Цена свободы – любовь

Пролог

Впервые он увидел её на восточном базаре. Гордую и независимую. Такую непохожую на местных деревенских женщин. Одним своим видом она бросала вызов всем окружающим. И… пусть он не был уверен, что велят традиции в подобных селениях, но за один только её взгляд следовало бы забросать красавицу камнями. Да… пожалуй, только за один лишь этот взгляд. Не было в нём кротости. Непокорство и холодная сталь. Но местные будто не замечали её. И совсем скоро горделивая поступь потерялась среди царящего здесь хаоса. Как видение. Только было, и уже нет. Красавицы нет, а шрам на сердце остался.

Он давно не влюблялся. Разве что в школе, в восьмом классе. В Танечку Орлову. Тогда казалось, было в ней что-то эдакое… Потом стало понятно, что происходящее с ним вроде как и не влюблённость, а, скорее, зов гормонов. Это была лёгкая победа. Утолённая жажда быстро забылась, а потом о любви как-то и вспомнить было некогда. Обычное и такое понятное для всех желание, не более. Дальше институт, военная кафедра, армия. Не оправдание, пожалуй… Наверно, для любви он просто не создан. Семьи никогда не хотелось… Домашнего очага, покоя, заботы… Для всего этого просто не было места в его жизни и в его голове. Только непонятное стремление куда-то вперёд. Непрестанная тоска к приключениям, к новым свершениям, невероятным открытиям. Детей тоже не хотелось. Только не сейчас. Может, если бы передохнул хоть раз, задумался… Может быть, тогда всё показалось бы иначе, но сейчас, в том ритме, в котором он движется последние лет десять, о наследниках не могло быть и речи. Дети требовали времени, терпения, внимания. Наверно, этого бы требовала и жена. А откуда у него время и, уж, подумать только… терпение! Жил здесь и сейчас. Одним днём, одним мгновением. И вдруг остановился… То ли он сам, то ли мир вокруг него… Всё замерло, а она шла. Обожгла чёрными глазами, небрежно мазнула безразличным взглядом, а у него сердце зашлось как в лихорадке. Когда пульсация бешеная и задыхаешься от нетерпения.

Она исчезла так же неожиданно, как и появилась. В подобных местах жизнь кипит. Люди, овцы, куры, бесконечные обозы с овощами. Дикая и какая-то невероятная смесь запахов. Специи, дешёвые духи, пот, навоз… Тут же дым от кальяна, настоянного на ароматных травах. Глотка воздуха хотелось, но летний зной востока не давал и секунды передышки. Может, дело действительно в этой чёртовой жаре и оттого голова просто идёт кругом? Пожалуй, что так. Только вот покоя внутри больше не было. А своим покоем он дорожил как единственной ценной вещью в жизни.

Глава 1

– Что-то не так, Искандер? – Окликнул провожатый и мужчина посуровел. Мимолётная улыбка слетела с губ.

– Я хочу, чтобы сегодня на празднике были все. – Проговорил он тихо и наткнулся на непонимающий взгляд.

– Все придут, уважаемый. – Заверил провожатый дрогнувшим голосом. – Все благодарят тебя за освобождение и молятся за твоё здоровье.

– Мужчины, женщины, дети, слепые старухи… Все! – Прозвучала жёстче, а провожатый покаянно опустил голову.

– Здесь так не принято. Да и… как бы чего не вышло, Искандер… Твои солдаты… Сколько они на войне?..

– Мои солдаты – это мои проблемы. А местным так и передай: кто не придёт, лично голову с плеч сниму. – Резанул мужчина грубо и тронулся с места. Так, будто до этого забыл, куда направлялся, а вот именно сейчас вспомнил.

Их отряд приютил местный глава. Солдаты расположились в сарае, под косым навесом. Командир со своим заместителем, как желанные гости, в доме. Их досыта кормили, радовали восточной музыкой и местными байками.

Выслушав слугу, радушный хозяин бросил на гостя неспокойный взгляд.

– Что задумал, Искандер? – Ласково улыбнулся он, раскидывая руки в приветственном жесте. – Женщинам не место за одним столом с мужчинами. – Примирительно пожурил, но налёт жёсткости с лица гостя стереть не удалось.

– У меня на Родине принято по-другому.

– Но сейчас ты не у себя на Родине, дорогой.

– Так ненавязчиво предлагаешь мне убираться восвояси?

– Зачем обижаешь, дорогой? Хочешь собрать всю деревню – все придём. Все в долгу перед тобой! Каждый хочет лично пожать твою мужественную руку!

– Тогда о чём разговор?

– Извини глупого старика, Искандер! Всё по-твоему будет. Такой праздник закатим, век не забудешь! Только… поговори со своим людьми. Поговори, чтобы и тебе, и мне спокойно было. Не хочу обижать тебя, дорогой, но я за своих селян в ответе. Если кто из твоих женщину нашу обидит, кровными врагами стать придётся.

– Я поговорю. – Слетело с губ легко, словно и не обещание вовсе.

– Или тебя заинтересовал кто? Так, ты скажи, сам сватов зашлю! – Понимающе потянул хозяин.

Понятно, что провожатый, выслуживаясь, не упустил и секунды, проведённой наедине с дорогим гостем. Доложил и о странной заминке на базаре. Командир криво улыбнулся и чуть рассеянно кивнул. Отвечать не стал. Сам толком не понимал, что происходит и чего именно хочется. Почему внутри разливается пусть и сладкое, но какое-то истощающее томление.

– Что хотел от тебя этот абрек?

Недобро сощурившись, Илья Головин стиснул зубы. Местных он недолюбливал. Местных он опасался. Всегда. Возможно, именно оттого не раз уходил от верной расправы. Он был старшим в их группе. Илюхе перевалило за сорок, но парень оставался самым молодым, озорным, весёлым. Саша ценил его именно за это. За такую необходимую лёгкость в общении, смешанную с животным чутьём. Сейчас он смотрел на зама с непонятной для остальных задумчивостью, и отвечать на вопрос не торопился. Спустя минуту только улыбнулся, при этом, практически не изменившись в лице. Губы расползлись в стороны, а в глазах всё тот же туман отстранённости и пустоты.

– Не стоит бросаться подобными словами. – Проговорил полушёпотом. – Всё же мы на чужой территории.

Подтолкнув товарища к навесу со спальниками, Саша шумно выдохнул, запрокидывая голову.

– Славный хозяин местных гор сегодня устроит для нас праздник. Вино, мясо, музыка. Будем считать, что миротворческая акция удалась на славу. Люди нам благодарны. Почему бы не отплатить им тем же?

– Да есть у меня пару лимонок, чтобы их отблагодарить. – Оскалился кто-то в тени навеса, но получил в ответ колючий угрожающий взгляд и дальше только помалкивал.

– Я говорю не о благодарности, а об уважении.

– Бойся данайцев, дары приносящих. – Хмыкнул Головин, но спорить с решением командира не стал.

В какой-то степени он был прав. В какой-то степени… Командир устало прикрыл глаза и принялся растирать их напряжёнными пальцами. Недолгое молчание породило некое примирение.

– И что там с праздником? – Подал голос один из бойцов. Пришлось откликнуться.

– Я попросил, чтобы пришли все. Будут женщины. Ваша задача сделать вид, что вы их не замечаете. Не глазеть, не заводить беседы. – Резко чеканил слова. – Упаси Бог, прикоснуться или как-то оскорбить. – Добавил со значением и до слуха донеслось недовольное перешёптывание.

– А с хера ли им тогда вообще приходить? Если только спровоцировать. – Обозвался самый смелый и, что греха таить… самый рассудительный. Командир грузно вздохнул, но сдержал лицо, демонстрируя, что уступать не намерен.

– Я так хочу.

– Смотри, чтобы ещё кто не захотел. – Буркнул Головин, но спорить и не думал даже. Знал, что бесполезно.

Что-то он тогда разглядел в лице командира. Что-то понял. И неуловимые на первый взгляд изменения отметил.

Несмотря на опасения, празднество проходило спокойно. Женщины сидели за дальним столом, от солдат были отсечены местными стариками. Все как одна, в чёрных хиджабах. Лица, хотя обычаи того не требовали, были спрятаны за непроницаемыми платками, глаза строго направлены в пол. Обилие блюд на столе манило разнообразием, но ни одна из них так и не решились притронуться к угощениям, ведь для этого пришлось бы убрать платок. Они сидели молча, с ровными, как струны спинами, со смиренно опущенными головами. Нейтральный разговор за столом то и дело сводился к громким и явно утомительным для всех благодарностям. Всё чаще восхвалялись сила и смелость русского солдата, его выносливость, непревзойдённое достоинство. Ситуацию спасали только резвившиеся дети. Порой они умудрялись перекрикивать даже громкие тосты. Со стороны больше походили на беспризорников. Лохматые, чумазые и безгранично счастливые.

Командир не сводил напряжённого взгляда с присутствующих. Он отвечал приветственным кивком на каждый тост, но так и не сделал ни единого глотка вина. Он силился улыбаться, но улыбка эта не скрывала засевшее глубоко в глазах уныние. Хозяин, это напряжение улавливая, неприятно суетился, всё чаще мелькал перед глазами. Он увещевал сладкими речами и умасливал яствами, а в разгаре вечера, с ликованьем в голосе пригласил к заскучавшим героям заказанную из города танцовщицу.

– Нет, ну тут всё правильно, если мы сами не надерёмся и не станем дебоширить, нужно сделать так, чтобы у всех встал. Чтобы наверняка мучились. – Рыкнул Головин, с остервенением отхватывая кусок лепёшки.

Командир улыбнулся, зная пристрастие зама к пышнотелым красавицам. У самого расслабление не наступало. С видом хозяина жизни он развалился в мягком кресле и полуобернулся на главу, даже не пытаясь скрыть собственного недовольства.

– Здесь не все. – Нарочито мягко подчеркнул. Смотрел прямо, уступать не желая.

Глава неуверенно замялся, втянул голову в плечи. В незнакомой интонации он уловил угрозу, потому спешно подозвал к себе слугу. После короткого перешёптывания согласно кивнул.

– Мужчины все. Женщины в селении в основном замужние. И если муж запретил ей приходить, ни ты, уважаемый Искандер, ни я, ни сам Аллах не заставит его изменить своё решение. – Примирительно выставил руки перед собой.

Командир продолжал сверлить главу взглядом, когда у самых ворот скользнула безликая тень. Ледяная волна пробежалась по конечностям от нарастающего напряжения, и только глупое сердце зашлось в радостном припадке. Ведь даже чёрный балахон не мог скрыть ни королевской осанки, ни рвущегося наружу протеста. Очередная девчонка, появившаяся на свет не в то время или не в том месте…

На какой-то короткий миг скользкое сомнение ядовитыми стрелами больно впилось в сознание. Хрупкая, в этом безразмерном саване она была похожа на девочку, совсем ещё ребёнка. Извинительный взгляд, брошенный в сторону главы, и почтенно склонённая перед героями голова, разительно отличались от сотни тех, что были получены в этот вечер и безжалостно выдавали непокорную натуру. Следом за ней торопливо вышагивала то ли подружка, то ли прислужница. А седовласый мужчина, уже сидевший за столом, на обеих прикрикнул и тут же отвернулся.

Она устроилась рядом с другими женщинами, но затеряться среди них уже не могла. И посмотрела на него. Снова. Этот взгляд длился всего доли секунды, а попалась, ведь командир не сводил с неё глаз вовсе. Попалась и чёрные глаза адским огнём вспыхнули. Злым, ненавистным огнём, за то, что поймать посмел!

Командир довольно оскалился. Ядерным взрывом вспыхнуло внутри обжигающее тепло. Какое-то извращённое удовлетворение понесло по венам расслабление, негу, истому. Словно сто лет дома не был, а вот теперь вернулся и ноги подкосились в приступе необъяснимой слабости. В горле тут же пересохло, и стакан вина показался лучшим напитком, что он пробовал в жизни. Оно мгновенно принесло в голову шальной хмель, оно же зародило в мыслях невообразимое понимание… «Мало!» – рычало диким зверем всё его существо. Ему было несказанно мало чёртового взгляда! Ему, привыкшему к женщинам доступным, к женщинам, улавливающим любое желание без слов, сделалось не по себе. И приходилось сгорать от нетерпения, сомнительного желания, и какого-то невероятного, незнакомого прежде ощущения, будто адреналиновая бомба замерла за секунду до детонации. И это сладостное ожидание взрыва… ничего ярче не испытывал, ничего крепче не удерживало его.

Казалось, это его состояние почувствовал каждый из приближённых. Головин убрал руку с поясного ремня, перестал теребить защиту армейского ножа, глава выдохнул с явным облегчением и подал музыкантам знак играть громче. Весело стало за столом, шумно. Вино полилось рекой. Не для всех. Для солдат только. Людской гомон понёсся далеко за пределы просторного двора. И лишь когда окончательно стемнело, когда гости разошлись по домам, а хозяйка с роем помощниц торопливо убирали со стола, командир смог… то ли определиться для себя самого, то ли озвучить давно созревшую мысль остальным. Он в задумчивости посмотрел на радушного хозяина и плавно подался к нему ближе.

– А, знаешь, ты ведь оказался прав: я жениться хочу. – Выдал на удивление легко, вот только взглядом давил так, что глава тяжело вздохнул, прежде чем выдать очередную порцию понимающих улыбок.

– Жениться? – Проговорил тот с одобрением. – Восточная красавица – мечта любого мужчины. Ласковая, покорная, терпеливая. Да и ты завидный жених. Молва о смелости и решительности вперёд тебя по миру идёт. Много семей готовы тебе союз предложить. Или ты уже определился? Хочешь – завтра смотрины устроим. Новый праздник. Но не обижайся, Искандер, только для тебя. Всех увидеть сможешь и поймёшь, что ищешь. А если нет, то в каждую семью, где невесты есть, лично отведу тебя и сватать буду. Но правило ты, думаю, знаешь. Мусульманка может пойти только за мусульманина.

– С верой вопрос решу. И я уже определился.

Глава вскинул на командира тревожный взгляд.

– Может, кто из моих дочерей сделает тебя счастливым человеком?

– Твоих дочерей я не видел. Меня интересует та, что пришла последней. Её сопровождал седовласый мужчина, сидевший от тебя по левую руку.

Глава на какой-то короткий миг задумался и пожал плечами в знаке неуверенности.

– Не понимаю тебя, Искандер. Слева от меня сидел Иман, а у него нет дочерей.

– А жена у него есть? – Криво ухмыльнулся командир, и глава потемнел с лица, боясь кровавой резни.

Стоило только произнести эти слова при самом мужчине, и схватки было бы не избежать. Командир опомнился первым. Отмахнулся.

– Она сидела у самого края стола. Одна такая. Особенная. Непохожая на ваших женщин. Взгляд другой и другие манеры. Пришла последней и первой ушла. Глаза не прятала, а, наоборот, будто вызов ими бросала. Есть у тебя такие или мне привиделось? – Поддел Искандер словом и глава принялся неторопливо жевать губами.

– Лейла, подойди. – Подозвал свою жену.

Он говорил с ней тихо, едва слышно. Задавал короткие вопросы и выслушивал непродолжительные ответы. Изредка кивал. Командиру казалось, что всё больше мрачнел. Но сам он терпеливо ждал, не смея врезаться в разговор.

– Что она сказала? – Расправил Искандер плечи, как только женщина, оглядываясь на него будто с подозрением, отошла в сторону.

– Это Алия. – Произнёс глава и сглотнул.

– Что молчишь? Она жена чья-то? А впрочем, плевать. Я заберу её.

– Что значит заберу? – Недобро прищурился старик, и командир коротко усмехнулся.

– Говори всё, что знаешь. – Подсказал вместо ответа. Из-за стола встал и развернулся к главе спиной. – Ну! – Прикрикнул, полуобернувшись, и старик сдался.

Устроив на столе сухую ладонь, принялся неторопливо перебирать пальцами салфетки ручной вышивки.

– Это Алия. Дочь Мустафы и Динары.

– Сколько ей?

– Этой весной исполнилось двадцать. – Проронил глава и Искандер обернулся, резанув мужчину острым взглядом.

– В ваших селениях выдают замуж гораздо раньше. Но ты назвал только имена родителей. Значит, не замужем?

– Ты верно истолковал мои слова. – Осторожно кивнул глава, предчувствуя чужой настрой, а Искандер задрал вверх подбородок, едва сдерживая нетерпение.

– Я просил тебя говорить, а не задавать мне загадки.

– Алия не замужем. Не нашлось смельчака, который решился бы посвататься.

– Что так? Лаской и покладистостью она, так понимаю, не отличилась, верно?

– У мужа есть все права воспитать такую жену, которую он заслуживает.

– Зная ваших мужчин, боюсь, не одна палка сломается, пока эта девчонка прогнёт перед ним спину в почтительном поклоне.

– Был в соседнем селении один мальчишка. Тогда мальчишкой был. Сейчас мужчина. Сильный, грозный. Очень уж наша Алия ему приглянулась.

– Сватался?

– Насколько я знаю, да. К слову, её брат отказал.

– Её брат? Ни отец, ни мать, ни она сама? Как так?

– За этот отказ он поплатился жизнью. – Продолжил глава, вопрос опуская. – В ту же ночь. И через неделю мальчишка посватался вновь.

– Не слишком ли скоро? А как же скорбь по усопшим? – На этот вопрос, заданный слишком колко, глава лишь устало прикрыл глаза.

– За следующий отказ Алия лишилась сестры. Потом другой. Из рассказов, что принесла молва, мне известно, что от мысли взять её в жёны мальчишка не отрёкся, но уже несколько лет его в селении не было. Поговаривают, что разбойничает где-то. То тут, то там слышно его имя, но за ней не возвращается, уж не знаю почему.

– Свободна, значит? Я знаю ваши обычаи и знаю, что если к девушке посватался кто-то другой, ты вмешиваться не имеешь права. Но она свободна? – Искандер свой вопрос повторил с нажимом, с давлением и глава вынужденно кивнул.

– Нет того, кто захотел бы лишиться жизни за одно лишь грешное желание.

– Отчего же грешное? Аллах назвал брак священным. Это продолжение рода человеческого и нет ничего в этом мире более значимого.

– Грешно мечтать о недосягаемом, Искандер. – Хитро ухмыльнулся глава, но тут же готов был язык прикусить.

– Сделай так, чтобы моей была. – Проговорил командир сквозь зубы и глава покорно согласился.

– Твоя воля, Искандер.

– Что хочешь на выкуп предлагай. – Не уступал мужчина. – Хоть баранов, хоть верблюдов, хоть золото с неё весом.

– Золото с неё весом? – Прозвучало с недоверием, и Искандер зло резанул рукой по воздуху.

– Я тебе не бродяга-солдат. – Выплюнул ядовитые слова и отвернулся, напряжённо всматриваясь в темноту ночи.

– И то правда. – Прилетели в спину тихие слова. – Таких, как ты, издалека видно.

– Как я?

– Тех, которые что в жизнь, что в войну, словно в игру играют.

– И предпочитают выигрывать. – Подсказал командир и ушёл, оставляя главу наедине со своими мыслями.

Русский настроен решительно. Слишком решительно. И эти его слова… «Я заберу её…» – они не были пустым звуком. Та самая граница, когда желание побеждает здравый смысл… она близка. Русский почти переступил её. Как бык, гонимый азартом, он сейчас бьёт копытом, втаптывая эту границу всё глубже, пытаясь сровнять её с землёй. И не отступит. Потому придётся использовать всё своё красноречие, любые блага сулить, но отдать за него девушку. Пусть как откуп. Пусть как жертву, но отдать! Ведь он глава. Он должен думать о своём народе. А пока эти русские здесь, местные не по земле – по острию лезвия ходят.

Глава 2

– Алия! Алия, ты где?! – Пронёсся по дому зловещий шёпот.

Прислужница стрелой ворвалась в кухню и одёрнула девушку за руку.

– Допрыгалась, змея?! Доигралась?!

Алия свободно улыбнулась и посмотрела на прислужницу свысока.

– Чего тебе? – Неторопливо проговорила, забавляясь тем, как та раскраснелась от злости и возмущения.

Чужие руки с себя резким движением сбросила, а свои скрестила на груди, принимая невозмутимый вид. Улыбаться она перестала и теперь сверлила девушку твёрдым, как сталь, и острым, как меч, взглядом.

– Что случилось? Ну! Говори!

– Тот русский, что мы видели на базаре. Он пришёл за тобой. – Выкрикнула прислужница и будто в приступе ужаса закрыла ладонями лицо.

Алия подошла к крохотному кухонному окошку и одёрнула занавеску. Отец во дворе старательно отвешивал поклоны перед сельским главой и тем самым солдатом.

Не иначе как шайтан дёрнул в тот день посмотреть на русского дважды. Алия увидела его издалека. Он шёл по площади и сканировал происходящее вокруг ненавистным взглядом. По крайней мере, так ей тогда показалось. Сильный, крепкий, высокий. Он сразу выделялся между снующими туда-сюда местными людишками. Те по большей части спешно перебегали ему дорогу, рискуя вот-вот попасть в немилость, вжимали голову в плечи, будто кто грозился снести её. А он важно ступал, расправив плечи, точно мощные крылья какого-нибудь мифического бога. Без всякого интереса ворочал головой, будто с долей презрения скользил по бесчисленным лицам, фигурам. Он считал их всех низшим сортом людей. Он поставил себя выше остальных, а они, трусливые и мелочные, не имели и мысли этому его самомнению возразить. Приклонялись, подносили дары, а сами и не умели скрыть того, что, словно под гипнозом, глазели на его оружие. На кинжал, что был спрятан в ножнах, на рукоять пистолета, что прочно засел в кобуре. А русский оружие даже не прятал. Чтобы все знали: пришёл «хозяин». Только не для неё!

Внутри, словно неминуемое извержение вулкана, зрел протест. Такой, что самой в нём захлебнуться впору, если не выплеснет, если не выльет… если не выдавит из себя, точно занозу. И она пошла. Наперекор обычаям, ему наперерез! Как шальная торопилась, не понимая, что задыхается. Только бы заставить опомниться, заставить понять, что не ему одному подчиняется этот мир! Зубы стиснула, понимая, что не успевает, едва не бегом вперёд бросилась. И смогла, успела! Главной базарной площади достигла первой.

– Алия, ты с ума сошла? Куда бежишь? За кем гонишься? – Задыхаясь, проговорила Зулейка сдавленным шёпотом. Шею поверх платка растирала, по сторонам в поисках ответа на свой вопрос оглядывалась.

– Тише ты, тише, молчи! – Шипела в ответ Алия и прислужницу раз за разом одёргивала.

Она смотрела на русского. Тот сейчас оказался метрах в десяти от них. А потом один взгляд и ровный шаг сбился. Сквозь землю Алия пожелала провалиться тогда самой себе, ведь, в голубых, словно небеса, глазах, не было ни ненависти, ни презрения. В них тогда вообще ничего не было. Умиротворяющая пустота. И видела она, осознавала, как эта его пустота из глаз уходит, как в них разгорается огонёк. Огонёк интереса, азарта… желания… Дыхание спёрло, глаза неотвратимо жгло, и сердце застучало часто-часто. Никогда прежде она не видела таких красивых мужчин. Никогда прежде она не видела тех мужчин, что так умело выставляют себя напоказ. Никогда прежде она не видела мужчин, которые порождали желание взглянуть на них дважды…

Алия не придумала ничего лучше как бежать. Сейчас, немедленно! Сбежать, скрыться, исчезнуть, точно мираж в пустыне. И только в узкой улочке вдалеке от базара смогла опомниться. Или это сделала за неё Зулейка.

– Ты… ты что сделала, глупая?! – Зло кричала она, больно одёрнув Алию за руку. – Ты навлечёшь беду на всех нас! Выставлять себя напоказ, да перед кем?! Всё равного по нраву ищешь?! Так, бойся, глупая, что однажды ты его найдёшь! И вот тогда я буду смеяться, а ты плакать!

– Я ничего не сделала! – Задрала Алия подбородок, словно пыталась дотронуться им до небес. – И перестань кричать. – Добавила спокойнее, ровнее.

– Всё, всё отцу твоему расскажу!

– Я ничего не сделала. – Жёстко процедила Алия сквозь зубы и направилась в сторону дома, напрочь забыв о том, зачем из него уходила.

К шайтану всё! Зулейка потом купит овощи. А ей самой сейчас нестерпимо сильно хочется оказаться там, где не увидят чужие глаза, где не услышат чужие уши. Но и дома Алия места себе не находила. Приготовление обеда не привнесло спокойствия, и травяной чай показался пустой водой.

– Ты бледная. Ступай отдохни. – Махнула Зулейка на неё рукой и вытолкала из кухни.

Вскоре удалось уснуть, но сон был тревожным, слишком живым, что ли, наполненным, объёмным. С голосами и фигурами. Он мучил её, высасывая силы. Ниточку за ниточкой вытягивал энергию, чтобы потом опустошить вовсе. Проснулась Алия, когда первые сумерки опустились на землю. Осмотрелась по сторонам, обтёрла ладонью мокрый лоб.

– Не иначе, как шайтан выходил из тебя, Алия. – Недобро глянула на неё Зулейка. – То стонала ты, то плакала, то дрожала, точно окунувшись в горный ручей. – Поднялась прислужница и протянула чёрный балахон.

– Это ещё зачем?

– Русский приказал всем быть на своём празднике, Алия. – Покачала Зулейка головой. – Глава сказал надеть никаб. Чтобы у чужаков не возникло и мысли продемонстрировать свои тайные желания.

– Вот уж не думала, что эти русские имеют тайные мысли… Вся их жизнь утонула во грехе.

– Ты понимаешь, что вызвала на себя гнев Аллаха? – Нахмурилась Зулейка.

– Это чем ещё? – Искренне удивилась Алия, пытаясь спросонья разобраться с одеждой.

– Ты знаешь. И я знаю. А вот отцу не сказала, ему незачем знать.

– А пусть бы даже и узнал, что тогда?!

– Ты не почитаешь родителей своих. Это тоже грех!

– Я устала от тебя, Зулейка. Помолчи. – Алия устало закрыла глаза и старательно выдохнула. – Мне не за что его уважать. – Тихо проговорила. Так тихо, чтобы только она сама это слышала. Проговорила и горько усмехнулась.