Небесное служение. Пророк

Глава 1

Далила.

Еще одна капля воды падает мне на лицо. Я вздрагиваю.

Кап… кап… кап…

Голоса. Далекие человеческие голоса, но я не понимаю, о чем они говорят. Впрочем, это не удивительно: они вовсе не люди, а монстры.

Кап…

Я знаю, что сейчас упадет капля воды.

Как давно я здесь? В этом месте нет времени, я не могу его измерить. Должен был пройти как минимум день, может, два.

Мои руки и ноги связаны, голова привязана к доске, во рту кляп, закрепленный натянутой цепью. По крайней мере, я так думаю. Я увидела это до того, как погас свет, и я осталась в такой кромешной темноте, что мне кажется, что меня похоронили заживо.

Я не могу повернуть голову. Идеальная цель для капающей воды. Мой затылок онемел давным-давно, и мне интересно, будет ли он плоским, когда я выберусь отсюда. Если выберусь.

Кап…

– Блядь! – Я пытаюсь кричать, но не издаю ни звука. Единственное движение здесь – это падение капель в центр моего лба. Вода скатывается с моих висков и затекает в уши. Я зажмуриваюсь, но когда закрываю глаза, вижу его. Адам. Он поймал меня и привез в камеру пыток. Я не знаю, что случилось с другими девушками, которые пытались сбежать, и не могу перестать думать о том, что со мной происходит.

Кап…

Снова появляется Адам, заталкивает меня в кузов белого грузовика и держит железной хваткой, пока какой-то парень везет нас через территорию.

– Они собираются причинить тебе боль. – Его шепот мне на ухо на удивление нежен, хотя это он жестоко заключил меня в клетку. – Не ломайся. Обещай мне, что не сломаешься. Не позволяй им разорвать тебя. – Он вздыхает и прижимает меня еще сильнее. – Я бы отпустил тебя, ягненок. Если бы только я был там в лесу один. Я бы тебя отпустил. Даже если бы я пожалел об этом, даже если бы это убило меня.

Я дрожу, понимая, что грузовик везет меня навстречу еще более мрачной судьбе. Мое горло свело судорогой, и я едва могу понять его слова, а тем более ответить.

– Я буду ждать. – Он целует меня в волосы, когда мы останавливаемся у невзрачного шлакоблочного здания без окон. Адам стоит в дверном проеме, когда кто-то хватает меня сзади и тащит, пиная и крича, в этот новый ад.

С тех пор я здесь. Никакой еды. Никакой воды, кроме случайных брызг, которые время от времени просачиваются сквозь кляп. Как долго человек может обходиться без воды? Похоже, мне следовало лучше учиться в колледже. Может, я это знала, а потом забыла.

Я пытаюсь заснуть, чтобы это кошмарное место исчезло.

Кап…

Каждый всплеск холода будит меня.

Адам. Я вижу его лицо каждый раз, когда сознание возвращается ко мне. Когда я впервые увидела его ночью у костра, его темные глаза впитали меня и забрали гораздо больше, чем я когда-либо собиралась предложить. Его вес на мне. Ощущение его губ на моей коже. Намек на человека под маской чудовища.

Кап…

Только чудовище могло привести меня в это мрачное место. Я была идиоткой, полагая, что он может быть кем угодно, кроме того, кем он является – сыном Пророка. Я для него всего лишь жертвенный агнец. Ничего более. «Куда это ты собралась, ягненок?» Его голос звучит у меня в голове, и я пытаюсь разглядеть тьму вокруг себя. Но его здесь нет.

Крики разрывают воздух и умирают. Звуки мучений приходят и уходят, как летние мухи, приземляясь и кусаясь, а затем улетая.

Кап…

Мои мысли мчатся и кружатся, я стремительно впадаю в отчаяние. Воспоминания вспыхивают у меня в голове, как огонь. Еву схватили раньше меня. Сюзанна оказалась в ловушке на вершине забора, колючая проволока впивалась в ее тело, пока она боролась. Но, возможно, Сара сбежала. И Честити тоже. Она почти добралась до вершины, когда Адам схватил меня. Пламя надежды оживает, но… кап… оранжевый свет гаснет под сокрушительным весом воды.

Я плыву по бесконечному морю, засыпая на пороге следующей волны. Но я не могу туда добраться. Сколько бы раз томный океан не успокаивал меня и не обещал покой, он не может мне этого дать. Только не здесь, в удушающей темноте с монотонными каплями воды. Кто знал, что такая простая вещь может свести человека с ума? Сухой смех застреет у меня в горле, когда я подумываю написать письмо в «Небесное служение» об их тактике пыток. Хихиканье превращается в крик, и я не могу сказать, влага на моих ресницах – это слезы или брызги воды.

Кап… Кап… Кап…

Пытаться ослабить путы бесполезно, но иногда я делаю это, просто чтобы немного размять конечности. У меня болит плечо в том месте, откуда я вырезала трекер. Но у меня ощущение, будто на рану наложили швы. Я не могу вспомнить, что произошло сразу после того, как меня сюда привезли. Я помню только эту комнату, это пустое черное пространство.

Кап…

Интересно, есть ли у меня в руке новенький трекер? Не то чтобы им это нужно. Я в доме священника и никогда отсюда не выйду.

Шум… Может, шаги? Я стремлюсь к звуку, надеясь на отсрочку. Может, Адам наконец пришел за мной?

Что-то скрипит и свет проникает внутрь.

Я моргаю снова и снова, мои глаза болят, привыкая к не такой уж полной темноте.

– Приведите ее! – приказывает женский голос.

Грубые руки сжимают мои запястья, и я вздыхаю, когда оковы ослабляются. Старшая Сестра, Грейс, лицо которой скрыто в тени, развязывает мои ноги, пока кто-то другой вынимает кляп. Я облизываю губы, язык как наждачная бумага. Я вытираю воду с висков и ушей, затем слизываю ее с пальцев. Я уверена, что никогда не пила такую вкусную воду.

Рывком меня отрывают от стола и тащат в коридор, цементный пол холодный и мокрый под моими босыми ногами. Грейс хватает меня за другую руку, и две Сестры проводят меня мимо комнат, двери которых закрыты. За ними скрываются тайны, которые я не могу узнать. Я с трудом могу держать голову, а ноги, кажется, утратили свои функции.

Сестры не возражают, тащат меня к открытой двери в конце коридора. Они заносят меня внутрь и бросают к ногам Пророка. Изношенный ковер отделяет меня от холодного бетонного пола, а Пророк сидит в мягком кресле темно-красного цвета. Я искоса смотрю на него. Он доброжелательно улыбается мне и отмахивается от Сестер. Они закрывают дверь, когда выходят.

– Мое дорогое дитя. – Он наклоняется и нежно приподнимает мой подбородок, чтобы я смотрела ему в глаза. – Что они с тобой сделали? – Он изучает мое лицо, затем опускает взгляд ниже. Морщинки у его рта становятся глубже. – Грейс! – Его крик заставляет меня подпрыгнуть.

Дверь за мной открывается:

– Да, Пророк?

– Разве я не говорил тебе относиться к этому нежному ребенку Бога как к священной женщине? – рычит он.

– Да, Пророк.

– Немедленно принесите ей воду и еду!

Это театр. Он хорошо знает, что со мной происходит в этом месте. Он поместил меня сюда. Он мог бы освободить меня, если бы захотел.

– Да, Пророк.

Проходит всего несколько секунд, прежде чем Грейс ставит рядом со мной поднос. Фрукты, вода, маленькие бутерброды, нарезанные треугольниками – все это соблазняет меня. И это работает. Я не могу удержаться от искушения, хотя знаю, что еда отравлена.

– Ты благословенна среди моих Дев, Далила. Выбрана. Драгоценна. Чтима превыше всех. – Он гладит меня по волосам, когда я беру стакан воды и жадно пью. – Не жадничай. – Он забирает у меня из рук стакан. – Мы не хотим, чтобы ты заболела. Попробуй виноград.

Я беру ягоду. Зная, что в ней наркотик. Но я так голодна, что мне все равно. Я съедаю гроздь винограда, затем пью еще воду, а Пророк все время гладит меня по волосам.

– Я знаю твое сердце, дорогая. Я знаю, что ты никогда бы не попыталась покинуть безопасность Монастыря, если бы не змея, сбившая тебя с пути.

Я пью еще и съедаю бутерброд. Мне кажется, внутри сэндвича спрятана радуга, но я не вижу ее, только чувствую ее энергию. С каждым съеденным кусочком я наполняюсь цветом.

– Она будет наказана и очищена, пока змей не перестанет жить в ее сердце. – Он улыбается мне, и я не могу не ответить.

– Ты в безопасности, Далила. Я сохраню тебя от всякого вреда. Господь дал мне тебя как святой дар, которым я буду дорожить.

Я киваю, потому что то, что он говорит, правда. Свет, стекающий с его пальцев, говорит мне, что он настоящий Пророк. И еда тоже дает мне свет. И все из-за него.

– Спасибо, Пророк. – Я кладу голову ему на колени, а он гладит меня по спине.

– Ты на правильном пути. – Он сует мне в рот еще одну виноградину, его пальцы задерживаются на моих потрескавшихся губах. – Господь доволен тобой.

– Это все благодаря Вам. – Кажется, что виноград танцует на тарелке, вибрируя от положительной энергии. Я беру еще пригоршню ягод, любуюсь тем, как они раскачиваются и блестят.

– Я должен идти, моя дорогая. Он встает, и я беру его за руку. – Но я вернусь, чтобы проверить тебя. – Наклонившись, он целует мою корону.

– Останьтесь, – умоляю я и пытаюсь схватить его за штанину.

– Скоро, дитя мое. Увидимся очень скоро. Он уходит, унося с собой обжигающую энергию.

Когда он выходит из комнаты, свет становится тусклым, и я хочу следовать за ним, но не могу сдвинуться с места. Не знаю, как долго я остаюсь там, думая о нем, прежде чем дверь открывается.

Грейс здесь с другим Сестрами, их палки подняты.

Мои крики, кажется, исходят из чужих уст, когда меня тащит обратно в бесконечную тьму.

Глава 2

Адам.

Три дня. Она пробыла там уже целых три дня, и никто мне ни черта не говорит.

– Ты слушаешь меня, сынок? – Отец щелкает зажигалкой и сильно затягивается сигаретой.

– Да. – Я пытаюсь расслабить плечи и выглядеть беспечным. – Девы возвращаются в строй.

– Возвращаются. – Он позволяет последнему слову повиснуть в воздухе. – Но. – Звучит как выстрел. – Нам нужно обсудить Крейга. Как Защитник Сары, он виноват во всем произошедшем. Дев наказывают, но ему пора столкнуться с последствиями.

Наконец, мы с отцом хоть в чем-то согласны. Крэйг – гребаное животное, и он заслуживает ада.

– Что ты для него приготовил? – У меня тоже много идей.

– Хлыста недостаточно, но крест – слишком сурово. – Он стучит костяшками пальцев по столу.

– Река? – спрашивает Ной робким голосом, предлагая пытки.

Отец улыбается:

– Я думаю, это нормально. – Он поворачивается ко мне. – Нам также нужно обсудить твое наказание, Адам.

Я не реагирую. Я думаю, что готов принять еще несколько ударов плетью. Если Дева не слушается, и особенно если она доходит до попытки сбежать, ее Защитника наказывают. В глазах моего отца мы не выполняем свою работу. К настоящему времени девушки должны быть сломлены, и у них нет духа, кроме одного, служащего Пророку.

– Тоже река? – Я встречаю его ледяной взгляд.

– Сначала я думал, что кнут – лучшее для тебя. – Он делает еще одну паузу. – Но потом я понял, что тебе нужно немного больше.

– Палки с гвоздями? Может, позволишь крысам грызть мои пальцы рук и ног? – Я надеюсь, что один из вариантов правильный. Что бы он ни планировал, я хочу, чтобы это сделали со мной. Но блеск в его глазах говорит мне, что все пойдет не так.

– Привести ее! – Его голос рассекает воздух.

Кастро открывает дверь офиса, заталкивая мою мать внутрь. Мы с Ноем вскакиваем.

Ной начинает:

– Папа, ты не можешь…

– Сядь, черт возьми, Ной! – Его рев пугает моего брата, но не меня.

Я смотрю на него.

– Это ее не касается.

– Все, что связано с тобой, касается ее. Мой отец щелкает пальцами, и моя мать семенит к нему, умоляюще глядя на меня. Она не хочет, чтобы я вмешивался. Как всегда, она пытается защитить меня. Сломанная нога, многочисленные синяки и шрамы никогда не мешали ей защищать меня и Ноя.

– Не надо. – Я сжимаю пальцы в кулаки и шагаю к столу.

Сталь вдавливается в основание моего черепа.

Мой отец ухмыляется.

– Если он двинется, нажми на курок.

– Да сэр. – Кастро сильнее прижимает дулом, хватает меня за плечо свободной рукой и толкает в кресло.

Мои ногти впиваются в кожу ладони.

– Кастро, я обещаю тебе. Однажды на моих руках будет твоя теплая кровь. И я не могу дождаться, черт возьми.

– Посмотрим. – Он все еще дерзкий. Но скоро я позабочусь о том, чтобы он перестал дышать.

– Рэйчел, любовь моя. – Мой отец хватает ее за руки и притягивает к себе.

Ной корчится на стуле, и Кастро пинает его ногой.

– Двинешься, и я тебя пристрелю.

– Пророк. – Она не смотрит ему в глаза.

– Ты скучала по мне?

– Я скучаю по мужу, да. – Ее слова сильны, хотя он столько раз пытался сломить ее дух.

– Хочешь это доказать? – Он делает еще одну затяжку и выпускает дым ей в лицо.

– Как?

– Если ты говоришь правду, тебе не причинят вреда. Но если ты не в полном послушании, боюсь, это будет больно. – Он хватает ее за руку и задирает рукав ее белой рубашки.

Она не шевелится. Когда он прижимает горящую сигарету к коже с внутренней стороны руки, она издает тихий звук, но проглатывает его.

Кастро крепче сжимает мое плечо. Из всего того, что мой отец делал в его присутствии, вот что его беспокоит?

– О, Рэйчел. – Он вытаскивает сигарету и зажигалку. – Ты все-таки солгала. Ты не скучала по мне. Ты не в полном послушании. Вот почему это больно. Но моя дорогая… – он пытается нахмуриться, но не может, его радость при мысли о человеческой боли слишком велика, – ты знаешь, мне это больнее, чем тебе.

Успею ли я выхватить пистолет Кастро до того, как он спустит курок? Смогу ли я убить его, а затем своего отца, не вызвав других Защитников? Мой разум работает, отчаянно пытаясь решить уравнение, а моя мать вздрагивает. Запах ее обожженой кожи портит воздух, когда отец снова и снова прижигает ее. Ной бьет костяшками пальцев по подлокотнику своего кресла, и я ничего не могу сделать, только смотреть.

Я много лет знал, что убью своего отца. Но я не знал, как скоро это произойдет. В последний раз, когда он истязал мою мать, я был слишком молод, слишком потрясен, чтобы что-то с этим поделать. Она все еще хромает из-за невылеченного перелома. Когда он уничтожил Веру, я был слишком потерян в горе, чтобы обратить свой гнев наружу. Но на этот раз все по-другому. Теперь я знаю, что мне нужно делать – для моей матери, для Ноя, для Веры и для Далилы.

И скоро сделаю это.

***

В доме священника темно, снаружи стоит охранник с автоматом. Я брожу среди ближайших деревьев, все мои чувства настроены на это темное здание, где страдает Далила. Три дня и три ночи мучений. Блядь.

Я прислоняюсь к старой сосне, когда что-то проносится сквозь кусты примерно в десяти ярдах от меня. Луна выглядывает из-за быстро движущихся облаков, затем снова исчезает, унося с собой свет.

Спасти ее – не вариант. Только не с вооруженной охраной, находящейся в состоянии повышенной готовности. Попытка побега – хотя и не первая – была единственной, которая почти увенчалась успехом. Все больше мужчин патрулируют территорию, а Монастырь контролируется еще сильнее. Больше не будет ночных рывков за свободу. Кулак моего отца сжимается вокруг этого места, душит всех, кто находится внутри под любовью и руководством Пророка.

Фары пронзают ночь, и я обхожу дерево, чтобы спрятаться. Проезжает белый «Range Rover» и останавливается рядом с домом священника. Мой отец выходит и направляется к входу, охранник спешит открыть ему дверь.

Не знаю, чем занимается мой отец, пока он здесь, но могу догадываться. Больше наркотиков, больше обещаний, скатывающихся с его языка. Я просил Далилу не ломаться, но, глядя на здание из шлакобетона без окон, я пытаюсь оценить ее шансы остаться в здравом рассудке. Она сильная, но пытки могут раздавить кого угодно.

– Привет.

Я поворачиваюсь и беру пистолет.

– Это я. – Ной прижимается к искривленному дубу справа от меня. – Я думал, ты где-нибудь здесь.

Убирая руку с рукоятки пистолета, я снова смотрю на дом священника.

– Что ты здесь делаешь? – В моей голове проносится воспоминание о том, как мы в последний раз разговаривали: как я был жесток с ним, потому что он все еще верил в нашего отца.

– Я просто подумал… – Он тихо вздыхает. – Я не знаю. Кажется, тебя тянет к этой Деве. Так что я подумал, может, тебе нужно…

– Спасибо. – Я не могу сказать ему, что больше всего мне нужно убить нашего отца. Но присутствие Ноя приветствуется, если оно неожиданно. – О том, что я сказал на днях…

– Не беспокойся об этом. А может, ты и прав. После того, что он сделал с мамой, я не знаю. – Его голос становится еще тише. – Я все еще чувствую запах ее кожи.

– Я тоже. – Я хороню память о ее боли, но помню ее, как собака помнит про зарытую кость. Я выкопаю ее позже и использую, чтобы нанести урон тем, кто этого заслуживает.

Он выглядывает из-за своего дерева.

– Отец там?

– Да.

– Дерьмо.

Ветра нет, кристальный воздух неподвижен и тих. Мы ждем долгие минуты – я не знаю чего. Она не выходит. По словам моего отца, пока она не будет «готова». Я скрипю зубами.

– Может, они там просто занимаются обычным делом? – Ной звучит далеко не уверенно.

– Ты имеешь в виду легкие пытки с промыванием мозгов?

– Да, это. – Он пожимает плечами.

– Я так не думаю.

Он не хуже меня знает, что то, что происходит в доме приходского священника, делает Монастырь похожим на Диснейленд.

– Ты думаешь, он собирается… – Он громко сглатывает.

– Требовать ее? – Я хочу сказать, что он не стал бы этого делать, потому что, возможно, он все еще сможет использовать ее. Может, ее не отправят в часовню или собор. Она все еще имеет ценность, пока ее тело не слишком сломано. Я грустно усмехаюсь. Ее тело нельзя сломать – это убьет ее ценность. Но ее разум должен быть полностью разрушен, а затем восстановлен на клее лжи моего отца.

Ной пожимает плечами.

– Он заявил только об одной. Может, на этот раз он будет осторожнее.

– И не выебет их перед тем, как отправить на работу? – Я похлопываю по карманам куртки в поисках пачки сигарет, которые не курил около пяти лет. – Он ничего не может с собой поделать. Он ни в коем случае не отпустит ее, не сняв с не пробу.

– Но, может быть, еще нет. Она все еще могла быть…

– Шшш. – Я хватаю его за руку.

Мой отец выходит из дома приходского священника и садится в ожидающий его внедорожник. Когда он трогается, крик Далилы пронзает ночь.

Что-то происходит внутри меня. Как будто я чувствую ее агонию глубоко в животе. Я не осознаю, что бегу, пока Ной не хватает меня сзади, бросив меня на сосновые иглы и укрыв нас от фар проезжающего внедорожника.

– Черт возьми, что ты делаешь? – Он скатывается со меня и садится. – Ты хочешь, чтобы тебя поймали?

Она снова кричит, и моя кровь стынет в жилах, подталкивая меня к ней.

– Я хочу, чтобы она вышла оттуда! – Я поднимаюсь на ноги, когда ее крики стихает.

– Нет. – Он встает и хватает меня за руку. – Ты не можешь. Если ты хоть попробуешь, и папа узнает…

– Мама. – Я уже знаю, что она заплатит за любые мои ошибки. В очередной раз. Любовь к ней живет в искореженной шкатулке моего сердца, и моя голова напоминает мне, что Ной прав. Если я снова наделаю глупостей, наша мать может заплатить еще более высокую цену, чем обугленная плоть.

– Давай. – Ной отпускает меня, возможно, уверенный, что я не двинусь с места. – Эта Дева того стоит?

Да. Это слово мелькает в моей голове, как молния, но я не смею произнести его вслух. Сказать «да» – это признать слабость.

– Она моя.

– Она принадлежит Пророку. – Его голос мягкок, но колючка все равно попадает в цель.

Он прав. Какую бы связь я ни чувствовал с Далилой, она в конечном итоге будет разорвана – либо моими действиями, либо действиями моего отца. Это знание ни черта не меняет.

– Давай. Давай выбираться отсюда. – Он слегка бьет меня по плечу и кивает подбородком в сторону дома.

Я неохотно поворачиваюсь и следую за ним, хотя оставляю слишком много осколков себя вместе с Далилой. Мы оба страдаем в нашей собственной темной бездне.

Глава 3

Далила.

Джорджия летит по воздуху, ее золотые кудри развеваются, как знамена солнца и счастья. Ее смех напоминает мне жаркие дни, проведенные вместе, когда мы играли на заднем дворе ее дома и гоняли по окрестностям на наших велосипедах.

Затем все меняется. Качели скрипят, когда она раскачивается, с каждым движением веревка закручивается, глубоко врезаясь в плоть дуба, оставляя место для жуков и гниения.

Взрослая Джорджия поворачивается ко мне, у нее на лбу вырезана пентаграмма, из глаз течет кровь.

Я не могу пошевелиться. Идет дождь. Вода стекает по моим волосам, цвет неба меняется от серого к черному. Это не лето.

Она прыгает с качелей и бежит вокруг дерева, ее розовое платье срывается, обнажая кожу, испещренную порезами и ожогами, эмблемами нескольких древних религий, сочащими кровь по ее загорелому телу.

– Давай поиграем в погоню!

– Не уходи! – Я изо всех сил пытаюсь следовать за ней, но мои ноги не слушаются. Слезы катятся по моим щекам, над головой грохочет гром.

– Возвращайся, пожалуйста.

– Я скучаю по тебе. – Ее голос дрожит, поблизости формируется торнадо, черная грязь закручивается в смертельную воронку. – Но я не хочу, чтобы ты была здесь со мной. Не позволяй им отправить тебя сюда. – Она выглядывает из-за дерева, ее кожа белая, глаза закатываются.

Я кричу, когда она наклоняется ближе. В ее волосах грязь, смерть течет из ее гниющих пор.

– Не позволяй им отправить тебя сюда. – Ее голос звучит все более размыто по мере приближения торнадо, воронка которого чернее неба.

На меня льется вода, и я просыпаюсь, пытаясь разглядеть намеки света в кромешной тьме, которая стала моей жизнью.

– Ты кричишь, как банши, Далила. – Голос Грейс вырывает меня из сна, затем она выливает еще одно ведро воды на мое дрожащее тело. – Это твои грехи. Они съедают тебя. – Она ходит вокруг меня, ее ногти скользят по моей ноге. – Тебе здесь не место. Вот почему ты пыталась уйти. Твои грехи побуждали тебя выйти в мир и быть тем, кем ты являешься на самом деле – шлюхой, упавшим мусором, ничем и никем. Но ты здесь. – Она подбирается ближе. – И я все еще забочусь о тебе.

Кап…

Я пытаюсь бороться с ее словами, с ее ядом, но она продолжает:

– Ты не более чем клочок мусора, который не желает ничего, кроме как раздвинуть ноги для любого человека или зверя, которые могут появиться. Ты бы продала свое отвратительное тело в мгновение ока. Вот для чего созданы такие животные, как ты. Размножение. У тебя нет другой цели. – Ее ногти впиваются мне в плечо. – Ты была ничем до того, как присоединилась к Монастырю. Но как только ты это сделала, ты стала больше, чем просто грязной грешницей, ты стала благословенной среди женщин, драгоценным камнем Пророка, избранной Всемогущим, чтобы вести праведную жизнь в служении. И что ты сделала? Ты вела себя как неряшливая шлюха. Ввести Защитника Ньюэлла в искушение и развратить Адама всей ложью, изливающейся с твоего раздвоенного языка. Ты ниже змея в саду. – Ее теплое дыхание обволакивает мою щеку. – Ты вызываешь отвращение к себе, ты вызываешь отвращение к Адаму и отвращаешься от Пророка. Ты умрешь здесь за свои грехи и будешь брошена в самую темную яму ада.

Капля сверху бьет меня по лбу. И тогда я чувствую себя сломленной. Она врет. Я пытаюсь вырвать ее иголки из своей головы, но зазубрины глубоки. Я прикусываю кляп и пытаюсь освободиться. Я почти не двигаюсь. Борьба заканчивается быстро, когда уходит моя последняя энергия. И вдруг я понимаю, что она права. Она все время была права. Мне здесь не место. Я грязная. Я подвела себя и Джорджию. Я не достойна Монастыря, и уж тем более Пророка или его сына.

– Единственный способ освободиться из тюрьмы греха – это принять Пророка. – Она наклоняется к моему уху. – Ты должна полностью ему подчиняться. Предложи ему все, что ты есть. Проси прощения.

У меня перед глазами возникает этот образ. Я склоняюсь перед Пророком, предлагая ему свое тело, свою душу, все свое. И мое сердце, кажется, снова начинает биться.

Кап…

Мои страхи отступают. Это временное место. Короткая остановка на пути к спасению. Пророк – это ключ.

Я хочу сказать «да», попросить, но кляп мешает.

Грейс уходит, закрывая дверь и погружая меня в темноту.

Пророк спасет меня. Я думала, что Адам заботится обо мне. Я ошибалась. Я думала, что пришла сюда, чтобы узнать правду о Джорджии. Но это неправильно. Я здесь, чтобы служить Пророку.

Горячие слезы текут из моих глаз, когда правда поселяется во мне, как семя, прорастая и расцветая. Пророк. Он моя единственная любовь, мой единственный свет и мое спасение.

Глава 4

Адам.

После еще одной ночи, проведенной в тревожном забытьи, я просыпаюсь, когда слышу шаги Ноя, эхом разносящиеся по полированной деревянной лестнице. Я сажусь и протираю глаза, затем смотрю на будильник. Рассвет через полчаса.