Виртуальная терапия
– Конечно же нет. Но нельзя же сношаться только ради самого процесса.
– Неужели?
– Нет. Может быть оно конечно и можно. Кто запретит? Но должно быть хоть какое-то элементарное взаимное человеческое отношение, я не говорю – уважение, хотя на ум приходит именно это слово. Согласны вы со мной?
– Допустим, что нет, – допустил доктор. – Что тогда?
– Неужели вы не понимаете? «Open your ass» – это омерзительно! Как такое, вообще, можно сказать?! Не стану скрывать, мне нравится кое-что из западной музыки, и не редко в красивом потоке звенящего голоса и завораживающей музыки можно услышать – «open your eyes», «open your heart», «open your soul», «open your mind», в конце концов. Но это!? Это просто омерзительно!
– Прости! – сказал доктор, борясь со смехом. – Но, почему ты принял это так близко к сердцу. Какой-то недалекий американец, какая-то дешевая грязная девка. А ты почему так завелся? Тебе до них какое дело?
– Опять вы меня не понимаете? – обиженно спросил Максим.
– Боюсь тебе признаться, ты с таким негодованием это рассказываешь, что я просто обязан разделить это негодование с тобой, но мне как-то все равно. Совершенно никаких эмоций по этому поводу. Там участвуют какие-то не совсем нормальные и порядочные люди, да и черт с ними! Есть много других людей. Так что не понимаю я тебя.
– Ну как же? На Западе и в частности в США есть много хорошего, но нас захлестывает именно все гадкое, все низкое что там есть, а может быть этого там не так уж и много, но нам кажется, что много и мы берем именно это.
– Ну допустим. Но зачем об этом переживать если тебя и твоих близких это не касается? Фильтруй информацию и материалы, отсеивай все мерзкое и пошлое, оставляй только красивое и хорошее.
– На первый взгляд, вы рассуждаете логично и во многом я с вами согласен, я так и стараюсь поступать. Но, давайте посмотрим на все это с другой стороны. Сегодня напрямую это меня не касается. А завтра? Я ведь не становлюсь моложе, а соответственно со временем буду все больше терять физическую форму и становиться слабее и беззащитнее. И что если в один из дней ко мне в дом придет американец? Нет не тот который написал одну из красивейших песен о любви, не тот который снял один из самых захватывающих фильмов, не тот который сыграл лучший гитарный риф в мире, не тот который разработал новое программное обеспечение, а именно этот, ну или его внебрачный сын от Нины – молодой, здоровый, с огромным айфоном, глупый и наглый в компании со своим другом оператором и скажет мне: «Open your ass. Open! Open!» …
Доктора охватил гомерический хохот.
Максим тактично выдержал паузу, убедился, что доктор готов слушать его дальше и продолжил рассказывать о пережитом сексуальном отвращении.
– Я, конечно, скорее умру, чем сдам крепость, но сам факт такой угрозы, как минимум неприятен. И это еще не все, – сказал Максим.
– Может хватит? – спросил доктор, вытирая слезы.
– Нет. Самое мерзкое было дальше. Как только она «открыла», но вы понимаете. Американец издал неистовый крик, такой будто нашел что-то сокровенное, то на поиски чего потратили жизнь его дед, затем его отец, а теперь и он сам. «Oh my God! My God!» – закричал американец, упал на колени и протянул к ней руки. Это меня как русского человека, чей народ веками пытается обрести бога и понять собственную душу, оскорбило больше всего. Неужели этот придурок не понимает, что он совсем не там ищет промысел божий?! Там его точно нет и никогда не будет, – эмоционально закончил Максим и сделал вынужденную паузу, давая доктору время воспринять полученную информацию.
– Ху, – выдохнул доктор после продолжительной паузы. – Хотелось бы на сегодня закончить, но ты выдаешь очень интересную информацию и, главное, что очень весело ее подаешь. Еще немного и мы дойдем до глубин твоей души, до самого сокровенного.
– Это вряд ли, при всем моем уважении самого сокровенного я не раскрою даже вам, это очень глубоко и вызывает очень сильную душевную боль при любом упоминании. А самое главное – это сокровенное в своих лучших надеждах и проявлениях настолько хрупкое, что боюсь любое прикосновение другого сознания может это разрушить раз и навсегда.
–А знаешь этого и не надо. Ты говоришь то что хочешь и это позволяет мне тебя понять. Мне ни к чему тебя пытать разными приемами, пытаясь добраться до сокровенного, то что сугубо твое пусть остается только твоим. Многие из коллег со мной не согласились бы, говоря, что необходимо добраться до самых глубин сознания чтобы решить проблему. Но мы ведь не решаем проблем, мы просто беседуем. Верно?
– Конечно, – согласился Максим и убедительно кивнул головой.
– Тогда продолжим. Расскажи еще что-нибудь. Ты поднимаешь мне настроение, напоминая о том, что жизнь не только трагична, но еще и невероятно смешна. Это не совсем правильно, потому что врач здесь я и должно быть наоборот, но что-то сегодня мне нехорошо. Давай еще что-нибудь из откровенного, а сокровенного касаться не будем. Что ты думаешь о современной массовой культуре? На сколько по-твоему она влияет на моральный облик человека и его способность воспринимать и обрабатывать информацию. Есть ли у тебя коммуникативные трудности при общении с другими людьми из-за разности восприятия и набора терминов и суждений?
– Современная массовая культура очень негативно влияет на развитие современного человека и восприятие им действительности, вся эта культура (большая ее часть), если ее можно таковой назвать, принуждает активного потребителя к шаблонному мышлению, причем шаблоны предлагаются не самые удачные. Особенно современная музыка, к сожалению, особенно российская. Все эти гундосящие, шепелявящие, басящие и прочие невнятные парни с бороденками и истощенные похотливые девицы в дуэтах с ними уничтожили поэзию, большинство людей в наше время не в состоянии воспринять настоящие стихи, понять их глубину и красоту слова и могут принять за стихи любую отрыжку, собственно и принимают и мало того, что принимают еще и себя начинают считать поэтами и сами начинают писать и это ужасно. Возьмите попсу девяностых годов, которую саму по себе сложно назвать красивой и поэтичной, и сравните с новыми песнями. Сравнение будет в пользу попсы девяностых, примитивные тексты тех лет, хотя бы имели общую идею, единый законченный смысл. В сравнении с новыми хитами те суррогаты были просто образцами поэтического мастерства и русской словесности. Я не берусь делать выводы, но я убежден что все это делается сознательно, убогое и мерзкое становится все более убогим и мерзким и когда масса привыкает к чему-то омерзительному ей предлагают еще что-то более омерзительное, и она принимает, раз за разом принимает и так волна за волной. Кем это делается и зачем мне понять не дано. Но, пусть это прозвучит самонадеянно, я еще способен отличить поэзию от словесное рвоты, художественное произведение от шаблонного набора слов и образов, музыку от шума, хороший вокал от дефектов речи, глупость от интеллекта, смелость от показухи и т.д. И по причине отсутствия в моем сознании шаблонов мышления возникают коммуникативные сложности. Справедливости ради стоит сказать, что в моем сознании, конечно же, присутствуют определенные шаблоны мышления иначе бы я не мог делить все вокруг на хорошее и плохое, на правильное и не правильное, черное и белое, гениальное и тупое. Но я и не могу делить все, раньше мог, особенно в юности, а теперь не могу.
– Это абсолютно нормально, – рассудительно сказал доктор. – В юности ты мог, в юности мы все могли. Но с годами понимаешь, что не все так однозначно и просто как кажется на первый взгляд. Это называется взрослением. Было бы гораздо хуже, если бы ты до сих пор, с первого взгляда, все делил на черное и белое.
– Не могу с вами не согласиться. И, все-таки, нас запутывают, нам навязывают глупое примитивное и пошлое и не просто навязывают, а преподносят это как нечто особенное и уникальное. И самое неприятное что под воздействием этих потоков информации, под давлением этих шаблонов, как бы ты не сопротивлялся ты начинаешь воспринимать что-то устоявшееся в сознании и давно воспринятое определенным образом совершенно по-новому, как минимум видишь второй и не самый лучший смысл.
– Например.
– Ну примеров масса. «Актив»-«пассив» в бухгалтерском учете, слово «оприходовать» и так далее. Но это все мелочи, значения этих слов прекрасно воспринимаются в том контексте в котором ты их употребляешь, и эта двойственность не особо искажает сознание и умение выражать мысли и эмоции и воспринимать их. Гораздо хуже, когда ты под воздействием чего-то бездарного и суррогатного или просто под влиянием информационного потока перестаешь объективно воспринимать целые произведения искусства или их отрывки. Причем давно и всему миру известные произведения искусства. И вот в этом случае искажается не значение отдельно взятого слова, а целая гамма переживаний и эмоций, страдает воображение. Кто-то, конечно скажет, что это у меня проблемы с головой и это у меня лично извращенное восприятие. Но я надеюсь, что не вы, – сказал парень и вопросительно посмотрел на доктора, думая продолжать ли ему своей рассказ или стоит остановиться на том, что уже сказано.
Доктор ничего не ответил и лишь убедительно кивнул головой в ответ, не желая прерывать стремительно, но сумбурно развивающуюся мысль.
– А вот вам пример подобного искажения массовой культурой и пропагандой. А вы уже сами решайте, у меня не в порядке с головой или это осознанное искажение, я бы даже сказал извращение кем-то чего-то давно понятого и устоявшегося. Прав я в данном случае или нет, но такое искажение имеет место быть и преследует цель извратить сами основы нашего мышления и восприятия, – эмоционально сказал Максим и встал с дивана.
– Не стоит, – возразил ему доктор и жестом попросил сесть на место. – Я понимаю, что мы говорим про эмоциональные переживания, но постарайся просто излагать – говорить о них, но переживать их.
– Извините, – согласился Максим и сел на место. – Так вот «Полет шмеля» Римского-Корсакого еще неделю назад я воспринимал именно как полет шмеля. Я много раз слышал эту композицию в разных обработках и разных исполнениях, но каждый раз я четко слышал, как летит шмель, он летит быстро затем что-то замечает с высоты полета, немного раздумывает и, поняв, что это что-то ему не важно опять ускоряется и движется дальше к своей цели. В моем понимание он летит ясным солнечным днем над цветущей поляной. Если закрыть глаза я увижу и этого шмеля, и эту цветущую поляну. Неделю назад еще мог увидеть, но больше не смогу. А почему? А потому что одна девушка – лесбиянка Вера, подарила своей подруге очень дорогой подарок – новый автомобиль. А один человек по этому поводу в шутку сказал мне: «Умеешь ли ты делать куни? Ничего ты не умеешь.», дескать в наше время можно, я прошу у вас прощения, не только насосать, но и нализать. А я ничего не ответил, я как бы вообще не сторонник подобных, так сказать стимуляций, или удовольствий, правильнее будет сказать удовольствий. Но шутку я, однако, оценил и «загуглил». Оказывается, существует по самой скромной классификации, как минимум, десять способов кунилингуса. И бог бы с ним, мой культурный шок был бы не долгим, и стыд от осознания собственного сексуального невежества исчез бы также быстро, как и возник. Но я решил глубже изучить вопрос, в теории, разумеется. Не буду останавливаться на каждом способе, но один из них называется «полет шмеля». Как только я узнал о таком способе, почти сразу свернул страницу и включил Римского-Корсакого, – сказал парень с надеждой, но тут же его голос стал тихим и грустным, будто свершилось что-то неизбежное и ему оставалось лишь стойко принять неизбежность. – Было уже слишком поздно. Я больше не видел и не слышал шмеля на солнечной поляне. Я видел всепоглощающую вагину, ставшую целой вселенной и «хорошо подвешенный» язык, не требующий перевода, – быстрый и хлесткий, но легкий на прикосновения и воздушный, как крыло шмеля. Ту-лю-лю-лю-лю-лю -ту–лю-лю-лю-лю-лю , – напел Максим мелодию, вспомнив одну из многочисленных версий «полета шмеля» исполненную на электрической гитаре.
Доктор задумался, в кабинете повисла продолжительная пауза.
– Ну, как я говорил, – сказал наконец доктор, – отклонения у тебя, конечно, есть, но ничего особенно серьезного. Стоит оказаться в другой окружающей среде и все будет нормально. Но в этом и проблема – в другой среде нам оказаться не суждено, а изменить имеющуюся маловероятно, – задумался Андрей Сергеевич. – Но, – поднял он указательный палец кверху и на всякий случай погрозил Максиму, – возможно. А как это сделать, мы обсудим в следующий раз.
– Но может быть? – хотел возразить Максим.
– Нет и еще раз нет, – ответил доктор, что-то ища в своих записях. – Сегодня этого сделать не получится, а вот в пятницу. В пятницу в девять часов утра, вполне себе даже получится. Как ты думаешь к чему я все это вел? Все эти сексуальные переживания, отвращения, квазикультурные порождения и их отторжение?
– Не знаю, наверное, хотели что-то обо мне узнать, – ответил Максим.
– Ну это естественно. А что именно? Хотел понять корни твоих проблем и их оказалось много, но мы пойдем банальным путем. Скажи, та девушка из видео игры – она тебе симпатична?
– Как я могу сказать, она ведь нереальна.
– А если бы была реальной? Ты бы мог ее полюбить?
– Мне кажется мы это уже обсуждали. Я смог бы ее полюбить за человеческие качества и из-за них же мог бы ее возненавидеть.
– Да. Обсуждали. А как она выглядит? Несколько слов – глаза, волосы, губы, фигура.
– Длинные светлые волосы, зеленые глаза, прямой нос, губы сочные и трепетные, понимайте как хотите, фигура – очень красивая, спортивная и женственная одновременно, каждая линия, каждый изгиб ее тела как на кузове дорогой иномарки, извините за пошлость.
– Извиняю, – ответил доктор. – В пятницу в девять часов утра.
Глава IV
Сон наяву
Следующая встреча доктора и Максима должна была состояться в пятницу тридцать первого января, Максим, как и положено человеку обязательному и исполнительному вошел в диспансер без пяти девять. Капельницы Максиму уже не ставили, седативный препараты еще действовали и на душе было спокойно и легко, при этом Максим обрел былую бодрость и энергичность, как и полагается спортсмену, пусть даже и любителю, пусть даже и не совсем юному, мягко говоря. Парень уверенно поднялся на второй этаж и также уверенно направился к кабинету Андрея Сергеевича. Не дойдя до кабинета, Максим увидел девушку, сидящую напротив двери доктора, и остановился. Не то чтобы он в первый раз в жизни увидел девушку или каждый раз видя девушку, останавливался в нерешительности. Дело было не в девушке как таковой, и ничего странного не было в том, что какая-либо девушка пришла на прием к психоневрологу, просто именно эта как две капли воды была похожа на Лили Энн. Максим впился взглядом в эту девушку, отказываясь принимать реальность, она, почувствовав на себе пристальный взгляд посмотрела в ответ на парня. Максим стал нервно шарить по карманам, делая вид что что-то забыл, развернулся и пошел обратно к лестнице, спустился на первый этаж немного постоял, пару раз тряхнул головой и снова пошел на второй этаж. Когда он поднялся девушка была там же, на том же самом месте.
– Вот вам и терапия, вот вам и душевное равновесие, – тихо сказал Максим сам себе и, сделав над собой усилие пошел к кабинету доктора.
– Здравствуйте! – учтиво сказал он девушке, оказавшись возле двери в кабинет Андрея Сергеевича.
– Здравствуйте! – ровно ответила она и перевела свой взгляд на экран телефона.
– Здорово! – услышал Максим чей-то радостный голос. – Ну что, выздоровел? Может пора тебе познакомиться с моей принцессой?
Это был тот самый человек, которого Максим встретил при своем первом посещении заведения.
– Извини, в другой раз, – ответил ему Максим.
– Ну как знаешь. Хозяин – барин, – задорно сказал человек и продолжил свой тихий разговор.
– Не обращайте на него внимания, – сказала девушка, подняв взгляд на Максима. – Он сюда почти каждый день ходит, здесь у него место свиданий с инопланетной принцессой. Где-то недели две-три подряд ходит, а потом исчезает на пару месяцев, когда «принцесса улетает по своим межпланетным делам», а потом опять сюда приходит и так далее.
– А почему именно сюда? – уточнил Максим, желая поддержать разговор и не отводя глаз от девушки. До чего же она была похожа на Лили Энн! До чего же она была красива! Описать ее детально значит испортить все впечатление – осквернить и охаять замысел божий. Прости Боже! У нее были зеленые глаза, длинные светлые волосы, собранные в хвост, на лице ее не было ни одной морщинки, за исключением очень тонкой едва заметной морщинки на лбу – мыслительной, как называл такие морщинки и морщины сам Максим. Именно эта морщинка помогла понять парню что она живая и настоящая, в отличие от Лили Энн с идеально гладким и ровным лицом манекена. В будущем Максим нашел еще много отличий от эталона и доказательств того что именно эта живая и настоящая.
– Видели там большое чистое поле, за рощей? То место, где могут погулять пациенты для успокоения нервов? Летом там очень красиво.
– Конечно видел.
– По странному стечению обстоятельств это ближайшее от его дома место где принцесса может посадить свой межпланетный корабль, – объяснила девушка.
– Откуда вы все это знаете? – спросил Максим, по-прежнему стоя возле двери напротив девушки.
– Я и есть инопланетная принцесса, только между нами, – серьезно ответила девушка и приложила палец к губам, непроизвольно выпятив губы, точь-в-точь как Лили.
Максим немного напрягся и встряхнул головой, девушка улыбнулась.
– Да шучу я, – ответила она, – Андрей Сергеевич про него рассказывал.
Максим усмехнулся в ответ и положил ладонь на лоб, будто на него нашло озарение, так как это делал молодой лейтенант Коломбо, если он конечно когда-то был молодым.
– Конечно, – согласился он. – Вообще это странно, насколько я понял Андрей Сергеевич никогда не рассказывает о проблемах своих пациентов, так сказать соблюдает врачебную тайну.
– В данном случае нет никакой тайны, – объяснила девушка. – Про этого пациента в большей или меньшей степени и так все знают. К тому же из любого правила есть исключения, у Андрея Сергеевича особый подход к каждому.
– Да, это все объясняет, – согласился Максим. – А почему его не выгоняют отсюда? Зачем вообще пускают?
– Вы хотите, чтобы его выгнали? – с укором спросила девушка, немного нахмурилась и снова непроизвольно чуть выпятила губки.
– Нет конечно! Что вы!? – непроизвольно начал оправдываться Максим. – Странного, что персонал не обращает на него внимания – я исключительно в этом смысле объяснил Максим.
– Понятно, – снисходительно сказала девушка. – Андрей Сергеевич распорядился чтобы его не трогали.
– Ясно, – улыбнулся Максим, поняв, что девушка больше не хмурится и не сочтет его жестоким и бессердечным.
– Вы так и будете стоять? – спросила пациентка. – Присаживайтесь.
– Спасибо! – поблагодарил девушку Максим, садясь рядом с ней, потом подумал, что сел сильно близко и немного отодвинулся, потом снова подвинулся, решив, что до неприличия сильно отстранился. Пациента едва заметно улыбнулась. – А, где сам Андрей Сергеевич?
– Не знаю. Назначил мне на девять и не пришел. Очень странно, на него это не похоже. – сказала девушка и снова непроизвольно чуть выпятила губки, точь-в-точь как Лили Энн после победы над гламурным суммоистом и его другом бродячим музыкантом геем, который к тому же еще и очень хорошо дерется.
– Охренеть! Опять! – сам себе, но, все-таки, вслух сказал Максим. Причем его высказывание одновременно охарактеризовало и поразительное сходство девушки с Лили Энн и тот факт, что им обоим доктор назначил к девяти ноль-ноль.
– Что? – переспросила девушка.
– Действительно странно. На него это совсем не похоже, мне он тоже назначил на девять. Ну что делать? Будем ждать.
– Будем, – согласилась девушка.
Далее наступило неловкое молчание, неловким оно было только для Максима, но тем не менее было. Он думал о том, что если Лили Энн извлечь из виртуальной реальности, отправить на концерт премии Муз ТВ в Москву, затем сразу в психоневрологический диспансер, пешком при тридцатиградусном морозе и показать ей смартфон с выходом в интернет, то на ее лбу обязательно появится тоненькая задумчивая морщинка и получится именно эта девушка.
Девушка усмехнулась будто бы ее вызвал на бой гей подросток с розой в руке, с розой в руке и с заглавной надписью на своей заставке «my Queenie», это было то ли имя, то ли фамилия, но Максим переводил надпись как «моя корелевка» или «моя королевна». И кто его за это осудит? Разве что только подросток гей.
– Извините, – обратился Максим к девушке, дождавшись пока ее лицо снова станет серьезным дабы не испортить ей настроение и не омрачить, и не опошлить только что прочитанную ею шутку. – Вы не подумайте, что я как-то там … подкатываю или что-то наподобие, но … мы нигде раньше не встречались?
– Вы тоже извините. Ваши жесты и ваша мимика не позволяют допустить самой мысли о том, что вы как-то подкатываете, – ответила девушка и улыбнулась. – Но вот ваш взгляд …? Все может быть.
Максим виновато улыбнулся в ответ и немного нахмурился. Причем улыбнулся скорее механически, зато нахмурился искренне. Однако решил: «Была не была! Когда, если не сейчас?». На самом деле он не был до конца уверен, что эта девушка есть в действительности, поэтому «была не была» – это правильная постановка вопроса, это абсолютная и справедливая оценка окружающей действительности, особенно если испытываешь легкое головокружение от ощущения того, что реальность дает сбои, сливаясь с собственным воображением, теша подсознание.
– Максим, – твердо и решительно сказал он, будто бы кто ставил это утверждение под сомнение.
– Аня, – ответила девушка, сдержав подступающий смех. – А вы забавный.
– Это да, еще какой, – грустно сказал Максим, Ане опять, почему-то, стало смешно. Максиму захотелось обидеться, но не получилось – ее улыбка была такой милой, а радость такой искренней и наивной, что обидеться было просто невозможно. Хотя это была не совсем радость – это было что-то среднее между радостью и насмешкой, Максим, не будь он в обществе на его первый взгляд приличной девушки, и не будь он ей зачарован, назвал бы это безобидной насмешкой или «милыми смешочками» (мягко говоря), в зависимости от его собственного настроения и личной интерпретации – это, конечно, легко могли быть и «соблазнительные …хаханьки».
Снова повисла неловкая пауза. Максим задумался о том, что сейчас в действительности на втором этаже психоневрологического диспансера сидят два безобидных дурачка и разговаривают, но не между собой, а каждый с какой-то воображаемой девушкой. Причем если у товарища по несчастью отношения уже давние и находятся в стадии развития, скорее даже они зашли в тупик, и он усиленно ищет выход, то у самого Максима знакомство с обаятельной шизой только начинается. Но если это была и шиза, то, все-таки, она была очень милой и притягательной. С такой не грех, было и начать отношения. Впрочем, об отношениях пока и речи не было, пока что только шло неуверенное знакомство.
– Очень приятно, – ответил Максим после неуместно долгой паузы. – И, все-таки, раньше мы с вами не встречались?
– Вряд ли. Я бы вас запомнила.
– Спасибо! – довольно ответил Максим.
– Нет. Вы ничего такого не подумайте. Просто вы очень необычный, не знаю в каком именно смысле, потому что не знаю вас … Ну, вот, – прервала Аня сама себя, – теперь я уже оправдываюсь. Называйте меня просто Аня и давайте на «ты».
– Значит я видел тебя во сне, Аня, – решился и сказал Максим.
– Это здорово, хоть кому-то снятся нормальные и приятные, я надеюсь, сны. А то лично мне всякая гадость снится.
– Очень приятные снятся сны. Редко правда. В основном тоже не очень.
– Слушай, – загадочно и задумчиво начала девушка, мило улыбаясь, – А давай мы с тобой ….
Максим немного напрягся, ожидая предложения – все только что произнесенные девушкой слова показались ему прекрасными, хотя по сути своей и не были таковыми, но «давай мы с тобой» в устах красивой девушки это не просто слова – это поэзия. Наверное, что-то предложить должен был он. «Опять, опять я начинаю тупить» – подумал Максим. С другой стороны, они только что встретились – первый раз в жизни встретились, только что познакомились. Это было плохим оправданием, хотя и было оправданием, ведь если «тупить», то второй встречи может уже никогда и не быть. «Значит не судьба» – так подумал Максим.
– Давай мы с тобой сходим в регистратуру, – закончила девушка и иронично усмехнулась, Максим как будто бы тоже хихикнул. – Ну, извини! Просто мне, кажется, Андрея Сергеевича сегодня уже не будет.
– Давай, сходим, – согласился Максим.