Игрушечный калейдоскоп. Дюжина современных рассказов
Картина, тем не менее, складывалась безрадостная. Во-первых, судя по всему, Полинчик ему больше не подмога. Во-вторых, береженого бог бережет – вдруг за этим подметным письмом что-то есть. И в-третьих, в самых главных – чем больше он гулял по городу и вглядывался в лица архангелогородцев, тем полнее открывалась перед ним страшная истина – не нужны здесь никакие крокодилы. Да, жизнь архангелогородца тяжела и, безусловно, нуждается в облегчении и развлечении, но не о крокодильнике мечтает местный обыватель, как пить дать не о крокодильнике.
В результате было принято решение – негоцию сворачивать и уезжать из города незамедлительно. К сожалению, места на самолет уже закончились, но Олег Заяц был нетребовательный и против железной дороги ничего не имел.
Выписался из «Пур Наволок Отеля» (писем, к счастью, больше не было), взял немногочисленные вещи и поехал на вокзал. А по дороге мечтал – вот бы явился какой-нибудь знак судьбы, говорящий, что все-таки стоит вернуться и продолжить начатое. Очень уж он свыкся со своей идеей, жалко было расставаться.
Знак не замедлил явиться – на вокзале Заяц столкнулся со своими крокодилами. Только вышел из такси «Снежок» – сразу упала эсэмеска, дескать, крокодилы прибыли таким-то поездом, встречай. Произошел досадный сбой. Заяц велел своим московским контрагентам отправить крокодилов по первому требованию, а они поспешили. С одной стороны, неприятно, когда в твою жизнь вмешиваются подобные накладки. А с другой, более определенного знака судьбы и представить себе невозможно.
Во всяком случае, теперь Олегу было не до рефлексий. Следовало побыстрее получить крокодилов и обустроить их в каком-нибудь более-менее теплом месте. И потом уже думать, а что делать дальше.
* * *
Зайца били в полосе отчуждения Северной железной дороги рядом со станцией «Архангельск-Город», куда он пошел по своим крокодильим делам. Значит, дело и правда серьезное – следили профессионально, Заяц слежку не заметил. А ведь у него, африканиста, на это дело острый нюх. И безграмотность записки – так, кураж, забава. Видимо, серьезным людям помешал негоциант.
Подкрались сзади, незаметно, ударили по голове, сшибли с ног, а потом уже начали бить. Били молча, технично, спокойно, не сбивая дыхания. Отбили все бока, прыгали на руках и на ногах. В живых, однако же, оставили, ушли. Да и не сказать, чтобы серьезно искалечили. Хотя поиздевались ощутимо.
И сразу после этого заверещал спецсигнал полицейского «козлика», а затем медицинской «газели». Как будто знали. Хотя, может быть, и вправду знали? В наше время ничему не удивляешься.
Правда, всего этого Олег не помнил. Пришел в сознание уже в больнице, в палате интенсивной терапии. С перевязанным глазом и царапучими пеньками вместо некоторых зубов. И пшеничные усы зачем-то сбрили. Видимо, они мешали трубке, что вела теперь к его ноздре.
В тот же день его перевели в обычную палату. И уже вечером к Зайцу пришла Полинчик. Поразила его своим видом – в чиновничьем парике и отутюженном мундире какой-то из силовых структур. Заяц в них, увы, не разбирался, определить, какая именно, не смог. Да и не очень-то хотелось.
Смотрела укоризненно, кивала головой. Принесла сок, новый смартфон с сим-картой и печальное известие про крокодилов – выкинули их из вагона прямо в снег, замерзли твари бессловесные. Впрочем, Зайцу было не до крокодилов – сильно болел перевязанный глаз, и мысли плыли нехорошие. О том, причастна ли старинная подруга к происшедшему, а если и причастна, то с какого боку?
Заяц покрутил смартфон. Какой смысл в смартфоне, если все телефонные номера остались в прошлом, навеки исчезнувшем? В принципе, Полинчик, пользуясь служебным положением, могла бы и восстановить его контактный лист. Но не восстановила. Черствая женщина.
В памяти вдруг всплыл номер его старого приятеля, Валерия Николаевича Галактионова. Тот, когда переехал из Владимира в поселок Янтарное Калининградской области, воспринимал свой переезд как начало новой, красивой жизни и, в знак этого, купил себе калининградскую сим-карту с так называемым красивым номером. Номер состоял по большей части из нулей и единиц, как будто бы не телефонный номер, а программный код какой-то. Запомнить его было просто.
Приятель сразу же снял трубку. Долго охал, сокрушался, хотел было ехать выручать. Да поздно было выручать, теперь-то уж чего. Еле смог уговорить, чтоб тот не дергался, а то ведь только хуже будет. Даже про крокодилов рассказывать не стал – выдал за простой бытовой случай. Пообещал еще звонить.
Вроде бы и не сказать, чтоб очень близкий человек, а все равно приятно – поддержали.
* * *
Выздоровление, вопреки прогнозам, длилось долго. Долго читать или бродить по интернету, к сожалению, не получалось – сильно болела голова. Оставалось лишь лежать и размышлять. О чем? Ясное дело, о случившимся.
Картина, в общем, очень быстро прояснилась. Паззл сложился качественно, монолитно. Да, частный зоопарк «Мадагаскар» прознал о планах Зайца обустроить крокодильник и, задействовав административный ресурс (а по иронии судьбы таким ресурсом стала старая подруга из экспедиционного прошлого, вероломная Полинчик), нейтрализовал потенциального конкурента. Сначала коварная Полинчик попыталась просто отговорить Зайца от идеи крокодильника – предлагая вместо этого устроить полноценный зоопарк, прекрасно понимая, что такое Заяц не потянет. А когда ничего не вышло, организовала квалифицированное покушение и порчу крокодилов. Эх, женщины.
Но чем дольше он об этом думал, чем больше смаковал и прокручивал сложившуюся безупречную картину, тем менее безупречной она представлялась, тем больше изъянов образовывалась в ней, тем больше элементов паззла либо с треском выскакивало из общего полотна, либо, наоборот, начинало мотаться из стороны в сторону – настолько их размеры вдруг переставали соответствовать отведенному им месту.
Смущал «Мадагаскар». Олег был в том «Мадагаскаре». Небольшое помещение на четвертом этаже многопрофильного торгового комплекса. Какие-то обезьянки, черепашки, чуть ли не чебурашки. И люди там интеллигентные и одухотворенные. Они, конечно, могут ничего не знать о нападении на Зайца, но все равно как-то не верится. К тому же тот «Мадагаскар» относится к типу тактильных зоопарков, то есть животных можно трогать и с руки кормить. А крокодила поди покорми. Словом, по любому получается – Заяц со своими подопечными не конкурент «Мадагаскару».
И в вероломство Полинчика что-то не верится. Помнится, как-то раз они попали в переделку – оказались в одном племени, где о существовании белых людей, в принципе, слышали, но живьем их ни разу не видели. Заяц и Полинчик были первыми. И когда они бежали через джунгли, а за ними с пиками наперевес гнались эти энтузиасты и кричали: «Огилько! Огилько!», что в переводе на русский означало «белый дьявол» или «человек без кожи», и Олег подвернул щиколотку, она его чуть ли не на руках вытащила к цивилизации. А ведь могла и не тащить. Не мог так измениться человек. То есть, конечно, измениться мог, но не настолько.
Да и вообще какая-то история неубедительная. Дурацкая записка, неожиданное нападение. В таких случаях, как правило, звонят, предупреждают. Не такой уж Олег и упертый, на рожон лезть не склонен, в конце концов поехал бы куда-нибудь еще, мало ли городов в России, мало ли где испытывают в крокодилах нужду. А тут – все как в плохом любительском кино.
* * *
И в один из дней, когда свинцовое небо висело особенно низко, а мысли несостоявшегося крокодильного импресарио были особенно тягостны, в палату снова вошла эта самая Полинчик, будь она неладна. На сей раз без мундира женщины-силовика, в партикулярном, лысая, все как обычно. Традиционный пакет с мандаринами, термос с каким-то укрепляющим чаем по особенному африканскому рецепту, куриный бульон. Села на табуретку, улыбнулась, взъерошила Зайца – как будто бы и не она была виновницей этого торжества. Или и вправду не она?
– Ну все, – сказала старая боевая подруга. – Виновные пойманы. Дело закрыто. Можно тебе обо всем рассказать.
– Да уж сделай одолжение, – отозвался Заяц без особенной надежды на правдивость бритой женщины.
– Итак, рассказываю. К нам поступила информация о том, что в городе действует шайка наркодилеров. Своеобразная такая шайка, состоящая исключительно из подростков. Мне было поручено эту шайку найти.
– Тебе-то, с твоим-то опытом, и вдруг какие-то подростки? – не поверил Заяц. – Несерьезно.
– Где дело касается наркотиков, там все серьезно, – сказала Полинчик тоном школьной учительницы. – Тем более, что эту шайку никак не могли захватить. Это же дети, вот они и действовали как дети, то есть, совершенно непредсказуемо. И ты поэтому не заметил слежки, потому что и представить не мог, что опасность исходит от каких-то детей.
– Я? Да я-то здесь при чем? «Мадагаскар»…
– Какой Мадагаскар? Ты бредишь? Доктора позвать? Лежи и не перебивай. Так вот, они откуда-то прознали, что в Архангельск приезжает крокодильщик. Они, разумеется, решили, что это потенциальный конкурент, беспредельщик, который не брезгует даже «крокодилом». Это наркотик такой, один из самых страшных, от него через полгода человек буквально по частям разваливается. А наркоманов, которые на нем сидят, называют «крокодильщиками». Вот они и решили, что «Крокодильщик» – кличка наркодилера, который специализируется на этой гадости. Ну, ты понимаешь, у кого чего болит, тот про то и говорит. Про настоящих крокодилов они даже не подумали. Вот и решили тебя нейтрализовать. Сначала письмо подложили…
– Так что же, это самое письмо – не стилизация? Оно действительно написано безграмотным подростком?
– Конечно! Они в школу вообще не ходят. А когда ты явился на вокзал, они не знали, что ты собираешься уехать. И когда увидели твою эсемеску про крокодилов…
– Как это – увидели? Со мной в этот момент рядом точно никого не было. Ни подростков, ни пенсионеров…
– Эх, не знаешь ты современную молодежь. Это у них с русским языком проблемы, а телефонный номер твой взломать – дело пяти минут. Так вот, когда они прочитали про крокодилов, то решили, что ты явился получать этот страшный наркотик. И решили тебя нейтрализовать.
– Стой, подожди. Не сходится. Как это – про настоящих крокодилов не подумали? А зачем они тогда моих несчастных крокодилов из вагона выкинули в снег?
– А это были не они. Просто оплаченное время хранения крокодилов закончилось, вагон нужно было заполнять и гнать дальше, вот железнодорожники и выбросили крокодилов. Я сама их допрашивала. Говорят, жутко боялись, но выбора не было. Так что, все, что тут с тобой произошло – досадное стечение обстоятельств.
Старая боевая подруга давно уж ушла, африканский чай выпит, мандариновые шкурки подсыхали на тумбочке и издавали праздничный новогодний аромат, а Заяц все лежал и думал, что теперь придется начинать жить с чистого листа. Но вряд ли этот лист будет лежать в Архангельске.
* * *
Спустя несколько дней директор школы поселка Янтарный Валерий Николаевич Галактионов, вернувшись в кабинет после обеда, обнаружил на столе послание. Оно гласило: «Ты чмо сиди на жопировно не езди никуда очкуй и шоб про кракадилоф ваабще ни заикался».
«Что за гадость? Что за чушь? – подумал Валерий Николаевич. – Какие крокодилы? А ведь наверняка это Васька Циолковский из седьмого „а“. Точно он, больше-то некому. Надо срочно переговорить с его отцом».
И, не откладывая дело в долгий ящик, Валерий Николаевич потянулся к телефонной трубке.
Собутыльник на час
Судьба у Кирилла Саратова сложилась удачно. До конца нулевых он был заурядным фрилансером, пишущим о чем ни поподя в различные московские издания за скромный гонорар. Но с десяток лет тому назад Кирилл отправился в городок Светлогорск, бывший в то время бюджетным балтийским курортом, где ему довелось познакомиться с практикующим психологом Инессой Павловой. Полуслепая девушка Инесса подозревалась в убийстве, которого она, естественно, не совершала – полуслепые вообще очень редко покушаются на чью-нибудь жизнь, легендарная Фанни Каплан – исключение. Он помог ей снять с себя все подозрения – для этого пришлось найти настоящего убийцу – а по возвращении в Москву пошел к Инессе в помощники, в ее бюро психологической помощи. И ни разу об этом не пожалел.
Инесса с Кириллом действительно помогали людям, притом подчас не столько как психологи, сколько в качестве сыщиков. А выбора не было. Человек приходил со своими проблемами – что-то ему, якобы, чудилось, мерещилось и так далее. Партнеры вникали в ситуацию – и оказывалось, что источник проблемы не внутри, а снаружи. То есть, вокруг клиента реально происходила какая-то нехорошая возня, которую и приходилось расследовать.
Много, кстати, поездили – и по России, и по заграницам. Вдруг оказалось, что мир так компактен – какая-то история начинается в Москве, продолжается во Владимире-на-Клязьме, оттуда перекидывается во Франкфурт-на-Одере. Словом, покатались.
Материальное положение Кирилла ощутимо улучшилось, а в жизни Инессы произошли еще более удивительные перемены. Наконец-то офтальмология достигла таких высот, что ее смогли прооперировать, притом удачно. Профессиональным снайпером она, конечно, никогда не станет, но, по большому счету, у нее со зрением теперь все в норме. Фактически, обретя новые глаза, она сделалась совершенно другим человеком. Была спокойная и робкая, а стала просто ураган. Это, кстати, все были ее решения – не отказаться от какого-нибудь рискованного дела явно не по психологическому профилю, а, наоборот, пускаться во все тяжкие. Экстремальные виды спорта, мотоцикл, боевые искусства, пистолеты – все это вдруг сделалось ее областью интересов. Завела собаку, бультерьера, свинью мускулистую, которую Кирилл страшно боялся.
Кирилл, наоборот, с годами сделался скучнее, правильнее, ленивее, нелюбопытнее. И в конце концов не выдержал, ушел. Впрочем, Инесса не особенно сопротивлялась. Ему с ней стало страшно, а ей со ним скучно. Кирилл завел свое дело, тоже детективное. В пику инессиному бультерьеру приобрел кота, огромного и абсолютно черного мейнкуна. Первое время всюду с ним перемещался по Москве (дальние поездки, разумеется, забросил, хватит, накатались). Таким образом он подражал сквозному персонажу одного французского детективщика, который выезжал на расследование исключительно в сопровождении своего гигантского кота. Но вскоре выяснилось: что хорошо на страницах романа, то совершенно немыслимо в реальной жизни. При перемещении вне собственной квартиры (пусть даже в пределах Москвы) возникало множество сугубо технических проблем. Один только лоток чего стоил. Страшно представить, каких размеров должен быть этот лоток для столь объемистого и, соответственно, прожорливого животного. В результате кот в один прекрасный день остался дома – и вышло так, что навсегда. Впрочем, он и не особенно страдал, страсть к путешествиям у хвостатого товарища отсутствовала полностью. Кстати, имя ему дали Кашемир.
Словом, с котом не сложилось. Да и сыщик из Кирилла вышел более чем посредственный – без Инессы дело явно не пошло. Он закрыл свое агентство и, помыкавшись и многое попробовав, нашел таки свое призвание. Кирилл – собутыльник на час.
* * *
Эту профессию он сам придумал – раньше ее не было. Ход его мысли был прост.
Жизнь человека в большом городе, каковым, безусловно, является Москва, способствует разрушению традиционных укладов. Не удивительно – уровень сервиса достигает таких высот, что семья как бытовая и экономическая общность перестает быть и бытовой, и экономической необходимостью. Стиральная машина, посудомоечная машина, пароварка, мультиварка, кофеварка, всяческие хитрые чайники и самодвижущиеся пылесосы практически полностью заменили хозяйку в патриархальном понимании этого слова. Муж как таскатель тяжестей и домашний умелец тоже не нужен – все, от питьевой воды до спального гарнитура, можно купить в интернете и, если надо, с услугами сборки. Просить друга помочь что-нибудь куда-нибудь перевести – дешевле вызвать грузоперевозку, чем потом этому другу в ресторане проставляться. Да и напортачит друг – небось не такелажник по образованию. И так далее.
Но стихийно сложившаяся структура во многих случаях требует ручной, отверточной доводки. Так появилась профессия «муж на час». Это не сексуальные услуги, это быт и только быт. Когда у одинокой женщины скапливается в квартире определенное количество неисправностей, она звонит этому самому мужу, он приезжает, переодевается в голубой комбинезон и приступает к выполнению своих супружеских обязанностей. Чинит розетку, затем прибивает полочку, вешает люстру, подправляет карниз и так далее. Оплата почасовая. Очень удобно. Точно уж удобнее, чем ради этих мелочей на самом деле замуж выходить.
То же и с дружбой. Отсутствие необходимости поддержки дружеских контактов разрушает старую дружбу и не способствует появлению новой. И все б ничего, только выпить становится не с кем. Посидеть в обнимку, попеть песни молодости, на начальника пожаловаться, на подружку, вообще душу излить. И чтобы тебя понимали, чтобы участливо кивали головой, небольно пихали в бок и отвечали пьяным голосом: «Ну, старик, ты этого, держись… Мы с тобой еще – ух!»
Тут-то и появляется Кирилл со своим объявлением. Дескать, составлю компанию в совместном распитии спиртных напитков. Без криминала (в том смысле, что витрины колотить не пойду, и всякие бодрящие вещества кроме алкогольных тоже исключаются категорически). Опыт работы психологом. Играю в домино и на гитаре. Знаю анекдоты, бардовские песни. Возможны посещения ресторанов, выезд на квартиру и дачу, пикники на природе в разрешенных местах. Еда, напитки и трансфер за счет заказчика. Кирилл Саратов, телефон, емейл.
* * *
Кирилл, грешным делом, боялся идти на свое первое дело. Думал даже охрану нанять. Всерьез рассматривал вариант с Инессой в качестве охранника – все-таки свой человек, не даст в обиду. Потом решил, что это лишнее. Это над продажной женщиной могут всяко надругаться – у нее там есть над чем надругиваться. А тут? Даже смешно. И как объект для отъема имущества Кирилл тоже не подходит – если человек до того домумукался, что выпивает за деньги с другими людьми, то о чем тут вообще говорить.
И вот, очередной визит.
– Разувайтесь, пожалуйста. Тапочки под вешалкой.
Это – первые слова, которые Кирилл услышал от своего первого клиента, и с тех пор слышит регулярно. Один в один. С редкими и незначительными вариациями.
И вот, очередной заказ. Случай, в общем, типичный. Старая Москва, один из переулков Ивановской горки. Так называемый «тихий центр», благополучное место. Доходный дом 1912 года с грифонами и единорогами на фасаде (последних Кирилл, даром что по образованию историк, уничижительно называл козлами). Запущенная лестничная клетка. Прихожая – наоборот, в стиле «аккуратная бедность». Половичок, электросчетчик, фальшивые лосиные рога. А может, настоящие – темно, лампа сорокаваттная. Больше нельзя – экономия на электричестве. И энергосберегающую тоже нельзя поставить – сама лампа дорогая.
– Кирилл, пройдемте в зал.
Большую комнату в таких квартирах почему-то называют залами. Ассоциация на самом деле не совсем понятная. Какой, вообще говоря, зал имеется в виду? Концертный? Спортивный? Актовый? Может быть, бальный? Вроде бы все не подходит. Ну да ладно, хорошо, не на кухню ведут.
А стол, кстати, вполне ничего, на четверочку с минусом. Холостяцкий, конечно же, без разносолов и особенных изысков, но не убогий. В основном шедевры магазинного отдела кулинарии. Винегрет, салат типа «Столичного», селедка под шубой, сырная, колбасная нарезка, огурцы-помидоры. Русская национальная рыба под названием кижуч. Велик и могуч ароматный кижуч. И, конечно же, водка. Самый предсказуемый вариант, классика – «Зеленая марка». «Новотерская минералка».
С другой стороны, а на что было рассчитывать? На «Абсолют» и черную икру? Нет, у тех, которые с черной икрой, в друзьях обычно недостатка не бывает.
А сам стол – круглый. Старинный буфет – судя по запущенному состоянию, действительно старинный, а не под старину. Половины ручек не хватает. Диван продавленный. Всякого рода шкафы-стеллажи. И сам хозяин – настоящий клоун.
Нет, не в том смысле клоун, что чудак-человек. Он по профессии клоун. Как Никулин, Енгибаров и Олег Попов. Правда, вполне заурядный – даже в штате не работает ни в одном цирке. Так, клоун-фрилансер. Детские утренники, дни рождения, свадьбы, корпоративы. Сидит клоун на толчке, голова в сливном бачке.
Пожилой мужик, под шестьдесят ему, а такие унижения на работе терпит – нарочно не придумаешь. Порассказал Кириллу всякого. Прошел, что называется, огонь, воду и медные трубы. А выпить не с кем.
Денег тоже, разумеется, особо не скопил. Кирилл даже подумал на секунду – может, гонорар с него не брать. Но сразу же отогнал от себя эту дурь. В конце концов, было бы у него совсем в материальном отношении фигово – пошел бы с бомжами керосинить, на автобусную остановку. Так нет же – Кирилла Саратова ему подавай. По объявлению.
* * *
Клоун же явно решил оттянуться как следует. «Зеленая марка» лилась ниагарой. Уже третья бутылка подходила к концу. Правда, поллитровая, но явно не последняя. Кирилл тоже себе не отказывал в выпивке. Но основной удар на себя взял клоун-фрилансер. Кстати, Кирилл так и не выяснил, как его зовут. Он представился Аркадием Косынкиным, но это больше смахивало на коверный псевдоним.
Собутыльники давно уж перешли на «ты». В застольной беседе лидировал, разумеется, клоун. Не удивительно – именно он в этот вечер заказывал музыку, именно ему необходимо было душу отвести. Разговор от общих тем – политика, женщины, качество алкоголя, советские анекдоты – перешел к тому, какой весь мир вокруг плохой, а затем и к тому, какой маэстро Косынкин хороший. Просто дивный человек и клоун тоже бесподобный. На гастролях в Витебске весь цирк покрыл аплодисментами его номер про Чапаева и Анку-пулеметчицу, притом публике особенно понравилось, как он перевоплощался именно в пулеметчицу. В Сочи прямо на пляже «Ривьера» он изображал из себя чемодан курортника, и прямо там же был вознагражден очередным ужасно выгодным ангажементом – изображать все тот же чемодан, но уже в городе нефтяников Альметьевске, а затем и в алмазной столице России, городе Мирный (республика Саха). На утреннике для детей работников книжной торговли он при падении случайно повредил себе мениск, и организаторы оплатили ему и лечение, и реабилитацию, хотя и не обязаны были это делать – так им понравилась песенка «Птички-птички, птички-птички, Кто ж такие птички?» в исполнении Аркадия.
Выпитое, между тем, начало действовать и на Кирилла. Накануне он не выспался (Кашемир маялся животом, сожрав большой пакет сырых пельменей), в комнате было душновато, речь клоуна становилась все более скучной и однотонной. Низкий поролоновый диван, опять же, не способствовал предельной концентрации внимания. Словом, Кирилл позорно задремал, даже глаза прикрыл, продемонстрировав тем самым полную профнепригодность.
К счастью, заказчик был так увлечен рассказом о своей судьбе, что не успел зафиксировать этот постыдный конфуз. В дверь зазвонили вовремя, дверной звонок у клоуна был дешев и сердит, а пробуждение, соответственно, тревожно – дескать, где я? Ужас от звонка сменился ужасом от вида самого Косынкина – он, впитав в себя немалое количество спиртного, успел переодеться в клоунский костюм и даже наложить какое-то подобие грима. По всей видимости, это был костюм из прославленной чапаевской репризы – циклопические бутафорские груди, юбка выше колена, чулки в сеточку, кривой алый рот, рыжий парик и пролетарская косынка. От такого смелого прочтения образа Анки-пулеметчицы шла кругом голова.
– Я сейчас открою, – пробормотал Кирилл, чтобы не видеть этот кошмар, и поплелся в прихожую.
* * *
– Здравствуйте. Аркадий Николаевич дома? – спросил подтянутый мужчина лет сорока, с хвостиком. Лицо его покрывал густой загар, который не получишь ни в московских соляриях, ни на средиземноморских курортах. Неудивительно – ведь это был Олег Заяц, в прошлом отважный путешественник и ученый профессор-африканист.
– Да, – проходите, пожалуйста, – посторонился Кирилл.
Заяц вошел в «зал», увидел Косынкина в сценическом костюме, ни слова не говоря, схватил пепельницу и со всей силы швырнул ее в клоуна. Следом за пепельницей в него полетела недопитая бутылка водки и рожок для натягивания обуви, не в добрый час оказавшийся на телевизоре. Взгляд африканиста сделался безумным. Казалось, он вообще не понимает, что творит.
Впрочем, именно так оно и было. Уйдя по безденежью из института Азии и Африки, Олег решил демонстрировать жителям Архангельска живых крокодилов, но потерпел такое сокрушительное фиаско, что долго потом восстанавливался в архангельской больнице. А потом и в Анапе, в военном санатории «Десантник», куда его устроила боевая подруга Полинчик, в прошлом такая же африканистка, а теперь – выскопоставленная сотрудница одной из силовых структур.