Воля Провидения
– Да, – закивала она. – Он был в тот день в лесу вместе с тем другим дядей.
– Какой кошмар! – покачал головой толстяк. – Как начальник городской стражи я позабочусь, чтобы такие, как ты, никогда больше не появлялись в нашем городе!
Черноволосый замер. За годы паршивой жизни он привык к несправедливости. И понимал, что никакие слова ему уже не помогут. Он судорожно думал, как спасти ее от маньяка, которому в этом городе дозволено все.
– Ты уверена, – девушка наклонилась к девочке, – что это был он? Это он напал на тебя?
Девочка прижалась к матери, пытаясь спрятаться за нее.
– Он был там, – тихо сказала она.
– Это правда? – девушка разочарованно посмотрела на Черноволосого.
– Я был там. И я убил его, чтобы спасти эту девочку.
– Каков герой! – презрительно закричал начальник стражи. – Тело было разорвано в клочья. И если ты такой спаситель, то почему скрылся?
Девушка с надеждой смотрела на Черноволосого.
– Я проклят жаждой крови. Это невозможно перетерпеть, невозможно перебороть, и никакая воля, никакие уговоры и доводы не могут избавить от этого. Никто не давал мне права выбора. Это проклятое место сделало меня ненавистным самому себе. Я всю свою жизнь не видел ничего, кроме осуждения и отвращения в глазах окружающих. Но в твоих глазах я вижу надежду. И теперь я уверен, что всегда есть выбор – даже у таких, как я. Вчера я сделал его. Он хотел убить тебя, – Черноволосый кивнул в сторону начальника стражи. – Я мог погнаться и прикончить его, но я выбрал спасти тебя. И не жалею! Берегись его, не дай этому монстру завершить начатое!
– Ты смеешь очернять меня своими злодеяниями! – закричал толстяк. – Стража! Забрать этого убийцу! Мы казним тебя на рассвете!
Кэил видел в Черноволосом себя. Конечно, они были во многом отличны, но эта тирания, которая несправедливо отнимает жизнь, была точно такой же. Черноволосый пытался поступать справедливо вопреки обстоятельствам, и когда все начало налаживаться, появились те, кто забрал у него все. Кэилу было знакомо это нестерпимое бессилие.
…Черноволосый сидел в темной и сырой камере. Лунный свет будто дразнил его, так легко проникая сквозь маленькое зарешеченное окно в верхней части стены. В голове роились мысли. Что будет с ней, когда его казнят? И что происходит с ней прямо сейчас?
Кто-то подошел к окну.
– Ты хочешь помочь ей? – спросил Кэил.
– Кто ты? – удивленно спросил Черноволосый, пытаясь разглядеть лицо под черным капюшоном.
– Это не важно. Важно то, что я могу помочь тебе.
– Ты поможешь мне сбежать? – недоверчиво спросил Черноволосый.
– Нет. Твоя жизнь не в моей власти. Ты сделал свой выбор, когда спас ее, а не погнался за убийцей. Я поступил бы также. Все, что случилось с тобой после этого, – результат несправедливости этого мира. И твой случай не единичен – несправедливость рушит судьбы тысяч людей. Завтра я помогу тебе, – Кэил протянул ему сквозь решетку короткий сломанный посередине лезвия нож, – а после смерти ты присоединишься ко мне, и мы изменим этот мир, устранив несправедливость навсегда.
Кэил ушел. Черноволосый смотрел на нож с короткой рукоятью и сломанным лезвием. Он спрятал его в рукав своей широкой тюремной робы. Этой ночью он и не планировал спать, теперь же у него появилось еще больше поводов для размышлений.
Утром охранник подошел к решетке и открыл ее неуклюжим движением. Он устало посмотрел на Черноволосого с немым вопросом: будет ли тот сопротивляться? Черноволосый медленно вышел из клетки, повесив голову. Охранник, решив, что тот смирился, символически перекинул веревку ему через руки, не затянув узел.
Солнце вышло из-за туч, и вместе с ним на площадь вывалилась толпа зевак, для которых виселица была одним из главных развлечений.
Черноволосого подняли на плаху и натянули петлю. Грубая веревка впилась в кожу на шее. Начальник стражи поднялся на помост и с удовольствием стал зачитывать приговор:
– За многочисленные зверские преступления, совершенные против города и его жителей, а также за покушение на жизнь дочери нашего славного правителя виновный приговаривается к смерти через повешение. Последнее слово? – спросил он с хищной ухмылкой.
Черноволосый оглядел толпу. Девушка стояла в первых рядах, а вот его ночного гостя нигде не было видно.
– Я родился с проклятием. Никому не было дела до меня, как, в общем-то, нет и сейчас. Вы добрые, когда удобно, великодушные, когда выгодно, справедливые, когда на вас смотрят. У вас нет храбрости показать свое безразличие, зато вы прикрываетесь им, когда сгораете изнутри. У вас нет смелости быть собой, ведь меньше всего вы знаете самих себя. Я с малых лет осознал, что не утратить человечность среди таких, как вы, – это уже подвиг.
Толпа скучала в ожидании казни и отреагировала на его речь только широкими зевками. Он перевел взгляд на девушку.
– В тебе есть то же чувство справедливости, что и во мне. Мы оба родились в этом проклятом городе: я – терзаем изнутри, ты – терзаема собственной семьей. Но мы всегда знали, несмотря на обстоятельства, как должно поступать. Твой дядя – оружие в руках твоей семьи. Они хотят твоей смерти потому, что знают: ты разрушишь их тиранию. Беги…
В этот момент начальник стражи оттолкнул палача и дернул за рычаг виселицы. Но Кэил успел спустить крючок арбалета, и болт застрял в механизме, блокируя его. Черноволосый вытряхнул нож из рукава и быстро освободился от веревок.
Прыгнув на спину начальнику стражи, он схватил его за голову и провел сломанным лезвием по горлу. Кровь прорвалась сквозь сжатые пальцы толстяка, и через несколько секунд он упал замертво.
Черноволосый успел перевести взгляд на девушку перед тем, как стрелы впились в его грудь, а копья пронзили живот. Все его сильное тело напряглось, застыло и затем обессиленно повисло на копьях. Рука ослабла, и нож упал на землю, рассыпавшись черным пеплом. Его душа вырвалась из тела и тенью полетела вслед за Кэилом, который на полном скаку покидал город.
Глава 5. На запад
Анкс насилу разлепил глаза – белая пелена – он словно плыл в тумане, и голова по-прежнему гудела. Попытался приподняться, но не смог даже пошевелиться, уткнулся носом в короткую шерсть – тяжелый лошадиный запах ударил в нос.
Раздался стон. Анкс все же приподнял голову и, щурясь, попытался осмотреться. Рядом, перекинутый через седло и связанный по рукам и ногам, покачивался Джуг. Он ворочался, пытаясь освободиться, и бормотал что-то себе под нос.
– Джуг! – зашипел на него Анкс.
– А? Что? – Джуг приподнял голову и заплывшими глазами посмотрел на Анкса.
– Тише, ребятки, – раздался голос спереди, – скоро приедем.
Лошади медленно шагали по лестной тропе. Яркое солнце пробивалось сквозь густую зеленую листву. Вокруг стоял привычный и даже успокаивающий, мерный гул чащи.
Они выехали на просторную поляну, посреди которой тлело большое кострище. Под окружающими поляну деревьями валялись сумки, оружие и остатки пищи. Четыре лошади, привязанные к дереву, переминались и отгоняли насекомых хвостами. Неподалеку стоял еще один конь – огромный, широченный, с длинной густой шерстью. Анкс с удивлением разглядывал диковинное животное. Даже Джуг перестал вертеться и уставился на исполина.
– Скорф! – крикнул похититель в сером костюме.
Кусты испуганно задрожали, и на поляну вышел гигант, ростом с полтора человека. Он кивнул похитителю и подошел к Анксу с Джугом. Громадными руками схватил пленников, по одному в руку, и понес к дереву. Друзья в страхе замерли, будто дикие птицы в руках охотника.
Гигант усадил их, уперев спинами о ствол, и заглянул в испуганные глаза. Скрытое за густой седой бородой лицо расплылось в улыбке. Он развернулся и зашагал прочь. Анкс с удивлением смотрел ему вслед, наблюдая, как длинные сплетенные волосы раскачиваются на широченной спине.
К ним подошел похититель с посохом.
– Пить хотите? – поднес он бурдюк ко рту Джуга.
Тот присосался к горлышку, с трудом прерываясь на дыхание. Мужчина оторвал бурдюк от жадных губ Джуга и поднес к Анксу. Вода заполнила пересохший рот.
Тем временем Джуг уже отдышался и накинулся с вопросами на похитителя:
– Кто вы? Что вам надо? – закричал он.
– Успокойся, – тот примирительно поднял руку, – ваши жизни нам ни к чему, нам нужны сведения о культе. Посидите здесь. Вечером мы со всем разберемся.
– Мой брат! Малец пяти лет, где он? Он был в пещере! – не унимался Джуг.
– Там не было детей, – пожал плечами мужчина.
– Они успели сбежать! – радостно закричал Джуг, затем повернулся к Анксу. – Он жив! Орра спасла его. Надо срочно идти искать их!
Джуг попытался вскочить, но веревки вокруг ног и рук никуда не делись, и он рухнул обратно на землю. Он продолжал шуметь, ворочаться и биться, как птица в силках, но похититель остался безучастным.
Он пристально смотрел в глаза Анксу, затем медленно поднялся и зашагал прочь. Анкс, все еще опасаясь взглянуть на незнакомца, видел только, как полы бежевого плаща скользят по вытоптанной траве.
Только когда мужчина удалился, Анкс решился осмотреться.
У потухшего костра сидел второй похититель – высокий хорошо сложенный человек. Он снял маску и капюшон, и длинные светлые волосы упали на плечи.
– Кан! – раздался низкий голос.
Из-за деревьев, вразвалочку, вышел третий подельник – широкий и низкий, он приветственно кивнул в сторону похитителя.
– Хейм, – кивнул тот в ответ. – Все в сборе?
– Да, – Хейм уселся напротив, – вчера приехала Бэтти.
– Одна? – разочарование проскользнуло на лице Кана.
Хейм кивнул и пригладил густую черную бороду. Она непослушно выскочила из-под руки и продолжила топорщиться во все стороны.
– Ее напарник погиб, и еще несколько наших пропали без вести, – продолжил Хейм после паузы. – Она говорит, на юге людей не осталось. Все, кто попал под влияние культа, ушли на восток, а сами культисты – сюда, на запад. Алроуз и Скорф приехали с севера, говорят, там то же самое. А куда, зачем и, главное, как – непонятно. Хорошо хоть, следить за ними легко – все культисты в багровых плащах. Только вот завербованных ими людей отличить не так просто.
Кан сидел молча. Его испещренное мелкими шрамами лицо застыло. Хейм мельком посмотрел на него, быстро отвел взгляд, выдержал паузу, а затем продолжил:
– А вы что?
– Мы ехали вслед за группой культистов с востока, – как ни в чем не бывало ожил Кан. – Они обогнули столицу и остановились у селения, в дне езды отсюда на запад. Обосновались в пещере, недалеко от деревни. Через день люди в селении стали сходить с ума – кричать, драться, насиловать. По ночам культисты собирали селян у входа в пещеру и рассказывали им всякие небылицы про Великую Мать, возвращение в лоно природы, раскрытие сакральных внутренних сил – чушь, одним словом. День, второй, третий – начались убийства. Мы с Милом напали на них, изловили главаря, стали пытать, а он раз – и превратился в оборотня, на этом допрос и закончился. Выходим из пещеры, а тут остальные культисты тащат этих двух, – Кан махнул рукой в сторону Анкса и Джуга, – мы культистов перебили, а парней взяли с собой, может, что знают.
Кан полез в мешок и достал камень размером с два кулака.
– Вот и все, что удалось отобрать у культистов, – он передал загадочный предмет Хейму. – Главарь до последнего защищал его.
– Камень? – недоверчиво посмотрел на него Хейм.
– Камень, – кивнул Кан.
Анкс с удивлением заметил, что интонация Кана практически не менялась, как и выражение его лица. Он говорил в холодной, казалось, даже безразличной манере, будто его все это не касалось.
– Уже три месяца прошло, как император поручил нам это задание, а мы и на шаг не продвинулись в понимании культа, а главное, в понимании того, как он распространяется по всей империи, – недовольно пробурчал Хейм, – если так и дальше пойдет, император вообще всю гильдию выдворит из столицы.
– Если так и дальше пойдет, то у нас будет гораздо больше проблем, чем роспуск гильдии.
– У императора по-прежнему тысячи легионеров, – хмыкнул Хейм и закатил маленькие черные глаза, – пока культисты избегают солдат и гоняются только за крестьянами – империя устоит.
– Крестьяне и есть империя, Хейм.
Кусты зашуршали, и из чащи выбрались еще три человека с охапками дров в руках. Две девушки хохотали и переговаривались, но все внимание Анкса приковал к себе рыцарь, идущий между ними.
Закованный с ног до головы в алую латную броню, так, что только голени и кисти рук не были закрыты пластинами, он шагал легко и плавно. Анксу доводилось видеть одного заезжего рыцаря в их деревне: огромного мужчину, который медленно и неуклюже передвигался и грохотал тяжелыми доспехами, будто гора жестяной посуды падала при каждом его шаге.
Алый рыцарь же двигался легко и грациозно, будто доспех его ничего не весил. И никакого грохота!
Анкс внимательно рассматривал блестящую броню, пока его взгляд не уперся в шлем. Решетка закрывала лицо рыцаря вместо забрала так, что разглядеть за ней ничего не удавалось. «Зачем ему шлем среди своих?» – удивился Анкс, но тут же бросил эту мысль – рядом раздался громкий возглас:
– Мил! – радостно закричала девушка.
Она бросила дрова и побежала к одному из похитителей. Высокая и стройная, она в несколько шагов преодолела расстояние до Мила и бросилась ему в объятия. Девушка широко улыбалась, сверкая золотыми зубами. Ее простая одежда, кожаные штаны и льняная рубаха лишь подчеркивали природную красоту.
– Бэтти! – радостно проговорил Мил и обнял девушку.
Тем временем рыцарь положил дрова возле костра и подошел к ним.
– Алроуз, – кивнул Мил и протянул руку.
Рыцарь пожал его руку, коротко кивнул в ответ и направился к Кану. Бэтти поспешила вслед за ним.
– Нилли, – нежно произнес Мил, обращаясь ко второй девушке, – очень рад тебя видеть.
Анкс только сейчас заметил ее. Она будто серая тень терялась на фоне своих ярких спутников. Бледная кожа, пепельного цвета волосы собраны в пучок, неброская одежда: дублет и юбка поверх штанов. Она медленно подошла к Милу вслед за Бэт. Мил приобнял и ее, и девушка мило улыбнулась тонкими темными губами. Она посмотрела в сторону Анкса, и он, к удивлению, заметил две черные вертикальные линии, проходящие сквозь белые брови, веки и заканчивающиеся на уголках губ.
Хейм развел костер, и все сели ужинать.
Мил взял пару печеных картофелин и вяленое мясо, подошел к Анксу и Джугу и развязал им руки. Затем сел на бревно рядом и протянул еду. Джуг выхватил кусок мяса и принялся жадно есть.
– Вода? – нервно спросил он, давясь.
Мужчина подал ему бурдюк.
– Меня зовут Мил, – положил он правую руку на грудь. – Мой друг – Кан-Теленор, или коротко Кан.
Мил взял паузу и посмотрел на Анкса и Джуга. Джуг жадно ел, а Анкс вертел еду в руках. Он легко узнал и вяленое мясо, и картофель из своей деревни.
– Я Анкс, он Джуг.
– Итак, Анкс и Джуг, что вы знаете о культе? – Мил поудобнее сел на бревно и посмотрел прямо на Анкса.
Сперва Анкс смутился, но затем с любопытством, осторожно, взглянул в его серые глаза. Мил еле заметно, одними уголками губ улыбался, отчего Анксу сразу стало легче. Мил выглядел человеком бывалым, но на вид ему было не больше тридцати лет. Старость и молодость сочетались в нем, не смешиваясь.
– Ничего мы не знаем о вашем культе, – бросил Джуг, силясь пережевать мясо.
– Они ловили вас по всей деревне и потом притащили к пещере живыми, – Мил сделал ударение на последнем слове. – Зачем-то вы им понадобились.
Анкс не знал, что ответить. Зачем они могли понадобиться какому-то культу? Для него это была даже бо́льшая загадка, нежели для Мила.
– Они Анкса пытались изловить, – бросил между делом Джуг, – на него порошок их не действует. Они травили всех через старый родник, а на Анкса не подействовало, вот они на него и начали охотиться, одурманили меня и его отца, чтобы мы его привели невредимым. Но я, когда узнал про их планы, сразу прибежал тебя спасать, – он крепко хлопнул Анкса по плечу заляпанной рукой. – Вот. Потом вы появились и перерезали их всех, ну, дальше сам знаешь.
– Травили чем? – вскинул бровь Мил.
– Ну камнем же, – недовольно пробухтел Джуг, будто объясняя самоочевидное, – вы его зачем с собой тащите, если не знаете.
– Спасибо, – коротко кивнул Мил, потом перевел взгляд на Анкса. – А ты мне ничего не расскажешь?
– Мне нечего рассказывать, – отозвался Анкс. – Я сам не знаю, что там произошло.
– Они распространяют свою заразу с помощью этого камня, через подземные воды, – громко сказал Мил, поворачиваясь к остальным.
Все уставились на него. Кан достал камень из сумки и раздробил на три части.
– Дай мне посмотреть, – Нилли схватила кусок. – Нет, – разочаровано вздохнула она, – ничего не чувствую.
– И я ничего не почувствовал, – кивнул Мил.
– Значит, родники, – подытожил Кан. – Здесь, на западе, еще остались селения подданных императора, и культисты отовсюду стекаются именно сюда. Мы разделимся на три отряда: Алроуз и Скорф, вы поедете на северо-запад, Хейм и Нилли – на запад, мы с Милом и Бэт – на юго-запад. Ищите такие камни и постарайтесь не дать им заражать поселения. Встретимся у западной цитадели через двенадцать дней.
С этими словами Кан раздал по осколку каждой группе.
– Эй, а мы? – крикнул Джуг. – Мне надо моего брата искать. Отпустите нас!
Когда Джуг сказал «отпустите нас», Анкс подумал, что не хочет возвращаться назад в их родное селение. Он никогда не хотел быть кузнецом, да и здоровья заниматься таким трудом у него не было, но отца это мало интересовало. А теперь отец мертв, и Анкс нисколько об этом не жалеет.
В этот момент Мил пристально посмотрел на него, отчего Анксу показалось, будто он произнес все это вслух. Жар прилил к щекам. Анкс сильно смутился и отвернулся.
– Мы отведем вас обратно в ваше селение, – ответил Кан. – Но вряд ли ты сможешь кого-то там найти. Единственное безопасное место – это столица империи, вам стоит отправиться туда.
– Мы поедем обратно в деревню, – отрезал Джуг.
Анкс молчал. Кан пожал плечами и ушел спать.
На следующее утро Анкс проснулся, почувствовав, что с него снимают веревки. Мил развязал обоих пленников. Все погрузились на лошадей и направились на запад. Через несколько миль группы разделились, и Анкс с Джугом поехали вместе с Каном, Милом и Бэт.
К вечеру того же дня они добрались до деревни. Кругом царила тишина. Дома были частично разрушены: выбиты окна, вырваны двери, оббиты стены. Джуг погнал лошадь к себе домой, за ним поехали Бэт и Мил, а Анкс с Каном направились к кузнице. По пути им встречались трупы людей и животных. Живых в деревне не было.
Они подъехали к дому. Дверь была закрыта. Анкс аккуратно открыл ее и медленно вошел внутрь. Труп отца с проломленным черепом разлагался на полу. Дыра в черепе уставилась на Анкса. Спертый трупный запах ударил в нос. Живот скрутило, и его вырвало.
Кан зашел следом. Он осматривался вокруг, и его взгляд остановился на трупе. Кан подошел и встал рядом.
– Ты знал его? – спросил он в своей невозмутимой манере.
– Это… – Анкс на секунду запнулся, – это был мой отец. Я убил его, когда он напал на меня и Джуга.
– Его одурманил культ?
– Наверное.
Анкс одновременно ощущал тревогу и облегчение, и от этого еще больше конфузился.
– Когда-то это был мой дом, – продолжил он, копаясь в собственных мыслях и выдавая все, что находил. – А теперь что это? Мне некуда возвращаться. Но знаешь, я никогда не любил этот дом. Я всегда где-то в глубине ждал и даже надеялся, что произойдет что-то такое, что освободит меня от этого места… и от этого человека. Кроме Джуга, я ни с кем и не общался. Если бы не он, я бы все время чувствовал себя одиноким.
– Быть одному и чувствовать себя одиноким – это не одно и то же, – сказал Кан и, взяв Анкса за плечо, повел к выходу из дома. – Иногда мы чувствуем одиночество даже среди друзей.
Анкс легко вспомнил подобные случаи из прошлого. Вспомнил то вязкое, гнетущее чувство одиночества, которое часто заполняло его душу. Это не была обычная тоска по кому-то. Это было чувство оторванности от людей, будто существовало какое-то основополагающее отличие между ним и остальными, которое не давало ему стать своим.
Они вышли на улицу. Солнце садилось за горизонт, и пелена вечера накрывала небо. Анкс сел на траву у дома и смотрел в сторону леса, окутанного темнотой.
– От этого чувства можно избавиться?
– В глубине души все мы, – Кан замер, подбирая слово, – не могу сказать одиноки, это неподходящее слово, но обособлены. Стоит определенных усилий спуститься глубоко в подвалы собственной души и встретить там оторванное от мира, лишенное всякого смысла существование, столь мимолетное и незаметное в масштабах всего мира; и требуется храбрость, чтобы вернуться оттуда и продолжить жить, осознавая и смиряясь с тем, что узнал о себе.
– Разве те, кто живет в большой семье, в любви и достатке, одиноки? – Анкс нахмурил брови, вспоминая веселые лица детей, которых любили.
– Когда ты рассуждаешь о чем-то, то говоришь «я»? – улыбнулся Кан и, дождавшись, пока Анкс кивнет, продолжил. – И они говорят «я», и думают с помощью «я», и противопоставляют это «я» всему окружающему миру. Такова природа души. Она смотрит сама на себя в зеркало и считает, что есть «я» и есть «не я». В момент, когда душа впервые видит себя в зеркале, она вырывает себя из мира и обрекает на самосознание.
Он говорил так чудно, как никто до сих пор не говорил с Анксом. Но так просто и понятно, будто Анкс и сам все это знал раньше, но не мог высказать:
– А как же друзья, родные и другие люди, которых мы знаем как самих себя и которых считаем близкими или, может, даже частью себя?
– Есть такие люди, – согласился Кан. – Но сути дела это не меняет. Подумай об этом так: ты плывешь на корабле с большим количеством других людей. Проводишь с ними много времени, знакомишься с ними, влюбляешься, дружишь. Но рано или поздно тебе придется сойти на берег, а они уплывут дальше, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Осознание конечности собственного путешествия и порождает этот разрыв.
Кан залез на коня и жестом указал Анксу следовать за ним. Анкс рассеянно сел на лошадь, продолжая думать о том, что сказал Кан.
– А земля тогда что? – спросил он недоумевающе.
– Какая земля?
– Ну, та, на которую я сойду с корабля!
– А-а… Да нет никакой земли.
– Как нет? – искренне удивился Анкс.
– Сравнение было не про землю, – засмеялся Кан. – Нет там никакой земли.
Анкс ехал за Каном и думал о земле. Как же может не быть земли? Тогда куда он сойдет с корабля жизни? Ведь есть же что-то после жизни? Должно быть! А Кан смеется и говорит, что ничего нет…
– А что тогда одиночество? – прервал Анкс молчание.
Он изо всех сил пытался уличить Кана. Вся его природа противилась тому, что рассказывал Кан. Анкс понимал, что Кан ошибается. Точно знал это! Но не мог понять, как именно.
– Одиночество – это своего рода ностальгия. Ностальгия по тому времени, когда душа еще не видела себя, когда она была всем миром и не было никаких разделений. Она ощущает отголоски, напоминания об этом состоянии в окружающем мире в других людях. Она хочет вернуть то состояние, но это невозможно, и все, что ей остается, это грустить о потерянном рае.
Анкс погрузился в размышления и не заметил, как они проехали через лес и выехали к пещере, где их ждали Джуг, Мил и Бэт.
Они развели костер и сели вокруг. Анкс сидел рядом с Джугом, который никак не мог отвести глаз от Бэт. Она поправляла свои длинные ярко-красные волосы и готовилась ложиться спать.
– Тебе бывает одиноко? – спросил Анкс у Джуга, не сводя глаз с огня.
– Чего? – Джуг повернулся к нему в недоумении.
Анкс перевел взгляд на друга – насупленные брови и наморщенный нос – Джуг не любил подобные разговоры.
– А я вот постоянно думаю об этом, – сказал Анкс.
– Зачем вообще об этом думать? – пожал плечами Джуг, и его глаза, как магнитом, потянуло обратно к Бэт.
«Как об этом не думать? – удивился про себя Анкс. Он посмотрел на друга еще раз. Тот, кто живет, не думает о жизни, – вспомнилась ему старая поговорка. – Джуг ведь такой же человек, а значит, и чувствует то же, что и я. Значит, в глубине души он ощущает пустоту. Видимо, он находит способы забыться и не думать о ней», – решил Анкс.
Сам же он не мог перестать думать об этом. Да ему и не хотелось. Он будто погружался все глубже и глубже внутрь себя, где внешний мир переставал существовать и открывался другой – внутренний мир. Он испытывал искреннее удовольствие, исследуя глубины собственной души. Мысли закрутились коловоротом, и он не заметил, как провалился в сон.
Анкс проснулся с первыми лучами, потянулся и протер глаза. Джуг сидел рядом и смотрел на него с непривычной серьезностью.