Башня Зеленого Ангела. Том 1
Возможно, скоро я ее найду.
Саймон слегка наклонил зеркало так, что свет костра коснулся только половины его лица – другая осталась в красноватой тени. Он тщательно обдумал слова Джелой про Обсерваторию: прежде ситхи, находясь на больших расстояниях, говорили отсюда друг с другом. Он попытался представить, как древность и тишина накрывают его капюшоном. Однажды ему уже удалось отыскать Мириамель при помощи зеркала, хотя он даже не пытался; вдруг у него и сейчас получится, в полной магии Обсерватории?
Пока он смотрел на половинку своего изображения, свет костра изменился, мерцание начало слабо колебаться, потом превратилось в равномерную пульсацию пурпурного цвета. Лицо в зеркале растворилось в серой дымке, Саймон почувствовал, как он в нее падает, и в голове у него промелькнула короткая радостная мысль:
А ведь никто не хочет учить меня магии!
Рамка зеркала исчезла, и теперь Саймона со всех сторон окружал серый туман. После путешествия, которое он недавно совершил, Саймон не почувствовал страха: он находился на знакомой территории. Но в тот самый момент, когда он об этом подумал, ему в голову пришла новая мысль. Прежде он мог рассчитывать на друзей. Сейчас же рядом не было Лелет, которая могла бы разделить с ним трудности, или Джелой с Бинабиком, способных в любой момент прийти на помощь. Саймон вдруг ощутил легкий укол страха, но сумел с ним справиться. Однажды он использовал зеркало, чтобы связаться с Джирики, не так ли? И тогда никто ему не помогал. И все же небольшая часть его сознания понимала, что призыв о помощи может быть более простым делом, чем путешествие в одиночку по Дороге Снов.
Джелой сказала, что осталось совсем мало времени и скоро Дорога Снов станет непроходимой. Возможно, это его последний шанс связаться с Мириамель и спасти ее, вернуть обратно. Если бы Бинабик и остальные узнали о том, что он задумал, он определенно его лишился бы. Он должен идти вперед. К тому же Мириамель будет довольна и удивлена…
Серая пустота показалась ему более плотной, и теперь он плыл в студеной, мутной воде. Как здесь найти дорогу, если нет ни одного знака? Саймон нарисовал в сознании образ Мириамель, как делал на закате, когда путешествовал по Дороге Снов с друзьями, однако на сей раз ему не удавалось его удержать. Нет, у Мириамель не такие глаза. И волосы, пусть и выкрашенные для маскировки, никогда не были рыжеватого цвета. Он сражался с непокорными картинами, но черты потерявшейся принцессы никак не получались правильными. Он даже не помнил, какими они должны быть. У Саймона возникло ощущение, будто он пытается создать витражное стекло при помощи цветной воды: образы сливались, все его попытки получались неудачными.
Между тем серое пространство вокруг него начало меняться. Саймон не сразу это заметил, но если бы он находился в своем теле – о чем он внезапно пожалел, – волосы у него на затылке встали бы дыбом и по всему телу побежали бы мурашки. Что-то разделяло с ним пустоту, нечто очень большое. Он ощущал его мощь, но не так, как во время бури, в которую попал во сне, – это существо не было силой, лишенной сознания: от него исходили эманации разума и злобного терпения. Саймон почувствовал, как оно скрупулезно его изучает, так пловец в открытом море понимает, что под ним, в черных глубинах, проплывает огромная рыба с огромными плавниками.
Теперь одиночество Саймона стало внушавшей ужас обнаженностью. Он сопротивлялся, пытаясь войти в контакт с чем-нибудь, способным вытащить его из бесприютной пустоты, чувствовал, как становится меньше от страха и дрожит, точно пламя угасающей свечи, – он не знал, как покинуть это страшное место. Саймон попытался вырваться из жуткого сна, проснуться, но, как в детских кошмарах, ему не удавалось справиться с чарами. Он вошел в сон, не засыпая, – и как же теперь проснуться?
Размытый образ не-Мириамель по-прежнему оставался рядом. Саймон попытался приблизиться к нему, оторваться от огромного медлительного существа, которое его преследовало.
Помогите! – безмолвно закричал он и уловил мерцание узнавания где-то на границе своих мыслей. Саймон потянулся к нему, так жертва кораблекрушения цепляется за деревянный обломок обшивки. Новое присутствие стало немного заметнее, но и существо из пустоты увеличивало собственное могущество, не давая Саймону сбежать. Он почувствовал злобный смех – враг наслаждался безнадежностью его борьбы, но Саймон понимал, что он начал уставать и скоро закончит свою игру. Какая-то убийственная сила окружила его со всех сторон, и ее ледяной холод замораживал все его попытки еще раз дотянуться до далекого присутствия. И все же Саймон до него добрался сквозь бескрайнее пространство сна и вцепился, стараясь не отпустить.
Мириамель? – подумал он, надеясь, что не ошибся, охваченный ужасом при мысли, что может утратить такой непрочный контакт. Кем бы ни была другая сущность, она наконец поняла, что он где-то рядом, но поймавший его враг уже не отступал. Черная тень двигалась сквозь него, уничтожая свет и мысли…
– Сеоман?! – Внезапно он ощутил рядом новое присутствие – и оно не было женским, темным или смертельным. – Иди ко мне, Сеоман! – звал он. – Иди!
Саймон почувствовал прикосновение тепла. Холодная хватка темного существа на миг стала крепче, а затем исчезла – и не из-за того, что оно потерпело поражение, просто ему надоело тратить силы на мелочи, так кошка теряет интерес к мышке, сумевшей забраться под камень. Серое пространство вернулось, все еще лишенное направления, потом начало клубиться, словно облака под порывами сильного ветра, и перед Саймоном появилось лицо с тонкими чертами и глазами, подобными жидкому золоту.
– Джирики!
– Сеоман, – ответил ситхи. У него было встревоженное лицо. – Ты в опасности? Тебе нужна помощь?
– Думаю, сейчас мне уже ничего не грозит. – И в самом деле, он больше не ощущал присутствия жуткого существа. – Что это был за ужас?
– Я точно не знаю, что тебя схватило, но оно не из Наккиги, оказалось, что в мире есть нечто более злое, чем даже мы могли представить. – Несмотря на разъединенность общения на Дороге Снов, Саймон чувствовал, что ситхи внимательно его изучает. – Ты хочешь сказать, что обратился ко мне не по какой-то определенной причине?
– Нет, я не собирался входить с тобой в контакт, – ответил Саймон, который теперь, когда ему больше не грозила опасность, почувствовал смущение. – Я пытался отыскать Мириамель – королевскую дочь. Я тебе о ней рассказывал.
– В одиночку, на Дороге Снов? – В голосе Джирики слышался гнев, смешанный с холодным смехом. – Юный глупец! Если бы я не отдыхал рядом с тем местом, где ты находишься, – рядом мысленно, я имел в виду, – лишь Роща знает, какая судьба тебя ждала бы. – Через несколько мгновений от Джирики повеяло теплом. – И все же я рад, что с тобой все в порядке.
– И я рад тебя видеть. – Так и было. Раньше Саймон не понимал, как сильно ему не хватало спокойного голоса Джирики. – Мы находимся на Скале Прощания – на Сесуад’ре. Элиас послал к нам армию. Ты можешь помочь?
Изящное лицо ситхи помрачнело.
– Я не смогу прийти к вам в ближайшее время, Сеоман. Береги себя. Мой отец Шима’онари умирает.
– Я… я сожалею…
– Он убил пса Нику’а, величайшее животное, когда-либо выросшее на псарнях Наккиги, но получил смертельную рану. Это еще один узел в бесконечном мотке пряжи – еще один долг крови к Утук’ку и… – Он колебался. – И еще: Дома собираются. Когда моего отца наконец заберет Роща, зида’я ступят на тропу войны. – После короткой вспышки гнева ситхи вновь обрел свое обычное спокойствие, но Саймону показалось, что он уловил легкое напряжение и возбуждение.
Саймон почувствовал надежду.
– Вы объединитесь с Джошуа? И будете сражаться рядом с нами?
Джирики нахмурился.
– Я не могу тебе ответить, Сеоман, и не стану давать ложных обещаний. Если все будет так, как хочу я, мы будем воевать и снова ситхи и смертные станут сражаться вместе. Но многие, у кого имеются собственные представления, со мной не согласятся. Мы бессчетные сотни раз танцевали вместе в честь конца года с тех пор, как в последний раз все Дома собирались вместе для военного совета. Взгляни!
Лицо Джирики замерцало и исчезло, и на мгновение Саймон увидел затянутый туманом огромный круг деревьев с серебристыми листьями и высокими, точно башни, стволами. На поляне собралось огромное войско ситхи, сотни бессмертных, закованных в доспехи самых разных форм и цветов, мерцавших в колоннах солнечных лучей, пробивавшихся сквозь листву.
– Смотри. Представители всех Домов пришли в Джао э-Тинукай’и. Здесь Чека’исо Янтарные Локоны, а также Зиньяда из потерянного Кементари, прозванная Госпожа Преданий и Йизаши Серое Копье. Пришел даже Каройи, Высокий Всадник, который не появлялся в Доме Ежегодного танца со времен Ши’ики и Сендиту. Все вернулись, и мы будем сражаться как единый народ, чего не случалось со времени падения Асу’а. Смерть Амерасу и жертва моего отца не будут напрасными.
Войско в доспехах потускнело, и Саймон вновь увидел Джирики.
– Я не располагаю всей полнотой власти, чтобы повести наши силы, – продолжал ситхи, – и у нас, зида’я, есть множество других обязательств. Я не могу обещать, что мы придем, Сеоман, но я приложу все силы, чтобы выполнить свой долг перед тобой. Если ты будешь очень во мне нуждаться, позови меня. Ты знаешь, я сделаю все, что смогу.
– Я знаю, Джирики. – Казалось, ему следовало о многом рассказать ситхи, но разум Саймона пребывал в смятении. – Я надеюсь, что мы скоро встретимся.
Наконец Джирики улыбнулся.
– Я уже однажды сказал, мальчик, что мы скоро встретимся – так говорит моя житейская мудрость. Будь храбрым.
– Буду, – ответил Саймон,
Лицо ситхи снова стало серьезным.
– А теперь, пожалуйста, иди. Как ты теперь знаешь, Свидетель и Дорога Снов утратили прежнюю надежность – и стали опасными. Кроме того, я сомневаюсь, что произнесенные здесь слова были недоступны чужим ушам. То, что Дома собираются, не является тайной, но планы зида’я – секрет. Избегай этих мест, Сеоман.
– Но мне нужно отыскать Мириамель, – упрямо сказал Саймон.
– Боюсь, ты отыщешь только неприятности. Оставь свои попытки. Кроме того, нельзя исключать, что она прячется, а ты приведешь к ней врагов.
Саймон с чувством вины подумал об Амерасу, но сообразил, что Джирики не собирался напоминать ему об этом, а хотел лишь предостеречь.
– Ну, как скажешь, – не стал спорить он.
Получается, все было напрасно.
– Хорошо. – Ситхи прищурился, и Саймон почувствовал, что он сейчас уйдет.
Тут ему в голову пришла новая мысль.
– Но я не знаю, как вернуться назад!
– Я тебе помогу. А теперь прощай, мой Хикка стайа.
Черты лица Джирики потускнели и исчезли, и вокруг Саймона остался лишь мерцавший серый туман. По мере того как он начал рассеиваться, Саймон вновь ощутил слабое прикосновение, женское присутствие, к которому потянулся в момент страха. Оставалась ли она с ними во время их разговора? Шпионила ли, как опасался Джирики? Или это Мириамель, которая каким-то образом отделена от него, но чувствует, что он где-то рядом? Кто же это?
Когда Саймон вернулся в свое тело, дрожа от холода под разбитым куполом Обсерватории, он уже сомневался, что когда-нибудь получит ответ на свой вопрос.
6. Морская могила
Мириамель долго расхаживала взад и вперед по маленькой каюте, и ей стало казаться, что доски пола постепенно истончаются у нее под ногами.
Она пребывала в жутком нервном возбуждении и была готова перерезать горло графу, пока он спит. Но теперь, под руководством Ган Итаи, она спрятала украденный кинжал и ждала – вот только сама не знала, чего именно. Мириамель дрожала, но не от гнева и разочарования: ее мучил страх, который ей удалось преодолеть благодаря мысли, что все закончится быстро, но теперь он вернулся. Как скоро Аспитис заметит пропажу кинжала? Несомненно, он решит, что его украла Мириамель. И тогда он придет к ней, готовый ко всему, а она отправится на свадьбу в настоящих цепях, как Кадрах.
Расхаживая по каюте, она обращалась к благословенной Элизии и Усирису с просьбой о помощи, но как-то равнодушно, словно они были ее старыми родственниками, глухими и утратившими разум. У нее больше не осталось сомнений, что все случившееся с нею на этом корабле совершенно не интересовало богов, позволивших ей оказаться в таком ужасном положении.
Мириамель говорила себе, что совершила две ошибки. После детства, проведенного в окружении льстецов и слуг, она твердо верила, что есть только один способ добиться достойной жизни: слушать себя и решительно идти вперед, не обращая внимания на слова и действия других людей, – но именно такое поведение привело ее в столь ужасающее положение. Она сбежала из замка дяди, не сомневаясь, что только она одна способна изменить ход событий, но жестокое течение времени и истории не стали ее дожидаться, и то, что она рассчитывала предотвратить, случилось – Наглимунд пал, армия Джошуа разбита, – и она лишилась цели.
И теперь ей казалось, что самое разумное – прекратить сопротивление, положить конец бесконечным попыткам плыть против течения и начать дрейфовать по жизни, ни о чем не думая. Однако и этот план оказался таким же глупым, как и предыдущий, апатия привела ее в постель Аспитиса, а скоро она станет его королевой. Мириамель на некоторое время позволила безысходности взять над собой верх – она убьет Аспитиса, а потом с ней разберутся его люди, все быстро закончится, и у нее не останется сложных обязательств. Но Ган Итаи ее остановила, и теперь она бездействовала вместе с кораблем, попавшим в штиль.
Наступил час выбора, так говорили Мириамель ее учителя – как в случае с Пелиппой, изнеженной женой аристократа, которой пришлось решать, следует ли ей объявить о своей вере в осужденного Усириса. Картины из детского молитвенника были все еще свежи в памяти Мириамель. Юную принцессу больше всего завораживала серебряная краска на платье Пелиппы. О самой Пелиппе Мириамель особенно не думала, как и о попавших в легенды и истории обычных людях, изображения которых украшали стены.
Лишь совсем недавно ее заинтересовали их чувства. Могли ли воевавшие короли, изображенные на гобеленах Санцеллана, расхаживать взад и вперед в своих древних залах, когда им приходилось принимать мучительно трудные решения, не думая о людях, которые родятся через столетия, а стараясь рассмотреть незначительные факты текущего момента, чтобы увидеть в них закономерность, способную помочь им сделать правильный выбор?
Корабль тихонько покачивался на мелкой зыби, солнце неспешно поднималось в небо, а Мириамель продолжала расхаживать по каюте и думать. Наверняка должен существовать путь, который позволит сохранить отвагу, не совершая глупостей, быть упругой, не превращаясь в расплавленный воск. И где-то между крайностями есть возможность уцелеть? И если так, сможет ли она выстроить для себя дальше достойную жизнь?
В каюте, освещенной лампой, вдали от солнца, Мириамель продолжала размышлять. Она мало спала прошлой ночью – и сомневалась, что уснет в следующую… если вообще до нее доживет.
В дверь негромко постучали. Мириамель считала, что готова к встрече с Аспитисом, но ее пальцы дрожали, когда она потянулась к дверной ручке.
Пришла Ган Итаи, но в первый момент Мириамель подумала, что это другая ниски, так сильно изменилась внешность смотрящей-за-морем. Золотисто-коричневая кожа стала почти серой, на лице появились новые морщины, глаза покраснели, и Мириамель показалось, что они смотрят на нее откуда-то издалека. Ниски завернулась в плащ, словно влажный застоявшийся воздух, предшествующий буре, мог вызвать простуду.
– Клянусь милосердием Эйдона! – воскликнула Мириамель, поспешно впуская в каюту Ган-Итаи и закрывая за ней дверь. – Вы больны? Что случилось? – Конечно, Аспитис узнал о пропаже кинжала – другой причины для ужасного вида ниски быть не могло. Мириамель даже с некоторым облегчением смотрела теперь в будущее. – Вам что-то нужно. Вода?
Ган Итаи лишь устало подняла руку.
– Мне ничего не нужно. Я… размышляла.
– Размышляли? О чем? – спросила Мириамель.
Ниски покачала головой.
– Не перебивай меня, девочка. Я должна кое-что тебе сказать. Я приняла решение. – Ниски уселась на кровать Мириамель, двигаясь так, словно она постарела на сорок лет. – Во-первых, ты знаешь, где находится шлюпка?
Мириамель кивнула.
– В центре корабля, по правому борту, висит на веревках брашпиля. – Все же была некоторая польза от детства, проведенного на берегу моря.
– Хорошо. Отправляйся туда сегодня днем, когда будешь уверена, что тебя никто не увидит. И спрячь там вот это. – Ниски распахнула плащ и бросила на кровать несколько свертков. Четыре меха, наполненных до верха водой, и еще два, завернутых в мешковину. – Хлеб, сыр и вода, – объяснила Ган Итаи. – И несколько костяных крючков, чтобы ты могла поймать рыбу и пополнить запас еды. Еще кое-какие мелочи, которые могут оказаться для тебя полезными.
– И что это значит? – Мириамель вопросительно посмотрела на пожилую женщину.
Ган Итаи все еще выглядела так, словно на ее плечах лежала огромная тяжесть, но глаза приобрели осмысленное выражение. Более того, они заблестели.
– Ты спасешься. Я не стану сидеть и смотреть, как тебя опутывает зло. И не смогу называть себя истинной дочерью Навигатора, если ничего не сделаю.
– Но это же невозможно! – Мириамель пыталась прогнать безумную надежду. – Даже если я сумею покинуть корабль, Аспитис выследит меня за несколько часов. И ветер поднимется задолго до того, как я успею добраться до земли. Неужели вы думаете, что я сумею исчезнуть в дюжине лиг открытого моря или грести быстрее, чем плывущее под парусом «Облако Эдны»?
– Грести быстрее? Нет. – На лице Ган Итаи появилось странное гордое выражение. – Конечно нет. Мой корабль быстроходен, как дельфин. Ну, а как… предоставь это мне, дитя. Таков мой долг. Однако тебе предстоит сделать кое-что еще.
Мириамель проглотила дальнейшие возражения. Глупое упрямство ни к чему хорошему не приводило ее в прошлом.
– Что?
– В трюме, в одной из бочек, стоящих у правого борта, лежат инструменты и другие металлические предметы, залитые маслом. На бочке есть надпись, и ты найдешь ее без труда. Спустись в трюм после заката, возьми долото и молоток и разбей цепи Кадраха. Но он должен будет это скрыть – на случай, если кто-то спустится в трюм.
– Разбить его цепи? Но весь корабль меня услышит. – Мириамель почувствовала, как ее охватывает усталость.
Она уже не сомневалась, что план ниски невозможно осуществить.
– Если меня не подводит нос, очень скоро начнется шторм, – заявила Ган Итаи. – А корабль издает множество звуков под сильным ветром. – Ниски подняла руку, чтобы предотвратить дальнейшие вопросы. – Просто разбей цепи, после чего уходи из трюма и возвращайся в свою каюту или любое другое место, но не позволяй никому закрыть тебя на замок. – Она выразительно взмахнула рукой. – Даже если тебе придется притвориться больной или безумной, ты не должна допустить, чтобы тебя закрыли на ключ. – Золотые глаза смотрели на Мириамель до тех пор, пока та не почувствовала, как исчезают все ее сомнения.
– Да, – сказала она. – Я так и сделаю.
– Затем, в полночь, когда луна окажется вот здесь, – ниски указала на точку на потолке, словно небо находилось прямо над ними, – спустись вниз за своим ученым другом и отведи его к шлюпке. А я позабочусь, чтобы ее спустили на воду. – Ган Итаи подняла взгляд, словно ей в голову пришла новая мысль. – Ради того, чего-нет-на-карте, сделай так, чтобы в лодке были весла! Отыщи их после того, как спрячешь воду и еду.
Мириамель кивнула. Что же, вопрос решен. Она сделает все, что в ее силах, чтобы жить, но если потерпит неудачу, то не будет сопротивляться неизбежному. Даже став ее мужем, Аспитис Превес не сможет заставить ее жить против воли.
– А что будете делать вы, Ган Итаи?
– То, что должна.
– Но это был не сон! – Тиамак начал сердиться. Как же убедить огромного грубияна риммера? – Со мной говорила Джелой, мудрая женщина из леса Альдхорт, ей помогала девочка, она появлялась во всех моих последних снах. Я читал про такое. Это одна из возможностей Искусства адептов.
– Успокойся, друг. Я не говорю, что ты все выдумал. – Изгримнур отвернулся от старика, терпеливо ждавшего следующего вопроса, который задаст ему герцог. И, хотя он не мог ответить, тот-кто-был-Камарисом, казалось, получал детское удовольствие от внимания и мог часами с улыбкой сидеть рядом с Изгримнуром. – Я слышал про Джелой. Я тебе верю. И, когда мы сможем отсюда уйти, твоя Скала Прощания станет вполне подходящей целью. Ходят слухи, будто лагерь Джошуа находится где-то рядом с ней. Но я не могу допустить, чтобы любой сон, пусть и призывающий к срочным действиям, заставил меня уйти прямо сейчас.
– Почему? – Тиамак и сам не знал, по какой причине он чувствовал необходимость покинуть постоялый двор как можно скорее. Просто ему надоело быть бесполезным. – Что мы можем сделать здесь?
– Я жду Мириамель, племянницу принца Джошуа, – ответил риммер. – Диниван послал меня на этот богом забытый постоялый двор. Быть может, он и ее сюда направил. И раз уж я поклялся ее найти – а я потерял след, – то должен некоторое время здесь оставаться.
– Но если он послал ее сюда, почему она еще не пришла? – Тиамак знал, что напрашивается на неприятности, но ничего не мог с собой поделать.
– Возможно, ее задержали. Быстро добраться сюда пешком невозможно. – Маска спокойствия начала сползать с лица Изгримнура. – Проклятье. Успокойся! Я рассказал тебе все, что знаю. Если хочешь уйти, иди! Я не стану тебе мешать.
Тиамак закрыл рот, повернулся и захромал туда, где лежали его вещи. Он принялся их разбирать, без особого желания готовясь к уходу.
Но следует ли это делать? Ему предстояло длинное путешествие, и лучше проделать его со спутниками, пусть и не обращающими внимания на его чувства. Или правильнее вернуться в свой дом на баньяне, в самом сердце болот, возле деревни Роща. Но соплеменники потребуют от него ответа, они захотят узнать, чем закончилась его миссия в Наббане – и что он им ответит?
Тот, Что Всегда Ступает по Песку, помоги мне избавиться от сомнений и неуверенности!
Дрожавшие пальцы Тиамака коснулись пергамента, он вытащил страницу из утраченной книги Ниссеса и немного покачал ее на ладони. Этот маленький успех в любом случае никто у него не отнимет. Он, и только он, ее нашел. Но печаль печалей, рядом больше нет Моргенеса и Динивана, чтобы восхититься отрывком!
…Приведите из Скалистого сада Нуанни, —прочитал он про себя. —
Того, кто хоть и ослеплен, но может видеть.Найди Клинок, что положит РозуК подножию великого Дерева риммера.Найди Призыв, чей громкий ЗовНазовет имя Зовущего.На корабле в самом Мелком Море,Когда Клинок, Призыв и ЧеловекПридут к правой Руке Принца,Тогда Пленник снова обретет свободу…Тиамак вспомнил ветхое святилище Нуанни, которое нашел во время своих блужданий по городу несколько дней назад. Тяжело дышавший, полуслепой священник не сумел рассказать ему ничего важного, хотя весьма охотно заговорил с ним после того, как Тиамак бросил несколько мелких монеток в чашу для приношений. Судя по всему, Нуанни был морским богом древнего Наббана, но дни его славы прошли до того, как появился юный Усирис. Сейчас последователей древнего Нуанни почти не осталось, заверил его священник, и, если бы не несколько маленьких островков, где обитали его суеверные почитатели, никто из ныне живущих не помнил бы имя Нуанни, хотя когда-то бог охранял моряков и его истово почитали все, кто бороздил океаны. Старый священник полагал, что это последнее святилище бога на континенте.
Тиамак получал удовольствие от звучания теперь уже знакомого имени, которое ему встретилось в пергаменте, но сейчас о нем не думал, он размышлял о первой строке таинственного стихотворения – может ли «Скалистый сад Нуанни» означать разбросанные острова залива Фираннос?..
– Что у тебя там, малыш? Быть может, карта?
– Ничего. Вас это не касается. – Тиамак быстро свернул пергамент и убрал в сумку к другим вещам.
– Нет нужды пытаться откусить мне голову, – проворчал герцог. – Давай, приятель, поговори со мной. Ты и в самом деле уходишь?