Война глазами солдата

В первый раз отряды почти дошли до штурмового рубежа, но 3-й отряд лейтенанта Михайличенко налетел на минное поле, потеряв трёх человек ранеными, и отошёл в момент, когда от него ожидали сигнала на штурм – красную ракету. Попытка захватить Заноги не удалась.

8 июня 1942 года. Происходит смена командования полка. Майора Зверева снимают за плохое состояние воспитательной работы, а также за допущение сдачи в плен нескольких десятков человек. Командиром полка назначается командир 3-го батальона старший лейтенант Русаков. Нескольким раньше в политуправление армии вызывали комиссара полка Шестакова, тоже по поводу сдавшихся в плен, но он, испугавшись ответственности, застрелился у самого порога политотдела, а ему всего-то объявили выговор. По этому поводу вспоминаются последние дни пребывания полка в Иваново, когда нам вручалось знамя от трудящихся Фрунзенского района города. Комиссар Шестаков говорил ответную речь, в которой обещал крепко держать знамя полка и нести далеко за пределы наших границ. Он не был плохим человеком. Бывший секретарь райкома имел орден Трудового Красного Знамени, был заботлив, но вот смалодушничал и погиб безвременно и бесславно.

Майор Зверев – кадровый командир, слишком спокойный по натуре. По дороге на фронт получил ранение во время бомбардировки в деревне Орехово (на озере Селигер). Ему осколком повредило глаза, с тех пор он больше занимался лечением и сидением в блиндаже, а фактически руководителем полка стал командир 7-го батальона старший лейтенант Русаков, горячий, резкий по натуре, "затевала" всех военных дел. Раньше он был майором или капитаном, но его разжаловали в старшие лейтенанты за какую-то ошибку и уволили в запас.

22 июня 1942 года. Год как идёт война. По этому поводу будет написано и произнесено много слов. К этому времени меня перевели в штаб полка, после расформирования миномётного батальона. Но сейчас, когда я пишу, на нашем участке Калининского фронта всё спокойно. Вот уже второй день нет ни одного выстрела с обоих сторон. Вышли предварительные приказы о возможности применения газов со стороны противника, и нам нужно быть готовыми к отражению газовой атаки. Но ночь прошла на редкость спокойно. Уже несколько дней идёт дождь, что, конечно, сковывает действия войск с обоих сторон фронта. Впрочем, на войне с этим не считаются. Несмотря на плохую погоду, несколько севернее нас, в 20-30 километрах около Холма и за Холмом, идут бои, в которых противник, имея преимущество в технике, потеснил наши войска, занял город и ещё три населённых пункта. Полк и дивизия ограничиваются только разведкой, наблюдая, сколько прошло танков и автомашин на Холм и обратно. Командование требует достать языка или документы, чтобы понять, какие немецкие части стоят на дороге Ветна-Дунаево, Холм и так далее (всё на реке Ловать).

Действия наших ограничиваются мелкими масштабами, в пределах Старой Руссы и Великих Лук. По карте этот участок изучен хорошо. Да и разведчики знают все слабые стороны обороны противника и довольно легко проникают в тыл немцев. Вот как недавно поймали немца на приманку, около Локни, километрах в 60 от нас. Группа разведчиков приручила селезня и решила ловить на него фрицев. Они пустили селезня на дорогу, а трое немецких солдат, ехавших на подводе, бросились за ним, а селезень пустился бежать от них к своим. В лесу разведчики поймали одного немца, другого убили, а третий убежал. Захватив подводу и пленного, наши двинулись обратно. Фронт перешли без помех, так как у гитлеровцев не было сплошной обороны.

Немцы, в свою очередь, тоже захватили у нас пленных. Два красноармейца находились в секрете. Один из них решил пойти пообедать, но на пути к своему боевому охранению был схвачен и уведён. Но сам ушёл или был схвачен – трудно сказать, так как пропавший без вести человек имел семью на "той стороне".

Прибыло пополнение из сорока бойцов, из них осужденных – шестнадцать. За что же их осудили? Один, находясь на посту, увидел, что из бочки с вином немного капает. Он подставлял ложку, собирал капли вина и отправлял в рот. Дали пять лет. Не пей на посту! У другого пропали казённые вещи – тоже пять лет. Попадались среди них и смертники, которым смертную казнь заменили шестнадцатью годами, за то что украли побольше. Трудно представить, чтобы они воевали с охотой. Враг о таких знает и пользуется этим в агитационных листовках. Переходы на сторону противника совершаются, главным образом, осуждёнными.

7 июля 1942 года. Вчера похоронили старшего лейтенанта Андреева, умершего от ран, полученных от преждевременного разрыва мины. Хоронили в тылу, в деревне Кузнецово. Плакали командиры, плакали жители. Было ему всего двадцать лет.

Получили указание: жителей деревень района обороны выселить всех в тыл, километров за 30-40. Люди, измученные войной, радовались приходу своих и, надеясь на лучшее, крестьяне посадили картошку, посеяли немного ржи, обработали огороды – вся их надежда. А тут выселяют. Немец от этого выигрывает, а мы врагов больше приобретаем.

Пока на нашем фронте тихо. Вчера получили известие о сдаче Севастополя. 250 дней боролся Севастополь. Было уничтожено до 60 тысяч немцев и 100 тысяч ранено. Мы потеряли 50 тысяч. Крым в руках фашистов. Идут танковые бои на Курском направлении. Опять появился немецкий генерал Клейст. Из дома пишут, что над Иваново появились немецкие самолёты. Бомбили ИВГРЭС, но не попали.

21 июля 1942 года. Вот уже тринадцатый месяц войны на исходе. Мы потеряли Севастополь, бои идут в городе Воронеже, сдали Миллерово, а сегодня получили известие – сдали Ворошиловград.

Немцы потеряли за последние три месяца – 900 тысяч человек, а мы, якобы, 300 тысяч. Но возвращение потерянной территории будет стоить нам очень дорого. Там на юге идут бои, а мы здесь стоим и не в силах взять одного дзота, или какую-нибудь отметку 74.2, которую охраняет всего рота немцев, но которая имеет танки и большое количество поддерживающей артиллерии.

Недавно перебежал к нам немец, осуждённый за самовольную отлучку на два года тюрьмы и посланный потом на фронт. Так смотреть на него собралась "вся округа". Перебежчик – здоровый парень, с пудовыми кулаками, видно рабочий, всем понравился и сразу сошёл запанибрата. Он это почувствовал и подаёт всем руку. Пленного посадили как драгоценного человека в машину и повезли на допрос.

Вчера ночью наши самолёты бомбили Локню и Юхово, а немцы – нас. Так сказать, обмен мнений. Мы плохо ведём агитацию среди гитлеровцев. Листовки, хорошо иллюстрированные журналы на немецком языке, почему-то присылают к нам в политотдел и хотят, чтобы разведчики их разбросали у немцев. Вот наивные люди сидят всё же в политорганах наверху! А те листовки, что сбрасывают с самолётов У-2, также летят к нам, так как в глубь обороны противника лётчики боятся залетать. Но вот фрицы довольно удачно сбрасывают над нашей территорией свои листовки, правда грубо составленные, с расчётом на психологию отсталого человека. В них призывы свергнуть Советскую власть и т.д.

Немцам известно, что у нас происходит выселение крестьян, по этому случаю, стоящая против нас немецкая дивизия, выпустила листовку с картинкой, как их солдаты дружно живут с нашим населением – немец танцует с нашей девушкой. Это находит отзвук у крестьян, так как выселение совпало с уборкой урожая. Жителей гонят, а они не уходят и ночью возвращаются, и прячутся. На выдворении жителей занято много солдат, которых снимают с фронта. Женщины зло кричат: "Вы не можете воевать с немцами, а только с нами, с бабами!" Выселение вызвано необходимостью борьбы со шпионами и дезертирами, скрывающимися от службы.

Вчера расстреляли двух бывших миномётчиков – Белкина и Харитонова, которые во время мартовских боёв ушли из части и всё время ходили около нас. Говорят, что они были у немцев, но те дали им задание и пустили обратно. Но почему, именно они, два русских человека, пошли к немцам, предпочтя позорную смерть, чем идти сражаться и умереть героями? Об этом никто не думает. Ведь это их Родина находится в беде?

Прибывает пополнение с толстыми пакетами – приговорами военного трибунала. И сейчас в наших подразделениях осуждённые. В тылу сидят более молодые по возрасту, чем на фронте. Поколение, которое вынесло на своих плечах революцию, вторично несёт на них же всю тяжесть этой войны. Но годы уже не те.

27 июля 1942 года. Газеты сообщают, что враг уже подошёл к Ростову, Новочеркасску. Идут бои на улицах наших городов, а также на улицах Воронежа. Враг прорвался через Дон, к Сталинграду и в Сальские степи. На нашем фронте артиллерийская перестрелка.

В ночь с 25 на 26 июля наши части решили организовать разведку боем и захватить несколько населённых пунктов: Ситно, Перекоп и Худяки, что на реке Ловать. 953 и 275 стрелковые полки заняли Ситно и Перекоп. Немцев там, как ни странно, не оказалось. Деревню Худяки не взяли. Теперь по этим деревням немец бьёт усиленно из тяжёлой артиллерии.

Вчера ночью, в дождь, 100-150 гитлеровцев напали на штаб штурмового отряда, расположившегося в деревне Ситно, и убили комиссара Порозина – орденоносца, тяжело ранили начальника штаба и оглушили командира отряда Панюкова. А всё беспечность подвела – не выставили часовых и сами заснули. Немцы обошли с тыла и напали. Настроение людей тревожное. Все ждут второго фронта. Говорят, о его начале в первых числах августа этого года. Если будет промедление, то немцев трудно будет выбить с занятых территорий.

1 августа 1942 года. Пока опишу маленькую операцию, стоившую больших жертв по беспечности командования. 25-26 июля почти без боя наши взяли две русские деревни Перекоп и Ситно, расположенные на русской реке Ловать. Справа их деревня Заноги занята немцами и слева Худяки. Тоже в руках немцев.

Обе эти деревни должен был взять 953-й стрелковый полк в тот же день, но не взяли. Две роты 275 стрелкового полка, заняв Перекоп и Ситно. Наш 240-й стрелковый полк дал им батарею 45 мм и противотанковые орудия. Кое-как окопались и, оторванные от главных сил полка, ждали пока им придут на помощь. Но командование 275 стрелкового полка, находясь в пяти километрах от деревни, "руководило" операциями по телефону. Противник направил против нас большие силы. Прежде всего он пустил 27 бомбардировщиков, которые бомбили все деревни вдоль реки Куньи, где находятся главные силы 275 стрелкового полка и нашего поляка. Противник подтянул артиллерию и несколько танков к берегу реки Ловать и почти прямой наводкой бил по расположению наших рот в Деревнях Ситно и Перекоп. Разбил лёгкие сооружения пехотинцев и смешал их с землёй вместе с людьми. После этого три роты пьяных немцев двинулись на деревни и окружили их.

Штаб батальона, находившегося в лесу, в 2-х километрах от боя всё слышал и видел, но ничего не предпринял реального. Наша батарея 45 мм, стоявшая в лесу, была обойдена немцами, и, сделав несколько выстрелов по танкам, снялась, а люди, на руках перенеся орудия через болото, убежали. А командир батареи лейтенант Комаров, двадцати лет был захвачен в плен или убит. Двое связных, увидев немцев, убежали. Телефонную связь штаба батальона разорвало, а другой, по радио, у нас не было. Пытались организовать отряд для оказания помощи оставшимся в деревне Ситно и Перекоп. Но не все собрались, и операция не состоялась до следующего раза, пока немец не укрепится так, что его потом и двумя полными полками не выбьешь. Люди, находившиеся в деревне Ситно и Перекопе, не получив подкрепления, брошенные на произвол судьбы, в количестве 200 человек, были записаны в книгах, как без вести пропавшие.

После этой маленькой операции наехали генералы, полковники, искать причину неудачи и виновников. И, конечно, будет виноват тот лейтенант, которому поручили руководить штурмовым отрядом и который просил всё время усилить его отряд более солидным оружием, чем 45-мм пушками и винтовками.

Немцы, для того чтобы иметь успех даже на тихом фронте бросили 27 самолётов, несколько танков, подтянули орудия, а наши – с пустыми руками. Самое удивительное то, что когда взяли деревни Ситно и Перекоп, вместо того чтобы расширить успех, начальство, за взятые без боя деревни, уже делило награды.

Несколько должен заметить о налёте самолётов. 27 самолётов – не ахти как много, но если они не встречают сопротивление, они хозяйничают там и здесь, как им надо. Пока три роты пьяных немцев шли на наших оставшихся в живых бойцов, эти 27 самолётов наводили панику на людей. В Плужницах и Сапино сожжено много домов, убито и ранено несколько десятков солдат, разбита одна батарея, и нам досталось – "болотным людям".

Самочувствие было в тот день плохое. Немецкие самолёты господствовали в воздухе и делали, что хотели, а наших самолётов не видать. Вера теряется во всё, когда чувствуешь себя беззащитным червяком. Говорят обычно: не везде можно успеть. Однако немцы успевали.

Да, российская телега ещё скрипит и слышен вековой храп людей, спящих на печке, но только спят-то люди, сидящие наверху. Всё же в чём-то прав был Демьян Бедный, когда написал свою поэму "Слезай с печки".

Немец уже берёт Сальск, Кубань, продвигается к Сталинграду и наводит свои "порядки", такие, которые мы видим на том берегу Ловати, когда женщины и дети роют окопы, таскают мины, возят землю так быстро, как будто они нанялись по наряду.

Слышу звуки бомбардировщиков, кончаю писать.

2 августа 1942 года. Получен приказ Сталина №227 от 28 июля сего года. Приказ откровенный и прямой. В нём говорится о том, что мы потеряли территорию с 70 миллионами жителей, 800 миллионов пудов хлеба, 10 миллионов тонн металла, города сёла и т.д. Дальше отступать на восток, говорится в приказе, нельзя – иначе гибель. Ни шагу назад, чего бы это нам ни стоило. Остановить немцев, а затем отодвинуть. Для этого надо продержаться несколько месяцев. Мы оставили без серьёзного сопротивления Ростов-на-Дону, Новочеркасск и всё потому, что позволили трусам, паникёрам овладеть массой. В приказе предлагается учиться у немцев, которые подтянули дисциплину, создав штрафные батальоны офицеров, штрафные роты солдат, позади которых стоят карательные и заградительные отряды, обязанные расстреливать бегущих. По этому образцу и у нас начались работы. От нашего полка в заградительный отряд выделили 40 человек. Восемь человек, осуждённых за дезертирство, направлено в штрафные роты. Политработники и весь личный состав полка ознакомили с приказом №227. Прибыло начальство из дивизии и выше.

Вчера дивизионная разведка, ходившая несколько дней по лесу в поисках "языка", поймала пленного. Четвертые сутки разведчики перемещались вблизи передовых позиций противника, но "язык" не попадался. Тогда командир отряда Лебёдкин – украинец с добрыми голубыми глазами, пошёл на риск, решив подойти к сильно охраняемой дороге и там захватить зазевавшегося фрица. Так и сделали. Погода этому способствовала – дождь шёл как из ведра.

Расположившись вдоль дороги, принимая все меры безопасности, люди лежали в воде и терпеливо ждали. Отряд заранее разбили на три группы. Одни должны были перерезать телефонную линию, другие отражать нападение, третьи – в группе захвата. Наконец, на дороге показалось четверо фрицев, а ещё пятнадцать шли за ними метрах в трёхстах. Разведчики сразу окружили первых, а по остальным открыли огонь. Шедшие позади гитлеровцы бросились в укрытия, расположенные вдоль дороги, а четверо, отстреливаясь, начали отходить. Ещё несколько секунд, и немцы бы ушли, но автоматная очередь троих уничтожила, а один, раненый, всё же продолжал бежать. За ним вдогонку пустилось шестеро бойцов, и он, видя, что ему перерезают дорогу, стал стрелять, ранив одного из наших в ногу. Раненый разведчик продолжил погоню, и настиг немца. Но фриц схватился за дерево так, что его нельзя было отодрать от него. Тогда его ударили прикладом по рукам, и он вскрикнул по-русски: "Не надо бить!".

Забрав пленного, его портфель и сумку одного из убитых, наши скрылись в лесу. Да и пора, пятнадцать немцев, добежав до укрытия, подняли тревогу. Разведчики с пленным, преодолев огонь заграждения противника, достигли переправы. И только здесь, уже среди своих, выяснив, кто же первый поймал фрица, бросились целовать своего раненого товарища, смеясь и бурно выражая свою радость. Пленный тоже смеялся, а затем заплакал и показал на свою грудь, из которой сочилась кровь. Санинструктор и батальонный фельдшер перевязали пленного. Вскоре подъехала телега. На неё положили и немца, и раненого красноармейца. По дороге немец всё спрашивал: "В тыл, в тыл?".

На КП "языка" ещё раз перевязали и положили на солому в пустой блиндаж. Это был крепкий, хорошо сложённый, красивый человек с белыми волосами, лет двадцати. Он морщился от боли, ни сидеть ни лежать не мог, весь мокрый от крови.

Славяне большие и малые – все хотели быть жестокими к врагу, но не могли. Один несёт воду, другой – постель, третий – хлеб. В портфеле пленного оказалась газета о взятии Ростова, затем разведсводка с подписями, письма из дома, перевязанные шёлковой ленточкой. На допросе выяснилось, что воюет он 7 месяцев, но допрашивать подробно не пришлось, так как раненый истекал кровью. Спешили передать его в дивизию. Немец спросил, на чём его повезут в тыл, на самолёте или машине. Ему ответили: "Поедешь на телеге, наверное". "Тогда мне капут". Но из дивизии пришла грузовая машина, его положили в кузов…В дивизии он умер. Говорят, что это был племянник Круппа.

11 августа 1942 года. Немец уже у Краснодара. Черноморский флот под угрозой. Под угрозой Майкоп, а это – нефть.

14 августа 1942 года. Везде страсть и страх. Когда наши корабли доставляют грузы по Белому морю, немцы бомбят караваны. В городах – бомбят, в лесу, где мы сидим, тоже бомбят, даже со свистом. Только мужеством можно преодолеть этот страх.

В газете "Красная Звезда" от 13 августа, сообщается о том, как четыре гвардейца: Беликов, Олейников, Болото, Самойлов – все русские люди – два расчёта противотанковых ружей, вступили в единоборство с 30 танками противника, подбили 15 танков, остались живы и вышли победителями. "Красная Звезда" писала: человек силён своим оружием, но в руках слабого человека самое мощное оружие бессильно… Стойкость – щит смелых. Стойкость, победившая смерть – вот имя бессмертного подвига четырёх гвардейцев".

23 августа 1942 года. Пятнадцатый месяц войны. Начиная с 19 августа, наша дальняя авиация бомбила Силезию, Восточную Пруссию, Кёнигсберг, Данциг. Все эти самолёты пролетали над линией нашего фронта.

Мы потеряли территорию до Кавказа, Сталинграда, Воронежа, Ленинграда, Петрозаводска, Мурманска.

Переданы итоги боёв с мая по 15 августа 1942 года. Немцы потеряли за этот срок 1.250 тысяч человек, мы – 606 тысяч, не считая мирных жителей. Второго фронта ещё нет. Мы часто ведём споры по этому поводу. В Индии происходят волнения. Арестованы Ганди и Неру. Черчилль приезжал в Москву и имел беседу со Сталиным. Путь Черчилля в Москву лежал через Каир. Была попытка канадских войск высадиться в Дьеппе, видимо это разведка.

28 августа 1942 года. Сегодня по радио передали о значительной победе на калининском и Западном фронтах (Ржевское и Вязменское направления). Удар по немцам нанесли на фронте в 115 километров. Убито 45 тысяч гитлеровцев, захвачено 250 танков, 760 орудий, 320 тысяч снарядов, 17 тысяч мин. Организовали прорыв Жуков и Конев. Бои идут в районе Ржева и Вязьмы, которые, как плацдарм для броска на Москву, сильно укреплялись немцами. Жуков – это, пожалуй, тот национальный герой, вроде Кутузова или Суворова, которого ждёт страна. Разгром немцев под Москвой также связан с именем Жукова.

На юге дела идут всё хуже и хуже. Отдали Краснодар, Пятигорск, бои идут в ущельях Кавказа. Доколе же будем отступать?

20 сентября 1942 года. "Всё приходит вовремя для того, кто умеет ждать" (Л.Н. Толстой "Война и мир"). Или вот ещё цитата: "Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренне убеждён, что его проигрыш произошёл от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен, ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею.

Насколько же сложнее этого игра войны, происходившая в известных условиях времени, где не одна воля руководит людьми и машинами, а где всё вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов".

Книга "Война и мир" (изд. 1941 г.) является нашей походной книгой, вернее книгами. Мы возим их вместе с полковыми документами и знаменем. Они нам дороги по двум причинам: во-первых, эти книги нам подарили ивановские рабочие, вместе со знаменем, во-вторых, в произведении многие мысли и действия героев созвучны с нашими мыслями и поступками, в современной боевой обстановке.

21 сентября 1942 года. Черчилль недавно выступил в Палате Общин с сообщением о своём посещении Сталина (о котором я уже писал 14 августа). Но он сделал в парламенте малоутешительное для нас заявление. Мы боремся одни. Англия помогает так, чтобы мы не победили, но и не скоро нас разбили.