Ключ к его сердцу
– Все в порядке.
– Прекрасная ночь. Почему бы тебе не взять куртку и не выйти со мной на задний двор?
Дреа заморгала. Ей не хотелось оставаться наедине с Мейсоном в лунную ночь, но и показывать страх свой она не желала.
– Хорошо, – ответила она. – Подожди минут ку, встретимся на улице.
Мейсон кивнул и вышел.
Дреа закрыла дверь и прислонилась к ней, слушая бешеный стук сердца.
Воспоминания вспыхнули в ее голове, но она прогнала их прочь. Ей нужно было работать. Она претендовала на должность вице-президента «Солюшнз инк.». Многое зависело от проявления ее профессиональных навыков в сборе денежных средств. И она не могла позволить Мейсону Буну встать у нее на пути.
Сетчатая дверь открылась, и Дреа вышла наружу. Мейсон вскочил со своего места, как только увидел ее. На девушке были джинсы, симпатичная розовая рубашка и черная кожаная куртка. Ее волосы были собраны в хвост, несколько волнистых прядей выбились из прически. Она выглядела мило и привлекательно, совсем не так, как та напряженная, застегнутая на все пуговицы женщина, которую он встретил вчера в зале заседаний.
Много лет назад он был увлечен ею, но потом разум взял верх, и он не решился прыгнуть в омут чувств. Семнадцатилетняя Андреа Макдональд смотрела на него с таким обожанием! Но она была дочерью Дрю, запутавшейся девочкой, нуждавшейся в любви. Мейсон был старше и предположительно мудрее, он бы только испортил ее.
Теперь он хотел сказать, что ей нечего бояться, он перестал ощущать себя живым, с тех пор как два года назад ушла из жизни Лариса. Хотя, может быть, он много на себя брал. Возможно, он ее вообще больше не интересовал. Она изменилась. Впрочем, как и он. Прошлое лучше оставить в прошлом.
– Принес тебе кофе, – сказал он, указывая на чашку, стоявшую на плетеном столике.
Дреа улыбнулась, явно удивленная этим жестом.
– Спасибо.
– Я не знаю, как ты это пьешь.
– Просто черный кофе.
Мейсон протянул ей чашку, их пальцы соприкоснулись, и он заглянул в ее красивые глаза. Дреа опустила веки и отвернулась. Глаза были светло-зелеными, как у Дрю, а длинные блестящие темные волосы и оливковую кожу она унаследовала от матери, Марии. Во внешности Дреа поразительным образом сочеталась ирландская и латиноамериканская кровь.
– Посидишь со мной? – Он указал на скамей ку, на которой сидел сам.
Дреа нехотя села на краешек.
– Значит, ты все еще обижаешься на Бунов? – спросил он внезапно.
Этот вопрос не давал ему покоя с тех пор, как он увидел ее вчера.
Девушка вскинула голову, и кофе немного расплескался. К счастью, она не обожглась. Мейсон никогда бы себе этого не простил.
– На кого-то больше, на кого-то меньше, – сказала она, ее глаза сузились, и она уже не казалась наивной малышкой.
– Мы пытались помочь твоему отцу, Дреа. Он отчаянно в этом нуждался…
– Я знаю эту историю, не нужно ее пересказывать.
– Может быть, и нужно. Может быть, это единственный способ выяснить отношения между нами.
– То есть я должна забыть о том, что Буны отказали ему в ссуде и он в результате потерял дом? А еще забыть, что наша земля оказалась выкупленной вами, папе пришлось проглотить свою гордость и устроиться к вам на работу, а я потеряла дом.
– Все было не так, Дреа.
– Я тоже так думаю, Мейсон. Все было гораздо хуже. Это было страшное предательство.
– Твой отец…
– Что мой отец? Он начал сильно пить после смерти мамы, и.… он никогда уже не будет прежним.
У Мейсона не хватило духу сказать Дреа правду. Если Дрю молчал все эти годы, то не его дело открывать ей глаза и объяснять, что восприятие фактов маленькой девочкой было ошибочным. Дрю взял с отца Мейсона обещание не раскрывать детали сделки. Поскольку родители Мейсона много лет назад погибли в авиакатастрофе, теперь он чувствовал свою ответственность за соблюдение договоренностей. Если Дрю не хотел ничего рассказывать дочери, то и он, Мейсон, этого делать не будет.
– У твоего отца сейчас все хорошо, – только и сказал он.
– Так мне говорят все в Бун-Спрингс.
Мейсон покачал головой:
– Разве ты не рада, что он стал лучше себя контролировать?
– Конечно, рада. Если на этот раз все по-настоящему. – Ее голос понизился до шепота. – Я раньше часто разочаровывалась.
Мейсон провел рукой по лицу.
– Знаю, тебе было нелегко, Дреа.
Она покачала головой, и ее длинные волосы шелковистой волной рассыпались по плечам.
– Ты ничего обо мне не знаешь, Мейсон.
Он встретил взгляд ее грустных зеленых глаз, и у него защемило сердце.
– Я знаю больше, чем ты думаешь.
– Как настоящий Бун, ты заявляешь, что знаешь все на свете…
Он прижал два пальца к ее губам:
– Тише, Дреа.
Она посмотрела ему в глаза.
Мейсон не мог поверить, что прикоснулся к ней. Дотронулся до ее мягких губ, засмотрелся в эти дерзкие глаза. Впервые за много лет он почувствовал себя живым. Это было пьянящее ощущение, и он хотел большего. Он хотел удержать ту внутреннюю искру, которая свидетельствовала, что он жив, он дышит.
Его пальцы скользнули по ее щеке, дотронулись до волос.
– Мейсон, ты с ума сошел? – прошептала Дреа, но взгляд ее глаз сказал ему, что она думает иначе.
– Возможно.
– Ты этого не сделаешь…
– Сделаю.
Он прижался губами к ее губам и ощутил их сладость и спелость. Ее губы были созданы для поцелуев. Давно забытое ощущение охватило его. Он помнил ее, помнил девушку-подростка, нуждавшуюся в любви, открывшую ему свою душу и предложившую свое тело.
Ему пришлось ее прогнать.
Любой порядочный мужчина поступил бы так.
Но Андреа уже не ребенок. И ему было хорошо с ней, настолько хорошо, что его охватило чувство вины. Его сердце принадлежало другой и всегда будет принадлежать.
Его внезапный порыв взволновал его. Мейсон как будто снова терял голову. На протяжении многих лет в его жизни не было ничего внезапного и импульсивного. Тем более что рядом с ним Дреа, которую ему никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя было целовать.
Глава 2
Губы Дреа задрожали, когда Мейсон поцеловал ее. Она не могла поверить в реальность происходящего и не хотела его, пусть даже его губы были такими твердыми и восхитительными, пахнущими кофе и свежестью ночного воздуха.
Он обхватил ее за плечи, требуя более страстного поцелуя. Ее пульс участился, тело обдало жаром и между нею и Мейсоном что-то происходило, что-то реальное, чувственное, почти выходившее из-под ее контроля. Нет, она не должна. В прошлом из-за него она совершала безумные, импульсивные поступки. Ее страсть к нему почти угасла, она разрушила ее жизнь, и этого забыть было невозможно. Крепко зажмурившись, она положила руку ему на грудь и оттолкнула изо всех сил.
Мейсон отклонился назад, вздрогнув:
– Черт, Дреа.
– Мейсон, я не знаю, о чем ты думаешь…
– О том же, о чем и ты. О поцелуе.
– Я не хочу этого.
Она намеревалась дать ему пощечину, но… это было бы чересчур драматично.
– Я тоже не хотел тебя целовать. Хорошо, хотел, но только в данный момент.
– Я думала, ты скорбящий вдовец.
Дреа поднесла руку ко рту, но… поздно. Она не могла взять свои слова обратно.
Мейсон уставился на нее, его глаза потеряли блеск.
– Так и есть, – ответил он спокойно.
Тогда зачем целовать ее? Она замолчала, в замешательстве, пытаясь разобраться в этом.
– Это было… неожиданно.
– Понимаю. Для меня тоже.
Девушка скрестила руки на груди, ее губы припухли от поцелуя.
– Ты не имел права.
– Это я тоже знаю.
– Зачем ты это сделал? – спросила Дреа, заглянув ему в глаза, и увидела в них бурю эмоций.
– Я… э-э-э… Честно?
– Разумеется.
Мейсон провел рукой по лицу, погладил подбородок.
– Я что-то почувствовал. Что-то живое у себя внутри. Как будто это возникло, когда я прикоснулся к тебе, и я хотел продолжать чувствовать это, хотя бы несколько секунд.
– Ох…
Дреа поняла. Кажется, он был счастлив в браке, они ждали ребенка. И вдруг все это исчезло. Она тоже испытывала подобного рода потерю и от отчаяния бросилась в объятия первого попавшегося мужчины, когда Мейсон ее отверг, и забеременела. Случился выкидыш, она потеряла ребенка и ушла от Брэда Уильямсона, мужчины, который любил ее. Тот год был самым тяжелым в ее жизни.
А теперь оказалось, что именно она явилась причиной того, что Мейсон что-то почувствовал. Как такое возможно?
– Почему… я?
Мейсон криво улыбнулся и покачал головой:
– Понятия не имею.
– Ну что ж, честный ответ.
– Почему ты ответила на поцелуй?
Она не поддастся соблазну, не скажет ему, как много он когда-то значил для нее. Как было больно ей, семнадцатилетней. И как она злится на него сейчас, потому что он заставил ее тоже что-то почувствовать.
– Ты хорошо целуешься.
– И это все?
– Конечно, это все. Я давно ни с кем не встречалась…
– Ладно, я понял. – Он выдохнул и запустил пальцы в волосы, выглядя при этом расстроенным и немного сердитым. – Слушай, давай забудем об этом.
– Договорились. Что дальше?
– А дальше мы сделаем то, ради чего собирались встретиться. Поговорим о сборе средств.
– Ладно, у нас нет выбора.
Мейсон нахмурился, и Дреа ощутила легкое торжество. По крайней мере, он не попытается ее снова поцеловать. Это было бы большой ошибкой с его стороны, и еще большей ошибкой для нее. Пока он держит свои руки подальше от нее, с ней все будет в порядке. Глубоко вдохнув, она попыталась успокоить бешено колотившееся сердце.
– Итак, с чего начнем? – спросил он.
– С того, что я расскажу тебе о своих идеях, а ты признаешь их гениальными.
Через полчаса Мейсон попрощался с Дреа, которая ушла в свою комнату, и направился на кухню.
– Сделать тебе еще кофе? – спросил Дрю, выходя из гостиной.
– Да, если можно. Мы вас не побеспокоили?
– Нет, я не настолько устал, чтобы спать. Вот, решил выпить кофе и посидеть здесь немного. Присоединяйся.
Мейсон знал, как старик любит кофе, поэтому налил ему чашку, положил туда два куска сахара и протянул Дрю. Тот был сладкоежкой, но лучше сахар, чем алкоголь.
– На самом деле я хотел бы поговорить с вами, – произнес Мейсон. – Если вы готовы к этому.
– Выигрыш в покер всегда меня воодушевляет. Вы с Дреа провели некоторое время наедине. Меж ду вами все хорошо? – спросил он.
Мейсон поцеловал Дреа. Он не был уверен, что забудет эту искру, которая зажглась у него внутри. Так что нет, ничего хорошо не было. Дреа он не нравился, а он чувствовал себя виноватым, словно изменил жене. Эта грызущая боль не уходила, и он сомневался, что сможет сегодня выспаться.
– Да, все отлично. Она очень умная и отлично справляется со сбором средств.
– Значит, мисс Макдональд поделилась с вами своими идеями?
– Да, разумеется. У Дреа отличные идеи. Она знает, как нужно работать.
Они планировали начать с пятничного аукциона, на котором будут продаваться работы художников, местных и не только. В субботу днем решено было провести семейный фестиваль по сбору средств, с играми, катанием на пони, аттракционами и лотереей для детей. Вечер этого дня был отведен для танцев, и Дреа уже вела переговоры с кантри-группой «Блю», номинированной на «Грэмми». Она собиралась привлечь талантливого дизайнера к созданию сайта и организовала приглашение добровольцев для участия в мероприятии.
Мейсон будет отвечать за логистику и контролировать общий ход работ, пока Дреа и ее команда будут работать над деталями.
Их тридцатиминутный разговор после поцелуя сумел завладеть его вниманием, и он старался не обращать внимания на ее красивые зеленые глаза и нежное тело.
– Я горжусь ею, но мне бы хотелось, чтобы она немного отдыхала.
– У нас очень мало времени, чтобы все организовать, Дрю.
– Я имею в виду, я знаю, что этого не заслуживаю, и, видит бог, я проведу остаток своих дней, пытаясь наверстать упущенное. Я был ей плохим отцом, когда она так нуждалась во мне.
– Она все поймет. Потому что любит вас, Дрю.
– Да, но ей не всегда нравятся мои поступки.
Мейсон потер подбородок.
– Тетя Лотти вернулась домой. Она приехала вчера вечером из путешествия в Африку, очень хотела увидеть Дреа. Так что ожидайте ее с визитом.
– Лотти? Какого черта она делала в Африке столько месяцев?
Мейсон усмехнулся. Он подозревал, что Дрю любил ее когда-то, но они были совершенно несовместимы, как нефть и вода. И у них было свое прошлое: Лотти и покойная жена Дрю, Мария, долгое время дружили.
– Понятия не имею. Спросите ее, когда она зайдет.
Дрю отвернулся и проворчал, что она не очень-то и хотела его видеть.
– Что?
– Ничего.
– Тетя Лотти собирается сделать Дреа сюрприз, так что ничего ей не говорите, ладно?
– Я ничего не скажу. Мой рот на замке.
– Папа, ты говоришь сам с собой? – спросила Дреа, зайдя на кухню, но, заметив Мейсона, резко остановилась. – Ты все еще здесь?
Он молча кивнул. Дреа была в розовой пижаме, штанах и облегающем топе, почти ничего не скрывавшем. Во рту его внезапно пересохло, но Мейсон сохранил самообладание, хотя эмоции одолевали его.
– Я как раз собирался уходить.
Она сложила руки на груди. Если она думала, что это защитная поза, то сильно ошиблась. Ткань только плотнее натянулась на ее груди.
Мейсон развернулся и поставил кофейную кружку в раковину. Он не мог больше смотреть на нее ни секунды, иначе и ей, и ее отцу станет очевидно, как сильно она его привлекает.
Он не верил своим ощущениям. Дреа разбудила впавшего в зимнюю спячку медведя, и он проснулся. Так что нужно было быстро убираться отсюда. Он направился к двери, стараясь оставаться спиной к Макдональдам.
– Спасибо за игру, Дрю. Спокойной ночи, Дреа.
Затем он вышел из коттеджа, не глядя на них.
На следующий день Дреа объехала весь округ, постоянно останавливаясь и сверяясь со списком дел в своем смартфоне. Было страшно даже представить, вдруг что-то случится с ее телефоном или планшетом – и вся ее жизнь окажется стертой. Припарковав машину на подъездной дорожке отцовского коттеджа, она закрыла глаза и про себя повторила самые важные пункты.
Связаться с поставщиками.
Обойти местные художественные галереи.
Перепроверить с Кэти, каким образом будут украшаться кексы для детей.
Попросить группу «Блю» дать благотворительный концерт.
Перестать думать о Мейсоне.
Черт. Чем больше она старалась, тем труднее это было осуществить. Она не могла выбросить из головы его пальцы, которые мягко коснулись ее, мгновенно вызвав жар по всему телу, решимость в его глазах, когда он нежно коснулся ее губ. Он затронул что-то в ней, и она ответила на поцелуй.
Мейсон сказал, что с ней почувствовал себя живым. А она не солгала, будто это был лучший поцелуй за долгое время. Все как-то сразу запуталось. Она ненавидела Мейсона за то, что он унизил ее, отверг и разбил ей сердце. Потеряв уверенность в себе, она отдала первому попавшемуся мужчине свое тело, но не сердце.
Стук по стеклу вывел ее из задумчивости. Открыв глаза, она увидела улыбавшуюся ей женщину.
– Дреа, милая. Я не могла ждать ни секунды, чтобы увидеть тебя. Надеюсь, не испугала?
– Лотти?
– Да, я вернулась и умираю от желания поговорить с тобой.
– Ах, Лотти, как же я рада тебя видеть!
Мама Дреа и Лотти были лучшими подругами, после смерти Марии женщина стала уделять Дреа много внимания и любви.
В свои шестьдесят лет Лотти не выглядела увядшей. Она следила за своей внешностью, носила модную одежду, оставалась такой же стройной и красила свои седые волосы в светло-медовый оттенок.
– Прекрасно выглядишь. Ты никогда не поста реешь.
– Возраст – это всего лишь цифра, милая. – Лотти снова улыбнулась, окинув ее взглядом. – Ты самая красивая, Дреа. Ты уже взрослая. Я знаю, что говорю это каждый раз, когда вижу тебя, но это правда. С каждым днем ты все больше и больше похожа на свою маму.
– Сочту это за комплимент.
– Боже, мы не виделись целых два года!
– Да, два года назад ты приезжала навестить меня в Нью-Йорке.
– Мы отлично провели время, ходили на шоу, по магазинам.
– Для меня очень важно, чтобы мы оставались на связи.
Они часто созванивались и посылали друг другу сообщения.
– Эй, чего расшумелись? – сказал Дрю, медленно вышедший из дома.
Лотти закатила глаза и прошептала:
– Твой отец все больше превращается в старого ворчуна.
– Я слышу тебя, Лотти, – нахмурился Дрю.
– Меня это не волнует, Дрю. Рано тебе готовиться к могиле. Сбрось несколько лишних килограммов – и почувствуешь себя обновленным.
– Ну, теперь ты и доктором заделалась. Ты этому в Африке научилась?
Лотти усмехнулась:
– Я на самом деле многое узнала там. Познакомилась с врачом-гомеопатом.
– Ах вот как! Он вылечил твои болезни?
– Если бы они у меня были, – тихо сказала Лотти, – я уверена, Джонатан вылечил бы их.
На секунду лицо Дрю побледнело.
– Ладно, девочки, входите в дом и болтайте сколько хотите.
Мужчина придержал входную дверь для Лотти и Дреа. Лотти принесла с собой приготовленный ею ужин – каджунского цыпленка и пасту с креветками, ее фирменное блюдо и одно из любимых блюд Дреа.
Дрю сидел и слушал, как его дочь и Лотти болтали обо всем на свете – о бродвейских пьесах, одежде, музыке. Всякий раз, когда приходила эта женщина, он начинал чувствовать себя старым. Ее жизнелюбие и жизнерадостность выглядели чертовски привлекательно. Порой она ужасно его раздражала, но она также была его другом на всю жизнь. Она всегда без обиняков высказывала свое мнение. Когда она уходила, он скучал по ней. Он устал, его кости ныли, но, слушая болтовню дочери и Лотти, он чувствовал умиротворение.
– Папа, Лотти говорила тебе, что ездила на сафари?
– Еще бы.
– Это здорово, правда?
– Ну… наверное.
– Это было грандиозное приключение, – сказала Лотти, и ее мягкие карие глаза заблестели. – Я наслаждалась каждой минутой.
– Но теперь-то ты дома, да? – спросила Дреа.
– Да, слава богу. Я дома уже давно. Техас у меня в крови. Я скучала по нему и моим племянникам.
Облегчение, которое почувствовал Дрю, заставило его задуматься. Почему он был так откровенно счастлив, когда она приходила в его дом? Всякий раз, когда Лотти оказывалась рядом, его переполняли смешанные эмоции.
– И я особенно рада, что вернулась вовремя, чтобы увидеть тебя, – сказала Лотти, взяв руку Дреа. Она была для его дочери больше матерью, чем он отцом. – Как надолго ты здесь, милая?
– На несколько недель, пока идет сбор благотворительных денег для больницы.
– Мейсон рассказал мне об этом. Вы двое работаете вместе, поэтому я не сомневаюсь в успехе.
– Думаю, ужин почти готов, – объявил Дрю.
– Боже, как вкусно пахнет! – воскликнула Дреа.
– Это каджунский ужин Лотти.
– Твой любимый, папа. – Дреа широко улыбнулась ему, ее глаза заблестели.
– Насколько я помню, это и твоя любимая еда. Видит бог, она никогда не принесла бы ничего вкусного, если бы здесь был только я.
Лотти кивнула в его сторону:
– Дрю Макдональд, почему ты всегда всем недоволен?
– Ты хочешь сказать, что приготовила этот особый обед для меня?
Лотти закатила глаза. Она часто так делала, и он находил это раздражающим, но милым.
– Я говорю, что если нам всем нравится это блюдо, так почему бы не попробовать.
– Звучит заманчиво. Я пропустила обед и умираю с голоду. – Дреа встала и бросила на них обоих быстрый взгляд.
– Я накрыл на стол, – заявил Дрю.
Ну ладно, Лотти тоже помогала. Она приехала за несколько минут до того, как Дреа вернулась домой, и они быстро все сделали. У него замерло сердце, когда он увидел подругу жены, и с тех пор он был немного взволнован.
Когда Лотти прошла мимо него, рука об руку с его дочерью, он почувствовал сладкий, фруктовый аромат, напомнивший ему о свежесобранной клубнике.
Осеннее солнце показалось над горизонтом, озаряя землю светом и даря ей тепло. Дреа, присев на корточки, руками в перчатках выдергивала сорняки. Она пообещала себе, что приведет в порядок двор перед домом. Так как ее работа начиналась только в одиннадцать, сегодня была отличная возможность начать благоустройство.
– Ты меня не одолеешь, – потянула она изо всех сил неподдающийся сорняк. – Я все равно тебя устраню.
Сорняк поддался, и инерция отбросила ее назад. Она приземлилась в кучу увядших петуний.
– Ой.
– Похоже, сорняк не единственный, кого одолели.
Посмотрев вверх, она увидела Мейсона с ухмылкой на лице.
– Откуда ты взялся?
Он протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Дреа проигнорировала его и, упершись руками в землю, встала и отряхнула грязь с джинсов. Почему этот мужчина всегда видит ее в неловких ситуациях?
– Я обычно бегаю по утрам.
Он был в черных спортивных штанах и белой футболке, открывавшей мускулистые руки. Он отлично выглядел, от него дух захватывало. Пышущий здоровьем и жизненной силой сексуальный мужчина.
Да, Мейсон все еще был красив, но тот поцелуй… он же ничего не значил. Она цеплялась за эту мысль, потому что у нее не было другой альтернативы, она не хотела больше страдать.
– Я запомню, – сказала она.
Она постарается избегать его в эти утренние часы.
– Ты рано встала.
– Занимаюсь садоводством, как видишь. Отец совсем забросил двор, хочу привести все в порядок.
– Уверен, ты достигнешь своей цели. Сужу по тому, как ты работаешь над сбором средств.
Он был прав. Дреа была целеустремленной. Ей всегда не хватало одобрения в жизни, она вынуждена была всего достигать большим трудом и при этом нуждалась не в славе, но в ощущении собственной нужности и признании.
– Спасибо.
Он провел рукой по волосам и серьезно посмотрел на нее:
– Слушай, у нас небольшая проблема с группой «Блю». Я разговаривал с их агентом вчера вечером, и не похоже, что они порадуют нас своим присутствием.
– Что? Как такое может быть? В прошлый раз, когда мы разговаривали, они заинтересовались.
– Да, примерно так и есть. Ты говорила с Шоном Манфредом, солистом, и очевидно, парень сочувствует нашему делу. У его матери был сердечный приступ, и он хочет помочь. Но агент не соглашается, пока его требования не будут выполнены.
– Какие же у него требования?
– Он не сказал. Хочет обсудить.
– Отлично. Могу это взять на себя. Когда он услышит, какое это хорошее дело…
– Дело в том, что в эти выходные у них концерт в «Голливуд Боул» в Лос-Анджелесе, а их менеджер согласен только на очную встречу. Честно говоря, мы не можем позволить себе тратить на это много времени.
– Мы?
– Да, мы.
– Я справлюсь сама, Мейсон.
– Мы оба сможем убедить его лучше. Воспользуемся моим самолетом. К тому же заодно я посмотрю земельный участок, на который давно положил глаз.
– В Лос-Анджелесе?
– Да, на побережье.
– Не знала, что ты любитель пляжей, – ответила она спокойно, но сердце ее заколотилось как бешеное.
Ей придется проводить с ним много времени наедине. Хоть это и бизнес-поездка, но все же…
– На самом деле нет, но, может быть, пришло время мне немного расшириться. Лариса всегда лю била пляж. Утверждала, что это успокаивает ее, дает умиротворение.
– Тебя тоже успокаивает?
Он пожал плечами:
– Да, наверное. Значит, договорились? Едем в субботу утром.
– Хорошо. А в субботу вечером уже вернемся, верно?
Мейсон прикинул, что им предстояло выполнить за день. Полет в Лос-Анджелес занимал три часа. Итого шесть часов полета за день.
– Если агент поведет себя как нормальный человек, мы все успеем. – Его глаза блеснули. – У тебя любовное свидание в субботу?
– У меня нет времени на свидания. Я концентрирую все свои усилия на сборе средств.
– Тогда ладно. Я все устрою, и ты вовремя вернешься к борьбе с сорняками.
– Хорошо.
Ничего хорошего. Она прикусила губу, борясь с эмоциями. С одной стороны, ей нужна была эта группа для благотворительного мероприятия. Она билась лбом в кирпичную стену, пытаясь уговорить их, пока не поговорила с Шоном. Он убедил ее, что проблем не будет. Ее ошибкой стало то, что она сначала не заручилась поддержкой агента. Теперь оплошность требовалось исправить, поэтому поездка была необходима. Но, с другой стороны, это означало, что целый день она проведет с Мейсоном. Она поклялась себе, что не позволит чувствам к нему выплеснуться наружу.
– И я хочу, чтобы ты прекратил это делать.
– Делать что?
– Ловить меня в неловких ситуациях.
Вчера – в домашней одежде, сегодня – в битве с сорняком.
Его ухмылка превратилась в широкую улыбку.
– Наверное, просто повезло.
Мейсон побежал дальше по дороге, и она залюбовалась его длинными мускулистыми ногами. Трепет пробежал по ее телу, и она прикусила губу, мысленно проклиная жар, наполняющий ее изнутри.