Н. С. Мордвинов – адмирал и государственный деятель
Представляет интерес документ из Коллегии иностранных дел по этому поводу:
В это время Семён Иванович исполнял разные поручения по Адмиралтейству в Казани, Астрахани и в Новгороде. Ходил на кораблях по Балтийскому морю, а в 1754 году председательствовал в комиссии по рассмотрению законов. В 1757 году С. И. Мордвинов был пожалован в контр-адмиралы.
В июле 1760 года контр-адмирал Семён Мордвинов прибыл в Кронштадт и поднял свой флаг на корабле «Святой Андрей». Под командою адмирала З. Д. Мишукова русский флот направился к Кольбергу. Подплыв к крепости, русские корабли начали бомбардировать город, но по прибытии прусских полков, ушли обратно в Кронштадт. Русские войска потерпели неудачу и за дело под Кольбергом Мордвинов вместе с другими был отдан под суд, однако вскоре был прощен Елизаветой Петровной.
Портрет императрицы Елизаветы Петровны. Художник Л. З. Христинек. 1760 г. Из собрания А. Звягинцева
В начале царствования Екатерины Великой старшим членом Адмиралтейств-коллегии был адмирал Иван Лукьянович Талызин, так как старших до него уволил Император Пётр III со службы «за старостью». По старшинству он занимал только должность, но управлял коллегией и докладывал дела Императрице адмирал Семён Иванович Мордвинов.
Вот какую характеристику давал ему Фёдор Власьевич Веселаго[30], начавший службу в «блестящий век Екатерины» и прошедший все ступени морской службы: «Он имел ясный ум и глубокое морское образование как научное, так и практическое. Он много плавал на иностранных и русских судах, командовал различными судами отрядами и, вообще, по службе занимал самые разнообразные административные и хозяйственные должности. Зная иностранные языки, он перевел множество полезных книг и немало написал оригинальных по морским наукам. Если к этому прибавить энергию, опытность, приобретенную полувековой службою, некоторый придворный лоск и умение применяться к обстоятельствам, то можно с уверенностью сказать, что он мог быть весьма полезным сотрудником Императрицы по улучшению флота»[31].
Портрет графа Никиты Ивановича Панина. XVIII в.
«При Екатерине II началось усиленное судостроение. Государыня, сознавая, что на судах важнее всего личный состав, обратила на его обучение свое особое внимание. Здесь сказались просчеты предыдущих лет, а именно, в недостатке командного состава и нижних чинов, как в то время их называли “служителей”. Этот недостаток был столь велик, что нельзя было послать в море все суда одновременно. Поэтому приходилось ограничиваться посылкой только нескольких судов и то не полностью укомплектованных командами. Команды набирали из людей, не знающих морское дело. Например, немало было зачислено солдат из сухопутных войск в матросы и морскую пехоту, которые составляли на линейных судах 25 % личного состава, а на галерах даже до 40 % всех служителей. Результат этого в 1765 году сказался при проводке из Архангельска вновь построенных там судов. Из-за нехватки личного состава пришлось сократить практическую эскадру Балтийского флота до 6 фрегатов и нескольких малых судов. Императрица посетила эскадру, и увидев ее плачевное состояние, написала графу Никите Ивановичу Панину: “адмирал хотел, чтобы суда выровнялись в линию, но ни один корабль не мог этого исполнить…”»[32] Адмиралом был С. И. Мордвинов. «Желая показать Императрице эффектную картинку, Мордвинов направил эскадру к городку Гаривалдаю. Там эскадра встала на якоря и начала бомбардировку импровизированной крепости. Из городка стали отвечать ответным огнем, а потом оттуда ушли люди, запалив факелы. Адмирал надеялся произвести впечатление на Государыню, но она была не удовлетворена столь явной бутафорией. Она написала графу Панину: “До 9 часов вечера стреляли бомбами и ядрами, которые не попадали в цель. Так как моей ушной перепонке надоел этот шум, столь же смешной, сколько и бесполезный, то я велела просить к себе адмирала, простилась с ним и просила более не настаивать на сожжении того, что осталось от города, так как приняли предосторожность, прежде обстреливания его, привязать в разных местах его пороховые приводы, которые не преминули произвести свое действие гораздо лучше, чем ядра и бомбы. Эту пустейшую экспедицию мы только и видели. Сам адмирал был чрезвычайно огорчен таким ничтожеством, и он признается, что все, выставленное на смотр, было из рук вон плохо. Надобно сознаться, что корабли походили на флот, выходящий каждый год из Голландии для ловли сельдей, но не на военный, так как ни один корабль не умел держаться в линии”.
Эта оценка действительности, может несколько пристрастная, была печальной, но она еще ярче оттеняет громадные успехи, сделанные флотом, или, точнее адмиралом Мордвиновым и его личным составом, когда через 4 года они показали пример знания морского дела и проявили чудеса храбрости в Средиземном море. Годы, потраченные Екатериной на обучение личного состава, принесли громадный успех. Победы при Чесме, Патрасе ясно показали, что это были уже не те рыбаки, которых видела в 1765 году разочарованная Государыня»[33].
Изначально численный состав Черноморского флота был не большим. «Созданный Екатериной Великой Черноморский флот развивался быстро, одерживал победы во всех боях и отдал в руки России издревле принадлежащий ей путь из “Варяг в Греки”. Опять Россия стала хозяйкой в древнем Русском море. Изменились времена, изменились корабли и их экипажи, согласно требованиям современного военно-морского дела. Великая Государыня возвеличила значение и могущество российского государства»[34]. «Беспристрастный человек, офицер Российского Императорского флота (1787–1790 годах), англичанин Яков Иванович Тревенин писал следующее о русском матросе: “Нельзя желать лучших людей, ибо неловкие, неуклюжие мужики вскоре превращались под выстрелами в смышленых, стойких и бодрых воинов”»[35]. Можно уверено сказать, что в сильных руках русский народ могуч и грозен врагу. Екатерина Великая вызвала у народа такое чувство любви и преданности, которое сплотило подданных в одно обожавшее ее целое. Несмотря на неизбежные частые непорядки и несправедливости правительственных лиц, Екатерина все же была для современников обожаемая «матушка-царица», а потомство почтило ее титулом «Великая». Замечательно, что русская история только двух монархов именует «Великими» – Петра I и Екатерину II, они оба широко понимали значение флота, создали его и тем еще более прославили себя и Россию!
При Петре III Мордвинов состоял членом комиссии для приведения флота в лучшее состояние. В апреле 1762 года С. И. Мордвинову было присвоено звание вице-адмирала, а Императрица Екатерина II пожаловала его в адмиралы и вверила ему начальство над Кронштадтским флотом. В 1768 году после того, как ему было присвоено звание вице-адмирала, были изданы записки Семёна Ивановича Мордвинова, в которых он подробно описал историю своего рода. Он же известен как автор сочинений: «Каталог, содержащий о солнце, луне и звездах, а также о полном в знатных местах, заливах и реках, наводнений и прочая к мореплаванью надлежащая в разных по Санкт-Петербургскому меридиану таблица»; «Книга полного собрания о навигации» (четыре части); «Толкование о геометрии»; «Книга об экзерциции флота на море» (рукопись); «Книга морских сигналов». Кроме того, Семён Иванович представил модель баркаса и особенного рода компас, оказавшийся полезнее прежних изделий.
Из воспоминаний Н. Н. Мордвиновой: «С. И. Мордвинов скончался в конце марта 1777 года. Он погребен в Лазаревской церкви Александро-Невской лавры. На надгробном камне обозначено, что он родился в феврале 1700 года».
Мы не случайно так подробно остановились на личности Семёна Ивановича Мордвинова. Его жизнь и служба была предтечей замечательных свершений другого Мордвинова – Николая Семёновича, которому посвящена эта книга.
Надгробие на могиле родителей адмирала Н. С. Мордвинова на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге – адмирала Семёна Ивановича Мордвинова (1701–1777) и Натальи Ивановны Мордвиновой (урожденной Еремеевой) (1733–1795)
II. Начало жизненного пути и дорога к морю
Николай Семёнович Мордвинов родился 17 апреля 1754 года в селе Покровском. При рождении был записан в Морской корпус. В детстве он получил домашнее образование, но дополнительно брал уроки французского языка в единственном в то время в Санкт-Петербурге пансионе, который содержал итальянец Джузеппе Вентурини. Здесь учились многие дети русских дворян, такие как граф Николай Петрович Румянцев и другие. Будущий адмирал был очень любознателен с самого детства, не стесняясь задавать учителям разные вопросы. Учителя же вместо ответа не находили ничего лучше, как бить после каждого такого вопроса маленького Николая по рукам. От таких учителей-вредителей во все времена было мало толку. Мать Мордвинова, Наталья Ивановна, имела строгий характер, в отличие от отца, но так как в те времена жены уважали своих мужей, то она не смела наказывать детей в присутствии своего мужа. Николай часто убегал от наказания розгами к своему отцу в кабинет за защитой. Николай был любимым сыном отца и, как говорили, по характеру во многом походил на него[36].
Вскоре по вступлении на престол Екатерины II Николай, за заслуги своего отца, пожалованного вице-адмиралом и кавалером ордена Александра Невского, в десять лет был взят ко Двору для воспитания с Наследником Великим князем Павлом Петровичем, который сразу стал ему верным другом. Своей кротостью Николаю Семёновичу как-то удавалось смягчать сложный характер Великого князя[37]. Но как оно часто бывает, у друга будущего императора было много завистников, что едва не оказало серьезного влияния на его дальнейшую судьбу. Об этом будет рассказано более подробно.
«Отец мой около десятилетнего возраста был взят во дворец для воспитания с наследником великим князем Павлом Петровичем и был любимым его товарищем; кротостию своей и благоразумием имел большое влияние на смягчение характера великого князя, так что даже наставник его, граф Никита Иванович Панин употреблял иногда отца моего склонять его к послушанию, – и великий князь никогда не сердился, когда Мордвинова указывали ему в пример.
Однажды отец мой подвергнулся выговору. Некто поднес Павлу Петровичу ящик с фейерверком. Великий князь принял подарок и просил моего отца спрятать его. Маленький товарищ, по неопытности своей, поставил под свою кровать; граф Панин, увидев этот ящик, строго побранил Мордвинова за неосторожность»[38].
24 июля 1766 года Николай Мордвинов поступил на службу гардемарином в Морской корпус.
Морской кадетский корпус располагался в Санкт-Петербурге. На фото более позднее здание корпуса. Здание, в котором учился Мордвинов, сгорело в 1771 году.
Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге. Фото кон. XIX в.
Из воспоминаний дочери: «В 1766 году отец мой поступил на службу, 12-ти лет, гардемарином, чрез два года произведен в мичманы. Заслужив доверие своих начальников, он получил поручение провожать одного англичанина в Киев. Этот англичанин был не очень трезвого поведения; отцу моему, тогда четырнадцатилетнему юноше, эта комиссия была очень неприятна и затруднительна, но он выполнил ее благополучно. Из записок Семёна Ивановича видно, что в 1770 году отец мой был адъютантом при своем отце. В 1771 году он был взят к адмиралу Ноульсу в генеральс-адъютанты в Кронштадт. В следующем году поехал с адмиралом на Дунай и в том же году возвратился в Петербург»[39].
«В 1774 году […] был послан в Англию для усовершенствования в морской службе. Около трех лет он находился в постоянном плавании на английских судах»[40]. Он особо относился к Англии, оставаясь до конца жизни ярым поклонником всего английского. Английский народ он ставил в пример как образец предприимчивости и деловитости. Именно экономическую теорию Адама Смита он восхвалял как величайшее руководство при преобразованиях России. За отличие по службе и проведенном в Англии повышении навыков и совершенства в учебе, произведен в флагманские генерал-адъютанты (соответствует современному капитан-лейтенанту).
Для нас чрезвычайно ценным источником являются дневники дочери Николая Семёновича. Вот что пишет она о том периоде становления Мордвинова, как флотского офицера: «Между прочим, был [мой отец] и на купеческих; получил отличнейшие свидетельства от разных лиц о примерной его деятельности, успехах и всегдашнем благонравном поведении.
Он начал там свою службу с самого младшего чина, чтобы практикою приобресть точные сведения во всех своих обязанностях по мореходству; по прошествии трех лет возвратился на русский флот и служил в Кронштадте.
Во время плавания на английских судах ему случалось несколько раз посещать берега Америки и быть в разных местах ее континента, а для большего ознакомления с просвещением европейских народов он путешествовал по Германии, Франции и другим западным государствам.
Когда он был в Англии, то внезапно услышал о смерти своего отца, которого он невыразимо любил. Печальную эту весть сообщил ему приятель, встретивший его, и это известие так поразило его, что он сделался болен и впал в продолжительную меланхолию. Оставив Англию, он поехал в Португалию, где провел лето в приятном английском семействе, в очаровательной долине Чинтра (Cintra); там только здоровье его поправилось. Говоря об этой долине, он находил сходство с долиною Байдарскою в Крыму, где только недоставало вида моря»[41].
Но пребывание Мордвинова в Англии имело для него и другое значение. Он глубоко проникся уважением к английской науке. Бэкон, Ньютон, упомянутый выше экономист Смит и Бентам, казались ему четырьмя гениями, которые более всего сделали для счастья человечества. Это хорошо видно по письму Мордвинова Императору Николаю I: «С первого года царствования блаженной памяти Государя Императора Александра I… я рачительно излагал, по управлению финансами, мысли ои, основанные на тех истинных началах, кои мог я познать в продолжении 60-ти лет прилежного и всегда постоянного изучения моего науки финансовой… В многочислии бумаг моих, в продолжении 30 лет подаваемых, я истощил уже все мое знание»[42]. Интересно, что это письмо написано около 1830 года, а начало занятия Мордвинова финансами относится к началу 70-х годов XVIII века, то есть к его ранней молодости. Именно «во время его пребывания в Англии тогда вышло знаменитое произведение Адама Смита: “Исследования о природе и причинах богатства народов” (Лондон, 1776, Геттнер. Ист. английск. литер. XVIII века, с. 325), которое оказало влияние на Мордвинова на всю жизнь, так что и в своих позднейших мнениях о финансовых вопросах он, по большей своей части, являлся последователем Адама Смита»[43].
III. Н. С. Мордвинов и флот империи
1 января 1781 года Н. С. Мордвинов был произведен в капитаны 2 ранга и вскоре назначен командовать кораблем «Св. Георгий Победоносец». В 1782–1784 годах, командуя кораблем «Царь Константин», участвовал в секретной экспедиции в итальянский город Ливорно, где ему посчастливилось встретить свою будущую супругу – Генриетту Александровну Кобле, которая была приемной дочерью английского консула в Ливорно. Современники отзывались о ней как о красивейшей женщине. Позже в Пизе между молодым русским офицером и дочерью английского посла вспыхнули нежные чувства. До этого Николай долгое время пытался не обращать на англичанку никакого внимания, опасаясь при этом по уши влюбиться.
Церковь Додбрук в графстве Девон, в которой служил отец Генриетты Кобле – Бенджамин Кобле
«Генриетта Александровна родилась 1 июля 1764 года в Англии в графстве Девон [Девоншир]. Ее отцом был выпускник Оксфорда священник преподобный Бенджамин Коб ле (1725–1764), служивший в церкви Сент-Томас Бекет небольшого городка Додбрук в графстве Девон, а матерью – Сара Лей была из городка Эксминистер, что также в графстве Девон»[44]. Смерть ее отца остается загадкой и по сей день.
Портрет адмирала В. Я. Чичагова. Неизвестный художник. Конец XIX – начало ХХ в.
«По одной из версий Бенджамин Кобле трагически погиб в возрасте 39 лет во время чтения проповеди, когда на него свалилась балка с потолка церкви»[45]. Это была основная причина его смерти, которая рассматривалась властями. Но мы не будем верить слухам, так как ни то, ни другое не доказано. Бенджамин «был похоронен 14 февраля 1764 года в городке Ида. На руках у его супруги осталось восемь детей и через некоторое время младшая из них – Генриетта в возрасте восьми лет была взята на воспитание ее старшей сестрой Элизабет Партридж (1749–1829). Элизабет проживала в то время в Италии, и была замужем за английским консулом в Ливорно Джеймсом Партриджем (1741–1813). Своих детей у супругов Партриджей не было и, младшая сестра Генриетта, долгое время воспринималась ими в качестве приемной дочери»[46]. Впрочем, они относились к ней, как к родной.
Дом в Ливорно (Villa Ombrosa), в котором до 1784 года жила Генриетта Кобле – будущая супруга адмирала Н. С. Мордвинова
«В 1782–1784 годах в Италии с визитом находилась русская эскадра адмирала В. Я. Чичагова[47], командиром одного из кораблей которой был капитан 2 ранга Николай Мордвинов. Восемнадцатилетняя красавица Генриетта сразу привлекла к себе внимание русского офицера, и он стал часто бывать в доме семейства Партридж, где она жила»[48]. Он красиво ухаживал, присылал корзины цветов, под окном красавицы звучали серенады в исполнении местных певцов, нанятых морским офицером.
«Когда русская эскадра осталась зимовать в Ливорно, один из капитанов, англичанин, познакомился с семейством Партридж и представил им многих русских офицеров, но никак не мог уговорить отца моего познакомиться с ними. Отец мой много слышал о красоте и уме сестры их мисс Кобле, боялся увлечься и влюбиться в нее.
Но однажды нечаянно они встретились в Пизе; в тот год была там иллюминация, которая, по обычаю, повторялась там чрез каждые три года. На эту иллюминацию капитан-англичанин ехал в одном экипаже с семейством Партридж, и, когда экипаж их остановился, к ним подошла толпа русских офицеров, в числе которых был и отец мой; матушка заметила его и спросила англичанина: кто был этот господин в очках? – тот улыбнулся и ответил: “О, это наш философ!”
После этой встречи отец мой познакомился с семейством Партридж и стал их посещать. Беседы ученого мужа, приятный ум и любезность жены заставили его часто бывать у них. Матушка моя сначала была очень робка с ним и даже боялась этого ученого “философа”, как его называли, но отец мой чем чаще видел ее, тем более и более восхищался ею: ее редкие достоинства ума и сердца, прекрасный нрав, красота и скромность совершенно пленили его.
Однажды они все были на бале во Флоренции, во дворце Питти (Pitti)[49], где находится знаменитая галерея картин. Отец мой сказал тетушке Партридж: “Пойдемте, я вам покажу портрет вашей сестрицы” – и все за ним последовали. Он подвел ее к Мадонне Сассаферрато[50], поставил ее под святым изображением и сказал: “Посмотрите: совершенно та же физиономия”. Это сравнение, сделанное молодым философом, было ей очень лестно. Отец мой влюбился в нее и посватался. Хотя и она полюбила его, но страшилась ехать в отдаленный край, тогда еще мало известный иностранцам, край холодный и непросвещенный, как считали они Россию. Сестра ее успокаивала и говорила ей: “Я уверена, что с таким человеком ты всегда и везде будешь счастлива!” Матушка моя, чувствуя любовь к отцу и принимая благоразумные советы сестры, согласилась разделить свою судьбу с ним»[51].
«В конце концов, настойчивость Николая Семёновича привела к тому, что Генриетта Кобле ответила согласием на его предложение и вскоре в 1784 году там же в Ливорно состоялась их свадьба. Ставший годом ранее капитаном 1 ранга, Н. С. Мордвинов увез молодую жену в Россию, где она сразу же попала в непривычную для себя обстановку не зная языка, обычаев и образа жизни спутницы морского офицера. На выручку пришел легкий и общительный характер молодой англичанки, которая к тому времени стала именоваться Генриеттой Александровной. Она быстро сошлась с друзьями мужа, среди которых был, в частности, блестящий литератор и будущий адмирал Александр Семёнович Шишков (1754–1841), а позднее – выдающийся российский реформатор и государственный деятель Михаил Михайлович Сперанский (1772–1839).
Николай Семёнович быстро продвигался по службе (в 1787 году в возрасте 33 лет он уже был в чине контр-адмирала!), и вскоре в Россию потянулись многочисленные родственники Генриетты Александровны, которые подолгу гостили у адмиральской жены и даже получали от нее пенсию на содержание. Одним из них был ее старший брат Томас Кобле (1761–1833), который впоследствии сделал в России блестящую карьеру. Помимо него Н. С. Мордвинов ходатайствовал 29 октября 1816 года перед императором Александром I по поводу племянника Генриетты Александровны – архитектора Джона Хевиленда (1787–1852), который разработал проект каменного моста через Неву в Санкт-Петербурге»[52]. По поводу проекта Мордвинов написал письмо Императору Александру I, в котором вынес на суд его решение по этому вопросу.
Адмирал Николай Семёнович Мордвинов и его супруга Генриетта Александровна Кобле
Он окончательно проникся английской жизнью, так что домашняя жизнь его устроилась на английский манер. Генриетта еще более расцвела, и семейная пара смотрелась очень органично.
В браке у них родились дети:
Софья (1786–1786), умерла во младенчестве;
Николай (1787–1791), умер в раннем детстве;
Надежда (25 марта 1789 – 30 октября 1882), фрейлина, замужем не была, автор «Воспоминаний» об отце, погребена в Александро-Невской лавре в Петербурге;
Вера (15 декабря 1790 – 1 января 1834), с 1813 года замужем за сенатором, тайным советником Аркадием Александровичем Столыпиным (1778–1825); двоюродная бабка премьер-министра Петра Столыпина;
Наталья (10 июня 1794 – 28 декабря 1882), с мая 1825 года замужем за тайным советником Александром Николаевичем Львовым (1786–1849);
Александр (24 февраля 1799 – 13 декабря 1858)[53], известный художник, женат первым браком на Анастасии Алексеевне Яковлевой (1807–1833), вторым (с 1839) – на графине Александре Петровне Толстой (1807–1890).
Очень яркими мне видятся воспоминания Натальи Николаевы, на себе испытавшей любовь отца: «Отец мой любил детей и был ласков с ними, особенно был нежен с девочками: мальчиков, он говорил, не надо баловать. Он не вмешивался в воспитание, которое другие родители давали своим детям, но не был равнодушен к тому, что касалось до его семейства […] Он любил, чтобы дети свободно играли и веселились, но остерегал, когда они слишком резвились и шумели, говоря с улыбкою: “Советовал бы я вам попросить вашу маменьку дать вам иногда розочек, тогда вы, как вырастете, будете умными и дельными людьми; моя матушка тоже меня секла, зато я вышел порядочным человеком”. Это было говорено шуткою, но ему неприятно было, когда детей наказывали и строго с ними обращались.
Он находил только, что не надобно позволять детям резвиться до забывчивости, чтобы их рассудок не затмевался излишнею резвостью, иначе дети привыкнут с малых лет действовать без размышления, а от этого в жизни бывают дурные последствия.
Он считал, что необходимо приучать детей к чистописанию, особенно на русском языке не позволять писать связным иностранным почерком; чтоб каждое слово было написано ясно и буквы были без крючков и украшений. Он находил, что это очень важно и от этого бывают часто недоразумения и споры в важных делах»[54].
Из всех детей запомнились Надежда и Наталья, «Воспоминания» которых будут воспроизведены в этой книге. Жизнь Николая Семёновича глазами детей дает наиболее колоритное восприятие событий. Но, пожалуй, самый большой след в жизни семьи оставил младший сын Мордвинова Александр. Он, как и отец, прославил знатный род, оставив память о нем на века.
«Александр Николаевич Мордвинов… не получил систематического живописного образования. Просто во время поездки в Италию (1832–1833) молодой Мордвинов стал выполнять наброски с натуры, которые по возвращении в Петербург воплотил в картины… Он пользуется советами и уроками известных художников, много работает. Его виды городов, в которых он побывал, свидетельствуют о высоком исполнительском мастерстве. Во многих своих пейзажах, написанных в соответствии с требованиями классицизма, художник вносит и элементы собственного видения исполнения картин. Так, розовый туман над вторым планом величественного собора как бы намечает отход от чисто академических требований»[55].