае пустует.
– Мы не можем хранить её там вечно.
– Мозги…
Уилл и Саймон посмотрели на Роба.
– Мозги… – сказал он.
– Откуда у тебя такие связи? – недоумевал Уилл.
– Мозги…
– Хорошо, не хочешь не рассказывай. Но ты доверяешь ему?
– Мозги…
– Двадцатка за молчание? – Саймон сомневался насчёт этой идеи. – Мне это кажется подозрительно дешёвым. Да и не стал бы я доверять парню по кличке «Бифштекс». Нет, только не с такой кличкой.
– Ну, кличка меня не смущает, меня интересует…
– Подожди-ка, – перебил Саймон Уилла, – ты действительно можешь положиться на парня с кличкой «Бифштекс»?
– Да, а что тут такого?
– Его называют «Бифштекс», Уилл. «Бифштекс». Я не думаю, что стоит доверять нашу судьбу парню с подобной кличкой. Тем более за двадцатку.
– Мозги…
– Это никоим образом не меняет сути Роб.
– Вы только посмотрите на него, «Бифштекс» его не устраивает. Что тебе не нравится в этой кличке?
– Видимо парень полная тряпка, раз из него сделали бифштекс.
– Что значит «сделали бифштекс»? Что за чушь ты несёшь? Может он просто любит бифштекс и ест его на завтрак, обед и ужин. Или у него ожог на пол морды. Тебе-то откуда знать?
– У него есть ожоги на лице?
– Мозги… – ответил Роб.
– Вот видишь, – сказал Саймон.
– Ну а какая кличка тебя бы устроила, позволь узнать, если это не тайна конечно.
Саймон допил все, что оставалось в бокале. Его зрачки весьма сильно расширились, отчего глаза приобрели довольно-таки неестественный вид.
– Конечно. Например «Молот».
– «Martello»?
– Да. Или вот «Кинжал», «Пуля», «Волк». Много вариантов на самом деле.
– Много вариантов говоришь? Ну, так вот что я тебе скажу – мы здесь не на ярмарке, чтобы выбирать парней со странными кличками. И если Роб говорит, что эта «отбивная», может нам помочь, значит этот кусок мяса и будет нам помогать. А если тебе не нравится его прозвище, то можешь накинуть ему ещё десятку сверху, чтобы он его поменял на что-то более поэтичное.
Уилл перевёл взгляд на Роба.
– Понятия не имею в каких кругах ты вертишься, но если ты говоришь, что этот парень сможет всё уладить, то я тебе поверю. Когда мы займёмся этим?
– Мозги…
– Вечером так вечером, – сказал Уилл и начал доедать остатки своего мяса.
Обстановка за столом была несколько напряжённой, можно даже сказать слишком напряжённой. Разговор больше уже не завязывался и от былого ощущения маленького праздника по поводу ужина со столь редкими для ребят блюдами уже не осталось и следа. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, Саймон поднял записную книжку Моллоя и начал её листать.
– Зашел сегодня в лавку, – как бы невзначай начал читать он. – Что могу сказать о ней? Чистая, но в то же время завалена всяким хламом. На антиквариат не тянет. Встретил Уилла Рэндала. Ростом с меня, крепкого телосложения. Настолько огромных лап, по-другому назвать его руки не получается, я ещё не видел. Пытался продать мне кольт и утверждал, что он принадлежал Джону Данбару. Осмотрел пушку. Волосатый уродец солгал, кольту лет десять-пятнадцать, не больше. Это он.
– Как знал, что нужно было треснуть его, может убрался бы тогда из города, – сказал Уилл.
Саймон перелистнул несколько страниц и начал читать другую запись, сделанную на несколько дней позже.
– Ходил в единственный в этом вонючем городишке гипермаркет. Издалека увидел одного из них, того у которого странная кожа и глаза без зрачков. Выглядит он паршиво. Ходит туда-сюда и со всеми болтает. Похоже, все здесь уже привыкли к нему. Горожане здороваются с ним, разговаривают о всякой чепухе. Мне даже удалось перекинуться с ним парой слов. На удивление он не такой уж и плохой парень, пускай и выглядит он словно ходячий труп не первой свежести.
Саймон взглянул на Роба.
– Двойную игру ведешь «не такой уж и плохой парень»?
Роб пожал плечами.
– Мозги…
– Ага, конечно. Рассказывай мне тут.
Саймон вновь начал листать страницы и найдя ещё кое-что интересное, начал читать.
– Ненавижу этот город. Спрингвуд является…
– Подожди-ка, не спеши, – заговорил Уилл. – E tu?
– Меня? Ты о чём?
– Ты прекрасно понимаешь, о чём я. Что написал этот болван в своей книжонке о тебе? Я не поверю, что он не начеркал пару строк о тебе. Che cosa ha scritto?
– Ничего особенного, там всего пара предложений, – ответил Саймон и попытался читать дальше, но Уилл не собирался отставать от него.
– Ты нас обдурить не пытайся, zanzara. Давай, показывай эту пару предложений, мне не терпится взглянуть на них. Не стесняйся, здесь все свои.
– Слушай, там нет ничего интересного…
– Саймон.
– … просто парочка предложений о том, где я работаю…
– Саймон, чтобы тебя черти сожрали, дай сюда эту книгу.
– … и больше ничего.
Уилл выжидающе смотрел на Саймона, и взгляд этот был не из приятных.
– Саймон, дай мне эту книжку, – медленным и не терпящим отказа голосом, сказал Уилл.
Конечно Саймон не хотел отдавать книгу и мог бы ещё какое-то время сопротивляться, но подобные действия с его стороны могли привести к ссоре с Уиллом, а ссориться с ним было мягко говоря неразумно. Саймон всё ещё помнит о том, как однажды целый месяц жил на улице за то, что всего-навсего сжёг кухню в одном из их старых домов. Поэтому чтобы лишний раз не ссориться, он небрежно кинул записную книжку в сторону Уилла.
Уилл с нарочито серьёзным лицом, с каким совершаются исключительно несерьёзные дела, открыл книжку и быстро изучил её содержимое. Затем немного откашлявшись, и попытавшись изобразить дикторский баритон, прочитал:
– Итак, нашёл сегодня последнего из них. Этот Саймон Бельмонт целыми днями шатается по городу без дела. В жизни не видел настолько прилизанного и ухоженного мужика. Выглядит он как идеал любой сопливой, безмозглой школьницы. Худой, накрашен сильнее любой бабы, и похож на гомика. Ногти у него в милю длиной. А от запаха его одеколона, которым от него несёт за милю, меня чуть ли не вывернуло. Одевается этот хлыщ так, словно прямиком из 20-х годов к нам попал. Вообще из этих троих, он у меня вызывает наибольшее отвращение.
Уилл закончил читать и посмотрел на Саймона, который усердно делал вид, что всё его внимание сосредоточено на пустом бокале.
– Действительно, – неспешно протянул Уилл, – всего пара предложений. Видимо это всё на что был способен его так называемый «журналистский талант». Хотя если подумать, то некоторые из тех, кто тебя знают, могли бы сказать, что этот писака хоть и не совсем точно представил тебя, но всё же смог передать саму суть…
– Да, да, как смешно, – спокойно сказал Саймон.
– Non sto ridendo, – ответил Уилл, но выражение его лица настойчиво сообщало всему миру об обратном. – И так понятно, что этот Моллой совсем ничего не смыслит в том, как хорошо выглядеть.
– Мозги… – сказал Роб, и после этих слов губы Уилла, не смогли больше сдерживаться и расплылись в разоблачающей его улыбке.
– Ну знаете господа, – с усмешкой сказал Саймон, – в отличие от некоторых, я не разваливаюсь на части, мне не нужна посторонняя помощь, чтобы вправить челюсть, у меня нет блох, я не линяю и не вою ночами на луну, мешая спать соседям. Лично меня устраивает, что я не выгляжу как ходячий труп или ходячий комок волос.
– О, ну это было грубо, Саймон, – совершенно спокойно и всё ещё улыбаясь, сказал Уилл.
– Мозги… – согласился Роб.
– Простите меня конечно, но мне плевать.
Саймон встал из-за стола, открыл холодильник, достал канистру и наполнил свой бокал.
– Может, хватит уже? У тебя зрачки уже размером с луну. Я понимаю, что человеческая кровь в этом городе редкость, но она и крепче чем животная.
Саймон ничего не ответил, лишь молча наполнил свой бокал. Сделав несколько глотков, он сказал:
– Знаешь, тогда я был другим. До того как всё это…
– Cazzata! Иди ты в задницу со своими воспоминаниями, – сказал Уилл и, встав из-за стола, вышел из кухни. – Каждый раз одно и то же, затрахал уже…
Саймон стоял у стола и размышлял над тем, каким бы способом он мог выразить своё недовольство тем, что Уилл не пожелал слушать его историю и столь бесцеремонно удалился из кухни. Однако человеческая кровь уже добралась до мозга Саймона, и он не смог придумать ничего более оригинального, чем выкрикнуть:
– Ну и иди! Мы с Робом…
Никто не узнает, чем должно было окончиться предложение Саймона, потому как когда он повернулся в сторону Роба, то увидел, что самого Роба за столом уже не было. Более того, этот полусгнивший труп даже посуду за собой успел помыть. После неудачной попытки уложить эти простейшие факты в своей голове, Саймон сел на стул, залпом выпил все, что было в его бокале и с неразборчиво произнесёнными словами: «Да кому они нужны», заснул крепким сном вампира, перебравшего человеческой крови.
Глава 3
Малыш Билли и тайные переговоры
Уилл вдыхал абсолютно все ароматы, которые только мог учуять его нос. И ему было совершенно не важно были ли эти ароматы приятными или отталкивающими. Он вдыхал и запахи цветов, и запахи проходящих мимо людей. Он втягивал в себя выхлопные газы от машин и даже обнюхал пробегавшую мимо дворнягу. А когда он подошёл к церкви на пресечении улиц Симмонс и Мэтисон, Уилл в течение пятнадцати минут стоял на одном месте и вдыхал запах свежей краски, которой буквально вчера вечером было покрашено здание.
Причиной столь нетипичного для Уилла поведения, стало то, что утром, буквально через несколько часов после весьма вкусного ужина имени Дэниела Моллоя, нос Уилла почуял один из мерзейших запахов из всех, какие он когда-либо чуял. Таким невыносимым и вполне убийственным для человека запахом обладала только одна единственная вещь – переваренная вампиром кровь. Для человека подобный аромат весьма смертелен, а для оборотней, которые где-то на подсознательном уровне род кровососущий не слишком-то жалуют, этот смрад и вовсе является наиболее отвратительной вещью на всём белом свете.
Проснувшись от столь мерзкого запаха, Уилл спустился вниз и зашёл на кухню. Его взору предстала весьма неприятная картина, на которой все стены кухни, а также пол и потолок, были покрыты кровью, которая уже успела засохнуть. Посередине, возле кухонного стола, Роб пытался перевернуть на спину спящего Саймона, который не собирался ни переворачиваться, ни просыпаться. Столь грубое поведение не то чтобы рассердило Уилла. Уилл был в бешенстве. Он подошёл к Робу, оттолкнул его одной рукой, а другой перевернул Саймона на спину.
– Мозги… – только и успел сказать Роб, прежде чем кулак Уилла встретился с лицом Саймона.
– А! Что происходит? – заверещал Саймон.
– Что происходит? Ничего особенного, – ответил Уилл. – Просто я хочу избавиться от своего носа и между делом разорвать тебя на части, и только-то.
– Мозги… – вновь повторил Роб.
– Мне тоже так кажется. А ты что думаешь?
– Чего вы на меня набросились? – всё ещё недоумевал Саймон. – И извини за столь похабное выражение, но какого чёрта ты бьёшь меня по лицу?
– Посмотри вокруг и скажи мне: что ты видишь?
Саймон с потерянным видом посмотрел на Уилла, затем на Роба, а потом он увидел на стенах то, что всего пару часов назад являлось содержимым его желудка. И к чести Саймона, нужно отметить, что в тот момент он испытал некое подобие чувства стыда. Не настоящий стыд от содеянного конечно. На такое он не был способен. Но чувство это всё же было немного похоже на стыд. Хотя возможно ему было просто жаль, что такое количество натуральной человеческой крови было использовано в качестве краски для стен.
Как выяснилось в ходе дальнейшего разговора, Саймон ещё и спал на полу. Что же здесь такого необычного? Дело в том, что вампиры спят, как правило, повиснув вниз головой, так как в результате сна в любых других позах они каким-то странным и неведомым образом не только не высыпаются, но их ещё может и стошнить если они рискнули перекусить перед сном. Что собственно и произошло с Саймоном в тот день.
Теперь же, стоя перед церковью и вдыхая запах краски, Уилл с облегчением чувствовал, что его нос понемногу забывает о том кошмарном происшествии, которое произошло утром. Когда же этот отвратительный запах наконец-то покинул его ноздри, Уилл обвёл взглядом здание церкви, вздохнул так, словно за дверьми его ожидала разъярённая толпа с серебряными вилами, и вошёл внутрь.
Церковь святой Вероники, была самой большой и самой посещаемой церковью в Спрингвуде. Скорее всего, факт этот был связан не столько с тем, насколько набожны были жители Спрингвуда, а с тем, что церковь святой Вероники являлась единственной церковью во всём городе. Однако этот факт нисколько не смущал местных жителей, которые с гордостью в голосе сообщали каждому приезжему о том, что церковь святой Вероники самая большая и посещаемая церковь в Спрингвуде. Но надо сказать, что зачастую церковь являлась самым последним местом, которое могло заинтересовать приезжих туристов. Хотя, честно говоря, Спрингвуд никогда и не пользовался хотя бы самой малой популярностью у туристов. В городе даже и десятка памятников не набралось бы, и это при том, что половина из них представляла собой самые обыкновенные, но достаточно большие валуны.
Изнутри церковь святой Вероники выглядела точно так же, как и любая другая церковь. За исключением пары витражей и названия, она ничем не отличалась, скажем, от церкви святого Франциска или от церкви святого Клавдия. Высокие потолки, множество скамеек, какие-то люди в богатых одеяниях, распевающие мало кому понятные песнопения, и конечно множество свечей и распятий. Собственно, всё это и составляло большинство убранства церкви.
Несмотря на столь раннее утро, в церкви уже обретался примерно десяток прихожан. Несколько священников ходили туда-сюда, разговаривали с людьми и временами отдавали распоряжения маленьким хористами, которые сновали тут и там. Прихожане на Уилла не обратили никого внимания, что не сильно его и огорчало. В церкви он появлялся редко, но даже такая частота посещения этого места казалась ему чересчур уж высокой. Он сел на последнюю скамейку в ряду и стал ожидать, когда кто-нибудь из священников обратит на него внимание. Долго ждать не пришлось. Один из священников, закончив разговаривать с парочкой прихожан, заметил Уилла и чуть заметно ему кивнул. И как только Уилл кивнул в ответ, священник развернулся и ушёл во внутренние комнаты церкви.
– Кхе-кхе, – прокашлялся кто-то рядом.
Уилл повернулся и обнаружил, что на скамейке сидит уже не только он один, но ещё и какой-то мальчуган из хористов, одетый в традиционное для хористов одеяние и держащий в руках пустой канделябр. Уилл отвернулся от него и продолжал ждать возвращения священника.
– Кхе-кхе, – повторил тот же самый голос.
Уилл никак не отреагировал. Однако голос попался настойчивый, и после пятого совершенно ненастойчивого покашливания, Уилл не выдержал и, повернувшись к мальчику, спросил:
– С тобой всё в порядке?
– Да, всё хорошо, спасибо что спросили, – ответил мальчишка и широко заулыбался. – Просто пылинка в горло попала, ничего страшного.
– Угу, – Уилл попытался закончить только что начавшийся и уже успевший ему надоесть разговор.
– Меня Билли зовут, а вас как? – и не думал умолкать голос.
– Мистер Рэндал.
– Приятно познакомиться мистер Рэндал.
Мальчик сидел и улыбался, что немного раздражало Уилла. Уилл старался не обращать на него внимания, но мальчишка не отрывал от него взгляда и продолжал улыбаться.
– Что-то не так?
– Вы не сказали, что вам тоже приятно познакомиться со мной, мистер Рэндал.
– Что ж, приятно познакомиться парень.
– Я Билли.
– Что?
– Меня зовут Билли сэр, – уточнил Билли.
– Ах да, точно, Билли.
– Вы не подумайте мистер Рэндал. Я не считаю вас невежливым, просто я считаю, что все люди должны быть очень вежливыми друг с другом. Ведь вежливость одна из основ для благопристойного поведения, ведь если никто ни с кем не будет вежливым, то, что же с миром-то станет? Я стараюсь быть вежливым со всеми, даже отец Сильвестр говорит, что я самый вежливый во всём хоре, а может быть даже во всём городе.
Уилл начал озираться по сторонам, в надежде увидеть тех, от кого отбился этот самый вежливый во всём городе мальчик.
– Кстати, а я вас что-то не припомню, хотя я всех прихожан этой церкви знаю, – продолжал Билли. – Вы, наверное, редко в церковь ходите, так ведь, мистер Рэндал? Не подумайте, что я вас в чём-то обвиняю, но в церковь надо ходить как можно чаще, да сэр. Церковь-то второй дом для каждого порядочного человека, а вы не похожи на человека непорядочного. Вот мой отец ходит сюда каждый день после работы и слушает как я пою.
К сожалению Уилла, никто из священников или прихожан, не испытывал потребности к тому, чтобы прервать его разговор с Билли. Хотя это больше походило на монолог Билли.
– Я пою хорошо, даже отец Томас говорит, что я очень хорошо пою. Он говорит, что когда я пою, люди в церкви ощущают как на них спускается благодать, а я вам скажу сэр, что не каждый хорист умеет так петь. Все священники говорят, что у меня талант, и моя мама так говорит и мой отец. А мой отец врать не будет, да и мама. И священники тоже врать не будут, они же ведь святые люди.
Уилл чувствовал, что тонул на корабле.
– Вот когда я вырасту, – и не думал останавливаться Билли, – я стану священником в этом городе, и все будут приходить сюда ко мне, а я буду проводить службу и отпускать грехи. Ведь человека нужно прощать, а то как же тогда? Некоторые говорят, что связать свою жизнь с церковью – это нелёгкое испытание. Я так не думаю. Я считаю, что связать свою жизнь с церковью, это самое правильное, что может сделать человек в своей жизни. Ведь только церковь может лечить людские души, только…
Наконец-то спасение, в лице того самого кивающего священника, двигалось прямо в сторону Уилла. В жизни частенько случаются тяжёлые времена, и в тот самый момент для Уилла настали времена полегче. Священник подошёл к нему, наклонился к его уху и, не обращая внимания на мальчишку, сказал:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги