Новый мир. Рассказы
– Тебе письмо от родных, солдат, – сказал ротный и передал мне сложенный и помятый листок бумаги.
Письмо было без конверта. Понятно, что все письма, которые писали мы и которые писали нам, предварительно прочитывались нашим начальством, ведь шла война, и руководители страны очень опасались антивоенных настроений в солдатской среде. Они также опасались и настроений революционных, появления среди солдат шпионов и дезертиров.
«Вот оно самое настоящее письмо! – подумал я. – Письмо на обычном листке бумаги! Письмо, написанное человеческой рукой! Письмо, в котором угадывается родной и знакомый мне почерк! И мы снова ждем этих писем! И ждем мы их не один день! И само это ожидание вновь стало для нас чем-то волнительным и желанным! Раньше я и представить себе не мог, что такое возможно, что письмо можно ждать несколько дней! Это казалось просто невероятным! Да, когда-то мы могли написать друг другу сообщения по интернету или по мобильному телефону и тут же прочесть их, но с тех пор, как была выведена из строя мобильная связь, и перестал работать интернет, мы опять вернулись к старым добрым временам, когда письма писали на листках бумаги».
Я взял переданный мне листок бумаги, раскрыл его и начал читать. Ротный остался стоять рядом со мной, пристально смотря на меня и ожидая моей реакции от скорого прочтения полученного мной письма.
– Да что у нас, черт побери, тут вообще происходит?! – в гневе воскликнул я, закончив чтение письма, написанного моей женой. – Как это вообще понимать?!
– Идет война, солдат, – ответил на это мой командир.
– Я это знаю, ротный. Но я не об этом, а о том, что написано в письме.
– Не только у тебя такая проблема, солдат.
– Ведь Вы тоже читали письмо, ротный?
– Разумеется, это в порядке вещей.
В письме моя жена мне сообщала, что с тех пор, как началась война, и я был призван в армию, положение дел в нашей семье только ухудшалось. В мирное время я работал школьным учителем, получая мизерную зарплату, а моя жена не работала и получала такое же мизерное пособие по уходу за нашими малолетними детьми. Но, худо-бедно мы существовали и выживали. А вот теперь, когда мне пришлось взять в руки вместо указки автомат, который я никогда ранее и в руках-то не держал и из которого и стрелять-то толком не умел, и отправиться на войну, моей супруге пришлось совсем тяжко существовать на одно пособие. Зарплату нам в армии не платили, а то, что мы воевали, считалось нашим гражданским долгом. Нас только кормили один раз в день какой-то похлебкой, которую и есть-то было невозможно, ибо была она абсолютно несъедобной! Воевать мы были обязаны, а питаться – как получится.
В письме моя супруга писала, что у нее не хватило средств из пособия оплатить коммунальные услуги и что ее собираются, поэтому, выселить из дома, из нашего единственного жилья! Пособие ей перестали платить и сказали, что те деньги пойдут в счет погашения долга, и жена теперь даже не может купить детишкам кусок хлеба! Она также сообщала, что приходила какая-то служба, которая обвинила ее в том, что, теряя жилье и денежное довольствие, она, тем самым, создала опасные условия для существования наших детей и что детей из-за этого у нее необходимо забрать. А помочь я ей, к сожалению, ничем и никак не мог! Тогда моя супруга отправилась в военкомат и попросила военных призвать ее в армию, чтобы как-то выжить, но ей ответили, что женщин в армию не берут и отказали ей в призыве на воинскую службу.
Мы все устали от этой проклятой войны, и нервы у нас были уже на пределе.
– И вот за это мы все тут воюем, ротный?! – возмутился сложившейся ситуацией я.
– Отставить подобные рассуждения, солдат! – рассердился мой командир. – Так ты и до трибунала договориться можешь! Главное – это то, что ты жив, и ты должен этому искренне радоваться! Пусть радуется этому и твоя жена, ведь она тоже еще жива! И разве может быть в мире что-нибудь важнее, что-нибудь дороже человеческой жизни? На войне это начинаешь понимать по-особенному. Тут, на войне, важна, в первую очередь, жизнь, содат! Нам дорога каждая боевая единица, ведь чем больше нас будет – тем выше наши шансы на победу в конечном итоге! А все прочие проблемы – второстепенны а, по большому счету, и вовсе не важны!
– Вы это серьезно, ротный?
– О чем?
– О шансах на победу. Вы действительно в нее верите? Вы действительно верите в победу?
– Если бы я в нее не верил – я бы застрелился! Тотчас пустил бы себе пулю в лоб!
– Но ведь враг, пришедший к нам с юга, – его и не счесть! На каждого нашего солдата приходится не менее десятка солдат противника! А мы все отступаем и отступаем! Мы потеряли уже половину территории страны! Среди наших солдат уже никто не верит в победу! Бойцы каждый день вспоминают Господа Бога и просят Его простить им все их грехи и прегрешения. Они молятся Ему лишь об одном: о том, чтобы в предстоящем бою их не зацепила какая-нибудь шальная пуля! Солдаты молятся лишь о том, чтобы выжить, а о победе уже давно никто и не мечтает!
– Отставить эти разговоры! – услышав эти слова, грозно рявкнул на меня ротный, при этом выхватив из кобуры свой пистолет и приставив дуло пистолета к моему лбу. – Или пристрелю как собаку! Победа обязательно будет! Рано или поздно, но она будет! Победа обязательно будет за нами!
– Чушь собачья! – воскликнул другой солдат, находившийся в окопе рядом со мной и слышавший весь этот разговор. – Не видать нам победы как своих собственных ушей! Если, конечно мы не используем ядерное оружие! Врагов много как саранчи! Они медленно, но верно приближаются к нашей столице! Почему же тогда наш правитель не использует против них ядерное оружие?! Почему он не нажмет на кнопку?! Чего он ждет?!
– Использование и применение ядерного оружия запрещено международными соглашениями, – ответил на это ротный. – И вам всем это хорошо известно, бойцы! Если глава нашего государства, наш Верховный главнокомандующий, применит ядерное оружие, то все остальные ядерные державы вправе будут нанести по нам ответный ядерный удар! А это уже – конец!
– Черта с два! – не унимался солдат. – Нас просто предали! Нас предал наш Верховный!
– Неужели ты и впрямь думаешь, боец, – не согласился с ним командир, – что наш правитель хочет гибели нашей страны и нашего народа?! А кем и чем тогда, скажи ты мне, он будет управлять?! Разве ты не помнишь, как он уже не раз защищал нашу страну от врагов?
– От каких врагов? – не сдавался солдат. – То были государства-карлики, которые не представляли для нас никакой опасности, и победить их не составило никакого труда! То были мелкие, локальные конфликты. А сейчас – враг уже не тот, и это – самый настоящий враг! У него только армия в разы больше всего нашего населения! У нас просто нет таких человеческих ресурсов, чтобы противостоять этому врагу! О какой победе тут вообще можно говорить?!
– Отставить, солдат!
– Черта лысого! Вы – как хотите, а я сам немедленно отправляюсь в столицу, чтобы собственноручно нажать на эту проклятую кнопку!
Ротный мгновенно отвел от моего лба дуло своего пистолета и выстрелил в беспокойного солдата. Бедняга упал и больше не поднялся. А затем командир снова приставил дуло пистолета к моему лбу.
Я не дернулся от испуга. Я уже привык к тому, что пули частенько со свистом пролетали а каких-то сантиметрах от моих ушей. Я посмотрел прямо в глаза ротному. У него были узкие зрачки. И держался он как-то неестественно, слегка покачиваясь, но, в то же время, он пребывал в состоянии некоего возбуждения. И язык у него немного заплетался. Командир пытался говорить уверенно, но в его голосе чувствовалась дрожь. Ротный, явно, находился под воздействием какого-то сильнодействующего препарата. Это я заметил. А еще я заметил, глядя ему в глаза, что он тоже боится. Боится, как и все мы. Он все прекрасно понимает и осознает. Он боится погибнуть. И в победу он совсем не верит, хоть и пытается с уверенностью утверждать обратное.
– Хотелось бы верить в победу, ротный – сказал я, еще будучи под дулом пистолета. – Хотелось бы в нее поверить!
– Вот и верь в нее, солдат! – ответил на это мой командир, убрав при этом свой пистолет обратно к себе в кобуру. – Вера в победу укрепляет боевой дух любого бойца!
– А еще хотелось бы верить в то, что эта война станет для нас последней, – снова сказал я, пытаясь изобразить на своем лице некое подобие улыбки, которая в те дни мне давалась уж с очень большим трудом и выглядела какой-то нервной, дерганной и неестественной!
– А вот в этом едва ли кто-нибудь сомневается! – слегка усмехнувшись, заметил на это ротный. – Эта война действительно будет для нас последней! И есть серьезный повод так думать. Сегодня пришло известие из столицы. Наш Верховный решил вступить с противником в переговоры.
– Вот как?
– Да.
– И что же хочет предложить противнику Верховный?
– Он планирует установить новые границы. Новая граница пройдет по этой реке, за которой находятся позиции нашего противника.
– То есть, он хочет отдать врагу половину территории нашей страны?!
– Я же ясно сказал тебе, боец, что Верховный желает именно установить новые границы, а не что-то там кому-то отдать! Такова цена, которую он хочет предложить врагу за мир. Если враг, конечно, согласится. Неужели ты не хочешь мира? Неужели ты не хочешь вернуться домой, солдат?
– Домой?! Да и к кому? Судя по письму, которое я сегодня получил, у меня, скорее всего, уже больше нет дома. А если супруга моя от отчаяния полезла в петлю, то и семьи у меня уже больше нет!
© Copyright: Иннокентий Сланевский, 2018
Свидетельство о публикации №218010300114
3. Дон Мигель и чупакабра
Однажды, у дверей одного из домов на окраине небольшого мексиканского городка Мансанильо (1), который расположен на тихоокеанском побережье страны, появился небольшого роста человек в большой широкополой шляпе, сомбреро. Человек был настолько мал, а шляпа его была настолько велика, что со стороны могло показаться, что она вот-вот его раздавит. Но так лишь только казалось.
Человек громко постучал в двери дома, и через какое-то мгновение эти двери отворились, и из них вышел хозяин дома. Он посмотрел на незнакомца недовольным взглядом, и даже как будто с каким-то презрением. А небольшого роста человек лишь широко ему улыбнулся в ответ, снял свою шляпу, вытянул руки в стороны и, в знак уважения, отвесил низкий поклон хозяину дома.
– Я понимаю, что Вы не таким меня себе представляли, – с ходу заговорил гость. – Вы думали, что к Вам придет высокий, статный и широкоплечий атлет с пышной шевелюрой, настоящий мачо. А я – маленький, худой и лысый, похожий на беса человечек. Да и улыбка у меня как у идиота. Но Вам-то, не все ли равно? Ведь Вы ж не замуж за меня собираетесь, в самом деле!
– Идиот! – буркнул в ответ хозяин дома, и уже собрался было развернуться и захлопнуть дверь перед носом незнакомца, но тот продолжил уже завязавшийся разговор:
– Очень приятно. А меня зовут Мигель. Мигель Аранья из Колимы (2). Я – частный детектив. Вы звонили мне три дня назад, и мы с Вами договорились на сегодняшний день о встрече. Вот я к Вам и приехал!
– Ах, так это Вы! Милости прошу в мой дом, дон Мигель! Я с нетерпением Вас ожидаю все эти три дня! Рад с вами познакомиться. Премного наслышан о Вас. Говорят, что Вы способны разрешить самые неразрешимые загадки!
– И чего только обо мне не говорят! До того договорились, что и Вы меня представили совсем не таким, какой я есть на самом деле.
– И то правда, дон Мигель! Я – капитан Рубен Морено.
– Капитан?! Вы меня пугаете! Не унесет ли Ваш дом вместе с нами в открытое море? Я, знаете ли, боюсь морской болезни. В море меня сильно укачивает!
– Неужели? Какое удивительное совпадение! И меня в море укачивает!
– Не может быть! Ведь Вы же капитан!
– Бывший капитан, дон Мигель, бывший! Я долго плавал в море, а потом у меня вдруг стала кружиться голова. Я вынужден был оставить море и осесть здесь, на суше. В итоге я сделался фермером.
– А в море-то все равно тянет?
– Еще как! Но Вы не переживайте насчет моего дома, дон Мигель! Его никуда не унесет! Его не унесет вместе с нами в открытое море. Я прикрепил к дому цепь с якорем, а сам якорь я закопал глубоко в землю!
– Насколько глубоко закопали?
– Я думаю, что на километр.
– Вы – действительно настоящий моряк, дон Рубен! Настоящий капитан!
Капитан Рубен Морено и детектив Мигель Аранья присели за стол в комнате хозяина дома, где и продолжили свой разговор.
– А теперь оставим тему моря, детектив, и поговорим о деле. Поговорим о том деле, ради которого я Вас сюда и пригласил, и которое, в чем я нисколько не сомневаюсь, Вы обязательно распутаете!
– Я Вас внимательно слушаю, капитан.
– Суша, как ни странно, пошла мне на пользу: у меня перестала кружиться голова. А когда я окончательно осел на этой суше, то я приобрел животных, в основном коз. Я стал работать на земле и сделался фермером. Какое-то время все шло замечательно, мое хозяйство процветало, но вот недавно… мои козы внезапно сдохли!
– Они чем-то болели?
– В том-то и дело, что нет! Они были абсолютно здоровы, уверяю Вас, но они, тем не менее, сдохли внезапно! Они сдохли все разом! Сдохли за одну ночь! Да и смерть их была какой-то неестественной. У них как будто выпили всю кровь!
– Очень интересно! Вы говорите, что это случилось ночью?
– Да, именно ночью.
– А Вы ничего ночью не слышали?
– Нет.
– И никакого шума не слышали?
– Никакого.
– Быть может, той ночью что-нибудь слышали Ваши соседи?
– Я спрашивал у них, но они утверждают, что тоже ничего не слышали.
– В моей работе так почти всегда бывает: никто ничего не видел, и никто ничего не слышал. Вот и попробуй разгадать загадку!
– Да уж, нелегкая у Вас работа, детектив.
– А у Ваших соседей козы есть, капитан?
– Есть.
– И с ними все в порядке?
– С кем? С козами или с соседями?
– С козами.
– Да, с соседскими козами все в порядке. Той ночью они не пострадали.
– А в последующие ночи ничего подобного с их козами не происходило?
– Если бы что-то и произошло, то я бы об этом знал. Наш Мансанильо – городок небольшой, а земля слухами полнится.
– Согласен. А враги у Вас ест, капитан? Может, кто-то из соседей Вами недоволен?
– Враги? Не знаю, детектив. Я предпочитаю жить в мире с соседями и постоянно им улыбаюсь.
– Вы полагаете, что улыбка может спасти Вас от недоброжелателей? А если кому-то нужно что-то большее от Вас, чем Ваша улыбка? Вы об этом не думали?
– Не думал, детектив.
– А сами-то Вы никого не подозреваете?
– У меня есть одна догадка.
– И какая же?
– Я полагаю, что причина гибели моих коз – это происки ведьмы.
– Ведьмы?! Какой ведьмы? У Вас, в Мансанильо, ведьмы есть?!
– А у Вас, в Колиме, их нет? Мне кажется, что ведьмы есть везде.
– Я был уверен, что святая инквизиция их всех давно сожгла на костре, капитан.
– Ошибаетесь, детектив. Даже наш местный священник, падре Хорхе Диас, женат на ведьме!
– Да что Вы говорите! И как такое вообще возможно?!
– Дело в том, что наш падре – человек прогрессивный. Он идет в ногу со временем, и ему чужды всякие там людские предрассудки! На мессе, которую он служит, он даже пляшет и поет! А по поводу ведьм падре Хорхе утверждает, что с ними следует дружить, а не сжигать их.
– Это почему же?
– Падре Хорхе говорит, что в борьбе с нечистой силой не всегда удается одержать верх. И вот тут-то его жена-ведьма и приходит к нему на помощь! Она ведь может замолвить за падре словечко перед той самой нечистой силой, чтобы, не дай Бог, святого отца преждевременно черт не побрал!
– Ай-да, падре! А какой хитрый ход!
– Вот именно!
– И Вы полагаете, что жена падре Хорхе погубила ваших коз?
– Я этого не утверждаю, но такое вполне возможно.
– Но почему?!
– Видите ли, детектив, у меня очень много дел в хозяйстве, и я уже давно перестал посещать мессу. Быть может, падре Хорхе рассердился на меня за это и велел своей жене навести на меня порчу. Или на моих животных.
– Ну, что ж, эту версию, я полагаю, следует обязательно проверить! Я немедленно отправляюсь к падре Хорхе Диасу! Не желаете составить мне компанию, капитан?
– Никоим образом, детектив! Я до жути боюсь этих ведьм! А вдруг мне еще хуже станет?
А детектив, тем временем, отправился с визитом к местному священнику.
Из окна дома падре Хорхе было отчетливо слышно, как святой отец громким оперным голосом затянул песню из репертуара знаменитого испанского певца Хулио Иглесиаса:
«…Por un poco de tu amor, por un trozo de tu vida…»
Семья падре, однако, приняла незваного гостя весьма дружелюбно.
– Что привело в наши края столь знаменитого колимского детектива? – поинтересовался падре Хорхе.
– А что еще, как не расследование очередного запутанного дела, могло меня сюда привести, святой отец? – вопросом на вопрос ответил дон Мигель.
– И Вы полагаете, что я смогу Вам чем-то в этом помочь, сын мой?
– Как знать, падре… ну, если Вы готовы ответить на кое-какие мои вопросы, то, быть может, Вы и поможете мне немного приблизиться к разгадке.
– Ну, что ж, спрашивайте, сын мой.
– Это правда, что Ваша жена – ведьма?
– Кто Вам такое сказал?
– Так люди говорят.
– Люди?! А я было подумал, что это Вам бесы на ухо нашептали.
– Так это правда, падре?
– Давайте спросим об этом у нее самой!
– Давайте!
И падре Хорхе позвал свою жену:
– Нури, любовь моя, подойди-ка ко мне на минуточку!
И Нурия, или просто Нури, как называл свою жену священник, вскоре появилась в комнате.
– Этот бес… – начал было падре Хорхе, указав рукой на детектива Аранью, а потом тут же осекся: – ой, простите, ради Бога, этот человек утверждает, что ты – ведьма! Так ли это, милая?
– Это – хоть и человек, но не иначе, как в него бес вселился, раз он утверждает подобное. Я – всего лишь твоя помощница и помогаю тебе бороться с нечистой силой, не так ли, любимый?
– Так, конечно так, Нури, – подтвердил слова своей жены падре Хорхе, а потом спросил, обращаясь к детективу: – Вы довольны ответом, дон Мигель?
– Вполне доволен, падре.
– У Вас будут ко мне еще какие-нибудь вопросы?
– Да. А Ваша супруга не имеет никакого отношения к скоропостижной гибели животных сеньора Рубена Морено?
Но вместо падре Хорхе на вопрос детектива ответила жена священника.
– Так он меня подозревает в гибели своих коз? – возмутилась Нурия. – Каков нахал, однако! На мессу нашу не ходит, а еще и сплетни про нас всякие распускает!
– Да, сеньору Морено следует обязательно и как можно скорее посетить мессу, – сказал падре Хорхе, – а то его и вовсе бесы одолеют. Я даже боюсь представить, что еще может наболтать его безбожный язык! Сегодня он говорит, что моя жена – ведьма, а завтра он скажет, что и я – сам дьявол во плоти!
– Я обязательно передам сеньору Морено ваши рекомендации, падре Хорхе, – заметил на это детектив Аранья.
– Благодарю Вас, дон Мигель, – сказал падре Хорхе.
– А мы все же сможем Вам кое в чем помочь, детектив, – добавила от себя Нурия.
– И в чем же?
– В расследовании Вашего дела.
И супруга священника принесла небольшое круглое зеркальце, села за стол и воскурила какие-то благовония, пуская дым в сторону зеркальца. Она просидела так около получаса, а потом сообщила:
– Зеркало мне сказало, что ни я, ни мой муж к падежу скота сеньора Морено ни коим образом не причастны!
– Замечательно, – ответил на это детектив Аранья. – Значит, круг моих поисков сужается! Вы мне очень помогли. Благодарю Вас!
И детектив Мигель Аранья распрощался с семьей священника и отправился на дальнейшие поиски злодея (или злодеев), погубивших коз сеньора Рубена Морено.
Дон Мигель опросил многих жителей города и, в первую очередь, соседей, но результат для детектива оказался вполне ожидаемым: никто ничего не видел и никто ничего не слышал. И вот, когда детектив проходил мимо очередного, очень маленького домика в Мансанильо, к нему навстречу вышел один человек, хозяин того домика.
– Детектив Мигель Аранья? – поинтересовался он.
– Он самый, – отозвался дон Мигель.
– Мне кажется, что я смогу Вам помочь.
– Вот как? В таком случае, как раз Вы-то мне и нужны!
– Меня зовут Карлос. Карлос Агава. Я живу в этом домике. Добро пожаловать в мою скромную хижину, сеньор Аранья!
– Я искренне рад нашему знакомству, сеньор Агава!
И детектив отправился вместе со своим новым знакомым внутрь дома.
– Выпьете, сеньор Аранья? – предложил гостю Карлос, достав из-за пазухи бутылку текилы, когда оба уселись за стол.
– Нет, я на работе, благодарю Вас, – отказался от предложения детектив.
– Как хотите, – сказал Карлос, – А я не на работе. Потому и выпью!
И Карлос сделал большой глоток прямо из горлышка бутылки.
– А Вы вообще-то работаете, сеньор Агава? – поинтересовался детектив.
– Никоим образом, сеньор Аранья! – ответил на это Карлос.
– И почему?
– А почему работаете Вы?
– Мне нравится моя работа, поэтому я и работаю.
– А мне никакая работа не нравится, поэтому я и не работаю!
– Но ведь работа еще и кормит!
– А еще она и много сил забирает!
– А на какие средства Вы тогда текилу покупаете, сеньор Агава?
– Вы что, думаете, что я – вор?!
– Я этого не говорил. И все же…
– А я на текилу заработал!
– Так значит, Вы слукавили, и Вы все-таки работаете!
– Да как Вам сказать, сеньор Аранья… если, конечно, это можно назвать работой.
– Да уж скажите как есть.
– Ну ладно, уговорили. В общем, работаю я на центральной площади нашего городка, которая называется Хардин Альваро Обрегон. Там есть еще скульптура рыбы парусника. Вот там я и работаю.
– И в чем же заключается Ваша работа, сеньор Агава?
– А я просто сижу около той скульптуры. Я одеваю старую, грязную, дырявую и поношенную одежду, присаживаюсь около той скульптуры и просто лью горькие слезы целый божий день. А мир – не без добрых людей. Кто-то, да и кинет мне пару монет. Вот так я и зарабатываю на свою текилу!
– И много Вы таким образом зарабатываете?
– Бывает, и немало.
– А знаете, сеньор Агава, Вы только что навели меня на одну очень мудрую мысль!
– И на какую же?
– Я только что стал подумывать о смене места работы. Может и мне пойти работать на площадь Хардин Альваро Обрегон? Мы будем вместе с Вами там лить горькие слезы. Вдвоем – оно как-то не так скучно получится, Вы не находите?
– Нет, не нахожу. Это будет выглядеть неестественно.
– Ну а если Вы будете лить слезы, а я там рядом буду на гитаре играть? Я действительно умею неплохо играть на гитаре, сеньор Агава!
– Э нет, так не пойдет! Вы сорвете мне весь заработок, сеньор Аранья! Люди начнут платить за Вашу игру, а не за мои слезы! И если такое случится, то боюсь, что мне просто-напросто придется набить Вам морду! А конкурентов я не потерплю!
– Спасибо за откровенность, сеньор Агава.
– Да не за что, сеньор Аранья! Всегда пожалуйста!
– А теперь расскажите-ка мне, чем конкретно Вы сможете мне помочь в моем деле?
– Мне кажется, что я знаю, кто погубил коз моего соседа, сеньора Рубена Морено.
– Так Вам кажется, или Вы все-таки это знаете?
– Наверное, я все-таки это знаю.
– И кто же это сотворил, если не секрет?
– Сейчас я шепотом произнесу Вам на ухо имя этого мерзавца, сеньор Аранья, – сказал Карлос, при этом пугливо озираясь по сторонам.
– К чему такая конспирация, сеньор Агава? Неужели Вы намерены произнести фамилию мэра или, быть может, начальника местной полиции?
– Нет, хотя… полицейские наши – те еще кровопийцы! Иногда они гоняют меня с площади Хардин Альваро Обрегон… если я недостаточно зарабатываю или отказываюсь с ними делиться. Да еще и бьют меня своими дубинками! И как им только не стыдно грабить бедного безработного?! У самих-то работа есть, а мне, позвольте спросить, на что жить? Вот узнает об этом наш президент, сеньор Энрике Пенья Ньето, и обязательно накажет этих негодяев! Обязательно накажет! Я собираюсь лично встретиться с президентом! Но это – так, в планах на будущее. А что касается коз сеньора Морено, то их кровь все-таки выпили не полицейские. Хотя жаль, что не они: я бы и об этом тогда сообщил сеньору президенту, и наказание для них было бы более суровым!
– И кто же тогда выпил кровь тех коз?
И Карлос Агава, вновь с опаской оглядевшись по сторонам, наклонился над детективом и прошептал ему на ухо всего одно лишь слово:
– Чупакабра (3)!
– Да Вы что! – не поверил детектив. – Не может быть!
– Уверяю Вас, сеньор Аранья, что это была именно чупакабра! А шепотом я говорю потому, чтобы зверь этот нас не услышал и, не дай Бог, не покусал!