Пандемия

Лови, он бессимптомный!

Шел третий год борьбы с невидимой пандемией. В целях удержания в повиновении неразумного населения, начинающего что-то подозревать, было решено ввести понятие «бессимптомный больной». Цифры статистики послушно поползли вверх.

Кроме того, было принято судьбоносное решение. Все остальные инфекции, болезни и недомогания, мешающие кристальной прозрачности картины, было объявлены второстепенными/несуществующими.

Часть 1. Лови бессимптомного!

Доцент кафедры цитологии и генетики Яков Филимонович почти выпал из санузла. Застарелый геморрой всё-таки достиг четвертой стадии и заставлял ученого мужа невыносимо страдать. Надо было что-то делать…

Яков Филимонович дрожащей рукой отёр со лба испарину. Оформил пропуск. Точкой назначения указал клиническую больницу №224, ранее специализировавшуюся на проблемах толстой кишки и близлежащих органов.

В данное время она, разумеется, была перепрофилирована под монoстационар для борьбы с неуловимо-невидимым вирусом. Но Яков Филимонович полагал, что какой-нибудь завалящий проктолог мог там остаться…

Он надел противочумный костюм, респиратор. Иначе нельзя – в обезьяннике геморрой точно не вылечат. Пошёл. Немного криво, неловко и кособоко: коварный геморроидальный узел не давал забыть о себе ни на минуту.

В холле моностационара было безлюдно… На входе – Росгвардия, за стойкой – одинокая фигурка в защитных одеждах. Во всю стену – мозаика, изображающая гаранта, разрывающего пасть вирусу.

– Тест сдавали?

– Девушка, меня, собственно, очень сильно геморрой беспокоит. Уже кровоте…

– Значит, не сдавали. Пройдите в пятый кабинет.

Смущённый своими никому не нужными откровениями, Яков Филимонович прошел в указанное помещение. Там у него взяли мазок. Заполнили карту. Он подписал установленную форму – «с подтверждением диагноза ознакомлен, ответственность осознаю» и прочая.

– Занимайте койку, завтра результат будет готов.

– Э-ээ… А геморрой? Меня осмотрят? У меня же кро…

– Геморрой? Вы вообще о пандемии слышали? Вся страна с заразой борется, а вы о своей заднице печетесь! Как не стыдно! Вот у нас на днях дедок с текущим инфарктом несколько часов результатов теста прождал – не пикнул даже! Вот что значит – человек старой закалки.

Яков Филимонович обеспокоился…

– С инфарктом? Как? Помогли?

– Не успели… Тест положительный оказался… Сколько ж эта зараза жизней уносит! А вы разнылись – попа болит…

Лаборант хотел презрительно сплюнуть, но мешал респиратор. Поэтому он просто вышел. На следующий день, ближе к обеду, стали известны результаты. Тест был положительный.

– Бессимптомный. Отправляем на карантин.

– Куда? Как? А геморрой?

– А, это тот… Доцент с больным задом. В общем так, доцент: карантинная зона – объект секретный. Пробудете там до полного излечения, затем – тестовый период. Около полугода. Потом, когда опасность минует, сможете заняться своим задом. Забирайте! – это врач сказал уже росгвардейцам…

Яков Филимонович взвыл и рванулся. Бежать, спасаться – колотилась в голове мысль. Всплеск адреналина помог забыть о геморроидальной боли и раскидать в стороны трех рослых представителей закона…

Доцент нёсся по пустынной улице – кровь стучала в висках… Респиратор остался в стационаре, и теперь в легкие врывался непривычный, забытый свежий воздух…

Перекрёсток! Впереди показалась шеренга дружинников. От них не уйдешь – последний год набирали исключительно проверенных людей: тех, кто сообщил куда следует, как минимум о пяти нарушителях режима. Они – идейные. Направо! Нет – там завис дрон…

Яков Филимонович рванулся влево, пробежал пару метров и… Оглох. Рвануло… «Росгвардия… гранаты» – вспомнил его ошалевший мозг, а тело – отбросило за мусорные баки…

Доцент открыл глаза: за баками прятались двое. Влюбленные… Молодые, перепуганные – они живо напомнили ему о своих, родных студентах.

– Простите, ребята…

Рядом выросли темные фигуры

– Бессимптомный обнаружен! Рядом – двое носителей. Нет, тестирование не потребуется – он прямо в них впечатался, будем оформлять, как контактных.

Всех троих погрузили в карету скорой коронавирусной помощи. Доцента с размаху усадили на жесткую скамью… Его многострадальный зад привычно отозвался острой болью, а по ногам потекло что-то горячее… Повезли…

Часть 2. Там, откуда не возвращаются

За три года, пролетевшие с начала пандемии, власть сделала всё возможное, чтобы защитить свой народ. Но этого было недостаточно. Вирус свирепствовал.

Росгвардия, оснащенная современнейшей техникой, неустанно выявляла носителей, контактных и бессимптомных больных. Эти тысячи, представляющие собой опасность для миллионов, изолировались. Коронообсерваторы были вынесены за пределы больших городов, численность населения которых неумолимо сокращалась. Оттуда почти никто не возвращался…

Яков Филимонович открыл сначала левый глаз, потом правый. Мгновенно зажмурился – свет был слишком ярким. И воздух – воздух был непривычно свеж и прохладен, пахло чем-то давно забытым – духами, что ли…

Вновь открыл глаза. Поморгал, привыкая. Повернул голову – справа от больничной койки, на которой он лежал, было открытое окно. Из него и тянуло сладкой прохладой…

– Очнулся! Ну привет!

Голос был молодой и даже женский. Яков Филимонович сфокусировал взгляд на его обладательнице. Рыжая. Красивая. Смеётся… Что-то странное в лице… Осенило – рыжая была без респиратора, да и одежка какая-то легкомысленно-неэффективная в плане противоэпидемической защиты.

– Где… – первое слово не получилось, но доцент робко кашлянул и смог продолжить – Это коронообсерватор? Что со мной?

– Ух ты, вообще ничего не помнишь? Из обсерватора тебя украли – Андреич, ты с ним позже познакомишься. Загнулся бы ты там, доцент! У тебя ж геморрой взбунтовался. От кровопотери сознание потерял, а тебя к ИВЛ подключили! Думаешь, помогло? Не-а!

– А ну, цыц, балаболка! – это вмешался голос постарше – Яков Филимонович, вы успокойтесь, отдыхайте. Вас прооперировали, всё хорошо прошло. Отдыхайте пока, поговорить успеем.

Всё объяснили, всё рассказали. Андреич и еще несколько человек сбежали из обсерватора. Его, доцента, из жалости прихватили, очень уж плох был… А сами – местные. В городе, где их отловили, по делам были. Оказывается, его вот эта рыжая-молодая и оперировала. Маришка она. А то, что он Яков и доцент – сам в бреду разболтал…

Валяться долго не хотелось, да и необходимости не было. Поэтому Яков Филимонович чуть не прослезился от радости, когда Маришка наконец, сказала:

– Подъём, Филимоныч! Айда гулять!

Доцент послушно спустил ноги с кровати и озадаченно перевел взгляд со смешливой мордочки Маришки на одежду, аккуратно развешенную на стуле…

– Кхе-кхе… Марина, а… респиратор? А противочумный костюм? Пропуск получить?

– А не надо! Ну, Яков Филимоныч, неужели даме в променаде откажешь?

Доцент смутился… И впрямь балаболка… На дверь главного входа Яков Филимонович воззарился с недоверием и вновь замешкался – там же… пандемия…

– А ну, не писаться! – воскликнула взбалмошная Маришка… Толкнула дверь, вытолкнула доцента…

Он задохнулся… Голова закружилась – в нос ударил непередаваемо-восхитительный аромат, названия которого он не помнил. Доцент глубоко-глубоко вздохнул… На бледном лице отчетливо проступило выражение, близкое к экстазу.

– Гроза прошла, свежесть-то какая! Ну пойдем, до во-о-н того лесочка. Он у нас в посёлке вместо парка…

Яков вспомнил, что так и не поблагодарил Маришку за столь удачное избавление его, доцента, от печальной участи:

– Марина, вы великолепный хирург!

– Ой, не смешите! Не хирург я – ветеринар! – Маришка поддержала под локоток собравшегося грохнуться в обморок доцента – Вы ж сами всех врачей, медсестер и даже студентов в города-миллионники свезли, помнишь? Да не бойсь! У меня дед хирург – он меня поднатаскал. И вообще – ты же млекопитающее? Млекопитающее. А их я люблю и лечить умею…

Маришка опять расхохоталась… Волосы переливались то бронзой, то, по приказу лучика солнца, превращались в золото… Яков вдруг вспомнил, что ему всего 48 лет и да, он определенно млекопитающее…

– А пропуска? Смартфоны? Почему вас еще не отследили? И вообще – где мы? Что это – Урал? Алтай? Сибирь?

– Яков… – Маришка погрустнела – Так когда наши главы регионов вслед за вашим, столичным, пропуска подписались вводить… Запамятовали они, что технически-то это не везде выполнимо… Вот в соседней деревеньке народ, чтобы позвонить, во-о-он на тот холмик бегал… А ты говоришь – интернет… Да и разозлились у нас многие… Диверсии поустраивали. Видишь – нет вышек сотовой связи. А гвардейцев к нам отпускать боятся – кто тогда градоначальников защищать от народа будет? Местная полиция, говоришь… Так они же наши, местные… Не пошли они против своих. С нами остались.

– Мариша, а у нас ведь обсерваторов боятся. Туда сотню увезут, двое возвращаются… Мы ж думали – они всё… От вируса… А они, получается, по провинциям разбегаются?

Кивнула…

– Не все… Вот тебя совсем плохого привезли. Еще бы чуть-чуть…

Маришка замолчала. Посерьёзнела. Стоит, рыжий локон на тонкий пальчик наматывает…

Утром – лучшим утром в его жизни, Яков Филимонович вдохнул аромат Маришкиных волос. Она зевнула и потянулась…

– Яша…

Яков Филимонович чувствовал, что не имеет морального права ни на секунду откладывать разговор.

– Мариша, а мне вернуться в столицу надо. Не на совсем… Сын у меня там. Невеста у него. Уже год онлайн встречаются. Свадьба скоро… Ну не могу я так – не хочу, чтобы внуки у меня там родились? Понимаешь? Чтобы в респираторах… Чтобы их в антисептиках купали… Чтобы они запаха грозы не чувствовали… Я вернусь, Мариша!

Часть 3. Под пеленой дезинфицирующего тумана

Четвертый год продолжалась борьба человечества с беспощадным неклеточным коронным агентом, ставшим причиной пандемии. Борьба – выматывала. Она опустошала. Она стала единственным смыслом существования и национальной идеей. Ибо это была борьба за саму жизнь. Иначе было просто нельзя.

Люди чётко осознавали всю необходимость и оправданность репрессивных ограничительно-противоэпидемических мер. Дух великого народа оставался несломленным. А когда казалось, что силы на исходе – надежду на победу внушали ежеквартальные выступления Гаранта.

Едко пахнущий фенолом и хлором сырой туман окутал города-миллионники.

Расчеты войск биологической защиты под чутким руководством бывшего Л-ского губернатора, заслужившего повышение, работали в круглосуточном режиме.

Да, побочные эффекты были. Да, дельфины не спешили возвращаться в Москва-реку, а тонконогие розовые фламинго отказывались гнездиться на обработанных одобренным Госкомнадзором дезсредством берегах Патриарших прудов. Даже голуби – эти пакостные птицы мира больше не гадили на памятники. Они просто исчезли, прихватив с собой остальную пернатую мелочь. Пропали даже клещи – вот по ним уж точно никто не скучал…

Но нельзя же приготовить омлет, не разбив яиц, думал Ярик.

Он сосредоточенно крутил баранку неповоротливой автоцистерны с дезраствором. Никто не говорил, что будет легко. И плюсы-то есть, несомненно есть. Исчезает живность – значит, и вирусу не сладко приходится. Иммунитет у людей ослаблен? Так победим заразу – восстановится, десятка лет не пройдет. Химией дышим? А что – лучше вирусами?

Вообще, Ярика взяли в состав 198-й бригады, сейчас медленно двигающейся по Рублево-Успенскому шоссе к сельцу Усово, только потому, что катастрофически не хватало людей. Верных, надежных, идейных. Численность населения сократилась в разы: бессимптомные, контактные – все носители заразы выявлялись и отправлялись в коронообсерваторы. Оттуда – почти никто не возвращался.

Вот и Яриковый отец… Да, Яков Филимонович, доцент кафедры цитологии и генетики, в прошлом году оставил сына сиротой. А ведь как складно говорил: про пандемию паники, про эпидемиологический порог, про заговоры и глупость человеческую… Что-то про Стругацких тогда лопотал. Вот, мол, в их «Обитаемом острове» люди под влиянием излучения башен болванчиками стали, а нам и башен не надо – Соловьёвских трелей по зомбоящику хватило…

И что? Где он теперь? Ярик поморгал, стараясь не пустить слезу – проблемно утирать через плотную резину респиратора. А нету доцента. Нет больше папки. Позвонили тогда Ярику – у доцента тест подтвердился. А потом – коронообсерватор… А потом – ничего. Сказали – кремировали. Нельзя иначе… Он-то о геморрое переживал, дурень старый…

Ярик тогда удалил свой провокаторский паблик Вконтакте, вовремя избежав уголовного преследования. Перестал общаться с несколькими дружками-ковидодиссидентами (по уму, о них вообще сообщить куда надо следует, определенно к хакерской банде Овального отношение имеют). Потому что понял. Потому что осознал. И подал заявку на нынешнюю работу на сайте Единого Госконтроля.

Ярик помотал головой, пытаясь вытряхнуть ненужные мысли. Сегодня – особый день. Не рутинная обработка. Сегодня – двадцать пятая годовщина Инаугурации Гаранта: именно в этот день, ставший национальным праздником, тот впервые положил на Конституцию.

Сегодня в Одинцовский район, к сельцу Усово, тянутся ряды паломников. Люди, как всегда, не могут, не хотят сдерживать порыв: выразить Гаранту восхищение и благодарность. Многие – не осознают, что этим они ставят здоровье и даже саму жизнь Обнулённого под угрозу…

Поэтому и катил Ярик по направлению к особняку в стиле английской готики, спрятанному за шестиметровым забором. Его задача – обработать местность и паломников. Выявлять лиц без справок об отрицательных тестах, пропусков и в самодельных, следовательно, бесполезных противочумных костюмах – задача Росгвардии. Здоровье Гаранта – прежде всего. Кроме него – некому.

Приближались… Цепочка фигурок в разномастных противочумных костюмах растянулась на много километров. Еще бы: необходимость социального дистанцирования вбита в головы надежно. Да и Росгвардия не дремлет: вот, одного паломника уже катают по пыли на обочине… То ли пропуска нет, то ли костюм самопальный, то ли оказал неповиновение… Добрые попались – могли бы и просто оружие применить.

Нет, определенно, со мной что-то не так, подумал Ярик. Он запустил механизм распыления и понял, что зрелище Росгвардейцев, поспешно бегущих к бронированным, кондиционированным машинам, доставило ему удовольствие. А фигурка, которую они с энтузиазмом катали по обочине, поднялась, выпрямилась во весь невеликий рост и пафосно грозила вслед блюстителям кулачком, потирая ушибленные рёбра…

А… понятно, за что товарищ пострадал: противочумный костюм на нем был определенно шутовской: стилизованный под Дарта Вейдера… Ярик даже хохотнул, надеясь, что напарник не заметит. Но тому – не до него: просчитывает область покрытия.

Дарт Вейдер и броневички Росгвардии скрылись за пеленой дезинфицирующего тумана. Видимость упала до нуля – теперь только по приборам. Надо сосредоточиться. Эх, скорей бы закончить… Ну нет у него благочестивых и верноподданнических чувств, нету…

Гены доцента, однако, мешают.

А дома – молодая жена. Три года онлайн встречались. Потом полгода ждали одобрения на брак и размножение – проверка биометрических данных, совместимости, репродуктивных функций, иммунных паспортов. Свадьба была потрясающей, жаль, отец не видел. Закрытый безопасный бункер, онлайн-трансляция… На Наташке – противочумный костюм от Prada. Теще в целое состояние обошелся – ничего, она в системообразующем предприятии трудится. То ли газ в Китай поставляют, то ли крабов в Японию, то ли онлайн-лотереи проводят… Не обеднеет, у них дотации, господдержка… А Ярику Наташка без костюма больше нравилась… Особенно с того времени, как встречи в оффлайн перешли.

Закончили… Колонна пустых автоцистерн возвращалась в столицу, ласково называемую немногими оставшимися жителями Сoбянинск-сити. Ярик спрыгнул с высокой подножки. Напарник махнул рукой – «до завтра!»

Парню очень хотелось пить… На углу дома был киоск самообслуживания. Ярик прижал к панели квадратик биометрического паспорта. Умная система считала его данные, проверила состояние банковского счета, определила, что тест на корону не просрочен и запросила данные заказа. Ярик выбрал кофе. Себе – латте, Наташке – капучино.

Стаканчики вывалились из раздаточного отсека в облачке дезсредства. Свой кофе Ярик выпил сразу – привычно открутив боковой клапан на маске и вставив в рот полосатую трубочку. Латте отдавал хлоркой и был холодным.

Родной подъезд. Камера дезинфекции, оборудованная из бывшей комнаты вахтера, неработающий лифт…

Наташка открыла дверь и игриво пшикнула в Ярика, успевшего стянуть маску, антисептиком:

– Ярик! Как ты долго! И телефон отключил, поросёнок… У меня новость! У нас получилось – ты отцом скоро станешь! Ой! А это кто?

Наташкины глазки удивлённо округлились, и она ещё раз пшикнула антисептиком – куда-то за плечо мужа…

Ярик обернулся – в проеме двери стояла фигура. Человек стянул маску… Улыбнулся… Загар, какого ни в одном закрытом спа-салоне не получишь, даже если ты член ЕР и тебе туда можно… Щетина как минимум пятидневная… Глаза: знакомые, родные, почти забытые – в лучиках морщин… Ярик выронил стаканчик капуччино:

– Папка!!!

Часть 4. А-ааа-апчхи! Последний рывок к свободе

Несмотря на эффективнейшие противоэпидемические мероприятия (точнее, благодаря им), численность населения крупных городов стремительно сокращалась. Гарант и его приближённые уже не могли отрицать очевидного: люди бежали. Не от коронозаразы. От них самих. Люди – не хотели их заботы. Но признать ошибку и отступить – немыслимо. Власть решила идти до конца.

– Слышь, доцент! Уйми свою родственницу!

Унимать ноющих беременных женщин Яков Филимонович умел не очень хорошо, поэтому умоляюще взглянул на Ярика. Тот кивнул – времени и впрямь было в обрез, а Наташка хотела то пить, то писать, то вернуться с столицу, то ехать быстрее, то сидеть на переднем сиденье и обозревать окрестности…

Сейчас они все трое тряслись в накрытом тентом кузове грузовичка, принадлежащего Минздраву. Отдел, в котором на самых что ни на есть законных основаниях трудился подпольщик Андреич, отвечал за питание. Ловко получалось. В столицу – продукты. По областям, в коронообсерваторы, точное местонахождение ни одному патрулю достоверно не известно – консервировано-синтетические кашки да супчики…

И туда-обратно – пустые биксы, кастрюльки… Катайся, общайся сколько влезет. Вот сейчас под штабелями нержавеющей кухонно-медицинской утвари и прятались беглецы – Доцент, его сын Ярик и Наташка – уже сильно беременная его невестка.

За рулем, непривычно угрюмый и сосредоточенный (впрочем, мимика перестала иметь значение – не видно в наморднике-то), сидел Андреич – тот самый, вытащивший доцента из коронообсерватора. Тогда вот жизнь спас и сейчас повторяет. «Хоть мамой называй» – подумал Яков Филимонович.

У них было на всё про всё – четыре часа. А два – уже прошло. Ещё через два – на сайт Госконтроля со смартфонов Ярика и Наташки не поступит подтверждения местонахождения с обязательным селфи. И все – вне закона, а значит, на них откроют охоту…

Андреич ловко подстроил с первым подтверждением, они вообще каждые 120 минут требовались. Так он с хакерами замкадными через даркнет связался, те программку установили, и всё – подтверждение с заранее заготовленными селфи автоматически ушло. Время выиграли, по повторять фокус бесконечно – пока хакеры не научились.

– Наташка! Девочка моя! – Ярик взял жену за подбородок и посмотрел её в зарёванные глазки – Ты рожать где хочешь – в коронообсерваторе?

Наташка отчаянно замотала головой… Обхватила Ярика и притихла. Доцент выдохнул… Они – то сын, то отец, полгода уговаривали девчонку бежать из столицы. Приводили аргументы, тыкали в милую мордашку фактами.

Доцент вещал об иммунитете, естественном отборе, синтезе витамина Д и необходимости взаимодействия человека с микроорганизмами. Ну, может, кроме самых уж оголтело-патогенных… Нудел: стерильность – вред, а гигиеническая чистота – благо…

Ярик упирал на эмоции и образность. Ну посуди, говорил, милая: как лучше – чтобы дитёнок первые шажочки по стерильному, воняющему хлором полу сделал, в резиновые ползунки и респиратор младенчиковый одетый? Или – по травке? Под солнышком? К открытому лицу улыбающейся мамы? Загорелому – и без экзем, от постоянного плотного прилегания маски образовавшихся?

Забавно. Они пыжились, а помогла тёща. Ну как помогла – заявила, что ей в бабушки рано и Наташке памперсы и фильтры в респираторе менять придется без неё. Вот тогда Наташка на побег очень оперативно согласилась…

И вовремя – вышел указ о необходимости регулярной проверки жилых помещений любых форм собственности в целях выявления инфицированных да носителей, будь они неладны. Взяли бы Якова Филимоныча – это уж как пить дать. И на этот раз – не в коронообсерватор бы увезли…

Грузовичок уже выехал за пределы МКАДа… Дроны позади, большинство постов Росгвардии – тоже. Ещё бы – у Андреича всё четко: спецномера, особый пропуск… Форменный прорезиненный костюм… Противогаз угрожающего вида…

Раньше опасность представляли патрули с собаками. Но теперь таких не было – псы пугались людей в намордниках и разбегались по окрестным лесам и деревенькам…

А ведь еще полгода, и такой финт – свалить, просто смартфон и пластиковый квадратик биометрического паспорта дома оставив, уже не пройдёт… Вторая волна обязательной вакцинации идёт – впрыснут в малый и большой круги нано-датчики… и всё. Не вытащишь. Только переливать – весь ОЦК. Фигня всё это, что раньше в кино показывали – чик ножиком и вытащил чип… В правительстве ж не дураки сидят…

Главное – до Костромы добраться…

Дальше – грузовичок Андреич сдаст в «порт приписки», отметится в конторе и… Почти свобода. Ведь в провинции как? Рапортует губернатор в центр о том, что все четыре въезда в город заблокированы – а въездов-то не четыре. А сто сорок четыре. Просёлочными дорожками да степными тропками.

На дронов и прочие средства слежения – финансов не хватает. Войска, Росгвардия – все вокруг стольного града кучкуются, правительство от пандемии охраняя. Местечковые-то власти жестить боятся. У них танков нет – людей отгонять. А многие – так вообще на сторону здравого смысла встали. Шлют указы из центра лесом – население аплодирует и благоденствует. Центр – шипит и ядовитыми указами плюётся, а толку нет – руки коротки. Бежит народ-то. От жести – к разуму и свободе. Вот от нехватки человеческих ресурсов власть и страдает.

Взвизгнули тормоза, с грохотом покатились с поддонов нержавеющие биксы, тоненько взвыла перепуганная Наташка.

Доцент снял с головы кастрюлю и припал к окошечку. Впереди, на дороге – толпа. С дистанцией в полтора метра – но много. Полог тента откинулся – когда Андреич только машину обежать успел?

– Что это? Кто это? – голос доцента дрожал

– Короноверующие. Эти ничего не боятся – ни властей, ни людей, ни РПЦ. Они только в короноапокалипсис верят. Эти без обыска не пропустят.

– Права не имеют! – тоненько и хрипло взвыл доцент.

– Не боись, имеют. Самим Обнуленным узаконенные и Патриархом благословлённые. И не только обыскать дозволено – но и на месте разобраться. Дай-ка мне ту коробку!

У доцента тряслись руки и требуемую коробку Андреичу подал Ярик.

– Что там?

Андреич не ответил. Вытряхнул несколько объёмных, очень старых книг… «Совсем ошалел? Читать фанатикам собрался? Ну всё, приехали…»

Подпольщик взял в руки самую старую и трухлявую книгу. Сорвал с головы респиратор. Открыл фолиант посередке, нужной страницы не выбирая… Да ка-а-ак захлопнул! Поднялась пылища. Андреич сделал шумный, глубокий вдох и рванул вперёд – навстречу нестройным рядам фанатиков.

Те попятились – вид открытого человеческого лица их пугал. К тому же – Андреич побагровел и надулся…

А-ААА-АПЧХИ!!!

Чих прогремел, как пушечный выстрел… Фанатики брызнули во все стороны. С одного, запутавшегося в шлангах бочонка с дезраствором и упавшего, слетел респиратор. Он забавно сучил ногами в бахилах и пытался отползти из зоны поражения… А Андреич всё чихал. К канонаде присоединились и оставшиеся в кузове – там пылищи на сто залпов хватало.

Путь был свободен… Кострома, а затем – дальше, в провинцию, в глубь страны. На свободу… Яков Филимонович погладил по белокурой голове задремавшую после пережитых волнений невестку.

Он вспоминал другую макушку – рыжую, ароматнейшую, любимую…

«Скоро, Маришка! Мы выбрались… Мы и правда – выбрались!»

Худший сценарий