Кровь эльфов. Час презрения
– Тебе? Ты уже мертва, Четырнадцатая. В тебе все уже умерло.
– Могуществом Высших Сфер, – простонала чародейка, собирая остатки сил и водя рукой в воздухе. – Водой, огнем, землей и воздухом заклинаю тебя. Заклинаю мыслью, сном и смертью, тем, что было, что есть и что будет! Заклинаю тебя. Кто ты? Говори!
Цири отвернулась. Ведущие в глубь пропасти ступени исчезли, растворились, на их месте возникло серое свинцовое море, пенящееся, вздыбленное ломкими хребтами волн. В тишину снова ворвался крик чаек.
– Лети, – проговорил голос устами девочки. – Пора. Возвращайся, откуда пришла, Четырнадцатая с Холма. Лети на крыльях чайки и слушай крики других чаек. Слушай внимательно!
– Заклинаю тебя…
– Ты не можешь. Лети, чайка!
И неожиданно вновь возник свистящий вихрь, влажный и соленый ветер, и был полет, полет без конца и начала. Дико кричали чайки. Кричали и повелевали.
Трисс?
Цири?
Забудь о нем! Не мучай его… Трисс!
Забудь!
Трисс! Трисс! Трисс!
Трисс!
Она открыла глаза, откинула голову на подушку, пошевелила онемевшими руками.
– Геральт?
– Я здесь, с тобой. Как ты себя чувствуешь?
Трисс осмотрелась. Она лежала на кровати в своей комнате. На лучшей кровати во всем Каэр Морхене.
– Что с Цири?
– Она спит.
– Как долго…
– Слишком долго, – прервал он, накрыл ее одеялом, обнял. Когда наклонялся, медальон с волчьей мордой замаячил у нее перед глазами. – Ты поступила не лучшим образом, Трисс.
– Все в порядке. – Она вздрогнула в его объятиях и тут же подумала: «Все вовсе не в порядке». Потом повернула голову так, чтобы медальон не прикасался к лицу. Теорий о свойствах ведьмачьих амулетов было множество, но ни одна не советовала чародейкам прикасаться к ним в дни и ночи Солнцестояний.
– Мы… Мы что-нибудь говорили в трансе?
– Ты – нет. Все время была без сознания. Цири… прежде чем проснуться… сказала: Va’esse deireadh aeр eigean…
– Она знает Старшую Речь.
– Не настолько, чтобы построить полную фразу…
– …означающую «Что-то кончается». – Чародейка провела по лицу рукой. – Геральт, все очень серьезно. Девочка – невероятно мощный медиум. Не знаю, с чем и с кем она контактирует, но думаю, для нее не существует пределов контакта. Что-то хочет овладеть ею. Что-то… что для меня чересчур могущественно. Я боюсь за нее. Очередной транс… может кончиться психическим срывом. Я не могу этого осилить, не умею овладеть, не смогу… В случае нужды я не смогла бы заблокировать, приглушить ее способности, не сумела бы постоянно их гасить, если б потребовалось. Ты должен воспользоваться помощью… другой чародейки. Более способной. Более опытной. Ты знаешь, о ком я.
– Знаю. – Он отвернулся, поджал губы.
– Не упрямься. Не сопротивляйся. Я догадываюсь, почему ты обратился не к ней, а ко мне. Перебори гордыню, перебори обиду и ожесточение. Это бессмысленно. Ты измучаешься. К тому же ты рискуешь здоровьем и жизнью Цири. То, что скорее всего произойдет с ней в очередном трансе, может оказаться хуже Испытания Травами. Обратись за помощью к Йеннифэр, Геральт.
– А ты, Трисс?
– Что я? – Она с трудом сглотнула. – Я не в счет. Я подвела тебя. Подвела во всем. Я была… была твоей ошибкой. Ничем больше.
– Ошибки, – медленно проговорил он, – тоже зачисляются на мой счет. Я не вымарываю их из жизни и из памяти. И никогда не ищу виновных. Ты многое значила для меня и всегда будешь значить. Ты никогда не подводила меня, не разочаровывала. Никогда. Поверь.
Она долго молчала, наконец сказала, сдерживая дрожь в голосе:
– Я останусь до весны. Буду рядом с Цири… Буду присматривать за ней. Днем и ночью. Я буду с ней днем и ночью. А весной… Весной мы отвезем ее в Элландер в храм Мелитэле. Возможно, то, что хочет взять над нею власть, не сможет подступиться к ней в храме. И тогда ты обратишься за помощью к Йеннифэр.
– Хорошо, Трисс. Благодарю тебя.
– Геральт…
– Слушаю.
– Цири сказала что-то еще, верно? Что-то такое, что слышал только ты. Что?
– Нет, – возразил он, и голос у него дрогнул. – Нет, Трисс.
– Прошу тебя.
– Она обращалась не ко мне.
– Знаю. Ко мне. Скажи, прошу.
– Уже когда проснулась… Когда я ее поднял… Она прошептала: «Забудь о нем. Не мучай его».
– Не буду, – сказала Трисс тихо. – Но забыть не могу. Прости.
– Это я должен просить у тебя прощения. И не только у тебя.
– Ты так сильно любишь. – Она не спросила, сказала.
– Да, – вполголоса признался он после долгого молчания.
– Геральт…
– Слушаю, Трисс.
– Побудь эту ночь со мной.
– Трисс…
– Только побудь.
– Хорошо.
* * *Вскоре после Мидинваэрна снег перестал. Ударили морозы.
Трисс не оставляла Цири одну ни днем, ни ночью. Все время была настороже.
Девочка почти каждую ночь просыпалась с криком. Бредила, плакала. Чародейка успокаивала ее заклинаниями и эликсирами, усыпляла, обнимая и покачивая на руках. А потом долго не могла уснуть сама, размышляя о сказанном Цири во сне и после пробуждения. И чувствовала всевозрастающий страх. Va’esse deireadh aeр eigean. Что-то кончается…
Так продолжалось десять дней и ночей. И неожиданно прошло. Кончилось, исчезло бесследно. Цири успокоилась, спала спокойно, без сновидений, без бреда.
Но Трисс неустанно присматривала за ней. Не отходила от девочки ни на шаг. Все время была настороже.
– Быстрее, Цири! Шаг вперед, отскок! Полупируэт, удар, отскок! Удерживай равновесие левой рукой, иначе свалишься с гребня! И побьешь себе… женские атрибуты!
– Что?
– Ничего. Не устала? Если хочешь, передохнем.
– Нет, Ламберт! Могу еще. Я не такая слабая, не думай. Может, попробовать скакать через каждый второй столбик?
– И не мечтай! Упадешь, тогда Меригольд оторвет мне… э… голову!
– Не упаду!
– Я сказал, повторять не буду. Без фокусов! Больше показывать не стану! Тверже ноги! И дыхание, Цири, дыхание! Сопишь, словно подыхающий мамонт!
– Неправда!
– Не пищи! Работай! Нападение, отскок! Выпад! Полуповорот! Выпад! Полный оборот! Увереннее на столбиках, черт побери! Не качайся! Шаг вперед, удар! Быстрее! Полуоборот! Прыгай и… коли! Вот так! Очень хорошо!
– Правда? Правда было хорошо, Ламберт?
– Кто это сказал?
– Ты! Только что.
– Оговорился. Выпад! Полуоборот! Отскок! И еще раз! Цири, а где защита? Сколько раз можно повторять? После отскока всегда должна быть защита, выброс клинка, прикрывающий голову и шею. Всегда!
– Даже если дерусь с одним противником?
– Никогда не знаешь, с кем дерешься! Никогда не знаешь, что позади, за тобой. Заслоняться надо всегда. Работай ногами и мечом. Необходимо выработать абсолютный рефлекс. Рефлекс, понимаешь? Об этом нельзя забывать. Забудешь в настоящем бою – и тебе крышка. Еще раз! Ну! Вот так! Видишь, как здорово получилось с таким выпадом? Таким фортелем ты можешь отразить любой удар и наносить сама. Можешь бить назад, если понадобится. Ну, покажи пируэт и удар назад.
– Ххаа-а!
– Очень хорошо. Понимаешь, в чем вся штука? Дошло?
– Я не дурочка!
– Ты девочка! Все девочки… без понятия.
– Эх, Ламберт, если б тебя услышала Трисс!
– Если бы да кабы во рту выросли бобы, то был бы не рот, а целый огород. Ну, достаточно.
– Я не устала.
– А я устал. Сказал, отдых. Слезай с гребня.
– Сальто?
– А ты как хотела бы? Как курица с насеста? Давай прыгай. Не бойся, я подстрахую.
– Ххаа-а!
– Ловко. Для девчонки очень даже хорошо. Можешь снять повязку с глаз.
– Трисс, может, на сегодня довольно? А? Давай возьмем санки и покатаемся с горки? Солнце светит, снег искрится, аж глазам больно! Прекрасная погода!
– Не высовывайся, вывалишься из окна.
– Пойдем за санками, Трисс! Ну, Трисс!
– Скажи это Старшей Речью. Урок окончен. Отойди от окна, возвращайся к столу… Цири, сколько раз можно просить? Перестань размахивать мечом. Положи.
– Это мой новый меч! Настоящий, ведьмачий! Из стали, которая упала с неба! Правда-правда! Так сказал Геральт, а он никогда не лжет, ты же знаешь!
– О да. Знаю.
– Мне надо к этому мечу привыкнуть. Дядя Весемир подогнал его как раз к моему весу, росту и длине руки. Я должна приучить к нему кисть и запястье.
– Приучай себе на здоровье, только во дворе. Не здесь. Ну, слушаю. Кажется, ты собиралась предложить мне покататься на санках. Старшей Речью. Ну, предлагай.
– Хм… Как будет «санки»?
– Sledd – как предмет. Aesledde – как действие.
– Ага. Понятно. Va’en aesledde ell’ea?
– Так вопрос заканчивать нельзя. Это невежливая форма. Вопрос подчеркивают интонацией.
– Но дети с Островов…
– Ты изучаешь не скеллигский жаргон, а классическую Старшую Речь.
– А к чему она мне, эта Речь?
– К тому, чтобы ее знать. Полезно научиться тому, чего еще не знаешь. Кто не знает языков – тот калека.
– Все равно все разговаривают на всеобщем!
– Верно. Но некоторые – не только на нем. Уверяю тебя, Цири, лучше причислять себя к некоторым, чем ко всем. Ну, слушаю. Итак, полная фраза: «Погода у нас сегодня прекрасная, поэтому пойдем кататься на санках».
– Elaine… Хм… Elaine tedd a’taeghane, a va’en aes-ledde.
– Прекрасно!
– Ха! Ну, пошли кататься.
– Пошли. Но позволь мне докончить макияж.
– Для кого это ты так размалевываешься, а?
– Для себя. Женщина подчеркивает красоту ради улучшения самочувствия.
– Хм… Знаешь что? Я тоже скверно себя чувствую. Не смейся, Трисс!
– Иди сюда. Садись ко мне на колени. Отложи меч, я же просила! Спасибо. Теперь возьми вон ту большую кисточку, попудри лицо. Не так сильно, дева, не так сильно! Глянь в зеркало. Видишь, какая ты красивая?
– Не вижу никакой разницы. Я подкрашу себе глаза, хорошо? Почему ты смеешься? Ты же всегда красишь глаза. Я тоже хочу.
– Хорошо. Давай наложи вот эти тени на веки. Не зажмуривайся, ты же ничего не видишь, размазываешь по всей мордашке. Возьми немного и только чуточку махни по векам. Махни, говорю! Дай-ка я разотру. Закрой глаза. А теперь открой.
– О-о-о!
– Чувствуешь разницу? Чуточку теней не помешает даже таким красивым глазкам, как твои. Эльфки знали, что делали, когда придумывали тени для век.
– Эльфки?
– Ты не знала? Макияж – изобретение эльфок. Мы много полезного позаимствовали у Старшего Народа. Чертовски мало дав им взамен. Теперь возьми мелок, тоненько обведи верхнее веко, у самых ресниц. Цири, что ты делаешь?
– Не смейся. У меня же веко дрожит!
– Немножко раскрой рот, дрожать перестанет. Видишь? Готово.
– Ого!
– Ну, теперь пойдем повергнем своей красотой наших ведьмаков в шок. Не знаю ничего более приятного. А потом возьмем санки и размажем весь макияж в глубоких сугробах.
– И раскрасимся снова!
– Нет. Велим Ламберту натопить баню и искупаемся.
– Опять? Ламберт говорит, что мы расходуем слишком много дров на наши купания.
– Lamberth caen me a’baeth aep arse.
– Что? Этого я не поняла…
– Со временем научишься идиомам. До весны еще успеешь много чего узнать. А теперь… Va’en aesledde, me elaine luned!
– Ну, что на картинке… Да нет, черт возьми, не на той… На этой. Это, как ты уже знаешь, гуль. Послушаем, что тебе известно о гулях… Эй, дева, а ну-ка глянь на меня. Слушай, что там у тебя, ядрена вошь, на веках?
– Хорошее самочувствие.
– Чего-чего? Ну ладно. Слушаю.
– Хм… Гуль, дядя Весемир, это чудище, которое пожирает трупы. Встретить его можно на кладбищах, около курганов, всюду, где погребывают, не – погребают мертвецов. В не… некрополях. На местах схваток, на побоищах…
– Выходит, опасен он только для покойников, так, что ли?
– Не только. На живых гуль тоже нападает. Когда голоден или разъярен. Например, когда идет бой… Много погибших людей…
– Что с тобой, Цири?
– Ничего.
– Послушай. Забудь о прошлом. Оно уже не вернется.
– Я видела… В Соддене и Заречье… Целые поля… Они лежали там, их грызли волки и одичавшие собаки. Расклевывали птицы… Наверняка там были и гули…
– Потому ты сейчас и изучаешь гулей. Известное перестает быть кошмаром. То, с чем умеешь бороться, уже не так страшно. Как бороться с гулем, Цири?
– Серебряным мечом. На гуля действует серебро.
– Что еще?
– Яркий свет. И огонь.
– Значит, с ним можно бороться при помощи света и огня?
– Можно, но опасно. Ведьмак не должен пользоваться ни светом, ни огнем. Это мешает видеть. Яркий свет отбрасывает тени, а тени затрудняют о… риентацию. Драться всегда надо в темноте, при свете луны или звезд.
– Совершенно верно. Правильно запомнила, понятливая девочка. А теперь взгляни на эту гравюру.
– Уууу…
– Согласен. Эта сук… Это существо не из красивых. Это гравейр. Гравейр – разновидность гулей. Он очень похож на гуля, но гораздо крупнее. Отличают его также, как видишь, три костяных гребня на черепе. Остальное – как у любого трупоеда. Обрати внимание: когти короткие и тупые, пригодные для разгребания могил, для рытья земли. Мощные зубы, которыми он дробит кости, и длинный тонкий язык, чтобы вылизывать из них разложившийся мозг и жир. Как следует провонявшее сало для гравейра – деликатес… Что с тобой?
– Нннничего…
– Ты совсем бледная. И зеленая. Очень мало ешь. Ты завтракала?
– Дааа… ела…
– О чем это я? Ага, чуть не забыл. Запомни, это важно. У гравейров, гулей и других чудовищ из этой группы нет собственной экологической ниши. Они – реликты периода Сопряжения Сфер. Убивая их, мы не нарушаем сложившихся в природе, в нашей теперешней сфере систем и связей. Эти чудовища чужды нашей теперешней сфере, им здесь нет места. Это ты понимаешь?
– Понимаю, дядя Весемир. Геральт мне объяснял. Все знаю. Экологическая ниша – это…
– Хорошо, хорошо. Я знаю, что это такое. Если Геральт объяснил, повторять не надо. Вернемся к гравейру. К счастью, гравейры встречаются довольно редко, потому что это крайне опасные сук… М-да. Малейшее повреждение при схватке с гравейром кончается заражением трупным ядом. Каким эликсиром вылечивается заражение трупным ядом? Ну?
– «Иволгой».
– Правильно. Но лучше избегать заражения. Поэтому, борясь с гравейром, нельзя приближаться к поганцу вплотную. Надо всегда держать дистанцию, а удар наносить с наскока.
– Хм… А в какое место лучше всего его трахнуть?
– Не трахнуть, а треснуть. Теперь перейдем именно к этому. Смотри…
– Еще раз, Цири. Проделаем это медленно, так, чтобы ты могла овладеть каждым движением. Смотри, нападаю на тебя с терции, с третьей позиции, наклоняюсь как для укола… Почему ты пятишься?
– Потому что знаю, это финт. Ты можешь пойти в широкий синистр, левый разворот или ударить батманом с верхней кварты, четвертой позиции. А я отступлю и отвечу контрвыпадом!
– Неужто? А если я сделаю так?
– И-и-и! Ты же хотел медленно! Что я сделала неверно? Скажи, Койон?
– Ничего. Просто я выше тебя и сильнее.
– Это нечестно!
– Нет такого понятия, как честный бой. В бою используют любое преимущество и любую возможность. Отступая, ты позволила мне вложить в удар большую силу. Вместо того чтобы пятиться, надо было применить полуповорот влево и попробовать достать меня снизу, квартой из декстера, под подбородок, в щеку либо в горло.
– Так ты и позволишь! Сделаешь обратный пируэт и рубанешь меня по левой стороне шеи прежде, чем я успею закрыться! Откуда мне знать, как ты поступишь?
– Должна знать. И знаешь.
– Как же!
– Цири, то, что мы делаем, – бой. Я твой противник. Хочу и должен тебя победить. Ведь речь идет о моей жизни. Я выше тебя и сильнее, поэтому буду использовать любой удобный случай для ударов, которыми собью тебя с ритма и сломаю твою защиту, как ты только что видела. Зачем мне пируэт? Я уже в синистре. Смотри. Нет ничего проще, как ударить из второй позиции под мышку, внутрь предплечья. Если я вспорю тебе вену, ты умрешь через несколько секунд. Защищайся!
– Ха-а-а!
– Очень хорошо. Прекрасная, мгновенная защита. Видишь, как пригодились упражнения с суставами. А теперь – внимание, многие фехтовальщики совершают ошибку в статической обороне, на секунду замирают, и тогда их можно опередить, ударить – так!
– Ха-а-а!
– Прекрасно! Но отскакивай, тут же отскакивай – и в пируэт! У меня в левой руке может быть кинжал! Хорошо! Очень хорошо! А теперь, Цири? Как я поступлю теперь?
– Откуда я знаю?
– Наблюдай за моими ногами. Как у меня распределен вес тела? Что можно сделать из такой позиции?
– Все!
– Поэтому крутись, крутись, заставь меня развернуться! Защищайся! Хорошо! Не гляди на мой меч, мечом я могу тебя обмануть! Защищайся! Хорошо! И еще раз! Хорошо! И еще!
– Ау-у-у!
– Скверно.
– Фу… Что я сделала не так?
– Ничего. Просто я был быстрее. Сними щитки. Присядем на минутку. Передохнем. Ты устала, все утро бегала по Мучильне.
– Я не устала. Я есть хочу.
– Черт возьми, я тоже. А сегодня кухарит Ламберт, он не умеет готовить ничего, кроме клецек… Да если б их варил как следует…
– Койон?
– А?
– Я все еще не очень ловкая.
– Ты очень ловкая.
– Я буду когда-нибудь такой же ловкой, как ты?
– Сомневаюсь.
– Хм… Ну ладно. А ты… Кто самый лучший фехтовальщик на свете?
– Понятия не имею.
– Ты никогда не знал такого?
– Я знал многих, которые считали себя лучшими.
– Хо-хо! Кто они были? Как их звали? Что они умели?
– Потихоньку, потихоньку, девочка! У меня нет ответов на твои вопросы. А это так важно?
– Именно что важно! Хотелось бы знать… кто они – такие фехтовальщики. И где их найти.
– Где найти-то – я знаю.
– Ну и где же?
– На кладбищах.
– Внимательнее, Цири. Теперь подвесим третий маятник, с двумя ты уже управляешься. Шаги будешь делать как и при двух, просто сделаешь одним вольтом больше. Готова?
– Да.
– Соберись. Расслабься. Вдох, выдох. Нападай!
– Ух! Ау-у-у… Черт!
– Не ругайся, пожалуйста. Здорово досталось?
– Нет. Просто задело… Я опять сделала что-то не так?
– Слишком строго выдерживала ритм и чересчур ускорила второй пируэт, а финт сделала шире, чем надо. В результате тебя занесло прямо под маятник.
– Ох, Геральт, там совсем нет места для вольта и разворота! Они слишком плотно висят!
– Там прорва места, уверяю тебя. Просто расстояния между маятниками задуманы так, чтобы создать неритмичное движение. Это бой, Цири, не балет. В бою нельзя двигаться ритмично. Ты должна движением сбивать противника, обманывать его, мешать ему. Ты готова?
– Готова. Раскачай эти чертовы тюки.
– Не ругайся. Расслабься. Нападай!
– Ха! Ха-а! Ну и как, а? Геральт? Меня вовсе не задело.
– И ты даже не скользнула мечом по второму мешку. Повторяю, это бой, а не балет, не акробатика… Что ты там бормочешь?
– Ничего.
– Расслабься. Поправь повязку на запястье. Не стискивай так рукоять меча, это отвлекает, мешает соблюдать равновесие. Дыши спокойно. Готова?
– Да.
– Начинай!
– У-у-ух! А, чтоб тебя… Геральт, у меня ничего не получится. Тут слишком мало места для финта и смены ноги. А когда я ударю с обеих ног, без финта…
– Видел я, что делается, когда ударяешь без финта. Больно?
– Не очень…
– Присядь. Передохни.
– Я не устала. Геральт, мне под третьим маятником не проскочить, хоть десять лет отдыхай. Быстрее я не могу.
– И не надо. Ты и без того достаточно быстра.
– Тогда скажи, как это сделать? Одновременно полуповорот, вольт и удар?
– Все очень просто. Ты была невнимательна. Я же сказал, нужно одним вольтом больше. Вольтом. Дополнительный пируэт не нужен. Он – лишний. Второй раз ты все делала хорошо и прошла все маятники.
– Но не ударила мешка, потому что… Геральт, без полуоборота я ударить не могу, теряю скорость, нету у меня этого, как его, ну как оно называется?
– Инерция. Это верно. Ты наберешь и инерцию, и энергию, но не за счет пируэта и смены ног. На это у тебя не хватит времени. Ударь маятник мечом.
– Маятник? Бить по мешкам?
– Это поединок, Цири. Мешки выявляют слабые места твоего противника, в которые ты должна попадать. Маятников, которые имитируют оружие противника, ты должна избегать, уклоняться от них. Если маятник тебя коснется, считай, что ты ранена. В настоящем бою ты уже могла бы не встать. Маятник не должен тебя коснуться. Но ты можешь его ударить… Ты что загрустила?
– Я… Я не смогу отразить удар маятника мечом. Я слишком слабая… И всегда буду слабой! Потому что я девочка!
– Иди сюда, девочка. Вытри нос. И послушай внимательно. Ни один богатырь в мире, ни один силач или здоровяк не сумеют парировать удара, который нанесет ослизг хвостом, гигаскорпион клещами или гриф когтями. А маятники изображают именно это оружие. Даже и не пытайся парировать их удары. Маятника ты не отбросишь, а вот сама отлетишь от него. К тебе перейдет его энергия, необходимая, чтобы ты смогла нанести удар. Достаточно легко, но очень быстро отбиться и тут же немедленно нанести такой же быстрый удар с противоположного полуоборота. Оттолкнувшись, ты получишь инерцию. Ясно?
– Угу.
– Скорость, Цири, а не сила. Сила нужна дровосеку, который топором валит деревья в дебрях. Потому-то девочки редко бывают лесорубами. Поняла, в чем дело?
– Угу. Раскачивай маятники.
– Сначала передохни.
– Я не устала.
– Уже поняла как? Такие же шаги, финт…
– Знаю.
– Нападай!
– Ха-а! Ха! Ха-а-а-а!!! Вот и все! Достала я тебя, гриф! Геральт, ты видел?
– Не ори. Контролируй дыхание.
– Получилось! Честное слово, получилось! Геральт! Получилось! Похвали меня! Геральт!
– Браво, Цири! Браво, девочка.
В середине февраля теплый ветер, повеявший с юга, с перевала, слизал снег.
О том, что творится в мире, ведьмаки знать не желали.
Трисс последовательно и настойчиво направляла на политику вечерние беседы, которые они вели в темном холле, освещаемом вспышками огня в огромном камине. Реакции ведьмаков всегда были одинаковы: Геральт молчал, приложив руку ко лбу. Весемир кивал, время от времени вставляя замечания, из которых следовало только то, что «в его времена» все было лучше, логичнее, приличнее и здоровее. Эскель прикидывался внимательным слушателем, не скупился на улыбки и милые взгляды, иногда даже ему случалось заинтересоваться каким-нибудь маловажным вопросом. Койон откровенно зевал и глядел в потолок, а Ламберт не скрывал пренебрежения.
Они не желали знать ни о чем, им дела не было до дилемм, которые сгоняли сон с глаз королей, чародеев, владык и вождей, проблем, от которых дрожали и гудели советы, рады и думы. Для них не существовало ничего, что творилось за утопающими в снегах перевалами, за Гвенллехом, несущим свинцовым потоком ледяные глыбы. Для них существовал только Каэр Морхен, одинокий, затерянный в диких горах замок.
В тот вечер Трисс была раздражена и беспокойна – возможно, причиною был ветер, воющий в разрушенных стенах замка. В тот вечер все были странно возбуждены – ведьмаки, за исключением Геральта, стали непривычно разговорчивы. Разумеется, все разговоры крутились вокруг одного – весны да приближающегося в связи с этим выезда на большак. Конечно, говорили и о том, что принесет им большак, – о вампирах, выворотнях, леших, ликантропах и василисках.
Теперь уж зевать и глядеть в потолок пришла пора Трисс. На сей раз она молчала до тех пор, пока Эскель не задал вопроса, которого она так долго ждала.
– Слушай, как все в действительности обстоит на Юге, на Яруге? Стоит ли направляться туда? Не хотелось бы попасть в самую заварушку.
– Что ты называешь заварушкой?
– Ну… – запинаясь, пробормотал он, – понимаешь… Ты все время толкуешь нам о возможности новой войны… О непрекращающихся стычках на границах, о бунтах на занятых Нильфгаардом землях. Намекаешь на то, что ходят слухи о возможности новой переправы нильфгаардцев через Яругу…
– Пустое, – сказал Ламберт. – Дерутся, режут, рубятся без устали сотни лет. Не в новинку. Я уже решил: двину на дальний Юг, в Содден, Махакам и Ангрен. Известно, там, где прошли войска, особо плодятся страховиды. В таких местах всегда можно было неплохо заработать.
– Факт, – поддержал Койон. – Местность пустеет, по деревням одни бабы, управиться не могут. Кругом без крова и присмотра шастают ребята. Легкая добыча приманивает чудищ.
– А у господ баронов, – добавил Эскель, – комесов разных, войтов с солтысами головы заняты войной, им не до защиты подданных. Приходится нанимать нас. Все так. Но из того, что нам тут поведала Трисс, следует, что конфликт с Нильфгаардом – дело серьезное. Никакая не междоусобица. Верно, Трисс?
– Даже если и так, – язвительно сказала чародейка, – вам-то это, думается, только на руку? Серьезная, кровопролитная война еще больше опустошит деревни, наплодит овдовевших баб, несметное множество осиротевших детей…