Лера хочет замуж

– Эээ… – я начинаю копаться в памяти. Подарки? Рестораны? Что-то я такого вообще не припомню. – Вы не поверите, но, кажется, у меня такого мужчины никогда и не было. – я, пораженная, откидываюсь на спинку дивана, отставив чай и забыв о варенье. – Слушайте, а ведь серьезно! У меня же ни разу не было банального свидания с цветами и рестораном. Ни разу!

– Что, серьезно? – недоверчиво спрашивает Алиса.

– Ну да. – я с удивлением смотрю то на одну, то на вторую подружку. – Даже как-то и не задумывалась об этом. Сначала были подростковые свидания-прогулки, там почему-то о цветах никто и не думал – ни ребята, ни я. Потом мои первые серьезные отношения с Ильей, помните? Он же изначально был мне просто другом, так что конфетно-букетный период у нас не состоялся. Дружили-дружили, потом стали ходить за ручку и целоваться. Спустя четыре, кажется, года, как вы знаете, я отправилась гнуть спину на полях Великобритании.

– Ооо, да. – кивает Миланка. – Евгений.

– Да. – с придыханием произношу я. – моя первая настоящая любовь. Жили рядом, работали рядом, тусовались в общей компании. А в компаниях все рано или поздно паруются. Вот и мы спаровались. Понятно, что там, за бугром, и речи не шло о романтике и свиданиях – там бы выспаться да побольше заработать. И вот третий мой серьезный мужчина – Леон. Познакомились в чате, жили в разных городах. Какие уж тут рестораны? Деньги бы найти, чтобы в гости на выходные приехать. А потом стали жить вместе, и о ресторанах тем более уже речи не шло. Ну, то есть, по ресторанам то мы ходили – но не на свидание, а покушать. – я качаю головой. – Вот вам и серьезная девушка – сплошные серьезные отношения, и ни одного красивого свидания. За целых тридцать лет – ни одного настоящего свидания! – восклицаю я. – Слушайте, а у нас покрепче чая ничего нет?

– Шампанское закончилось, но есть ликер. – тут же отвечает Алиса и, не дожидаясь просьбы, идет к буфету.

– Ну, Лер, не знаю, сочувствовать тебе, или нет. – говорит она на ходу, поправляя свой кукольный халатик. – У кого есть красивые свидания, но нет серьезных отношений, может и хотели бы оказаться на твоем месте.

– Например, я! – вызывается Милана.

Я благодарно улыбаюсь и вздыхаю.

– Ну, теперь уже нет и у меня серьезных отношений. Так что мы с вами – трое в лодке, не считая… тридцатилетия.

Мы дружно смеемся. Милана разливает ликер по уже расставленным Алисой хрустальным бокальчикам.

– Давайте, девочки, за то, чтобы у нас в 30 лет были теперь и красивые свидания, и серьезные отношения! – подытоживает Милана, и мы поднимаем бокалы.

С подружками мы наболтались вволю, отлично провели время. Потом девчонки легли спать, а я отправилась на кухню. Мне не до сна. Сажусь у ночного окна, гляжу в черное небо. Хочется подумать, поразмышлять.

Сердце то вдруг заходится от счастливого предвкушения новой свободной интересной жизни, то ноет из-за моей не первой молодости, утраченных шансов, нереализованных за долгую тридцатилетнюю жизнь возможностей.

Хорошо и легко говорить, что все лучшее еще впереди и жизнь только начинается, когда храбришься перед подругами. Но когда остаешься наедине со своими мыслями, еще и посреди ночи… Кажется, что во всем мире нет ни одной близкой души, что ты – всего лишь песчинка в огромной вселенной. И тогда даже смешно мечтать о великом будущем.

Прикрыв за собой дверь на кухню, я нагреваю в микроволновке молоко и усаживаюсь с чашкой на диван. Смотрю на одинокую белую орхидею в горшке, киваю ей. Сегодня ночью мы с ней – подруги по одиночеству.

Хотя нет, я не одинока. С первым же глотком теплого молока приходят успокаивающие мысли о маме, о доме в Сумах. Но тут же сердце начинает щемить – перед глазами мелькают картинки из детства.

Вот я, маленькая, ранним солнечным утром выбегаю во двор. Все вокруг наполнено такой магией! Так красиво зарождается новый день! В легкой утренней дымке все выглядит свежим, полным сил. Каждая травинка, каждый листочек упруг, полон жизни. И капельки росы блестят, как рассыпанные сокровища. А главное – в моем маленьком сердечке столько ожидания, столько вдохновения и радости. Помню ощущение того детского счастья просто видеть все вокруг, вдыхать полной грудью воздух нового дня, и познавать мир. Счастья просто жить.

Эту легкость уже не вернуть. В детстве границ не существует, а с возрастом они неумолимо обступают со всех сторон. Вместо того, чтобы усиливаться, вера в себя и свои силы постепенно пропадает. Мечты, казавшиеся осуществимыми, все больше видятся несбыточными и далекими и лишь тускло мерцают где-то в подсознании. Вся жизнь постепенно ограничивается беготней между домом и работой, магазинами и поликлиниками. Хлопоты, суета, быт. И все это давит, заковывает в неумолимые цепи. Пригибает к земле.

Страшно об этом думать. Нужно вытягивать себя за шиворот из трясины этих деструктивных мыслей, трясины этих серых будней. Нужно прорвать эту блокаду, пока не поздно. Выйти на новый уровень и зажить совершенно по-другому. Иначе я буду как большинство – с возрастом все больше разочаровываться, злиться, стареть и, в конце концов, безвылазно засяду в своей квартире, желая поскорее умереть.

Я подхожу к окну, захватив чашку с молоком. Проспект пуст. Окна в домах напротив темны. Такое чувство, что все в мире спят, кроме меня. А может, там вообще никого нет? А может, вся моя жизнь – это вообще сон?

В этот миг все, чего бы я желала, – это взять и проснуться одиннадцатилетней девчонкой в своей кровати в родном доме в милых Сумах. И чтобы вся-вся жизнь еще была впереди, и верилось, что все возможно. Я бы позавтракала с родителями чаем с булочкой и побежала на улицу гулять. А еще потом уговорила бы маму купить мне пианино.

Хочется расплакаться. Но я же взрослая, и знаю, что это глупо – стоять и рыдать на кухне, пока все спят. Слезами горю не поможешь.

Да. Мы взрослеем, умнеем. Казалось бы, должны становиться счастливее с каждым днем. А происходит почему-то наоборот. Мы обрастаем все новыми барьерами, ограничениями, страхами.

Страхи. С годами я все больше чего-то боюсь. Боюсь остаться навсегда одной. Боюсь, что мама заболеет. Боюсь, что ничего в жизни не совершу настоящего. Боюсь перестать видеть красоту в простых вещах. Как часто я смотрю теперь на небо и любуюсь им? И сколько раз за год я позволила себе просто остановиться у клумбы с цветами, наклониться, понюхать их, поразглядывать лепестки?

Я не помню, на что ушли последние десять лет. Я ничего не понимаю.

Качаю головой. Молоко в чашке уже остыло, а я стою и все вглядываюсь в пустое небо за окном.

Что есть моя жизнь? – вопрошаю я себя. Спешка, разговоры, беготня по делам, работа. Мы с Леоном едва видели друг друга из-за всего этого. Неужели нельзя просто остановиться, вдохнуть, ощутить момент – именно этот миг – между прошлым и будущим, и насладиться именно им, и увидеть вокруг себя все, запомнить аромат воздуха, яркость зелени, шелковистость молодого зеленого листочка на ветке куста сирени? Даже сейчас я стою среди ночи одна, а вихрь мыслей не дает ни на чем сосредоточиться, бросает меня из стороны в сторону, истощает. Так и хочется в один миг за все сразу же взяться – за все неоконченные дела, за новые начинания, за исполнение многочисленных желаний. А в следующий миг я беспомощно развожу руками, потому что не знаю, с чего начать, что из всего этого бесконечного списка для меня важнее, как расставить приоритеты, какой путь для себя выбрать.

Все так сложно…

Кажется, в детстве я была намного умнее и лучше, чем сейчас. Умела радоваться, умела сосредотачиваться, а главное – верила, что смогу все-все, когда выросту большой.

А теперь мне стыдно перед той вдохновенной маленькой девочкой с большими глазами, что вот выросла из нее тетя и не оправдала ее надежд и ожиданий. Провела свои долгие годы быстротечной жизни бестолково, в постоянных метаниях от одного дела к другому, все время оставляя мечту на потом, а в конце концов всплеснула горестно руками и сказала той малышке из своей памяти – прости, моя хорошая, как-то быстро пролетела жизнь. Может, в следующий раз, если мне снова дадут шанс, я и исполню то, чего ты хотела. А малышка доверчиво закивает мне в ответ и радостно умчится по своим важным интересным делам. Ей ведь смешно такое слушать, она-то знает, что возможно все, и у нее еще вся жизнь впереди…

Я утираю слезы, которые уже текут градом, и допиваю холодное молоко.

– Ох, как я люблю себя жалеть, – бормочу тихонько, шмыгая носом.

Через минуту, как это обычно бывает, после пролитых слез становится легче.

– Ничего, малышка. Мы еще поборемся. – говорю я себе. – Тридцать лет – это только середина пути. И все еще возможно. Абсолютно все. И за ум взяться, и мечту исполнить. И любимого найти.

Или вернуть?

Я мотаю головой. Леон так и не позвонил. Впервые за 5 лет не поздравил меня с днем рождения.

Нет, не могу я думать еще и об этом. Пора спать.

А завтра будет новый день. Завтра будет лучше.

Утро я встречаю бодро, в боевой готовности начать новую жизнь. Сегодня официально начинается мое тридцатилетие.

Все, шутки в сторону. Берусь за ум. Берусь за себя. Живу на полную катушку. Забываю о сожалениях, об ошибках прошлого. Новый старт. Все с нуля. С чистого листа.

И теперь мой главный принцип таков: возможно все.

Я поднимаюсь на кровати, гляжу на подруг, лежащих по обе стороны от меня. Так сладко спят, незачем их будить. Украдкой выбираюсь из спальни и иду на кухню. Здесь первым делом распахиваю окно настежь. Новая жизнь началась! Самое время готовить завтрак.

Через пол часа в дверях показывается свежеумытое личико белокурой Алисы.

– Ооо, Лера, тридцатилетие тебе на пользу! Ты нам готовишь завтрак? – хихикает она и радостно усаживается на диване.

На столе уже стоит большая белая тарелка с румяными гренками, блюдце с нарезанным сыром и помидорами. На сковороде доходит до нужной кондиции глазунья.

– Да, Алиска. Не только же тебе хорошей хозяйкой слыть. – поддерживаю я ее тон. – Осталось только кофе приготовить, дорогая, и – прошу к столу.

На запах свежесваренного кофе прибегает и Миланка. По обыкновению, забирается с ногами на диван.

– Ну что, как самочувствие у свежеиспеченной тридцатилетней? – спрашивает она, когда все уже стоит на столе, и мы принимаемся завтракать.

Я важно выдерживаю паузу, потом отвечаю.

– Ну, говорят, в сорок пять баба – ягодка опять. А я в свои тридцать, значит, свеженький, едва распустившийся цветочек. – я пытаюсь изобразить этот самый цветочек, а потом с хрустом откусываю гренку. – Чувствую себя отлично, полна надежд на светлое будущее. Вот только гренок я зря нажарила. Потому что вообще-то я собираюсь худеть.

– Ничего себе! – восклицает Алиса и тут же предлагает. – Могу съесть твою греночку, раз ты на диете.

– А я собираюсь поправляться, – заявляет Милана. – Может, мой первый размер доползет до внушительного второго? – говорит она с улыбкой и делает глоток кофе с молоком.

– Знаете, девчонки, за ночь я о многом передумала, – признаюсь я, уютно вздохнув. – У меня масса сожалений об ускользнувшем прошлом, обо всем не сделанном. Это факт. Но я себя уговорила, что за пару лет вполне смогу наверстать все упущенное.

– Ммм! Ого! Поделись секретом – как ты собираешься это сделать? – тут же спрашивает Миланка, нацелив вилку и нож на румяную глазунью.

Я быстренько дожевываю, чтобы всласть ответить.

– Все очень просто. Надо активно действовать. В нужном направлении. Одном. – в подтверждение своих слов я усердно киваю. – Знаете, я как стала жизнь свою вспоминать, так, оказывается, столько всего упустила, столько драгоценного времени потратила зря. Столько долгих летних дней и зимних вечеров, ужас! – я поддеваю серебряной вилкой кусочек голландского сыра. – А ведь у меня столько невоплощенных желаний, столько крутых идей! Только я почему-то в последние годы вообще никуда не стремилась, не шла ни к какой цели.

– Ну, у тебя и времени особо не было. – успокаивает Миланка. – Ты же все время на работе, а дома надо было Леону внимание уделять.

– Да. – соглашаюсь я, но тут же качаю головой. – Но все это отговорки. У каждого в сутках 24 часа. Но кто-то такие свершения за это время делает! А кто-то – вот как я – только плачется. Если так подумать, то время можно найти всегда, было бы желание. – я откидываюсь на спинку стула, держа в руках чашку с кофе. – Например, я так или иначе трачу время на просмотр новых фильмов, а иногда и старых. Иногда подолгу говорю по телефону. А шопинг! Это же сколько времени уходит на бесцельное хождение по магазинам! Да даже один только поход в супермаркет за продуктами сколько времени съедает. То за молоком зайти, то хлеба свежего хочется, то масло закончилось. И так – каждый день минус минут сорок, если не больше. В общем, – подытоживаю я, добавляя себе в кофе еще сливок, – времени, если так подумать, есть целая куча. Нужно лишь правильно его распределить и продуктивно использовать. Вот тогда и можно все свои мечты воплотить в жизнь. По крайней мере, у меня на данный момент такая теория.

– Лер, ты забываешь о работе, – напоминает Алиса, потягиваясь. – Основное время же уходит на работу. А приходишь домой, пока приготовила, поела, сходила в душ – и все, пора спать. Что и когда особо можно успеть?

– Это, конечно, да. – киваю я. – Но я имею ввиду выходные, и часик каждый день можно же выделить для работы над собой и своим светлым будущим?

– Но надо же и отдыхать! – возражает Алиса. – После рабочего дня я часто вообще ничего уже не могу делать. Лучше этот час я потрачу на ванну с пеной или посмотрю хороший фильм, чтобы прийти в себя.

– В таком случае, – не сдаюсь я, – нужно менять работу. Чтобы на ней не уставать, а получать от нее только удовольствие. Так в умных книгах пишут, – я цитирую, – «сделайте ваше хобби своей профессией, и тогда у вас не будет ни одного рабочего дня».

– Все равно рано или поздно надоест. – вставляет Милана со скептическим видом.

– Да, об этом я тоже думала. – киваю я. – Вот например, я всегда хотела стать певицей. Но когда я вижу, как почти все популярные певцы и певицы годами поют одни и те же песни, должны постоянно соответствовать выбранному раз и навсегда имиджу… Меня это угнетает. Я люблю разнообразие, а рамки и ограничения ненавижу.

Покончив с завтраком, Алиса бодренько поднимается и начинает мыть посуду.

– Ну, Лера, а кто тебе мешает подготовить много песен и петь только те, которые ты хочешь? – вспенивая губку с капелькой лимонного средства для мытья посуды, замечает она.

Я вздыхаю, вспомнив, сколько всего я перечитала о терниях шоу-бизнеса. С удовольствием потягиваюсь, потом, взглянув на утонченную белоснежную орхидею в мраморном вазоне, гордо взирающую на нас, просвещаю подругу.

– Понимаешь, в шоу-бизнесе рулит слушатель, зритель. Скажет он – пой вот этот хит, а ему и организаторы кланяться будут, а тебе пропишут в контракте – пой вот это, и ни шагу вправо, ни влево. Даже популярные во всем мире группы вынуждены и песни свои подгонять под нужный формат радио и ТВ, и петь старые надоевшие им самим хиты. Они все пишут новые альбомы, а народ скандирует – спой нам старую и любимую. Вы представьте, я вот прочитала недавно, группа «На-На» – помните таких?

– Конечно, помним. – кивает Милана.

– Упала шляпа, упала на пол, – напевает Алиса.

– Вот-вот. Так они эту «Шляпу», да еще «Фаину» поют до сих пор, а сами уже почти дедушки. Грустно это.

– Короче, Лера, понятно. В певицы тебе идти нечего. – махнув на меня рукой, Алиса продолжает мыть тарелки. Но я не обижаюсь. Алиска – практик по натуре. Она не из тех, кто витает в облаках, она четко видит реальность и понимает, что возможно, а что нет. И когда я начинаю мечтать вслух, она тут же подкидывает практичные идеи, как мечту воплотить. А когда видит, что за моими ахами-вздохами частенько стоит только желание просто помечтать, а не в самом деле эти мечты осуществить, – она равнодушно замолкает. Умом этого не понять, но некоторым людям просто необходимо строить воздушные замки и пребывать в их призрачных покоях, верить в чудеса и парить в облаках. А уж в самом деле делать что-то, чтобы достичь желаемого – это уже дело десятое.

К сожалению, я к таким людям, по-видимому, и отношусь.

– Нет, все равно придется мне пойти в певицы. – улыбаюсь я. – С вашим сертификатом на запись песни мне теперь просто обеспечено большое звездное будущее.

Я поднимаюсь и подхожу к распахнутому настежь окну, по пути подложив Алисе в мойку свою чашку.

– Погодка отличная! Может, пойдем позагораем на пляж? – предлагаю я, разглядывая залитый солнцем двор с цветочными клумбами.

– Да, пойдем. Мне надо хорошо загореть, – говорит Алиса. Феноменально быстро закончив с мытьем посуды, она закрывает кран. – Милаша, вытрешь? – спрашивает она.

Миланка вздыхает, кривится и с большим скрипом берется за полотенце.

– Девочки, пляжный сезон – в самом разгаре! И на пляже полно бесхозных мужчи-и-ин! – воодушевленно напеваю я, отправляясь к гардеробу. Подружки улыбаются. Что ни говори, как ни низвергай этих коварных представителей сильного пола, а все в нашей жизни крутится вокруг них. И желания, и надежды, и дела.

Через час, нарядные, веселые и предвкушающие отличный день, мы уже идем красивой легкой походкой по направлению к поцелованной солнцем Оболонской набережной.

На самой популярной набережной Киева, как всегда в выходные, яблоку негде упасть. Вдоль кичливых открытых террас ресторанов, утопающих в цветах, стремительно прогуливается разодетая, как для модного показа, публика. И не только женщины козыряют своими тщательно продуманными луками, но и мужчины. Такое впечатление, что представители сильного пола стали не в меру усердно следить за модой. То и дело встречаются молодые и не очень люди в розовых футболках, обтягивающих стероидные плечи или пивные животы, с укладкой гелем а-ля Роналдо или бородачи, в бархатистых лоферах или несусветно дорогих мокасинах.

– Девочки, ну вы только взгляните, – качаю я головой при виде довольно упитанного мужчины средних лет в тенниске цвета спелой малины. – Ну вот о чем он думает, глядя на себя в зеркало? Неужели о том, что всех сразит наповал своим непревзойденным стилем? Хотя, – тут же сама себе отвечаю я, – он не виноват. Он лишь следует трендам. Наверное, еще и надеется попасть в объектив стрит-фешн фотографов.

Наше трио, как по мне, тоже претендует на снимок для какого-нибудь сайта уличной моды. Алиса и Милана надели короткие белоснежные сарафаны, открывающие их стройные ножки. У блондинки сарафан расклешенный, у медноволосой – в обтяжку. Обе в стильных солнцезащитных очках и в босоножках на шпильке. Алиса обула бирюзовые, а у Миланки – цвета фуксии. Я же в ярко-желтом, в рюшах, пляжном сарафане. Из аксессуаров на мне белая шляпа с огромными полями, на ногах – сиреневые пушистые мюли на среднем каблуке.

Мы знаем, что выглядим сногсшибательно. На нас бросают заинтересованные взгляды мужчины всех возрастов, те, что помоложе – присвистывают. Правда, как обычно, этим дело и ограничивается.

Проходим мимо модного суши-бара с открытой верандой. За деревянными столиками на уютных плетеных диванах с подушечками сидит цвет здешней публики. В основном все по парам. Импозантные мужчины в белых теннисках, подчеркивающих наработанные к пляжному сезону мускулы. С ними – интерьерные девицы с ногами от ушей. В основном, блондинки с глазами в обрамлении нарощенных ресниц и накачанными рыбьими губами. Скользнув взглядом по их презентабельным довольным лицам, я отворачиваюсь. Такой же счастливой выглядела и я, сидя здесь прошлым летом вместе с Леоном. Не помню, о чем мы говорили. Помню лишь, что нам долго не приносили счет, и мы подумывали оставить гневную записку и сбежать. Но в итоге Леон все же пошел разыскивать нерадивую официантку.

Мой Леон.

Интересно, что он сейчас делает?

– Девчонки, ну почему, когда остаешься одна, кажется, что у всех остальных в мире есть пара? – спрашиваю я, придерживая шляпу от легкого ветерка. – Только посмотрите вокруг! Все – то за ручку, то под ручку, то в обнимку. Просто зла не хватает.

– Ууу, девушка. Добро пожаловать в наш клуб, – отзывается Милана.

Я смотрю сквозь свои зеркальные очки на очередную красивую загорелую пару. Высокая блондинка и мускулистый мужчина, похожий на Антонио Бандераса в молодости.

– Нет, я определенно должна кого-нибудь найти. – заявляю я. – Я привыкла, что рядом есть мужчина. Я не могу, когда меня долго никто не обнимает. Честно, девчонки, я не представляю, как вы так долго обходитесь без второй половины.

Наконец, наши не тронутые песком пяточки ступают на породистую зеленую траву лучшего Оболонского пляжа. Здесь территория платная, но мы спокойно выкладываем по пятьдесят гривен за вход. Лучше заплатить, чем морщиться при виде окурков и пробок от пивных бутылок на бесплатных не убираемых общественных пляжах, облюбованных крепкими бабушками и шумливой пацанвой.

Горячая трава приятно греет ноги – босоножки мы сняли и идем босиком. Вокруг пестреют яркие пляжные зонты. Заняты практически все места, но смотритель пляжа проводит нас к самому краю пляжа, где в тени пары кленов стоят пустующие шезлонги.

Пока девчонки ставят сумки и раздеваются, разглядываю публику. Пляж забит под завязку. Молодежи больше всего. Пятеро мужчин с фигурами «минимум-полгода-в-спортзале» эффектно играют в волейбол, поигрывая мускулами. Девушки и женщины – все сплошь с хорошими фигурами – то и дело томно переворачиваются, подставляя разные части тела солнцу. Время от времени какая-нибудь из них изящно поднимается, поправляет шлейки купальника и шествует к воде, купаясь в оценивающих мужских взглядах. Но особый шик – это как она потом выходит из воды. Словно сама Венера выступает из морских недр. Идет четко по прямой линии, глядя прямо перед собой, словно не замечая никого вокруг, с блестящим от капель телом, с влажными волосами. Живот втянут, грудь максимально выставлена вперед, спина прямая. И походка, как у топ-модели. Мы это называем «эпический выход».

– Хорошо, что в тенечке, – говорит Милана, устроившись на белом пластиковом шезлонге в своем купальнике цвета спелой клубники. – На солнце я быстро сгораю.

– Да, хорошо. – киваю ей. – Я, может, и не сгорю, но что-то в последние годы мне от лежания на солнце как-то дурно становится. Ах, да, мне же уже тридцать!

Девчонки прыскают со смеху.

Через четверть часа Милана поднимается и поправляет бретели на плечах.

– Ну все, мой выход.

Она встряхивает копной искрящихся медным золотом волос и не спеша, красиво покачивая бедрами, идет к воде. Двое мужчин на соседних шезлонгах приспускают свои темные очки, глядя на нее. Закатив глаза, закрываюсь от этой рыночной площади журналом.

– А почему ты не идешь купаться? – спрашивает меня Алиса, приоткрыв один глаз.

– Мало того, что мне становится плохо на солнце, так еще и мерзлячкой стала. – жалуюсь я, закидывая ногу на ногу. – Раньше я первая летела поскорее занырнуть в воду. А теперь жду, пока она прогреется. Ужас, да?

Алиса едва заметно пожимает плечами. Подруга уже пребывает в мягкой солнечной полудреме. Вот кто умеет расслабляться и нежиться, не маясь глупыми размышлениями.

Мне же уже через десять минут надоедает бесцельно валяться на шезлонге. Милана эффектно возвращается, вся в искрящихся на солнце каплях. По пути получает пару откровенных комплиментов в свой адрес. Чтобы закрепить впечатление, томно просит смотрителя передвинуть шезлонг из тени на солнце и ложится загорать. Я же вынимаю из сумки свой любимый блокнот и ручку.

– А что это ты там делаешь? – спрашивает меня Алиса, когда переворачивается с живота на спину в очередной раз.

– Составляю wish-лист. Я тут, как уже говорила, решила начать новую жизнь. И теперь составляю список желаний, которые должны в моей новой жизни исполниться. Ну, то есть, один небольшой списочек у меня уже есть, в нем всего четыре пункта. Но эти желания очень глобальные – новая работа, поездка на море, и даже замужество, представляешь? Теперь хочу еще составить список просто всего подряд, что я хочу получить в ближайшее время. Говорят, помогает. – улыбаюсь я.

– А, понятно. – Алиса снова закрывает глаза и ложится загорать дальше. А Милана, наоборот, поднимается на локте.

– Ммм, и много желаний? – с улыбкой спрашивает она.

Поглядев по сторонам и отгородившись от соседей шляпой, я тихо говорю.

– Да полно вроде всегда было. Но, ты знаешь, как-то странно. Когда начинаю думать о том, а чего же я в самом деле хочу, то как-то теряюсь. Например, я хочу каждую неделю делать маникюр и педикюр в салоне. Может ли это быть в списке желаний, или это… – я хмыкаю. – Или это глупости?

Милана задумывается.

– Все-таки это желание. Если это для тебя важно, то это не глупости. – наконец говорит она.

Я с благодарностью улыбаюсь.