Багровый горизонт
Тишина оглушает. Как и осознание, что это была не дымовая граната.
Джим с ужасом отползает прочь от мрачного соседа. Я готов сделать то же, но закипающий гнев сильнее:
– Какого дьявола, Коул?! Это же люди!
– Мне важнее было спасти вас, – раздраженно отвечает Коул, сверкая глазами.
– Так кинул бы дымовую! Ты хоть понимаешь, что натворил? – У меня вдруг иссякает запал, так что я готов сесть прямо там же, где стою. Настолько меня шокирует его поступок.
Сам же Коул, кажется, не мучается угрызениями совести. Он спокойно садится на парапет и закуривает. Джим молча переваривает случившееся, растерянный и испуганный.
– Вальенте.
Коул раздраженно выдыхает дым сквозь зубы и поднимает тяжелый взгляд:
– Да. Я назвал другую фамилию. И что?
– То, что маленькая ложь часто тянет за собой большую. – Я встаю так, чтобы заслонить Джима, и поднимаю пистолет. Целюсь в человека, только что кинувшего гранату в толпу. – Кто ты такой?
Коул медленно встает, и вся его поза кричит о напряжении и опасности. Я стараюсь даже моргать реже, чтобы не упустить из виду малейшее движение.
– Что именно ты хочешь узнать, hombre? – Тон Коула обманчиво мягок, и это раздражает. Я сжимаю зубы:
– Что за хрень тут творится? Ты явно в курсе.
– Джим был прав, – он небрежно кивает в сторону нашего товарища по несчастью. – Это все Коллайдер.
Он замолкает и почему-то улыбается – вполне себе миролюбиво. Я тщетно жду продолжения рассказа: он молчит. Джим издает какой-то звук – нечто среднее между вздохом разочарования и стоном боли.
– Дальше! – рявкаю, не опуская пистолет. Коул нехорошо прищуривается:
– Прекрати уже этот цирк, парень. Со мной тебе не справиться.
– Дальше!
Его взгляд становится совсем уж недобрым, и прежде, чем я успеваю заметить, в лоб мне смотрит дуло пистолета. А поверх него – такой холодный взгляд, что хочется поежиться.
– Кишка у тебя тонка знать все, – цедит Коул, делает шаг ближе, и теперь дуло щекочет мне лоб. Коул выше, так что мне нужно поднять руку, если я хочу ответить такой же любезностью. Я не двигаюсь, хотя злость распирает изнутри. – Ты неплохой человек, и я не хочу причинять тебе вред. Так что давай разойдемся сейчас, по-хорошему.
– Cabeza de mierda, – отвечаю я с горечью и гневом.
Коул хмыкает и неожиданно выкидывает очередной фокус: делает молниеносное движение в сторону, оказывается за моей спиной и заламывает руку, одновременно нажимая на какую-то точку на запястье, отчего я не сдерживаю стон боли и роняю «Глок». Попытка вырваться оканчивается неудачей и новым приступом боли в локте. Коул завершает дуэль, легко заставляя меня опуститься на колени.
– Давай закончим на этом, – доверительно шепчет он, склонившись.
– Пошел ты!
– И пойду, – соглашается он, так же неожиданно отпуская меня. Усмехается почти добродушно: – Ты славный паренек, Адриано.
– А ты… ты негодяй! – наконец прорывает Джима. – Мерзавец, двуличная тварь, убийца!
Коул откровенно смеется:
– А ты воспитан в духе аристократов, верно, Джимми? Adios, ребятки.
Он легко спрыгивает с парапета и исчезает из поля зрения. Мы с Джимом одновременно подбегаем к краю крыши – чтобы увидеть лестницу, ведущую на этаж ниже, и коридор к соседнему зданию. Коул без колебаний открывает дверь и скрывается в коридоре.
– Внизу… – бормочет Джим растерянно. Я перевожу взгляд на улицу и чертыхаюсь. Потому что толпа осаждающих не сдается. Кажется, их стало только больше, и они явно разъярены. Хорошо, никто пока не смотрит вверх.
Осмотр доступного нам участка крыши оказывается неутешительным: с высоты третьего этажа без последствий не спрыгнешь, а единственная альтернатива – путь, которым воспользовался Коул. Дьявол его побери.
Пока я предаюсь мрачным размышлениям, Джим смотрит вниз. Внезапно он с визгом отшатывается от края крыши, держась за окровавленную щеку и смотря на меня с ужасом:
– Они знают!
Мда. Надеяться на мирные переговоры, наверно, глупо – с таким-то багажом смертей за плечами. И пусть я был не в курсе, что собирался сделать Коул, все равно на сердце тяжесть. Я был рядом, когда он кинул гранату. Я не попытался помешать.
«Я же не знал!»
Чуть дальше от парапета обнаруживается скамейка, и я буквально падаю на нее, чувствуя опустошенность и усталость. Внизу кричат, ругаются, обещают смерть от миллиона разных причин… а у меня сил хватает только на то, чтобы сидеть и рефлексировать. Щеку Джиму только оцарапало метким броском, так что он довольно быстро приходит в себя и начинает расхаживать по крыше, нервно заламывая руки и причитая.
Какой у нас выбор, если мы хотим выжить и понять, что вообще происходит? Только путь вперед. Возможно, там тоже опасно, но сидеть и ждать расправы – глупо.
Вот только встать не получается: тело словно перестает слушаться, и я могу только тупо смотреть в облачное ночное небо. Пока в сознание не врывается визгливый голос Джима:
– Эй! Ты меня вообще слышишь?
– Тебя очень трудно не расслышать, Джим, – устало выдыхаю я и поднимаюсь. Подавляю тяжкий вздох: это ничем не поможет. – Пошли.
II. Адриан
– Ну слава богу! – выдыхает кто-то с огромным облегчением и дрожью в голосе.
– Крепкая у тебя голова, парень.
– Не так уж уверен в этом, – бормочу я. – Джим?
– Я в порядке, – отзывается он, помогая мне подняться на ноги. Меня терзает ощущение, что что-то здесь не так. Оглядываюсь, но разглядеть что-либо не так-то легко.
С трудом удерживаюсь, чтобы не вздрогнуть, когда луч фонарика освещает сначала валяющийся в луже крови труп психа со свернутой шеей, а потом – прислонившегося к стене человека, который стоит, скрестив руки и выглядя таким бессовестно-спокойным, что аж завидно становится.
– Tienes cojones, – одобрительно отмечает он, отлепляясь от стены и делая шаг вперед. Коул Вальенте протягивает мне руку так, словно мы не были противниками полчаса назад. – Так и быть, я расскажу все, что знаю об этой заварушке. Гарантирую: тебе понравится.
– Hijo de puta, – отвечаю я, а потом жму ему руку.
Совершенно точно нам еще много чего есть что сказать друг другу. Но это может подождать. Пусть даже я наивный дурак, которого жизнь ничему не учит.
Самый главный урок этой жизни – помнить, кому ты должен.
2.1
Говорить, что в отделении психиатрии тихо и спокойно – это, конечно, странно. Но только в нормальные времена. А сейчас это даже радует: идешь себе по коридорам и буквально погружаешься в вязкую тишину, которой веет от каждой двери и даже от стен.
Никогда бы не подумал, что холодный металл пистолета в руке способен так успокаивать. Хотя и не вижу никакой явной угрозы. Ключевое слово – «явной». Потому что в таком месте не может быть спокойно на душе. Вон Джим – тот в своем репертуаре: тихо паникует и чуть ли ногти не грызет, посекундно оглядывается и собственной тени шугается (я не упускаю возможности проверить это, за что едва не получаю монтировкой по дурной голове).
Начинаю проникаться мрачной атмосферой психблока, и впервые в жизни понимаю, что это за место такое. Спасибо, Скартум, за новые знания. Я бы и без них прекрасно обошелся, впрочем. Мазохизмом никогда не страдал, «стеклом» не зачитывался…
– У нас даже нет карты, – шепот Джима вклинивается в тягучие размышления, заставляя вздрогнуть и шепотом же выругаться. – Куда мы вообще идем?
– Назад пути нет, – изрекаю я великую истину. – Дверь заблокирована, это должно их задержать.
– А что мешает им встретить нас у входа в этот блок? – Джим, кажется, не постесняется устроить маленькую истерику. Только этого мне не хватало. – Вот будь я на их месте…
– Вот иди и будь, если так рвешься, – не выдерживаю и повышаю голос. Джим как-то моментально съеживается, и мне становится стыдно. – Извини, я тоже немного нервничаю.
Джим отвечает рваным вздохом и понуро кивает. Да, парень, мне тоже не по себе от всего этого бардака, я прекрасно тебя понимаю. Но все, что в моих силах – это продолжать идти вперед. В конце всегда находятся ответы.
Наглухо закрытые двери с узкими окошечками провожают нас, недобро смотрят в спину, и от этого хочется стать очень-очень маленьким и незаметным. Назло холодным мурашкам расправляю плечи и шагаю дальше. Джим не отстает ни на шаг, и я замечаю, что он старается идти точно за мной: ни на сантиметр не приближаться к дверям.
Тишина давит на нервы, темнота обволакивает. Ощущение полного одиночества. Никогда такого раньше не чувствовал – и не хочу.
– Куда все подевались? – шепот Джима разрезает мрак, и парень сам пугается этого, замолкает. Я пожимаю плечами:
– Возможно, никуда?
– Не… не надо, – Джим слишком поздно спохватывается – я уже подхожу к одной из дверей и беззвучно сдвигаю в сторону панель окошечка. За спиной слышу сдавленный выдох.
Ну конечно, внутри ни хрена не видно: ни окна, ни света.
– Только не вздумай…
Поздно, Джим. Я уже.
В палате на одного гостя обнаруживаются аж двое: один лежит на полу, раскинув ноги и руки и тупо уставившись в потолок пустыми глазами. Луч света падает в красное пятно, роршаховской кляксой разлитое под телом, отражается от стали воткнутого в грудь санитара скальпеля… а потом от безумных глаз, вдруг занимающих весь мир перед моими глазами.
Джим с визгом отшатывается, задевает мой локоть – и тем самым спасает: вторым скальпелем безумец рассекает воздух перед моим лицом, демонстрируя нереальную скорость. Неудача вырывает у него тихий горловой рык, от которого по спине тут же начинают скатываться мерзкие мурашки.
– Стреляй! – хрипит Джим, почему-то оказавшийся на полу – прямо под дверью напротив. Я матерюсь сквозь зубы, замечая такой же скальпель в руке второго пациента, осознавая, что уговоры тут бессмысленны…
…с такими не ведут переговоров.
…И стреляю в первого безумца, готового метнуть скальпель в Джима. Звук выстрела разрывает почти полную тишину, пуля попадает в лоб противнику, и тот отшатывается.
Джим захлебывается сбивчивым бормотанием, но я не слышу его, не понимаю смысла. Разворачиваюсь ко второму и… в последний момент удерживаюсь от выстрела. В руке у безумца нет ничего. Он ухмыляется так мерзко, что палец чешется на спусковом крючке, но я только посылаю его, повторяя слова Коула. И только потом в плечо попадает скальпель – к счастью, он летит рукояткой вперед, и падает на пол.
Джим разражается такой великолепной истерической речью с многоэтажными конструкциями, словно все это время усердно копил эмоции. Меня прорывает на нервный смех, и безумец в палате охотно вторит ему. Джим увлекает меня за собой, мимо дверей, за которыми начинают копошиться обитатели комнат, к лестничной площадке, где есть окно. Охотно позволяю ему вести в этом туре вальса.
Повезло, что вроде обошлось без ранения, хотя по оханью Джима можно заключить, что я истекаю кровью и вот-вот окочурюсь прямо на месте.
– Привал, – бурчит Джим, скидывая мою тушку со своего локтя и без сил опускается на подоконник, едва не вывалившись в сад. Я хватаю его за рукав, возвращаю в исходную позицию. Киваю согласно:
– Привал. Поможешь глянуть?
Куртку жалко, конечно – почти новая, а тут ее дырявят с такой бесцеремонностью. Ладно плечо – зажило бы, но вот так портить униформу…
– Ты ужасно везучий, – выдыхает Джим с облегчением, констатируя, что я цел и невредим. Соглашаюсь с не меньшей радостью:
– Уж что-что, а это у меня есть, ага.
Психи наконец затихают, недовольно поурчав и пошаркав. К черту такую акустику: ощущение, что сидишь рядышком, и нет между вами никаких стен. Уютно – для мазохистов или садистов (смотря, предпочитаете вы страдать или причинять страдания).
– Ну вот, а ты беспокоился, куда они подевались, – ехидничаю, поднимаясь на ноги и размышляя, что делать с курткой. Мда, на показ мод я в ней точно не попаду: безупречно ровный разрез на плече, пятна неведомого происхождения везде и невесть как забившийся в карманы вонючий мусор – совсем не мой стиль. Придется оставить ее – неохота щеголять в виде мусорной кучи. Хорошо, под ней теплая футболка, а то здешняя погода не очень похожа на майскую. Наверно, из-за тумана.
Пока Джим нервно топчется на площадке, поочередно поглядывая то вверх, то вниз и прислушиваясь к малейшему шороху, я методично проверяю все боеприпасы (несколько обойм для «Глока», коробка картечных патронов для «Ремингтона», оставленный Коулом боевой нож – хотя я не спец в боевых искусствах с холодным оружием), после чего показываю: вверх. Джим не возражает.
Может, мы идем совсем не в том направлении, и выход на самом деле внизу, но чутье ведет меня наверх. На следующем этаже нас поджидает такой же коридор, но в этот раз мы не останавливаемся и идем мимо, стараясь не шуметь. Как назло, пол покрыт кафельной плиткой, так что при каждом шаге сначала получается; цок! – а потом услужливое эхо раскатывает его по всему коридору: цок-цок-цок! Это не нравится и обитателям палат: они просыпаются и начинают бузить, требуя тишины (а может, еще чего другого, выяснять нет желания).
Наконец коридор позади, и мы выходим на неожиданно хорошо освещенную галерею, похожую на ту, по которой мы пришли сюда. Осматриваюсь, пытаясь сообразить, где здесь могут быть кабинеты. Хоть какая-то информация там должна быть? План здания, записи в журнале, видео, например.
Парадокс: я стараюсь сосредоточиться на всем, что нас окружает, чтобы не пропустить ничего – и в то же время настолько погружен в размышления, что Джим первым замечает надпись на стене напротив. Вопреки законам жанра, буквы написаны не кровью и даже не краской: банальный маркер, к тому же зеленого цвета, которым кто-то вывел на белой стене: «Не все мертвы».
– Ну вот тебе и «выжившие», – язвит Джим нервно. Я уточняю:
– Не-мертвые. А это немножко другое.
– Демагогия, – ворчит он, но соглашается.
Не-мертвые, не-живые – это весьма расплывчатое определение, и пока оно не станет более явным, лично я не собираюсь поворачиваться спиной к кому бы то ни было.
– Ладно, пошли искать этих… выживших.
Галерея выводит нас к еще одной лестнице. Такое впечатление, что психбольницу строили фанаты коридоров и ступенек. Ну да фиг с ними. Главное, чтобы двери от палат не открылись. Мне хватает одного убийства за вечер.
Одного. Первого. Пусть даже это было для защиты другого человека. На душе мерзко, словно в нее наплевали черти, хохоча и скаля зубы.
Джим молчит, и кажется, ему тоже хреново. А может, просто боится. Не настолько хорошо мы знакомы, чтобы я был в чем-то уверен. Так и идем в молчании, как усталые путники в пустыне, пока не натыкаемся на кабинет главврача.
Дверь гостеприимно открыта, так что заходим мы со всей осторожностью. На столе горит лампа – видимо, питание от батареек, и вообще кабинет выглядит вполне безобидно (если из шкафа не выскочит псих с ножом). Я на секунду отвлекаюсь, чтобы осмотреть коридор, и пропускаю момент, когда околдованный теплым светом Джим переступает порог.
В следующее мгновение ему на голову обрушивают толстенную книгу, так что бедняга Джим падает подкошенным деревцем. Я влетаю внутрь, тут же разворачиваюсь и направляю пистолет на девушку в белом халате, что стоит за дверью. Незнакомка, отоварившая Джима фолиантом, с испуганным писком прикрывается этой самой книгой и жмурится, словно это может спасти от смерти.
Как ни странно, именно так и происходит. Такое обыкновенное движение заставляет меня расслабиться и чуть опустить оружие, разглядывая девушку. Джим охает, привлекая к себе внимание. Девушка приоткрывает один глаз, косится на парня и издает еще один писк:
– Джим?!
– Я, конечно, козел, Алисия, – бурчит тот, садясь и держась за голову, – но и ты – далеко не ангел. Это ж надо так…
– А что, мне надо было ждать, пока ты представишься? – интересуется Алисия, явно чувствуя огромное облегчение. – Здесь нормальных нет, если ты еще не заметил!
– Заметили, – говорю я и выглядываю в коридор: слаженная работа этих двоих по нарушению тишины может привлечь нежданных гостей. Пока все тихо, и я кидаю взгляд на смущенную девушку и страдающего от шишки на макушке Джима. – Ты в курсе, что здесь творится?
– Не особо, – неохотно признается Алисия, откладывая книгу и поправляя халат. Симпатичная: темные локоны, карие глаза, фигуристая. Понятно, на что клюнул Джим. По ходу, они давно и прочно знакомы, раз такой обмен любезностями в порядке вещей.
– И все же? Расскажешь?
– У меня позавчера была смена, – Алисия присаживается на спинку диванчика; выглядит она уставшей. – Обычные процедуры, ничего такого. Разве что больные чересчур активные были, – ее передергивает, но она тут же берет себя в руки. – Потом решила прибраться в кабинете томографии. Выхожу – а тут такое… – голос срывается, но снова только на секунду. – В той стороне вообще никого в живых не осталось, – она машет куда-то в сторону, – а здесь – одни психи. Хорошо, что заперты. Я отсюда выходить не рискнула.
Джим с трудом держит себя в руках, а вот я почему-то холодно-спокоен. Если не равнодушен.
– Только люди?
– Что? – Алисия непонимающе смотрит на меня, пожимает плечами, потом мотает головой: не понимаю, о чем ты?
Значит, уличные беспорядки не затронули госпиталь.
– Кабинет томографии, значит… Там наверняка есть облучение. Ну, радиационный фон, все такое? И обслуживающий персонал как-то защищен от этого.
Алисия медленно кивает, не понимая, к чему я веду. Я смотрю на Джима:
– Когда все это началось, ты был в боксе, я так понимаю?
– Ну да, но…
– Я видел такие. Когда в ремонт попадают особо чувствительные к внешнему воздействию детали, механик находится в экранированном от магнитных волн помещении, верно?
Джим сначала трясет головой, затем спохватывается и тут же начинает кивать. Алисия хмурит брови:
– И что с того?
– Изоляторы в участках тоже защищены от внешнего воздействия – после нескольких нахальных афер, которые провернули хакеры, желающие вытащить своих подельников, – я говорю медленно, одновременно разъясняя Джиму и Алисии свои догадки, и все больше уверяясь в своей правоте. – А значит, ты был прав, Джим.
– Да? – он недоуменно моргает. Я объясняю:
– Цепь совпадений – уже не просто совпадения. Какова вероятность, что весь город сразу сходит с ума без всяких причин?
– Коллайдер! – от возбуждения Джима снова начинает трясти. Алисия выглядит и шокированной, и растерянной. – Это все они!
– Сюда же добавляем и отсутствие связи, – подвожу я итог, хмыкаю. – Да уж…
– Но что же нам делать?
– Не суетись, Джим. Прежде всего надо выбраться, не нарвавшись на чей-то нож – или клыки. Нужна карта города, – я смотрю на Алисию, та задумывается на мгновение, потом подходит к столу и начинает рыться в ящике. Поворачиваюсь к Джиму: – Машины наверняка в отключке, так? Ох уж эти ваши зеленые технологии…
– Мы не сможем дойти до моста, – упавшим голосом говорит Джим. Такого пессимиста еще поискать!
Алисия разворачивает на столе карту. Поколебавшись, закрываю дверь на замок, и подхожу к столу.
Скартум – почти идеальная окружность, и практически в самом центре высится Центр. Госпиталь ближе к тому мосту, через который сюда попал я, но Джим показывает на другой мост – на другой стороне городка.
– Почему туда? – хочу я знать. Отвечает Алисия:
– Оттуда ближе всего к соседнему городу.
– И где гарантия, что там не случилось всего этого?
– Возвращаться я не хочу, – быстро говорит Джим, передернувшись. – Там эти психи… и на улице.
Я молча разглядываю карту. Центр притягивает взгляд, прямо как Око Саурона, и что-то подсказывает, что добраться до другого моста будет ох как нелегко. Все это очень смахивает на направленный эксперимент, уж не знаю пока, какого толка. В любом случае, приятного мало.
– Пойдем сюда, – я тычу пальцем в иконку Центра. Джим закашливается, Алисия задает вопрос за него:
– Зачем?!
– Око бури обычно самое безопасное место при шторме. И вообще, я что-то сомневаюсь, что нас просто так выпустят из города.
– А если попремся в Центр, значит, нас по головке погладят, дадут пирожок и отпустят?!
– Я хочу узнать, что здесь произошло, – тихо говорю я, смотря прямо на Джима. – И думаю, тебе это тоже интересно. Кто убил твоих друзей и знакомых? Кто создал этих монстров и свел с ума людей? Что за эксперимент тут проводили?
Джим открывает рот, но ничего не говорит. Я попал в точку. Он, может, и не выглядит отчаянно смелым, но отчаяние тоже придает смелости. И ему явно хочется получить ответы.
– Безумный план, – голос Алисии подрагивает, но выглядит она не такой уж испуганной. Я улыбаюсь ей:
– Браво.
– Мне нужно оружие, – решительно говорит она, собирая волосы в хвост. Восхищает подобная смелость в девушках. Но почти все оружие осталось у Коула, и мне нечего ей предложить. Даже дробовик под шумок забрал этот чертов маньяк.
Алисия не ждет ни от кого подарков. Она избавляется от халата, оставшись в удобных джинсах и кофте, внимательно оглядывает кабинет и за неимением лучшего вооружается карнизом для штор, без колебаний забравшись на стол и выковыряв этот самый карниз из креплений.
– Ну что, пошли? – предлагает она, и мне уже жалко безумца, у которого не хватит мозгов обойти стороной нашу троицу.
Алисия уверенно ведет нас к выходу. Джим, идущий рядом с ней, то и дело что-то бурчит себе под нос, но в целом выглядит достаточно решительным. Я шагаю последним, оглядываясь все время и прислушиваясь к шорохам.
Коридор изгибается и выводит нас в следующий блок госпиталя – терапию. Странная тут архитектура, конечно, но кому пожалуешься? Алисия не соврала: здесь и правда на каждом шагу трупы: врачи в белых халатах, пациенты, охрана. Джим бледнеет и старается идти поближе к стене, где побольше свободного места. Алисия держится молодцом.
Я подбираю пистолет, выпавший из пальцев охранника с разодранным горлом, вручаю девушке. Та не слишком охотно принимает оружие, но и с карнизом не расстается.
От запаха крови начинает мутить, и мы ускоряем шаг, чтобы выбраться. С облегчением закрываем за собой дверь и мрачно переглядываемся.
– Я такое раньше только в ужастиках видел, – Джим очень старается сохранять лицо, но судя по зеленоватому оттенку кожи, ему сейчас поплохеет. Я открываю окно, выходящее в сад, и мы с наслаждением дышим свежим воздухом.
– Да уж, о таком не мечтают…
– Слышите? – Алисия вскидывает руку, призывая к тишине. Мы замолкаем.
За дверью одного из процедурных кабинетов слышен слабый голос: «Помогите». Джим снова покрывается бледностью и, кажется, вовсе не настроен идти в ту сторону. Однако Алисия без колебаний направляется в сторону кабинета массажа, и я следую за ней, держа пистолет наготове. У самой двери опережаю ее и делаю знак: прикроешь. Она кивает, и я открываю дверь.
Под потолком тускло светится лампа; глаза быстро привыкают к слабому свету, позволяя разглядеть интерьер. На кушетке лежит привязанная девушка, на которой почти ничего из одежды – длинные волосы скрывают больше, чем обрывки ткани. Она поворачивает голову на шум, и смотрит прямо на меня. И я тону в боли, что плещется в огромных глазах. Боли и безумии. Или – безумной боли?
Джим толкает в плечо, обращая мое внимание на второго человека. Молодой худощавый парень сидит в кресле, точно так же привязанный к нему ремнями, и на нем тоже минимум одежды. Глаза у него закрыты, грудь слабо вздымается.
Алисия хмурится, разглядывая обоих и не спеша подходить к кому бы то ни было. Девушка на кушетке переводит взгляд на нее, и тут же исчезает ощущение, что она пытается передать мне какую-то мысль.
– Помогите, – шепчет она еле слышно. – Я живая…
Джим ойкает и отскакивает в сторону. Я навожу пистолет на парня, который своим пробуждением так напугал моего напарника, и смотрю в синие глаза – точно такие же, как у девушки. Тонкие губы, искривленные болью, изгибаются в слабой усмешке:
– Я – живой.
Я хмыкаю, разглядывая обоих по очереди. Джим вполголоса ругается, стоя у двери. Алисия стоит, склонив голову к плечу и словно прислушиваюсь к своей интуиции. Чутье говорит, что здесь что-то неладно, и не стоит доверять кому-то…
И в этот момент парень резким движением поднимает руки, разрывает слабые ремни, подрывается и выскакивает в темный коридор, да так резво, что никто из нас и отреагировать не успевает. Джим сумел отскочить в сторону, и теперь напоминает лягушку с выпученными глазами.
Алисия прищуривается и подходит к девушке ближе, но с карнизом наготове:
– Кто ты? И кто он?
– Я – живая, – снова сообщает девушка, кривя губы в улыбке. – Он – нет.
– Черт вас всех побери, – выдает пожелание Джим дрожащим голосом. – Пошли отсюда, а? Я ей не верю.
– Я тоже, – хладнокровно говорит Алисия и направляется к выходу. Джим с готовностью следует за ней. Я закрываю дверь и успеваю увидеть, как взгляд пленницы загорается гневом, и она поднимается с кушетки, не обращая внимания на ремни. Закрываю замок и усмехаюсь Алисии: