Маскарад на семь персон

Освежив подзабытый английский, Кристина легко пристроилась в московское представительство австрийской фармацевтической компании. Там всем было наплевать, что в голове от институтских знаний сохранилось немногое – лишь бы диплом по профилю и манеры приличные. Ну что, что, а держать себя Кристина всегда умела. Точнее, и не помнила уже, когда не умела. Диплом же, хоть и попахивал нафталином, был не просто профильный, а весьма солидный – первый мед, это вам не просто так. Добавьте к этому внешность и обаяние – вуаля, вот вам идеальный «представитель»!

В общем, финансово она от развода даже выиграла. А уж дышать так точно легче стало. Или, может, вкуснее. Вольный ветер свободы делал тело легким, а голову приятно звенящей, словно полной пузырьков от шампанского. Сама себе хозяйка!

Но, понаслаждавшись какое-то время этим самым вольным воздухом, Кристина почувствовала нечто вроде неловкости. Как будто чего-то ей не хватало. Что за чушь? У нее все есть! Все, нашептывал ледяной внутренний голос. Кроме мужа. Она удивлялась сама себе: да зачем нужен муж? Но удивлялась недолго. Кого угодно можно обманывать. А себя – не стоит. Есть женщины, прекрасно себя чувствующие сами с собой, а есть – те, кому непременно нужен муж. Не для того, чтоб кормил или там защищал, а просто – чтоб был. Быть не замужем оказалось как-то… неуютно. Воспитание ли тому причиной или это от природы заложено, но ничего не попишешь – она, Кристина, явно из «вторых».

Оставалось только подобрать какой-нибудь экземпляр поприличней, чтобы и в люди не стыдно показаться, но при этом муж не мешал. Факт замужества обозначен? И довольно. Строго говоря, неплохо отвечал всем этим условиям бывший муж Игорь. Он, конечно, не очень престижный спутник, скорее даже так себе, на нижней границе допустимого. Лучше бы какой-нибудь министр или директор банка – с личным самолетом и лондонским особняком, хотя бы небольшим. Но, с другой стороны, вряд ли директором банка можно так же легко крутить, как ее бывшим. А «чтоб не мешал» – это ведь главное. Вот и ладно. Если ничего более удобного, вроде директора банка, не подвернется, вполне можно и предыдущий брак восстановить. Никаких проблем. Развелись они довольно скоропалительно, бывший даже понять ничего не успел и, кажется, до сих пор оплакивает потерю. При всей своей неспособности что-либо оплакивать. В общем, вернуть все на свои места окажется несложно.

Для начала можно будет еще доставить себе удовольствие – поиграть на его нервах, помучить, приближая и вновь отдаляя. Тем временем вдруг что-то более подходящее подвернется. Ну а нет, так нет.

Впрочем, это все не к спеху. Стоило осознать, что для душевного спокойствия Кристине непременно нужен муж (не очень понятно, зачем, но вот так ее душа устроена, что ж поделать), это самое спокойствие моментально восстановилось. Раз нужен – значит, будет. Но с этим можно не торопиться.

А вот встретиться с институтскими приятелями, на людей посмотреть и себя показать – отличная мысль. Лишний раз почувствовать себя королевой бала – грех от такого удовольствия отказываться. Разумеется, королевой встречи окажется именно она, в том и сомнений никаких быть не может, достаточно в зеркало взглянуть. Хотя подготовиться не помешает. Впрочем, перышки чистить – это еще одно удовольствие.

Помимо всего прочего, работа в представительстве делала Кристину обладательницей VIP-карты элитного фитнес-центра. Фармкомпания поставляла сюда всевозможные косметические и оздоровительные препараты, а центр «в благодарность» за предоставленные скидки выделял для ее сотрудников некоторое количество бесплатных клубных карт.

Возможностей это давало массу: йога, пилатес, аэробика обычная и водная, танцы такие и эдакие, бассейн, разнообразные бани и четыре «тематических» тренажерных зала. Впрочем, заниматься на тренажерах или в фитнес-группах Кристине не нравилось. Она предпочитала, чтобы занимались ею. Зачем изнурять себя гантелями или, боже упаси, беговой дорожкой, если существуют массажи, обертывания и прочие приятные штучки? Лежишь себе, слушаешь музыку, а вокруг тебя вьются специалисты, чья задача – довести твое тело и лицо до совершенства. Пусть вьются, у них работа такая, им за это деньги платят. Ну да, сама Кристина не платила ни копейки, но какая разница?

Парикмахерам, визажистам и прочим маникюршам приходилось, разумеется, платить, и суммы выходили… изрядные. Но Кристина не жалела денег на «уход». Пожалеешь тут, потеряешь куда больше. Все-таки не девочка уже. Это в двадцать лет красота как бы сама по себе, без всяких дополнительных ухищрений существует. Вот есть и все тут. Не у всех, конечно, а кому повезло. Ей – повезло, природа не поскупилась, отсыпав щедрой горстью: и лицо, и фигура, и волосы – чудо и восторг. Красота, в общем. Редкостная, безукоризненная, притягательная. Но ведь и растерять полученный от природы «капитал» несложно. Как поглядишь на многих бывших милашек – фу! Точеная фигурка превратилась в «рубенсовские формы», волосики потускнели и поредели, лицо обвисло, как будто прежней юной красотке не тридцать, а все шестьдесят. Шествует этакая матрона «со следами былой красоты». А уж к сороковнику и от «следов» ни следа не остается. Бывает, впрочем, и наоборот: та, что в двадцать лет не привлекала ничем, кроме юной свежести, к тридцати пяти – сорока годам вдруг… расцветает.

Точно, точно. Кристина очень хорошо знала цену этому «вдруг». Ага, вы еще скажите – само собой! Правда, отвечая на восхищенно-завистливые охи «как тебе удается так выглядеть, как будто возраста не существует», она лишь улыбалась загадочно да плечиком пожимала, как бы в недоумении: да вроде ничего особенного и не делаю. Ну питаться стараюсь рационально, нет-нет-нет, какие диеты, просто слежу, чтобы продукты были здоровые, ну и без излишеств, конечно, гуляю регулярно, чтобы в тонусе быть, сон тоже очень важен. А так – извините, никаких секретов, никаких таинственных усилий.

Если кому-то хочется верить в «само собой», мысленно усмехалась она, то и пусть их. Без усилий ничего не бывает. И уж тем более красота. Ее и саму после вторых родов так разнесло, что вспомнить страшно. Сколько сил, нервов и, что греха таить, денег пришлось потратить на возвращение себя в приличную форму… Теперь-то она себе распускаться не позволяет. Упустишь, потом к зеркалу страшно будет подходить. Ну и чтобы блистать без скидок на возраст, усилий приходится прикладывать ого-го сколько. Или как минимум времени и денег. Зато и результат… налицо. На лицо, на фигуру, на руки, ноги, волосы… Возраст, говорите? Улыбаясь, Кристина подмигивала своему отражению. Годы? Какая чепуха! Сейчас она, зеркало не даст соврать, выглядела, несомненно, лучше, чем двадцать лет назад.

Интересно, лениво думала Кристина, пока японские рыбки, шустро мелькая в прохладной зеленоватой воде, доводили до идеального состояния кожу на ее узких ступнях, интересно, Карен свою молодую жену приведет? Вообще-то на встречи выпускников являться с супругами не принято, но, может, ему захочется юной женушкой похвастаться? Любопытно было бы поглядеть… Впрочем, пожалуй, нет. Рассмотреть новую Кавояншу она еще успеет, а терпеть рядом присутствие еще одной красавицы совсем не хочется. Конечно, она, Кристина, выглядит сногсшибательно, однако у кареновского приобретения есть, увы, неоспоримое преимущество – возраст. Может, в глаза это и не бросается, зато в подсознании все равно остается: вот этой – двадцать, а той – сорок. А мужское подсознание – штука небезопасная…

13 января 20… года

Армянские семьи многочисленны – это аксиома. Ну, по крайней мере, для Карена это было именно аксиомой. Ну да, случается, конечно, что родители, пусть они хоть сто раз приверженцы традиций, по каким-то причинам ограничиваются одним ребенком. Но при этом наверняка у них самих есть всякие братья, сестры, тетушки, дядюшки, свояки, племянницы – и так далее, и тому подобное. А еще бабушки и дедушки! В сумме, если сложить ближних и дальних родственников, получается настоящая толпа. Причем «дальние» – вовсе не дальние. Все они – родные, двоюродные, троюродные и бог знает какие еще – помнят, что они родня. Так принято. Потому что – семья.

А родне полагается поддерживать отношения – как иначе, мы же любим друг друга! И тетю Ануш, и дядю Гурама, и бабушку Зою, и маленьких племянников. И мы счастливы, собираясь за общим семейным столом. Пусть даже ни один стол не в состоянии вместить такого количества народу, можно ведь и в несколько приемов, так даже еще и лучше! Когда? Да на Новый год, разумеется, – это самый семейный праздник, каждому ясно. Даже если ради него приходится лететь с другой стороны земного шара. Поскольку народу много, а обстоятельства могут быть разные, Новый год «по-кавоянски» превращался в некий семейно-застольный марафон, начинавшийся во второй половине декабря и завершавшийся где-нибудь к старому Новому году.

Нет, Карен любил свою родню – правда-правда, особенно старшее поколение – и застолья любил, и чувствовать себя «одним из Кавоянов» ему очень нравилось.

Но утомительно, что ни говори. Обед у дяди Генриха, ужин у бабушки Гаяне, обед у тети Сусанны, ужин у… Бесконечные объятья, слезы, смех, понятные только «своим» шуточки, восторги в духе «как подросла малышка Ева» и тому подобные радости семейных встреч. Впрочем, «радости» случались разные.

Несколько лет назад одна из его двоюродных сестер – Ниночка, кажется, – родила прямо во время новогоднего обеда. Охнула вдруг, вскрикнула коротко, побелела, как устилавшая стол праздничная скатерть тети Сусанны, и начала заваливаться на своего вмиг растерявшегося мужа. Но бабушка Марина, с одного взгляда оценив ситуацию, моментально взяла ее в свои маленькие сухие ручки, деловито отдавая короткие команды – прямо как полководец на поле битвы.

Ниночку отнесли в спальню, дядя Назар, вытаскивая из потертого саквояжа перчатки, бурчал под нос «я все-таки гастрохирург, а не акушер, «Скорую» надо было еще часа три назад вызвать, когда за стол садились, а она охать стала», – и через час все уже обнимались под тост «за здоровье новорожденного».

Явившаяся наконец-то бригада «Скорой» застала идиллическую картину: побледневшая Ниночка возлежала на широком угловом диване – перенести ее после «исполнения женского долга» обратно в столовую распорядилась все та же бабушка Марина, – прижимала к себе круглый белый сверток и принимала поздравления. «Бригадир» сперва хмурился и недовольно качал головой, бормоча что-то о «чертовых родах на дому», но, осмотрев роженицу и младенца, просветлел, похвалил бабушку за расторопность и сообразительность, пожал руку дяде Назару: «Спасибо, коллега!» – и отбыл, пожелав всем здоровья, удач в Новом году и «больше так не делать».

В этот раз марафон семейной любви обошелся, к счастью, без медицинских осложнений. Но Карен все равно устал. И Алле, звавшей его на встречу бывших одногруппников, сперва заявил, что поучаствовать, ах как жаль, никак не сможет. Но потом подумал: да ладно, обедом больше, обедом меньше, раз уж назначили встречу на такое неудобное время, не переносить же из-за него одного.

Жаль только, что Лиана его сопровождать отказалась категорически:

– Карен, ну я понимаю – семья. Там я к месту, а мое отсутствие выглядело бы не совсем прилично. Но на встречи выпускников не ходят с женами или там мужьями. Не принято. Очень глупо будет.

Он знал, что она права, но настаивал (мужчина он или нет, в конце-то концов):

– Зато на встречах принято хвастаться своими жизненными достижениями. А мое главное достижение – это ты. Нарядим тебя в то платье, что тетя Карина подарила, а? Или новое купим, а? Королевой явишься, все мне завидовать станут.

Но Лиана только улыбалась мягко:

– Спасибо, милый. Но сам подумай: там все старше меня, причем это ведь для тебя они свои, а для меня-то абсолютно чужие люди, мне будет… неловко. И ресторан для встречи выбрали какой-то дурацкий…

– Почему дурацкий? – обиделся Карен. – Мы же там были, осенью, кажется, и вроде вполне ничего себе.

– Ну, может, не дурацкий, а… – Лиана наморщила фарфорово гладкий лоб, подбирая слово. – Бессмысленный. Дорогой, да. Пышно все так… И ужасно безвкусно: выпендрежа много, а впечатление так себе. Весь, как собственное название. «Розовый фламинго», фу-ты, ну-ты! Нет, я понимаю, что они на дарах моря и североафриканской и вообще средиземноморской кухне специализируются, но почему не просто «Фламинго»? Как будто они бывают другого цвета. Фламинго всегда розовые. В общем, масло масляное, типа «Морской кит». И в буквальном смысле этот «Фламинго» – тоже безвкусный. Блюда разукрашивают как не знаю что, а что там под украшениями – наплевать. Но есть невозможно, подошва, как ее ни украшай, все равно подошва.

– Ты преувеличиваешь, – сердито буркнул Карен.

– Немного, – примирительно улыбнулась Лиана. – Са-амую чуточку! Ну, Карен, ну не хочется мне! Я еще от новогоднего застольного марафона не отошла, а ты меня опять куда-то тащишь. Нет, ты не подумай, ваши семейные праздники мне как раз понравились. Все такие… милые. Но с непривычки утомительно. Так что я поваляюсь, почитаю, если не возражаешь.

Читала Лиана много. Вот и сейчас перед ней была раскрыта какая-то книжица – пестрая, похожая на любовный роман. Впрочем, с Лианой никогда не знаешь. Карен довольно долго полагал, что если девушка читает запоем, значит, упивается любовными страстями.

Но однажды, заглянув через плечо, он прочитал: «Лакуны и фантомы в лексической системе – это еще не все проявления самобытности и самостоятельности языка. Не менее характерным доказательством этих его качеств является своеобразие языковых классификаций. Дело в том, что те разбиения на классы, которые предлагает нам язык, часто не совпадают с классификационными основаниями, предлагаемыми нам объективной действительностью…»

Жуть какая, изумился он:

– Ты такое читаешь? Зачем?

– Мне интересно, – коротко и непонятно объяснила Лиана.

Карен воззрился на нее с еще большим изумлением: как такое может быть интересно? Но других объяснений не последовало, и он, пожав плечами, вернулся к телевизору, где по спортивному каналу крутили очередной этап «Формулы-1»: ревели, вписываясь в виражи, низкие хищные машины, комментатор сыпал «шиканами» и «форсажами» – словами тоже не особенно понятными, но очень мужскими. Вот там было интересно, не то что эти, как их… лакуны и фантомы.

Что молодая супруга читает сейчас, он предпочел не выяснять.

– Ну ладно, можешь не ходить. Отдыхай, – милостиво дозволил Карен, чувствуя себя шахом или, может, калифом, в общем, восточным владыкой, всесильным, но великодушным. – Только придумай, что мне надеть. Сказали, намечается что-то типа маскарада.

Лиана приподняла совершенную бровь, окинула мужа оценивающим взором:

– Пиратом, например…

– Ничего себе! – изумился Карен. – Солидный человек и вдруг – пират. Я что, на разбойника похож? И как это должно выглядеть? Деревянную ногу, что ли, приделывать? И за пояс кухонные ножи вместо абордажных кинжалов?

– Ну что ты! – хихикнула Лиана. – Просто я подумала… Вдруг к идее маскарада не все отнесутся так… горячо. Значит, чтобы на пустяки лишних денег не тратить, надо костюм выбрать попроще…

– Ага! Кинжалы и попугай на плече, – он кивнул в сторону забавного ночника, изображавшего какаду. – Простенько и незаметненько. И совершенно бесплатно, главное.

– Ну что ты, – повторила она. – Никаких попугаев. Зачем усложнять? Костюм можно обычный оставить, только черную повязку через глаз сделать, и готово. А если на самом деле все нарядятся, добавить шарф на голову. Сбоку затянуть, типичный пират получится. На такой случай шарф нужно надеть… – Она на мгновение задумалась, – бордовый, тот, что тебе дядя… не помню… какой-то из дядей подарил. Сам по себе выглядит прилично, а если на голову – будешь капитан Джек Воробей, гроза всех морей! У того, правда, оба глаза на месте, но это не важно, документальная точность никому не интересна, главное – стиль соблюсти. Пойдем, покажу, как шарф повязывать. И ленту черную найду.

Карен сунул в карман пиджака черную бархатную ленту (подумалось мельком: интересно, откуда она у нас? Ох уж эти женщины, с ума сойти, какие запасливые!) и подхватил с тумбочки ключи от новенькой, не совсем еще привычной «Субару», которой он гордился почти так же, как молодой прекрасной супругой. Но раз уж Лиана идти отказалась, маскарад там или не маскарад, а по такой машине сразу видно: у человека все в порядке. Собственно, разве не за этим ходят на встречи выпускников – чтобы жизненные достижения продемонстрировать?

Уже на полдороге он понял, что идея насчет машины была не слишком удачной. Пробираться сквозь снежные заносы и спровоцированные ими пробки было удовольствием ниже среднего. Вдобавок дорожное родео отнимало кучу времени. Так что в вечном споре между пешеходами и автомобилистами, когда одни говорят, что на метро быстрее, а вторые высокомерно усмехаются – зато на машине комфортнее, сегодня Карен почти готов был принять сторону пешеходов.

Как бы не опоздать…

Уже стоя в прихожей, он вспомнил, что Алла говорила про «маскарад». Оглядел себя. М-да. Весьма представительный молодой человек – он до сих пор называл себя молодым, а что? Не старый же, сорока нет еще. И костюм, и ботинки, и пальто – все выглядело очень и очень недурственно. Вот только на маскарадный этот недурственный (и недешевый) костюм был совсем не похож…

Это все, конечно, не имело никакого значения, можно и наплевать, не выгонят же его, в конце-то концов, со встречи за небрежение «условиями». Но, с другой стороны, одернул он сам себя, можно ведь и вовсе никуда не ходить. А это было бы уже… неправильно. Судя по выбору ресторана, собираются не кто попало (он толком не знал, как сложилась жизнь бывших одногруппников), а те, кто как минимум «может себе позволить», то есть люди успешные. Так что мало ли. Может, какой-нибудь полезный шанс подвернется. Заранее не угадаешь, а те, кто не проверяет каждый пруд на предмет наличия рыбы, в итоге проходят мимо того единственного «пруда», в который имеет смысл «закидывать удочку», а значит, остаются с пустыми «куканами»[2].

Своим основным «стержнем» Стас Гордин всегда считал практичность и был убежден: везет тем, кто заглядывает под каждый камень. Труд-то ведь невелик, зато под одним из камней в конце концов вполне может обнаружиться выход золотой жилы. Или хотя бы оброненный или спрятанный кем-то кошелек.

Поэтому идти, разумеется, нужно. А значит, придется более-менее соответствовать поставленным условиям. Как говорил кто-то из древних, в Риме веди себя как римлянин. Выгнать-то действительно не выгонят, но если все придут в костюмах, он будет чувствовать себя на общем фоне белой вороной. Неловко то есть.

Чувствовать себя неловко Стас не любил. Ей-богу, лучше уж на скамье подсудимых находиться, чем в перекрестье снисходительных взглядов. На скамье подсудимых он, правда, не бывал, но полагал, что даже в этом есть некоторое достоинство. А вот стать объектом снисхождения… Нет уж. В общем, без чего-нибудь карнавального не обойтись.

В принципе костюм сочинить несложно. Напялить длинный халат – есть у него такой, шикарный, китайский, плотного темно-синего шелка, с драконами и звездами, намотать на голову шарф – и получится восточный предсказатель. Ну и тапки обуть, которые лет десять назад одна из тогдашних пассий подарила – в турецком духе, с загнутыми носами.

Почему-то каждая из появившихся в его квартире девиц норовила внести свою лепту в создание домашнего уюта. Самому Стасу было наплевать на перемены в интерьере, но он точно знал: как только девица начинает что-то нести в дом – будь то набор винных бокалов, коврик или вот тапки, – надо срочно сводить роман к нулю. Иначе захомутают по полной программе, без скандалов и истерик не отобьешься.

Скандалов Гордин не любил. Он вообще предпочитал не портить отношения. Зря, что ли, в народе говорится: не плюй в колодец, пригодится воды напиться. Так что, выводя очередную пассию «за скобки», он старался по возможности сохранить если не дружеские, то хотя бы приятельские отношения. Обычно получалось. Потому что возможности есть всегда. И во всем. Нет ничего проще, чем сделать так, чтоб очередная кошечка, недовольно хмыкнув, ушла искать, где мягче стелют. И пусть она думает «я сама его бросила», пусть даже кому угодно про это говорит, не велика печаль. Нет ни выигрышей, ни проигрышей стороны, все это – лишь ступеньки. На каждой можно постоять, наслаждаясь триумфом или извлекая уроки из провала, но только недолго. Дальше нужно двигаться… дальше.

Коврики, кувшинчики и салфеточки, притаскиваемые пассиями, были, как правило, ни к селу ни к городу. Но Стас старался ничего не выбрасывать. И с людьми, и с вещами вечно одна и та же история – только выбросишь из своей жизни, ан, глядишь, тут же понадобится. Так и лежали подарки по углам, ждали своего часа. Вроде этих идиотских турецких тапок, которые могут стать роскошным украшением маскарадного костюма. Спасибо тебе, дорогая… как же ее звали-то? Впрочем, не важно.

С другой стороны, если большинство явившихся «забьет» на предложенный «маскарад»… Хорош Стас будет тогда в своем халате. Так что надо придумать что-то из серии «ни нашим, ни вашим», типа «и рыбку съесть, и косточкой не подавиться».

Вот только времени уже не оставалось.

Хоть монетку бросай. Правда, толку с той монетки – на ней же никаких умных или полезных рекомендаций не написано. Не метод, в общем.

Впрочем, метод-то у Гордина как раз был. Старый, еще чуть не со школьных времен. Если нужно придумать что-то неординарное, а гениальные идеи в голову приходить не торопятся, можно включить телевизор и полистать каналы – непременно намек на решение да попадется. Сейчас методом стало пользоваться еще удобнее: и каналов не в пример больше.

Пульт нашелся там, где ему и полагалось находиться – между диванными подушками. После пяти-шести переключений телевизор вдруг сообщил: «Это волчанка!» По экрану бегали люди в халатах – кто в белых, кто в зеленых, кто-то, кажется, даже в голубом. Но это уже не имело значения, идея была ясна: добрый доктор Айболит, он под деревом сидит. Ну или не добрый и не Айболит, главное – общая картина.

В ящике кухонного стола нашелся кондитерский шприц – тоже «наследство» после одной из пассий. В одном из отделений мебельной стенки – стетоскоп и шапочка. Да здравствует медицинское образование! Хоть какая-то от него польза.

Перед зеркалом Стас прикинул потенциальный «костюм»: на шее стетоскоп болтается, на голове шапочка сикось-накось, из пиджачного кармана двухсотграммовый шприц высовывается – и с юмором, и намек на то, что выпускники-то как-никак из медицинского вуза вышли. А если идея маскарада окажется не слишком востребованной, айболитовский «костюм» легко и непринужденно ликвидируется.

Молодец, Гордин, похвалил он сам себя. Так держать.

Ресторан «Розовый фламинго» понравился Стасу сразу. Вроде бы и в центре, то есть удобно добираться, даже с учетом традиционных пробок, но в то же время не на виду, а в уютном дворике, значит, случайных посетителей не бывает. И оформление очень даже ничего себе: ярко, богато, эффектно. Стильно.

Из холла в ресторанный зал вел широкий проем, по сторонам которого стояли два гигантских, метра по четыре, деревянных (а может, пластмассовых или гипсовых, черт их разберет) фламинго. Изящно изогнув длинные шеи, птички сцепились массивными крючковатыми клювами, образуя над проемом оригинальную арку. Проходя под ней, Стас вдруг растерялся – куда идти-то? Узнает ли он тех, с кем сидел, как это называется, за одной партой? Все-таки лет прошло – ого-го сколько.

Впрочем, замешательство продлилось лишь несколько секунд – Кристину он заметил издали. Ее трудно было не заметить, разве что глаза зажмурить: алое платье невольно притягивало взгляд, так что казалось, будто в зале, хоть и изрядных размеров, нет больше никого, кроме обладательницы платья. Ну, по крайней мере, никого заслуживающего внимания.

В этом была вся Кристина, хмыкнул про себя Стас. Непременно ей нужно центральное место занять. И декольте, разумеется, на грани приличия, отметил он, подходя ближе. Хотя что ж, может себе позволить. Годы ее не испортили, даже вроде бы наоборот, как-то улучшили. Или это она так себя подает? Впрочем, что-что, а подать себя Кристина всегда умела. Первая красотка курса, ах, ох, все падают штабелями и бегут на цыпочках исполнять любой каприз прелестницы. Причем одновременно. То есть одновременно бегут и падают.

Через несколько столиков от нужного три девицы-красавицы синхронно потягивали разноцветные коктейли и почти так же синхронно поклевывали какие-то пестрые пирожные – не то студентки окончание сессии отмечали, не то «ночные бабочки» на охоту за клиентами вылетели. Впрочем, для «ночных бабочек» девичий щебет был, пожалуй, слишком безмятежен.

Кристина поглядывала на троицу несколько недовольно – как это кто-то осмеливается быть красивым в ее ослепительном присутствии?!