Цикл «Как тесен мир». Книга 3. Отложенная война

Главный калибр германских линкоров был помельче, чем у единственного «британца», но они выигрывали количеством: на каждом линкоре было по три (две носовых и одна кормовая) башни с тремя 283-мм орудиями (против 381-мм двухорудийных башен «Ринауна»), по четыре башни с двумя 150-мм и по две с тем же калибром, но прикрытых щитами (против шести английских 102-мм трехорудийных башен) и многочисленное разнообразное зенитное вооружение (в этом старичок-«британец» отставал вообще катастрофически).

Сильнее британских были и германские эсминцы. Они опережали соперников и в калибре артиллерии (127-мм против 120-мм), и в количестве пушек на судне (пять против четырех; правда, за исключением головного «Харди», у него их имелось тоже пять), и на два с половиной узла в максимальной скорости.

Немцы попробовали было, как ни в чем не бывало, следовать прежним курсом, но англичане, повернув вправо «все вдруг» пошли явно на перехват. После того, как ближайший к немцам английский эсминец с расстояния уже меньше мили выпалил из носового орудия (и, сам не ожидая такой удачи, случайно угодил первым же снарядом в надстройку вражескому судну), корабли кригсмарине притворяться нейтральным караваном перестали – началась всеобщая свалка к которой, по мере сближения, подключались все новые и новые участники.

В блеклом свете луны со всех сторон ярко и длинно вспыхивали на концах орудийных дул злые языки рыжего пламени; тускло белели поднимавшиеся на короткое время над колышущимся черным морем всплески подводных взрывов не попавших в цель снарядов. Радостно лопались ослепительными вспышками на темных силуэтах удачные попадания. Эсминцы обеих сторон и сближались, паля из всех орудий, на встречных курсах; и заходили для фланговой атаки противнику в борт; и пускали торпеды; и сами улепетывали противоминным зигзагом на максимальных узлах. Подбитые дрейфовали, потеряв ход; взлетали вверх от взрыва собственного артиллерийского погреба; разламывались, чуть ли не пополам ткнувшимися в подводную часть борта 400-кг тротила на конце пятиметровой «сигары»; просто потихоньку тонули без особых огненных «спецэффектов» от многочисленных пробоин ниже ватерлинии, с которыми не справлялись помпы; сталкивались бортами и форштевнями, разрезая или подминая друг друга…

Не вовремя осветившая волнующееся море луна, можно сказать, спустившая курок этой сумбурной ожесточенной схватке, периодически скрывалась за набегающими облаками, и тогда всем участникам приходилось ориентироваться только по встречным вспышкам. Естественно, случались и досадные, смертельные для кого-то, ошибки, когда, не разобравшись в темноте, комендоры палили в собственные корабли. Торпеды, пущенные в такой тесной кутерьме, бывало, проходили мимо предназначенной им вражеской цели, которая (оказывается) двигалась не совсем тем курсом и с той скоростью, как рассчитывал наводчик; и рвались под бортом у своих…

Постепенно получившие тяжелые повреждения, но не потерявшие плавучесть и ход корабли стали покидать место схватки и растягиваться в разные стороны. Луна все реже осчастливливала своим присутствием и тусклым светом место морского боя. Корабли связывались друг с другом по радио (у кого оно еще работало) и ориентировались по качающимся на волнах факелам догорающих судов своих и чужих. Волнение на море к вечеру еще больше усилилось: некоторые сильно поврежденные эсминцы и спущенные на воду шлюпки, которые при штиле могли бы еще держаться на поверхности и держаться, захлестывались волнами и раньше времени шли на дно. Артиллерийские выстрелы раздавались все реже: по нескольку раз перестроившиеся корабли уже поняли, что в такой темноте запросто могут попасть по своим. Пользоваться прожекторами перестали: и себя ими прекрасно обнаруживали, а не только картину вокруг высвечивали; и товарищей на радость врагу, бывало, во всей красе освещали; да и сами прожекторы сохранились в работоспособном состоянии далеко не у всех.

Уцелевшие британские эсминцы, как побитые цыплята к маме-квочке, стягивались к своему оставшемуся на плаву линейному крейсеру. Устаревший «Ринау», начавший свой боевой путь еще во время Великой войны, это сражение выдержал с честью. Конечно, он получил больше десятка попаданий германских снарядов, в том числе и самых крупных, 283-мм; имел в команде убитых и раненых; повреждения вышки, кожуха одной из труб, надстроек и палубы; пробитые и вогнутые (но не разошедшиеся по швам) броневые листы; но ничего особо серьезного, нарушающего плавучесть, ход (пусть даже и с меньшей скоростью) и управление не произошло. Целыми и вполне боеспособными остались у него и башни главного калибра, и большинство, кроме одной трехорудийной, среднего. Правда, по полной досталось и так немногочисленным открыто расположенным средствам ПВО. Одна надежда: люфтваффе сюда не достают – слишком далеко. Во всяком случае, пока, – если не захватят аэродромы где-нибудь поближе: в соседней Дании или на юге Норвегии. А так – хоть прямо сейчас обратно в бой, распевая во всю глотку: «Правь Британия морями…»…

Британским эсминцам пришлось тяжелее. Гораздо. Из дюжины кораблей, вступивших в бой, на волнующейся поверхности Северного моря сейчас оставались лишь восемь. И то, два из них не то, что сражаться, – даже передвигаться самостоятельно не могли. На плаву держались – уже удача. Британцы попробовали было спустить шлюпки и заняться спасением болтающихся на волнах своих и чужих моряков, но деревянные шлюпки жестоко било о железные борта, захлестывало и переворачивало разбушевавшееся море. Командир флагманского крейсера адмирал Уитфорд приказал прекратить спасательные операции: спасать тонущих товарищей, рискуя собственной жизнью, без сомнения, благородно и необходимо; но делать это без всякой надежды на результат и только множить собой число утонувших – глупо и преступно.

Куда скрылись, воспользовавшись темнотой, уцелевшие немцы – было не понятно, и адмирал разделил свою потрепанную боем флотилию. Четыре менее всего поврежденных эсминца во главе с «Харди» он отправил обратно для прикрытия Нарвика, приказав идти на максимально возможных узлах. Двум кораблям, имевшим ход, но сильно поврежденное вооружение, приказал взять на буксир своих полностью обездвиженных собратьев и двигаться к берегу, когда рассветет – определиться со своим местонахождением и следовать в ближайший норвежский порт.