Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга первая: июнь 1941 – май 1942

Ранним утром 22 июня 1941 г., еще до получения штабом Ленинградского военного округа директивы наркома обороны СССР на отражение вторжения вражеских сил, немецкая авиация совершила налет на район Кронштадта с целью минирования фарватеров в Финском заливе. Война фашистской Германии против СССР началась, таким образом, для Ленинграда в полном соответствии с планом «Барбаросса», в котором захват Ленинграда и Кронштадта рассматривался необходимым условием для наступления на Москву[162]. Придавая захвату Ленинграда первостепенное значение, гитлеровское командование исходило прежде всего из его политической, экономической и стратегической роли. Кроме того, Гитлер считал, что с падением Ленинграда «будет утрачен один из символов революции <…> и что дух славянского народа в результате тяжелого воздействия боев будет серьезно подорван» и для Советского Союза «может наступить полная катастрофа»[163]. Вот почему Гитлер указывал своим генералам на необходимость первоочередного взятия Ленинграда. «Неудивительно, – пишет в связи с этим современный немецкий историк Йоханнес Хюртер, – что Ленинград играл особую роль в захватнических планах Гитлера, порой даже большую, чем Москва, которая оставалась главной целью наступления для Генерального штаба вермахта»[164]. Как отмечалось 3 февраля 1941 г. при обсуждении плана «Барбаросса» на совещании верховного командования вермахта, «фюрер, в общем и целом, с операциями согласен. При детальной разработке следует иметь ввиду главную цель: овладеть Прибалтикой и Ленинградом»[165]. 8 июля 1941 г. начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии Ф.Гальдер подтвердил в своем военном дневнике намерения Гитлера в отношении Москвы и Ленинграда: «Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которое в противном случае мы потом будем вынуждены кормить в течение зимы. Задачу уничтожения этих городов должна выполнить авиация. Для этого не следует использовать танки. Это будет “народное бедствие”, которое лишит центров не только большевизм, но и московитов (русских) вообще»[166]. Вместе с тем нужно отметить, что в то время как германские военачальники не сомневались, что захват Москвы является для фюрера целью номер один, сам Гитлер на проходившем 4 августа 1941 г. совещании в Борисове заявил: «Первая достижимая цель – Ленинград и русское побережье Балтийского моря»[167]. И хотя в дальнейшем Гитлеру и его генералам пришлось не раз изменять свои планы и методы овладения Ленинградом, в первую очередь из-за ожесточенного сопротивления советских войск, их человеконенавистническая сущность оставалась неизменной – любыми способами – обстрелами, бомбежками, голодом – «решить» проблему мирного населения Ленинграда[168]. Взятие Ленинграда было главной задачей группы армий «Север», одной из трех стратегических группировок вермахта. Вместе с частью сил группы армий «Центр», которая должна была взаимодействовать с группой армий «Север», войска вермахта, нацеленные на Ленинград, состояли из 42 дивизий, в которых насчитывалось около 725 тыс. солдат и офицеров, более 13 тыс. орудий и минометов и почти 1500 танков[169]. Это была внушительная сила, подтверждавшая важность ленинградского направления в планах немецко-фашистского командования.

Ленинградцы в подавляющем большинстве узнали о нападении фашистской Германии на Советский Союз из выступления В. М. Молотова в полдень 22 июня 1941 г., и в их реакции на это известие были самые смешанные чувства – возмущение, тревога за своих близких, судьбу своего родного города и страны, решимость активно участвовать в отпоре агрессору, отдать все свои силы для его разгрома. Но была и вера в скорую победу, навеянная советской предвоенной пропагандой, о чем можно судить по принимаемым резолюциям на митингах и собраниях в первые дни войны. Однако подобные настроения скоро улетучились, столь стремительно развивались события на ленинградском направлении и в самом городе. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. была объявлена мобилизация по Ленинградскому военному округу, а другим Указом Президиума Верховного Совета СССР в этот же день Ленинград и Ленинградская область оказались на военном положении. В развитие этого Указа 27 июня 1941 г. последовал приказ начальника гарнизона г. Ленинграда генерала М. М. Попова об обеспечении общественного порядка и государственной безопасности в городе. Приказ устанавливал жесткий контроль за общественным порядком, строго регламентировал время работы учреждений и организаций, воспрещал въезд в Ленинград всем лицам, не прописанным на жительство в городе, за исключением лиц, специально командированных, запрещал фотографирование и киносъемки в его черте без разрешения коменданта гарнизона Ленинграда, воспрещал движение легкового транспорта и пешеходов с 24 час. до 4 час. утра, за исключением имеющих специальные пропуска. В тот же день, 27 июня 1941 г., Исполком Ленгорсовета депутатов трудящихся принял решение о привлечении к трудовой повинности всех трудоспособных граждан в возрасте от 16 до 50 лет для мужчин и от 16 до 45 лет для женщин, за исключением работающих на предприятиях оборонной промышленности.

Между тем обстановка на северо-западном направлении быстро ухудшалась: 26 июня 1941 г., когда немецкие войска достигли Западной Двины, Финляндия официально начала войну против Советского Союза, и Ленинград оказался в непосредственной близости от зоны боевых действий. В этих условиях требовались срочные организационные меры по укреплению обороноспособности Ленинграда. Их принятие затруднялось отсутствием в городе первого лица – секретаря ЦК ВКП(б), первого секретаря обкома партии А. А. Жданова, который буквально накануне объявления фашистской Германией войны СССР выехал с разрешения И. В. Сталина в отпуск в Крым. Будучи одним из инициаторов сближения с Германией в 1939 г., Жданов не мог даже предположить, что война застанет его в Сочи, и вернулся в Ленинград только в конце июня 1941 г. С этого времени стали активно решаться такие важные вопросы, как создание армии народного ополчения, возведение оборонительных сооружений и прежде всего Лужского оборонительного рубежа. 1 июля 1941 г., на другой день после образования Государственного Комитета Обороны, Жданов возглавил Комиссию по вопросам обороны Ленинграда, ставшую по характеру своей деятельности штабом обороны города.

4 июля 1941 г. Комиссия по вопросам обороны Ленинграда рассмотрела вопрос о формировании Ленинградской армии народного ополчения. Принятое по этому вопросу решение скорректировало первоначальное постановление Военного Совета Северного фронта от 27 июня 1941 г., которым предусматривалось создать в Ленинграде «на добровольных началах Армию численностью в 100 000 человек, преимущественно из рабочих, служащих и студентов»[170]. Теперь же комиссия посчитала необходимым «в целях усиления г. Ленинграда создать на добровольных началах Армию народного ополчения в 200 тыс. чел.», в которой предполагалось иметь 15 дивизий, сформированных по производственному принципу[171]. Судя по одному из пунктов решения комиссии, обязывавшего райкомы партии к 9 июля 1941 г. отобрать «добровольцев из числа передовых рабочих, служащих и студентов в возрасте от 18 до 50 лет», можно было подумать, что практическая работа по формированию добровольческих частей еще не развернулась. В действительности же запись в народное ополчение началась еще 30 июня 1941 г. и на 4 июля 1941 г. было отобрано 77 413 добровольцев[172]. 10 июля 1941 г. 1-ю (Кировскую) дивизию провожали уже на фронт, на Лужский оборонительный рубеж, где ей сразу же пришлось участвовать в ожесточенных боях с немецко-фашистскими войсками[173].

С формированием добровольческих частей, не предусмотренных никакими мобилизационными планами, остро встал вопрос об их вооружении. Если первые три дивизии народного ополчения (Кировская, Московская и Фрунзенская) получили еще в достаточном количестве винтовки и карабины и даже ручные и станковые пулеметы и пушки[174], то дальше начались поиски резервов, которые, как оказалось, были весьма скудными. Дело дошло до того, что в конце июля 1941 г. бюро Ленинградского горкома партии приняло постановление «о приспособлении учебных винтовок и пулеметов в боевое оружие»[175]. Специалистам отдела вооружения Управления артиллерийского снабжения Ленинградского военного округа теперь пришлось только сожалеть о том, что буквально накануне войны они настояли на отправке из округа неисправного оружия – больше 100 тыс. винтовок, карабинов, револьверов, пистолетов. Попытки освоить массовое производство стрелкового оружия, никогда ранее в Ленинграде не производившегося, столкнулись с целым рядом трудностей. В августе 1941 г. удалось собрать всего 350 винтовок и карабинов[176].

Столь же остро встал вопрос и о производстве средств борьбы с вражескими танками, в первую очередь ручных гранат и бутылок с горючей смесью. Наряду с Институтом прикладной химии, который стал головным в этой области, изготовлением бутылок с зажигательной смесью занимались химические лаборатории Университета, Текстильного института, Лесотехнической академии, Сланцевого института, Института связи, Педагогического института им. А. И. Герцена, Химико-Технологического института и др.[177] В июле 1941 г. на фронт было отправлено 450 тыс. зажигательных бутылок и два миллиона запалов. В производстве этого едва ли не единственного тогда ополченцев средства борьбы с немецкими танками участвовали и ленинградские школьники: они собрали где только можно более миллиона пустых бутылок для снаряжения их зажигательной смесью[178]. В июле 1941 г. была разработана и принята Военным Советом Ленинградского фронта на вооружение ручная противотанковая граната (РПГ-41), и А. А. Жданов сразу же доложил в Государственный Комитет Обороны (ГКО) о том, что в Ленинграде уже начато ее массовое производство[179]. 12 июля 1941 г. ГКО принял решение о срочном возобновлении в Ленинграде производства 76-миллиметровой полковой пушки, которая была снята с производства незадолго до начала войны. Наряду с Кировским заводом, который стал головным, к обработке деталей и сборке отдельных узлов для полковых пушек было привлечено около 60 предприятий[180]. В июле 1941 г. Ленинград дал фронту 133 полковые пушки[181].

Для оказания оперативной помощи в решении возникавших проблем в области создания и производства новых видов вооружения и боеприпасов в июле 1941 г. была создана городская Комиссия по рассмотрению и реализации оборонных предложений во главе с академиком H. Н. Семеновым. Члены комиссии, среди которых были академики А. Ф. Иоффе, Б. Г. Галеркин, профессора Я. Б. Зельдович, H. Н. Миролюбов, А. А. Петров, Д. В. Тищенко, Ю. Б. Харитон, М. А. Шателен и др., проделали огромную работу по рассмотрению оборонных предложений, поступавших в комиссию с первых же дней ее создания. Для изучения потока идущих от ленинградцев предложений Комиссия привлекла ведущие научные учреждения города. Только одно Ленинградское отделение Всесоюзного научно-технического общества энергетики рассмотрело около 100 изобретений и предложений в области электротехники. Консультационное бюро по военным изобретениям, образованное при Механическом институте, изучило свыше 100 поступивших изобретений, многие из которых были признаны нужными и полезными. За первые месяцы войны комиссия изучила 850 изобретений и предложений, поступивших от ученых, инженеров, рабочих, воинов Красной Армии. Наиболее важные и интересные предложения и изобретения были рекомендованы комиссией для реализации[182].

6 июля 1941 г., спустя две недели после начала войны, «Ленинградская правда» сообщила, не делая из этого никакой тайны: над Ленинградом нависла прямая угроза фашистского вторжения. И это была суровая правда: через несколько дней войска группы армий «Север» захватили Псков и вышли на подступы к Луге. 11 июля 1941 г. в Ленинград прибыл Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов, назначенный накануне Государственным Комитетом Обороны главнокомандующим Северо-Западным направлением. На состоявшемся в тот же день в Смольном совещании руководящих военных, партийных и советских работников среди самых неотложных вопросов был рассмотрен план строительства Лужской укрепленной полосы[183]. 25 июля 1941 г. в целях ускоренного строительства укрепленной полосы вокруг Ленинграда приказом главнокомандующего Северо-Западного направлением была образована Комиссия по оборонительным работам во главе с секретарем Ленинградского горкома ВКП(б) А. А. Кузнецовым. На комиссию, наделенную чрезвычайными полномочиями, возлагалась ответственность за окончание в кратчайший срок строительства укрепленной полосы вокруг Ленинграда[184]. Комиссия привлекла к возведению оборонительных сооружений сотни тысяч ленинградцев, в том числе и всех неработающих трудоспособных граждан, а трудовая повинность была распространена на юношей с 15 лет и на девушек с 16 лет. Активное участие в строительстве оборонительных укреплений приняли ленинградские ученые, которые вошли в состав самых авторитетных комиссий, выступали консультантами, проводили на строительстве оборонительных сооружений целые недели. Немало сил этому делу отдал член-корреспондент АН СССР М. А. Шателен. «Михаилу Александровичу Шателену шел тогда восьмой десяток, – вспоминал впоследствии один из руководителей по сооружению оборонительных укреплений. – Он поражал всех своей энергией и работоспособностью. Многим было жалко старого человека. Михаил Александрович, – говорили ему, – просим вас, отдохните. А он взглянет серьезно и ответит: я выполняю свой долг перед Родиной. И он действительно выполнял свой долг так, как подобает советскому человеку. М. А. Шателен разработал простые схемы подключения электрического тока к проволочным заграждениям, системы сигнализации, руководил производством полевых телефонных аппаратов, выполнял многие другие важные работы»[185].

Ленинградское отделение Всесоюзного научно-технического общества строителей выделило около 100 высококвалифицированных специалистов, которые руководили строительством наиболее ответственных участков оборонительной полосы, а также возведением баррикад и других укреплений в самом городе. Бригады строителей под руководством профессора В. П. Петрова, доцентов И. И. Александрова, С. С. Галушкевича выезжали на передний край для выполнения заданий, связанных с бетонированием и произведением гидротехнических работ[186]. В руководстве работами по строительству дотов, дзотов, блиндажей и других укреплений принял активное участие коллектив Инженерно-строительного института, в том числе профессора В. Г. Гевирц, Г. В. Никитин, Н.А. Цытович, доценты П.Д. Громов, А. А. Заварзин, К. А. Михайлов, Н.М. Осипов, М. П. Виноградов, С. К. Харчев, Г. А. Чухманов и др. Большую помощь в возведении оборонительных рубежей оказали сотрудники Всесоюзного научно-исследовательского института гидротехники[187].

Ленинградские ученые оперативно решали вопросы, вставшие при строительстве оборонительных укреплений. Сотрудники научно-исследовательского института коммунального хозяйства в кратчайшие сроки разработали методы подбора и испытания бетонов для противотанковых заграждений и дотов; внедрением этих методов при производстве противотанковых надолб-пирамид была занята группа работников института, возглавляемая В. П. Шемяковым. Интенсивные исследования по изысканию материалов для оборонительных сооружений проводились в механической мастерской Института инженеров железнодорожного транспорта под руководством профессора Н.М.Беляева; здесь же проходили испытания бетона, рельсов, металлоконструкций, балок, тросов и других строительных материалов. Большую консультационную работу вели ученые на заводах, изготовлявших бетонные укрепления[188].

Ленинградские работники науки не только осуществляли техническое руководство строительством оборонительных сооружений, но и вместе со всеми трудящимися города рыли окопы и траншеи. Во Фрунзенском районе только 25 июня 1941 г. на возведении укреплений трудилось более 4 тыс. преподавателей и студентов вузов и техникумов. На строительстве оборонительных рубежей самоотверженно работали научные сотрудники учреждений Академии наук СССР. Педагоги и студенты консерватории во главе со своим директором, профессором П. А. Серебряковым рыли противотанковые рвы[189]. Земляные работы на окраинах города проводились по глинистому сырому и вязкому грунту; к тому же часто приходилось работать под обстрелом противника, а иногда и под угрозой вражеского окружения, но укрепления на подступах к Ленинграду росли.

В результате самоотверженного труда всех ленинградцев и творческих усилий работников науки и техники в предельно короткий срок была сооружена Лужская оборонительная полоса, на которой немецко-фашистские захватчики были задержаны на целый месяц. О характере и объеме работ по строительству оборонительных укреплений можно судить по следующим данным: бойцами инженерных войск и трудящимися города проложено около 50 тыс. куб. м бетона, израсходовано свыше 40 тыс. т брони, вынуто более 13 млн куб. м земли. Было отрыто около 700 км противотанковых рвов, сооружено 300 км лесных завалов, построено более 5 тыс. бетонированных и деревянно-земляных точек, поставлено 635 км проволочных заграждений[190]. «Оборонительные сооружения, возведенные работницами текстильных фабрик, домашними хозяйками, инженерами, конструкторами, учеными Ленинграда, – писала «Ленинградская правда», – сыграли важную роль в обороне города. Строители помогли Красной Армии, защитникам нашего города, измотать и остановить врага»[191].

Однако в июле 1941 г. борьба за Ленинград еще только вступала в свою критическую фазу. 30 июля 1941 г. командование группы армий «Север» получило приказ Гитлера «продолжать наступление в направлении Ленинграда, нанося главный удар между озером Ильмень и Нарвой с целью окружить Ленинград и установить связь с финской армией»[192]. В свою очередь И. В. Сталин хорошо понимал важность сражения за Ленинград и подтвердил это в разговоре с посетившим Москву в конце июля 1941 г. личным представителем президента США Ф. Рузвельта Г. Гопкинсом, назвав Ленинград в числе тех важнейших стратегических пунктов, которые должны быть удержаны во что бы то ни стало[193].

Между тем в самом Ленинграде обстановка становилась все напряженнее. «Тревога нарастает, как снежный ком. Каждый новый пункт на карте оказывается все ближе и ближе, появляются люди, уже испытавшие бомбежку, прямо раздавленные страхом, – записала в своем дневнике 16 июля 1941 г. начальник планового отдела 7-й ГЭС И. Д. Зеленская. – Эвакуация идет плохо, город по-прежнему полон детей, стариков, инвалидов, и мало того, много эвакуированных детей возвращается, так как условия для жизни оказались неважными и родители предпочитают иметь ребят на глазах, пока в Ленинграде тихо»[194]. Хотя эвакуация началась с первых дней войны и продолжалась уже почти три недели, ее результаты вряд ли могли удовлетворить родителей: большинство вывезенных детей было направлено в районы Ленинградской области, откуда их в скором времени пришлось возвращать обратно в город по причине начавшихся систематических налетов авиации противника. Всего до начала блокады города в Ленинград было возвращено 175 тыс. детей[195]. В июле началась эвакуация рабочих (в первую очередь квалифицированных) вместе с наиболее ценным оборудованием предприятий, но за месяц было эвакуировано с заводами немногим более 100 тыс. человек[196].

При проведении эвакуации Городская комиссия, созданная 27 июня 1941 г. при Исполкоме Ленгорсовета, столкнулась с нежеланием многих ленинградцев уезжать из города. По свидетельству ответственного работника Ленгорсовета И. А. Андреенко, «из районов поступали такие сообщения в Ленинградский Совет, что, так сказать, население настроено никуда не уезжать и защищать город Ленинград»[197]. Многочисленные подтверждения тому имеются в дневниках самих ленинградцев. Директор Архива АН СССР Г. А. Князев сделал в своем дневнике 27 июля 1941 г. такую запись: «Я остаюсь. По своей воле я не уеду из Ленинграда. Многое придется пережить, может быть, умереть… Но так что же! Моя жизнь сама по себе не имеет для государства никакого значения, а только, пожалуй, в сочетании с тем, что мне вверено охранять! А это здесь, в Ленинграде»[198]. Но и те, кому нечего было охранять, кроме своего скромного имущества, также решительно не хотели уезжать. А. П. Остроумова-Лебедева передает в своем дневнике состоявшийся в районном совете разговор в связи с эвакуацией: «…Им в райсовете говорили: “Мы отнимем у вас продовольственные карточки”. – “Пусть. Мы и без них проживем”. – “Мы отнимем у вас паспорта и… лишим вас жилплощади”. – “Пусть, мы все равно никуда не поедем”. В конце концов, женщины разошлись, твердо решив не уезжать»[199]. Очень скоро многим придется пожалеть о своем упрямстве и упущенной возможности заблаговременно выехать из Ленинграда, положение которого с конца июля 1941 г. стало угрожающим.