Павел Дыбенко. Пуля в затылок в конце коридора

Глава первая

Одесские художества

Закончилась Гражданская война, началось вполне предсказуемое в сокращение непомерно разросшейся Красной армии. Многие военачальники поспешили уйти на а гражданскую и партийную работу. В этих условиях герой революции Павел Дыбенко предпочел остаться в Красно армии. 7 июня 1921 года приказом РВС Республики № 194 П.Е. Дыбенко был назначен начальником 37-й стрелковой дивизии, фактически же принял командование ею только 21 октября. До этого времени он занимался подавлением крестьянского мятежа на Тамбовщине, а потом отдыхал от карательных трудов на курорте. Поэтому 37-й дивизией Дыбенко реально толком не командовал, т. к. уже три месяца спустя стал командиром знаменитой 51-й Перекопской стрелковой дивизией. Однако фактически вступил в должность комдива лишь в марте 1922 года, т. к. до этого времени снова отдыхал.

Командующий войсками Украины и Крыма М. В. Фрунзе вручает Почётное революционное Красное Знамя начальнику 51-й дивизии П. Е. Дыбенко. Крым, 1921

Удивительные вещи узнаешь о деятельности комдива-51 Дыбенко, например, из книги писателя В.А. Нелаева «Павел Дыбенко» (Изд-во политической литературы, М., 1965 г.): «Наступили мирные дни. П.Е. Дыбенко весь свой незаурядный организаторский талант, все свои силы отдает строительству Советских Вооруженных Сил, укреплению их боевой мощи…Штаб дивизии размещался в центре Одессы, в гостинице «Пассаж». Дни нового комдива протекали в напряженной деятельности. Население и войска испытывали нехватку продовольствия, транспорт и промышленность ждали восстановления, подходила пора уборки урожая. Преодолевая трудности, П. Е. Дыбенко твердо проводил в жизнь требования нашей партии об укреплении государственных границ. Старый большевик П. Г. Пашковский вспоминает: «Никогда не изгладится из памяти огромное трудолюбие, забота и внимание, которые вкладывал Дыбенко в дело боевой и политической подготовки войск. Все ответственные совещания местных органов в Одессе проводились при активном участии П.Е. Дыбенко. К нему приходили все, кому были дороги завоевания революции, выслушивали его мнение и считались с ним. Особую заботу Павел Ефимович проявлял о бойцах и командирах. Павел Ефимович был человеком разносторонних интересов. Как-то ему стало известно, что в Одессе гастролирует прославленная балерина Е.В. Гельцер. Павел Ефимович выразил пожелание, чтобы актриса выступила перед воинами дивизии. Концерт Е.В. Гельцер состоялся в Доме Красной Армии и прошел с большим успехом».

В то, что Дыбенко с распростертыми объятьями принимал балерину Гельцер, я нисколько не сомневаюсь. Относительно огромного трудолюбия, заботы и внимания Дыбенко к людям, относительно его одержимости повышением боеготовности дивизии у меня большие сомнения. Впрочем, в особняк, где жил и весьма нескучно проводил время Павел Ефимович, действительно могли приходить те, кому были дороги завоевания революции, т. е. его друзья и сослуживцы. Сегодня трудно достоверно судить, насколько грамотно командовал Дыбенко вверенными ему дивизиями и корпусами в начале 20-х годов. Доподлинно известно лишь то, что писал он, по-прежнему, с массой грамматических ошибок, а в общении с подчиненными предпочитал мат.

Среди командиров 51-й дивизии был и будущий Маршал Советского Союза, а тогда командир одного из артиллерийских дивизионов, Л.А. Говоров. К этому времени, за мужество при штурме Перекопа он был уже удостоен редкого тогда ордена Красного Знамени. Думаю, как профессионал своего дела, Говоров вполне устраивал своего комдива. При этом сам он вряд ли в глубине души, как бывший царский, а потом и колчаковский офицер, симпатизировал недавнему революционному матросу. Как бы то ни было, но именно по представлению П.Е. Дыбенко, Говорову за хорошую службу были торжественно вручены Л.Д. Троцким перед строем дивизии красные бриджи, весьма серьезная по тем временам награда. В октябре 1923 года Л. А. Говоров назначается начальником артиллерии 51-й Перекопской стрелковой дивизии.

Говорят, что впоследствии Дыбенко старался не вспоминать о временах своего командования 51-й дивизией. Дело в том, что когда в начале 1922 года голод выкашивал целые деревни юга Украины, красноармейцы 51-й дивизии занимались реквизицией продовольствия в степных селах. Забирали последнее, что еще оставалось у крестьян после уплаты продовольственного налога. При этом не обошлось без грабежей, избиений и изнасилований. На все преступления подчиненных Дыбенко смотрел снисходительно. Это вызвало конфликт с местными партийными властями. Они требовали поставить на место Дыбенко, убрать его с юга Украины. Однако командующий войсками Советской Украины и Крыма М.Ф. Фрунзе ограничился директивой – «неусыпно наблюдать за Дыбенко, как за ненадежным командиром".

Любопытно, что выступая на параде войск 1 мая 1922 года, Дыбенко во всеуслышание называл местных коммунистических лидеров «бездельниками» и предложил «разогнать» исполком Одессы. Другого, за такое высказывание сразу бы упекли в ОГПУ, обвинив в контрреволюции. Дыбенко все сошло с рук.

При этом служебными обязанностями Павел Ефимович себя не обременял, справедливо полагая, что в мирное время он, как герой революции, должен отдыхать и жить в свое удовольствие. Поэтому Дыбенко не стеснялся. Революционный аскетизм – это не о нем. В Одессе они с Коллонтай поселились в лучших номерах лучшей гостиницы «Пассаж», что на Дерибасовской, заняв там целый этаж. По воспоминаниям современников, комнаты были завалены конфискованной антикварной мебелью, картинами, коврами… У подъезда круглые сутки дежурило несколько выездов и автомобиль.

Павел Дыбенко и Александра Коллонтай

К этому времени Дыбенко уже тяготился своей постаревшей, хотя по-прежнему, весьма влиятельной в высших большевистских кругах, женой – Александрой Михайловной Коллонтай, тем более что его покровительница влезла в очередную оппозиционную группу. Александра Коллонтай неосмотрительно приняла участие в т. н. «рабочей оппозиции» РКП (б), которая открыто выступила против диктатуры В.И. Ленина. Но это выступление было вначале разгромлено на X съезде РКП (б) в 1921 году, а затем окончательно добито на Х1-м съезде в 1922 году, причем лидерам «рабочей оппозиции» Шляпникову, Медведеву и Коллонтай было объявлено последнее предупреждение. Дзержинский же вообще предлагал их расстрелять.

Боясь оставаться в Москве, Коллонтай и поспешила к мужу в Одессу. Но там ее ожидал новый удар – любимый Павлуша был не слишком рад появлению жены, которая начала, не только руководить всеми женсоветами, но, по старой привычке, принялась активно вмешиваться и в командование дивизией, а кроме этого пытаться отлучить мужа от пьянства и распутства.

В своих воспоминаниях А.М. Коллонтай так описывает свои воспитательные беседы с Дыбенко: «… Твой организм уже поддался разрушительному яду алкоголя. Стоит тебе выпить пустяк, и ты теряешь умственное равновесие. Ты стал весь желтый, глаза ненормальные…» Пытаясь отвратить своего непутевого мужа от пьянства, Коллонтай сразу же настояла на продолжении учебы Дыбенко в военной академии, а так как учиться сам Дыбенко не желал, Коллонтай фактически сама за него и училась.

Александра Михайловна Коллонтай

"Вернувшись" в 1922 году в академию, Дыбенко «как особо талантливый» (!) закончил ее уже экстерном, проучившись не более года. 4 февраля 1923 года приказом РВС СССР № 32 Павел Ефимович был объявлен в списке лиц, успешно окончивших военную академию РККА в 1922 году. Это значит, что Дыбенко не прослушал даже минимального количества лекций, не говоря уже о семинарах, войсковой практике и штабных играх. Скорее всего, ему было просто лень учиться. Понять Дыбенко можно – пусть учатся те, у кого нет заслуг перед Советской властью! А легендарному герою революции за партой делать нечего! В своих воспоминаниях А. Коллонтай пишет, что ночами писала Дыбенко во время его учебы в академии контрольные и даже дипломную работу «о роли полководца в военных действиях». Возможно, это вообще единственный случай, когда жена командира дивизии фактически училась за мужа в академии, делая диплом и разрабатывая идеи реорганизации армии, которые Дыбенко потом зычным голосом озвучивал с трибун. Все же Коллонтай была дочерью полного генерала и бывшей женой генерала-инженера, вот былые навыки и пригодились. Да и что не сделаешь ради любимого!

Советские военачальники. 1. В первом ряду: крайний слева – М. Н. Тухачевский; в центре – С. М. Буденый; крайний справа – П. Е. Дыбенко

В то время, как Коллонтай корпела над контрольными, Дыбенко пил и гулял, причем так, его кутежи надолго запомнились одесситам. При этом впоследствии он беззастенчиво приписывать себе все идеи по реорганизации армии, написанные ему Коллонтай. Думаю, что Павел Ефимович и сам, в конце концов, поверил в свое авторство.

Более того, умная и практичная Коллонтай объединила все свои контрольные работы и диплом под одну обложку, и, назвав книгу «Военная доктрина и эволюция армии. Опыт исследования», издала ее в том же 1922 году в Одессе. Разумеется, книга вышла с авторством П.Е. Дыбенко, который, согласно воспоминаниям, был немало удивлен, увидев впервые «свой труд», о котором имел самое смутное представление.

Известно, что во время своего весьма недолгого пребывания в академии, Дыбенко не слишком утруждал себя изучением военной науки. Куда ближе были ему политические дискуссии.

В уголовном деле П.Е. Дыбенко имеется выписка из архивных материалов военной академии имени М.Ф. Фрунзе: "Дыбенко Павел Ефимович, член ВКП (б) с 1912 г., в академии с 1919 по 1922 гг. По заявлению т. Венцова на бюро фракции ВКП (б) Дыбенко говорил о ликвидации бюрократических главкомов, имел в виду, очевидно, не только вопрос об изменении тактики компартии, но и вопрос о замене персонального состава руководства кадров и в т. ч., и в первую очередь, ЦК и Совнаркома. На собрании коммунистической фракции академии 13.11. 1920 г. по докладу т. Стецкого о положении в партии, был принят троцкистский наказ делегатам на Московскую партконференцию. На этом собрании Дыбенко заявил: "Убита самодеятельность рабочего и крестьянина. Все решения конференции остались на бумаге".

Данная выписка из архива академии им. Фрунзе весьма любопытна. Прочитав ее, можно сделать вывод, что вернувшись после разгрома при Лихтфельде доучиваться в академию, Павел Ефимович громко критиковал руководство РККА, обвиняя его в бюрократизации. Кроме этого он, как и раньше, продолжил свои нападки на руководство ВКП (б) и Совнаркома, а, следовательно, и на В.И. Ленина, как на вождя партии и председателя Совнаркома. Дыбенко опять играет в опасные игры с властью, опять всем недоволен, опять в оппозиции к власти. При этом следует признать, что рассуждения Павла Ефимовича об убитой самодеятельности рабочего и крестьянина достаточно странны. Во-первых, такой самодеятельности никогда не было, да ее никто никогда бы и не позволил. При этом даже попытка проявить эту самую самодеятельность крестьянами Тамбовщины, как и рабочими Кронштадта, как мы уже знаем, была утоплена в крови самим же Дыбенко.

Если называть вещи своими именами, то в реальности в академии Дыбенко не учился, так как уровень его образования и интеллекта просто не позволял нормально усвоить преподаваемый материал. Для чего же Дыбенко вообще поступал в академию? Для того, чтобы серьезно учиться и по настоящему освоить современное ему оперативное искусство, чтобы научиться воевать с серьезным и технически оснащенным противником? Или же для того, чтобы заполнить соответствующую графу в личном деле для дальнейшей карьеры. Ответ, думается, однозначен.

Дело в том, что разгульная жизнь героев революции имела под собой определенное морально оправдание, мол, мы столько вынесли горя от царского режима. И, несмотря на это, именно мы, а никто иной, сражались с этим режимом и победили его. Так что теперь именно нам, а не кому-нибудь иному, и позволено, наконец-то, насладиться плодами одержанной победой в виде баб и водки. Многие революционеры пустились в 20-е годы во все тяжкие, но Дыбенко переплюнул всех. В Одессе снова заговорили о «дыбенковщине». Мы помним, что весной 1919 года "дыбенковщиной" называли режим правления Павла Ефимовича в Крыму, когда он расстреливал всех, кто попадался ему под руку, не всегда, кстати, и трезвую. Если крымская "дыбенковщина" была символом кровавого произвола, то "дыбенковщина" одесская уже стала символом распутства и пьянства. Так что определенный прогресс в поведении Павла Ефимовича все же наметился, теперь он, хотя бы, беспричинно не убивал людей.

П.Е. Дыбенко – наркомвоенмор Крымской республики. 1920

В 1922 году, благодаря стараниям Коллонтай, Павла Ефимовича восстанавливают и в партии, причем, с весьма сомнительным партийным стажем с 1912 года. Дело в том, что в то время существовала неофициальная, но четкая градация внутри большевистской партии по стажу партийной работы, которая обязательно учитывалась при назначении на руководящие должности. Особо ценились ветераны партии со стажем до 1914 года. Это была т. н. "ленинская гвардия", прошедшая и ссылки и эмиграцию. Даже следовали вступившие в партию в 1917 году, это была своеобразная "молодая гвардия", причем и среди "семнадцатого года" было неофициальное подразделение. В более выгодном положении были вступившие в партию до Октябрьской революции и в менее выгодном те, кто вступил после нее. За этой категорией шли вступившие в партию в годы Гражданской войны и уже последними по престижности значились принятые в партийные ряды в годы мирного строительства. Заполучить привилегии "старого большевика" стремились в послереволюционный период многие, так что Дыбенко не исключение. То, что партстаж Дыбенко был определен именно с 1912 года, было для него очень важно, так как отныне он автоматически становился "старым большевиком". При этом в отличие от других с Дыбенко никто никаких документов с подтверждением партийного стажа с 1912 года почему-то так и не потребовал. Дыбенко в виде исключения "поверили" на слово. Почему партийные чиновники закрыли глаза на явный обман Дыбенко? Во-первых, потому что герой Великого Октября просто не мог быть случайным человеком. Он должен был являться старым и испытанным членом партии, пусть даже не в реальности, а на страницах официальной истории революции. Да и Александра Коллонтай так же неплохо поработала в этом направлении. Так что и своим званием "старого большевика" Павел Ефимович обязан не мифическому подпольному прошлому, а связям жены. Если раньше, Дыбенко, несмотря на свой неофициальный титул героя Октябрьской революции, являлся беспартийным – это создавало для него много неудобств, в том числе и ограничение в карьерном росте. Теперь же, став "старым большевиком", он мог наверстать упущенное. Отныне герой Октября и "старый большевик", да еще выпускник военной академии, Дыбенко имел все для того, чтобы сделать мощный карьерный рывок.

Александра Михайловна Коллонтай

Что касается Коллонтай, то переждав гнев Дзержинского, она снова помчалась в Москву, чтобы заявить об ошибочности своей политической линии и попытаться восстановить утраченное влияние в ЦК. Дыбенко тоже время зря не терял и, пользуясь отсутствием жены, пил и гулял с одесскими девицами. Из немалого количества девушек бывших в это время у него в истории Одессы остались лишь две его постоянные зазнобы, некие подруги Шура и Валя, хотя и от них он частенько «уходил по бабам».

Несколько позднее у Дыбенко завязался роман с «буржуйкой» Валентиной Стафилевской. Существует целый ряд версий относительно знакомства Дыбенко с этой сексуальной одесситкой. По одной из них, Дыбенко спас ее от депрессии, в которой она находилась после того, как при бегстве врангелевских войск из Крыма, ее столкнули с парохода, на котором находились родители. Спасенная рыбаками, Валя оказалась в Одессе. Согласно другой версии, Дыбенко спас ее от кровожадных чекистов, которые уже точили ножи на пойманную буржуйку. На самом деле все было гораздо прозаичней. Стафилевской было двадцать два года, когда один из краскомов 51-й дивизии взял ее «как трофей» при разгроме армии Врангеля в Крыму. На одной из совместных гулянок девица приглянулась Дыбенко, и тот отобрал ее у подчиненного. Нравы среди краскомов были простые, а девушка Валя была, как говорят, без комплексов.

Появление молодой красивой соперницы, разумеется, осталось без внимания Коллонтай. Начались скандалы. Коллонтай подняла вопрос о разводе. Дыбенко пытался вымолить прощение. Рыдая, он ползал на коленях, обещая «исправиться», порвать «с буржуйкой Валькой» и бросить пить. Нервная система Павла Ефимовича к этому времени была уже ни к черту. Кончилось все тем, что когда в очередной раз пьяный Дыбенко появился утром, Коллонтай решила поставить все точки над «и». В книге воспоминаний А.М. Коллонтай так описала тот памятный скандал: «Я проводила отпуск у моего мужа в Одессе. Жили мы на Большой Фонтанке в нарядной вилле какого-то бежавшего с белыми богача… Мучительноповторное объяснение между мной и мужем происходило в саду. Мое последнее и решительное слово сказано: «В среду я уезжаю в Москву». Ухожу от мужа навсегда. Он быстро повернулся ко мне спиной и молча зашагал на дачу. Четко прозвучал выстрел в ночной тишине удушливой ночи. Я интуитивно поняла, что означает этот звук, и, охваченная ужасом, кинулась к дому… На террасе лежал он, мой муж, с револьвером в руке".

В дневнике Коллонтай изложила произошедшую трагедию несколько иначе: «Не лги. Мне все равно, где ты был. Между нами все кончено. В среду я еду в Москву. Совсем. Ты можешь делать что хочешь – мне все равно. Павел быстро, по-военному, повернулся и поспешил к дому. У меня мелькнуло опасение: зачем он так спешит? Но я медлила. Зачем, зачем я тогда не бросилась за ним? Поднимаясь по лестнице террасы, я услышала выстрел… Павел лежал на каменном полу, по френчу текла струйка крови. Павел был еще жив. Орден Красного Знамени отклонил пулю, и она прошла мимо сердца… Только позднее я узнала, что в тот вечер «красивая девушка» поставила ему ультиматум: либо я, либо она».

Вообще странно, что профессиональный военный, желающий покончить жизнь самоубийством, стреляет прямо в орден на своей груди, а не рядом с ним. Впрочем, скандал скандалом, театр театром, а жить все же хочется…

Отдадим должное Александре Коллонтай. Она лично приняла участие в лечении неверного мужа. При этом Коллонтай знала, что более молодая и успешная соперница продолжает борьбу за ее мужа: "Бедный Павел! Она (В. Стафилевская – В.Ш.) навещала его больного тайком, когда я уезжала в партком. Я больше не говорила Павлу о своем намерение уехать. Но это решение крепло. Я выходила Павла. Рана оказалась менее опасной, чем вначале опасались. Павел стал быстро поправляться. Но ко мне он был нетерпелив и раздражителен. Я чувствовала, что он винит меня за свой поступок и что его выстрел вырос в непроходимую моральную стену меж нами». Несмотря на это, Коллонтай в данном случае оказалась на высоте, она не только выходила самоубийцу-неудачника, но отчиталась перед парткомом за «непартийный поступок Павла", взяв всю вину на себя… Только тогда, когда Дыбенко пошел на поправку, она уехала в Москву, оставив Дыбенко с красоткой Стафилевской. Следствием перенесенного ранения у Дыбенко стали частые на боли в сердце, а иногда и потеря сознания. Вообще-то, после данного происшествия его следовало немедленно уволить в запас. Но кто бы отважился поднять руку на героя Октября и "старого большевика"!

А вскоре из печати вышла книга П.Е. Дыбенко «Мятежники», рассказывающая о Кронштадском мятеже и героической роли Дыбенко в деле усмирения мятежа. И хотя книга была написана А.М. Коллонтай, в авторах ее значился сам Павел Ефимович.

Как мы понимаем, при столь насыщенной личной жизни у Павла Ефимовича, времени на служебные дела в вверенной 51-й дивизии просто не оставалось. При этом, судя, по личному делу Дыбенко он фактически и прокомандовал-то этой дивизией всего три месяца. 30 июня 1922 года приказом РВС № 148 еще не оправившегося от "сердечной раны" Дыбенко назначают с повышением командиром 6-го корпуса.

Из книги писателя В.А. Нелаева «Павел Дыбенко»: "Полученные в академии теоретические знания он с большой охотой и настойчивостью передавал своим подчиненным, прилагал много усилий, чтобы вывести корпус в передовые соединения Красной Армии. И деятельность Дыбенко высоко оценивалась высшим командованием. «За несколько месяцев работы, – отмечал в своей аттестации на Дыбенко М.Н. Тухачевский, – зарекомендовал себя отличным командиром: требовательным и справедливым. Хороший хозяин. Много занимается военно-научной работой. С оперативной стороны показал себя способным, твердым начальником. Чрезвычайно вынослив. В общем, выдающийся комкор, достоин выдвижения…»

То, что Дыбенко был вынослив и мог пить без удержу, тут спору нет. Здесь Тухачевский объективен. И то, что хорошим хозяином был Павел Ефимович, я тоже согласен, мимо рта ложку, как говорится, не проносил. А вот относительно «выдающегося командования корпусом» и особенно относительно его «военно-научной работы»… То ли Тухачевский подписывал характеристику на Дыбенко, не глядя, то ли это ирония.

Павел Дыбенко в 1930-х годах

На должности командира 6-го корпуса Дыбенко задержался опять всего лишь на три месяца, т. к. приказом РВС № 202 от 2 октября 1922 года назначен командиром 5-го корпуса, куда вошли и части сокращенного 6-го корпуса. Какое тут повышение боеготовности. За три месяца в пору только принять дела, познакомиться с подчиненными и более-менее войти в курс дел, тем более, что корпусная организация сложнее дивизионной.

В состав подчиненного Дыбенко корпуса входила его бывшая 51-я Перекопская стрелковая дивизия (комдив Н.Е. Княгницкий, управление в Одессе) и 15-я Сивашская стрелковая дивизия (комдив М.Я. Германович, управление в Николаеве). Управление корпуса с мая по июнь 1922 года согласно директиве командующего Украинским округом должно было дислоцироваться в Киеве, а с июня 1922 по март 1923 года в Елизаветграде, и только с марта этого года в Одессе. Однако ни в Киеве, ни в Елизаветграде Дыбенко не появлялся, предпочитая проводить время в более приятной и близкой ему Одессе, где уже обжился будучи комдивом. Это другие комкоры безвылазно сидели в указанных для дислокации их штабов городах, но для Дыбенко никто не был указ, он жил там, где хотел. Самое удивительное, что к этому снисходительно относился, как М.В. Фрунзе, так и А.И. Корк, да и все другие начальники. Думаю, что просто с Дыбенко никто не хотел связываться. Войны пока, слава богу, не было, ну, а то, что Павел Ефимович гуляет, так ведь по праву заслужил своим огромным вкладом в победу Октября!

Командарм Тухачевский в годы Гражданской войны

К сожалению, став «выдающимся комкором», Павел Ефимович на военно-научной работе, пьянках и бабах не остановился, а пошел далыпе. Из показаний П.Е. Дыбенко на допросе 13 мая 1938 года: «В 1922 году я командовал корпусом в Одессе и жил на даче Вагнера по соседству с отделом АРА. Там я познакомился с сотрудником отделения АРА по фамилии Холен. Знакомство переросло в личную дружбу. Он начал снабжать меня разными продуктами питания, одеждой и т. д. Холен давал продукты не только для меня, но и для других сотрудников штаба. Я взамен посылал ему вино, которое я доставал из погребов бывшего удельного ведомства. По мере нашего сближения он подробно расспрашивал меня о положении в стране, о настроениях в РККА и я подробно рассказывал ему обо всем, что его интересовало. В одной из бесед, когда мы остались вдвоем у меня на даче, во время ужина, Холен поставил передо мной вопрос о том, что он готов гораздо больше снабжать меня всем о необходимым и если мне понадобиться, то и деньгами. «Конечно, – добавил Холен, – если Вы будете снабжать меня сведениями, которые будут меня интересовать».

Следователь: Шпионскими сведениями?

Дыбенко: Да.

Следователь: Какие именно сведения Вы ему передали?