Глупый гений

–А какой тебе нужен? Давай-ка нарисуй нам своего принца! – произнесла одна из женщин с издевкой, тут же превратив меня в своем воображении в придиру – привереду. А я, что не могу выбирать? Я что недоразвитая какая-нибудь? Даже зверюшки и те выбирают себе самца, по окрасу, по заслугам… но мы-то люди, мы, как я говорил, склонны рассуждать.

Чтобы совсем не забыться, я начал описывать им мой психологический идеал женщины: добрая, понимающая, нежная… На удивление они приняли его радушно, а некоторые даже сказали, что тоже о таком мечтают. Получается, что разрекламированная «крутизна» для мужчин нравится больше мужчинам, чем женщинам.

–Ты хочешь, чтобы все было в твоих руках, все под контролем, – произнесла самая молодая из нас (я уже причисляю себя к женщинам?), моя ровесница.

–Конечно. А кто не хочет?

–Но ведь интереснее, когда, другие поступают неожиданно.

–Это пугает, – ответил я.

–Но ведь личности вокруг! Со своими решениями, идеями. Это весело. Зачем все только по твоему умыслу?

Мы проговорили до самого конца перерыва. Ее аргументы клали наповал, хотя я чувствовал, что смог бы с ней поспорить, появись у меня больше времени на размышления. Я начинаю кое-что соображать: если все вокруг, вдруг, станут такими же сообразительными, как я, то я превращусь в посредственность. Пока ещё незримый лифт поднимает меня на этаж выше, но, если этаж с толпой догонит уровень моего лифта… Ощущать на себе блеклость заурядности намного хуже, чем легкую и приятную печаль отчужденного. Получается, что я слишком высокого о себе мнения был и есть… до этого момента. Буду становиться лучше.

Человека приведшую меня к этим выводам зовут Аня. Я перекидывался с ней как-то парой фраз, когда был мужчиной, даже пытался флиртовать, но так чтобы говорить с ней на равных… я имею в виду, как с парнем… не как к привлекательному объекту, затуманившему разум… забыв о том, что я парень… а, ладно! А интересно было пообщаться с Аней подольше. Интересный человек… Вот ведь, я даже не могу сказать «интересная девушка», ведь, тогда мои слова рискуют образ достоинств, принятых в нашем обществе, а не человека в целом… Я очень надеюсь, что она не такая, как все. Что все не такие, если начать вести с ними рациональную беседу. Надо будет добавить её в друзья, и быть ей другом, а там уж… Может быть, если я снова стану мужчиной, мы могли быть парой. Я испугался. Быть женщиной мне неудобно, но неплохо… Отчего неудобно? Может просто не привык? Нет, скорее это просто раздражение от того, что всё тут в мире слишком удобно для мужчин. Признал бы я это, будь на своем мужском месте? Вряд ли. Признал бы, если бы был женщиной с самого начала? С трудом.

Когда и этот день закончился, я понял, что устал ровно так же, как если бы был самим собой, т. е. мне опять был не важен мой пол. Теперь я мечтал лишь о том, чтобы отдохнуть, просто потому что устал как человек. Отчего ребенком я мечтал стать взрослым? Это ведь, всего лишь время.

Я находился на детской площадке гигантских размеров. Нет. Я стал ребенком, и площадка начала мне казаться значительно больше, чем была с утра. Сколько мне лет? Я смотрю на свою руку и загибаю пальцы. Вот сколько! Четыре.

Как просто и понятно быть ребенком. Забывчивость накатывает на меня, и я ощущаю себя счастливым человеком.

А как я платил по счетам, когда был взрослым? Мамочка, там столько цифр! А ужины, а обеды кто мне готовит? Я сам? Хочу к маме… О, ребята кого-то поймали! Побегу посмотрю, может они мне разрешат поиграть с ними!

Присоединившись к компании шумных ребятишек, я начал беззаботно скакать по детской площадке, бережно заготовленной специально для нас муниципалитетом района. Я прочитал по слогам надпись с именем депутата на чугунной табличке, прикованной к пластмассовый горке, и понял, что ничего не понимаю, что слова расплываются, что теряется полноценное значение слова, и остаются лишь буквы и смешные звуки. Меня кто-то толкнул и, подгоняемый веселым криком, я погнал за ним. Я радовался, забыв обо всем на свете, пока не понял, что в компанию меня не приняли, что скачу я сам по себе, как сумасшедший в очередном припадке. Покрывшись капельками стыда, я оглянулся узнать, сколько взрослых человек смотрят на меня с готовностью позвать моих родителей, чтобы попросить их забрать невменяемого малыша подальше от остальных. Но увидел я лишь умиление беспечной юности четырехлетнего ребенка в уставших глазах матерей и бабушек, сидящих на скамейках напротив. Почему даже сквозь бесплодно проведённые годы мы смотрим на самих себя в прошлом, как на куда более глупых и наивных существ, чем мы есть сегодня? Почему услышав разумную фразу от маленького ребенка, мы воспринимаем его, чуть ли ни гением в то время, как непоседливые дети просто не склонны регулярно подводить итоги и выдавать выводы… насколько я помню полушария «нового мозга» развиваются после трех-четырех лет.

Почувствовав себя глубоко пожилым человеком, я, видимо, стал им окончательно. По пути домой, в трамвае, мне снова попытались уступить место. Это была молодая девушка, и она назвала меня дедушкой.

–Спасибо, – ответил я ей и отказался сесть… Потом, я, правда, добавил, – дочка.

Проводник попросил у меня пенсионный проездной, я заплатил, сказав, что такого не имею.

Трамвай тряхнуло, и я чуть не упал. Поясницу стянуло в тиски, и я понял, что вряд ли теперь выпрямлюсь. Вот сейчас бы кто поднялся! Но я не стану просить. И даже показывать, что мне необходимо присесть, не стану. Я уже не так молод, как утром, но у меня все-таки гордость. Нет, стариком нужно становится постепенно. Слишком хорошо я помню то время, когда тело подчинялось моим приказам с небывалой легкостью, которую я не ценил.

Кто сказал, что знания дают силу? В неполноценном обществе, знания обессиливают. Когда видишь человека таким, каким ты был много лет назад, когда вспоминаешь, какой большой путь прошел прежде, чем начать соображать самому без чужой помощи, приходишь к пониманию, что невозможно за десять минут разговора научить человека соображать. Руки опускаются от такого бессилия. Хорошо ещё если глупые да молодые не готовы силой доказать свою правоту…

Передо мной сидели женщины и мужчины лет сорока и выше, они читали свои телефоны или дремали. Трамвай затрясло, как сервант полный хрусталя на рельсах. И я тоже чувствовал себя разваливающимся секретером внутри с чем-то очень хрупким, давно забытым, пыльным… Мучения, связанные с тем, чтобы удержаться в равновесии длились недолго, на следующей остановке в наш вагон ворвался поток пассажиров с ближайшей станции метро, и, обхватив меня со всех сторон, больше не позволил мне трястись. Это было чувство полного единения, как если бы я залез в бушующее море, завернувшись в пуховое одеяло. Пассажиры медленно покачивались. У кого-то зазвонил телефон, заиграла популярная песня, которая, когда давным-давно, кажется вчера утром, мне безумно нравилась; сейчас же, в эту минуту, её скрипящий треск и чрезмерная ритмичность лишь действовала мне на нервы. Потом снова шумящая тишина, снова волны плачей и сумок. Я закрыл глаза и задремал. Меня одолевало желание уйти в приятные воспоминания; я открывал скрипящие дверцы в шкафы памяти и обнаруживал там пустоту. Как же так…? Словно за уплаченную годами страданий коробку вместо конфет, я получаю лишь бумажку с номером фасовщика. А потом, мне пришло голову, что пожилые люди не то, чтобы совсем ничего не запоминают, они просто считают ненужным запоминать всякую ерунду, которая потом терзает нервы. Меня бережно разбудили и выставили на конечной станции.

По дороге домой, поеживаясь от внезапно возникшего северного ветра, я молодел. К тому времени, как я плюхнулся на диван перед моим окном с видом на ночной город, я полностью вернулся в самого себя. Сколько огней в окнах напротив! Сколько людей и все беззащитны перед временем, перед стереотипами, перед друг другом.

Странно. У меня вроде появились силы, вроде даже надежды замаячили в ожидающих меня впереди годах. Я молод, но самостоятелен… но что-то не то! Я словно завис вне весомости, ощущая груз своего крепкого тела. Человеку навязывается поменьше думать, поменьше размышлять… но человек по структуре своей не может не размышлять. Запретишь – он просто напросто будет мучиться размышлениями. Как было бы хорошо, если бы все проблемы связанный с глупыми стереотипами были бы решены, никто ни на кого не давил бы… Вот тогда психологическое здоровье позволяло заниматься только тем, что нравится.

Маленькая птичка прилетела и села на мой подоконник. Вот ей бы сейчас стать: одни инстинкты, никаких размышлений. Ощутить кайф полета и вкус… насекомого? А все-таки жить без гнетущих мыслей, да и, наверное, без мыслей вообще, чем плохо? Я распахнул окно…

Прошло, видимо, часа два за которые я смею лишь догадываются, что произошло. Я нахожу себя сидящим на подоконнике. Я замерз. Во рту что-то мешается. Хоть бы не насекомое…