Максим

– А под платьем у меня купальник. Обожаю купаться после заката. Вода вечером теплая, ласковая, – это значит, что после ужина мы будем купаться вдвоем со всеми вытекающими. Еще каких-то пару дней назад меня бы очень позабавила эта идея, а сейчас смотрю, как на веранду проходит Нюта, садится за стол и испытываю желание купить билет на ближайший рейс и улететь отсюда к чертовой матери!

Глава 5

Анна

Понимаю, что злиться бесполезно, но ничего с собой поделать не могу. Я уже жалею, что согласилась на этот отдых. Лучше бы сидела дома, купалась в бассейне и читала книжки в тишине. Понимаю, что этот парень – просто красивая оболочка, а внутри него ничего нет, но все равно как дура постоянно смотрю на Макса. С самого утра за завтраком украдкой наблюдаю за любовником матери. И ненавижу ее, смотря, как Макс игриво стирает с ее подбородка каплю джема, что-то шепчет, наклоняясь к ней очень близко, ухаживает за Леной передовая сок, хлеб, фрукты, и с каким обожанием она смотрит на него. Я не ханжа, и приемлю такие связи с разницей в возрасте, в конце концов, мой отец женился на молодой девушке. Но все должно быть по любви. А между этой парой напротив меня – нет любви! Или мне хочется думать, что ее нет. Впервые в жизни завидую матери, черной завистью, смотря, как к ней прижимается Максим. Мне безумно хочется знать, какие его прикосновения и как они ощущаются. Видимо, это очень приятно, если все утро с лица моей матери не сходит улыбка.

Становится мерзко от самой себя и своих желаний. Как я могу хотеть мужчину, который спит с Еленой?! Встаю из-за стола и ухожу в свою комнату. Быстро переодеваюсь в шорты и легкую блузку, распускаю волосы и направляюсь на местную ярмарку для туристов. Я не люблю такие места, но лучше просто погулять, чем весь день сидеть и злиться на мать и этого альфонса. Ну что такому молодому привлекательному парню может понравиться в сорокашестилетней женщине?! Я не говорю, что моя мать не красива, но и представить их как влюбленную пару тоже не могу. Или не хочу?!

Несколько часов я просто гуляю, изучая местные красоты, покупаю безделушки и фотографируюсь в разных местах. Специально тяну время, не желая возвращаться на виллу. Это сейчас я решительно осуждаю Макса, но как только загляну в его глаза, я вновь стану невменяемый и буду злиться на мать за то, что его глаза смотрят на нее. Почему все так несправедливо? Мне ведь действительно никто так не нравился. Я никогда не испытывала такой трепет рядом с мужчиной. И когда это случилось, парень оказался любовником моей матери!

Обедаю в местном ресторанчике, долго сижу за своим столиком, рассматривая посетителей. Неподалеку от меня сидит молодая пара иностранцев, возможно, молодоженов. Они кормят друг друга и постоянно смеются. А я смотрю на них, и мне становится грустно. Почему-то хочется вот такой ванильной сладкой любви. Никогда не хотелось, а сейчас безумно хочется. Я даже представляю себя на месте этой счастливой девушки, а на месте парня… Черт, кажется, теперь я никого не могу представить, кроме Максима. Потому что знаю, что он есть! Вот такой – совершенный и, как оказалось, не идеальный. Не понимаю, что со мной творится. Я совершенно не знаю Максима, невозможно влюбиться только в красивую оболочку – это глупо. А кто вообще сказал, что я влюбилась! Сижу тут, спорю сама с собой как дура, было бы ради кого.

Рассчитываюсь за обед и медленно бреду на нашу виллу, твердо решая просто отдыхать и не обращать внимания на окружающих. Мне недавно исполнилось девятнадцать, и, вопреки стереотипам, я не люблю шумные места, клубы и разные вечеринки. Я предпочитаю отдыхать, слушая хорошую музыку, читая книги, и просто наслаждаться морем солнцем и вкусной едой. Ирка называет меня социопатом или странной. Мне все равно, я просто интроверт и не вижу в этом ничего плохого.

Прохожу в дом и удивляюсь необычной тишине. В гостиной, на террасе и возле бассейна никого нет. Возможно, они тоже ушли гулять, и я этому рада. Захожу в свою комнату, переодеваюсь в белый раздельный купальник, собираю волосы в высокий пучок, беру полотенце, крем и выхожу в гостиную. Наливаю себе в баре сок, добавляя побольше льда, и иду к морю.

Но на пляже меня ждет сюрприз в виде расположившегося на лежаке Макса. Он в одних шортах и темных очках. Кажется, спит, но из-за очков не понять. Боже, какой он красивый, у меня дух захватывает и дышать становится трудно, когда я нахожусь с ним рядом. Ну должен же быть у человека хоть один изъян? Я даже успеваю рассмотреть на его плече небольшой шрам, но даже он не кажется мне недостатком. Такое красивое рельефное сильное тело, до которого хочется дотронуться. Вот так, забыв обо всем на свете, хочется провести кончиками пальцев по его коже и вон той родинке на плече.

– Я, конечно, знаю, что я неотразим, но вот так откровенно пожирать меня глазами – это уже наглость, синеглазка, – его голос приводит меня в чувства, заставляя покраснеть. Макс приподнимает очки и осматривает меня с ног до головы, как только что осматривала его я. На улице плюс тридцать, а по моей коже бегут мурашки от его взгляда, будто он не просто смотрит, а уже откровенно меня трогает. Хочется сбежать отсюда в свою комнату, потому что это невыносимо, смотреть на него и чувствовать, как он смотрит, на меня, испытывая трепет и ощущать чертовы бабочек в животе, которые не просто порхают, а сходят с ума. И знать, что этой ночью Макс спал с моей матерью и еще много раз до этого.

– Я на тебя не смотрела, мне просто нравится именно этот лежак, а ты его занял, – несу полный бред лишь бы оправдаться. Макс усмехается, словно прекрасно, понимает, что я лгу. А я опять на мгновение зависаю, поскольку мне нравится наглая улыбка этого гада. Он встает с шезлонга, демонстративно стряхивает мусор, которого нет, и уступает мне место, присаживаясь на соседний лежак.

– А где Лена? – спрашиваю я, осматриваясь по сторонам, но матери не нахожу.

– Кто? – Макс снимает очки и кладет их на столик между нами, опираясь локтями на колени. Не хочу пялиться на него, но невольно засматриваюсь на широкий кожаный браслет на его руке. Блин, почему я тоже не взяла очки, так было бы не видно, куда я смотрю.

– Забыл, как зовут женщину, с которой спишь? – отпиваю холодного сока и отставляю свой бокал на столик.

– У меня хорошая память, просто непонятно, почему ты называешь мать по имени, – он внаглую берет бокал и пьет мой сок.

– Может, потому что ее так зовут?! Так где она?!

– Елена спит, она немного устала, – спокойно отвечает он, а сам опускает взгляд на мою татуировку с цветком.

– От чего она устала? – так наивно спрашиваю я, и сама не замечаю, как беру бокал и отпиваю сок именно с той стороны, где прикасались губы Макса.

– Просто устала, – я заметила, что Макс очень неохотно отвечает на вопросы о моей матери, что еще раз доказывает, что он альфонс. Так и хочется спросить у него – платил ли он за этот отдых, или за все рассчитывается моя мать? Но я сжимаю губы, отставляя сок, отворачиваюсь от Максима и начинаю наносить крем.

– Может, помочь? – ухмыляясь, спрашивает Макс, когда видит, что я не могу нормально намазать спину.

– Нет, сама справлюсь! – отвечаю я, начиная злиться от того, что производители до сих пор не придумали ничего, чтобы человек без чьей-то помощи мог нанести крем на спину. Не успеваю поставить крем, как Максим подходит ко мне и забирает из моих рук тюбик, а я как полная идиотка отдаю его.

– Не бойся, я просто помогу, – его голос становится ниже, приобретая некую хрипотцу.

– А я и не боюсь! – заявляю я, а сама немного вздрагиваю, когда он прикасается к моей спине. Все, о чем я сейчас думаю, это то, что зря позволила Максиму к себе прикоснуться. Его свежий запах вновь пьянит и кружит голову. От его теплых ладоней, аккуратно наносящих крем, по телу расползаются мурашки, и учащается сердцебиение. Я словно таю от таких нежных прикосновений, начиная глубоко дышать, поскольку у моих бабочек начался пожар. В какой-то момент Макс прекращает наносить крем, и ведет кончиками пальцев по моему позвоночнику и плечам. Разум требует его остановить, но тело не слушается, оно наслаждается каждым прикосновением и хочет еще. Его пальцы проходятся по лямкам моего купальника, волосам, и я кусаю губы, потому что мне хочется простонать от неземного удовольствия и простых прикосновений. Никогда не была близка с парнем, неуклюжие обжимания и слюнявые поцелуи Егора не в счет – я не знаю, что делать – тело реагирует само. Сглатываю, прекращая дышать, когда Максим наклоняется к моему уху, убирая волосы.

– А я боюсь, Нюта, очень боюсь, – шепчет он, слегка прикасаясь губами к моей мочке. Я даже не берусь анализировать его слова, меня просто ведет, и я теряю равновесие. Макс ловит меня за талию, сильно сжимает, обжигая мою кожу в месте прикосновения. Он убеждается, что я обретаю равновесие, отпускает меня и вновь ложится на свой лежак, надевает очки, смотря куда-то вдаль. А я не могу пошевелиться, мне хочется злиться на себя за свою реакцию, на этого мужчину – за то, что посмел ко мне прикоснуться, на мать – за то, что она выбрала себе в любовники парня, от которого я теряю голову, и одновременно хочется плакать от всей этой ситуации. Вот так, как маленькой девочке, сесть на песок и устроить истерику. Закрыть глаза, а когда открою, чтобы все было совсем по-другому. Но чудес не бывает. Я теряюсь, боясь посмотреть в сторону Максима, встаю и захожу в море купаться, чтобы собраться и понять, что сейчас произошло.

Заплыла я довольно далеко, пока Макс не показался мне маленькой точкой. Пока плыла, ни о чем вообще не думала, пытаясь выкинуть все из своей головы. В какой-то момент я устала, и мне стало страшно. Я решила возвращаться назад, и, когда почти доплыла, твердо решила отстраниться от Максима и делать вид, что его не существует. В какой-то момент щиколотку что-то обожгло, и облепило. Дергаю ногой, и мне кажется, что в кожу впивается тысячи мелких иголочек. Больно, так, что я не могу шевелить ногой. Паника накрывает мгновенно, до берега рукой подать, а я ухожу на глубину, глотая соленую воду. В голове мелькает только одна мысль – это будет нелепая смерть, учитывая, что я пять лет занималась синхронным плаванием. Выныриваю, пытаюсь плыть вперед, но все равно периодически ухожу под воду, чувствуя, как сводит ноги.

Через несколько минут моей отчаянной борьбы, тело сковывает страхом, и я вообще не могу плыть, только барахтаться, глотая противную воду. Вновь ухожу на глубину, но сильные руки вытаскивают меня вверх, даря долгожданный глоток кислорода.

– Держись, малышка! – голос Максима звучит глухо, но я слышу его и цепляюсь за сильную шею, как за единственное спасение.

Он вытаскивает меня на берег, поднимает на руки и укладывает на лежак. Дышу глубоко, чувствуя тошноту от избытка соленой воды, на мгновение забывая о боли в ноге. И вот, когда я на пляже, и все обошлось, мне становится еще страшнее, будто я только сейчас осознаю, что, если бы не Максим, я могла утонуть, и никто бы мне не помог.

– Как ты? Что случилось? – взволновано, так же как я, пытаясь отдышаться, спрашивает Максим, нависая надо мной.

– У меня что-то с ногой, сильно жжет и сводит от боли, – морщусь я. Макс опускает глаза на мою ногу и хмурит брови.

– Похоже на укус медузы. Ты как? Дышать не трудно, голова не кружится?

– Нет, все нормально. Просто очень болит, – почти плачу я, ощущая, как жжение усиливается, словно меня укусило тысячу ос.

– Черт, синеглазка, потерпи минуточку, сейчас я позову на помощь, – Макс срывается с места и несется в сторону виллы. А я начинаю плакать в голос, чтобы облегчить боль и выпустить страх наружу. Зажимаю рот рукой и почему-то очень хочу к папе. Обнять его как в детстве, прижаться к нему, и все обязательно станет хорошо. Через несколько минут Максим появляется с женщиной и мужчиной, которые управляют нашей виллой. Мужчина вызывает скорую, а женщина рассматривает мою ногу. Слава богу, они знают английский и понимают все, что объясняет им Макс. Женщина посылает мужчину в дом за какими-то лекарствами, и объясняет, что здесь нет сильно ядовитых медуз. Все, что мне грозит – это боль, опухоль и, возможно, аллергическая реакция. Когда мужчина приносит аптечку, его жена начинает аккуратно чем-то обрабатывать мою ногу, протирая ее пахучими средствами, а я продолжаю беззвучно плакать, закрывая лицо рукой. В какой-то момент мою ладонь бережно убирают, и Максим заглядывает мне в глаза.

– Сильно больно? – спрашивает он, как будто ему тоже больно.

– Нет, уже легче, – признаюсь я, ощущая, как он стирает слезы с моих щек. – Просто я очень испугалась. Это так страшно, когда ты не можешь плыть и уходишь под воду, а вокруг никого, только глубокое море, – признаюсь я.

– А как я напугался, синеглазка. Не делай так больше! – наигранно строгим голосом приказывает он, будто это зависело от меня, и я улыбаюсь, потому что вижу, что Макс не врет и действительно очень волнуется. Я это вижу по его чертовски красивым глазам, и от этого хочется плакать еще больше. Мне уже не больно и не страшно, мне просто невыносимо смотреть на него и понимать, что мы вообще никогда не сможем быть вместе. Максим продолжает стирать слезы с моих щек, уже побольше лаская мое лицо, а я убираю его руки.

– Не надо, – тихо произношу я и отворачиваюсь. И он все понимает, оставляя меня в покое. Через десять минут приехала скорая, и проснулась моя мать. Елена бегала вокруг меня и причитала, выслушивая рассказ Максима о том, что со мной случилось. Она благодарила его, и донимала врачей из скорой помощи вопросами. А мне просто хотелось уснуть, чтобы этот долгий день наконец закончился. И моя мечта сбылась, мне сделали какой-то укол, и стало очень хорошо и спокойно.

– Максим, отнеси, пожалуйста, ее в комнату, – слышу голос Лены, почти засыпая. Сильные руки аккуратно поднимают меня, и я прижимаюсь к твердой груди, слыша, как сильно колотится сердце Максима, и окончательно проваливаюсь в сон.

Глава 6

Максим

Отдых, который должен был стать для меня приятным высокооплачиваем развлечением, превратился в ад. Реальный, жаркий, мучительный ад! Всю гребаную неделю я считал дни до ее завершения. Каждый день мне казался вечностью. Все о чем я мог думать – это синеглазка. Эта маленькая соблазнительная, порой дерзкая, девочка въелась мне в голову и никак не хотела из нее уходить. Сам не понимаю, что со мной творится, но, когда Анна рядом, я ловлю себя на том, что не свожу с нее глаз, подмечая каждую деталь. И мне нравится все, что я вижу. Нравится, как она ест, постоянно облизывая губы, когда эта девочка пачкает пальчик, она тоже его облизывает, и этот чертов жест будит во мне ураган эмоций. Мне безумно нравится наблюдать, как она читает, лежа на шезлонге, попивая свой коктейль. Если бы не Елена, то я бы, наверное, наблюдал за ней часами, поедая глазами. У Ани красивые ноги. Нет, они идеальны, настолько, что я пошло представляю их на своих плечах. У нее шикарная фигура, нежная кожа, и красивая грудь. А милые розовые губы просто сводят меня с ума, и я готов продать душу дьяволу только за то, чтобы узнать, какие они на вкус. Кажется, я в полном неадеквате, веду себя как влюбленный школьник, украдкой наблюдая за понравившейся девочкой.

Меня никогда не раздражали клиентки. Каждая из них мне по-своему нравилась. К каждой моей женщине у меня был свой подход, в каждой я находил свою прелесть и вживался в роль любовника. Скажу больше, когда Алла на месяц улетала по работе в другой город, я скучал по ней, настолько, что прилетел к ней сам, устроив сюрприз, который она, кстати, потом щедро оплатила, на что я и рассчитывал. А в эту неделю ловил себя на мысли, что меня раздражает Елена. Меня бесит ее внимание и то, что она, не стесняясь дочери, откровенно меня трогает. Ужасно злил тот факт, что она потащила меня в постель через несколько часов после того, как ее дочь чуть не утонула. Нюта спала под действием лекарств, а я как одержимый трахал ее мать. Я имел Елену, вкладывая в наш секс всю злость, а этой сучке нравилось, она вновь вопила на весь дом и просила еще. Я почти унижал ее, ставя на колени, а она только еще больше заводилась и полночи расхваливала меня как любовника. Когда в тот день Елена наконец уснула, я оставил ее и около часа пялился на ее сладко спящую дочь, ощущая себя полным извращенцем. Вспоминал, насколько девочка испугалась, ее чистые слезы и все, что я хотел в эту ночь, это лечь с ней рядом, прижать к себе вдыхая сладкий запах малины и просто уснуть. Только вот я провонялся развратом, а она – чистотой. Мы как две параллельные – никогда не пересечемся. И от этой мысли становилось хреново. Каждый день видеть эту девушку и понимать, что между нами пропасть. Вот и нашелся огромный минус в моей работе, а раньше я не находил в ней недостатков.