Обитатели вечной ночи

Пролог

в котором Пифагор попадает в ловушку

…Питерский краевед, получивший в юности прозвище Пифагор за любовь к математике, шёл по болотным кочкам, совершенно не таясь. Неуклюже тыкал перед собой жердиною, нащупывая дамбу, скрытую болотной тиной; тяжело ставил ноги в высоких сапогах, проваливаясь по колено; выдирал их с чавканьем из холодной трясины и снова опускал в болотную жижу.

Ямы от его шагов быстро заполняла темная вода. В воде плавали мелкие светлые листья. Летняя северная ночь позволяла разглядеть впереди силуэт развалившегося сруба, в котором угадывалась церковь без купола.

Человеку до церкви оставалось примерно два десятка шагов.

В черных кустах, окружающих церковь, у самой земли горели две пары красных огоньков – как будто от сигарет. Кусты слегка шелестели над этими огоньками, качая ветвями. Было понятно, что сидящие в засаде существа не слишком-то стараются спрятаться – не то из-за уверенности в своих силах, не то от отсутствия злых намерений…

Человек медленно, но неотвратимо приближался к ним.

Глава первая

в которой наши герои пьют кофе в «Красном кабачке», пытаются раскрыть тайну шифра Пифагора и решают отправиться в опасное путешествие на помощь другу

Двухэтажный дом с мезонином стоял в парке. Аккуратно подстриженные кусты, чистые дорожки, высаженные ровными рядами берёзы и ивы – лучшие деревья для здешней болотистой почвы – говорили об опытности садовника. Вдоль дорожек пролегали канавки для дождевой воды, засыпанные известняковым щебнем, служившим как для фильтрации, так и для дезинфекции. Над входом в дом располагалась веранда, по-летнему не застеклённая, только завешенная от мошек легкими шторами. Веранда освещалась керосиновыми лампами, хотя белая ночь давала достаточно света. Лампы, медные, с прозеленью, стояли на тяжелых темных столах, покрытых клетчатыми скатертями. Шторы медленно колыхались от вечернего бриза; за ними угадывалась близость порта, иногда напоминающая о себе гудками кораблей. На стенах висело несколько портретов – тяжелые золоченые рамы вокруг темных изображений удивительно неприятных лиц. Глаза портретов казались живыми – во всяком случае, они двигались…

В глубоком кресле у самого дальнего от входа стола сидела девушка. Светлые волосы и широкие скулы выдавали её угро-финское происхождение. Большие очки гармонировали с крупными чертами лица. На девушке была белая обтягивающая футболка и короткая черная кожаная юбка; черную кожаную куртку она сняла и повесила на спинку кресла.

Её собеседник, светловолосый мужчина лет сорока в джинсах, твидовом дорожном пиджаке в крупную клетку и светло-голубой льняной рубашке задумчиво смотрел на дно своей чашечки, будто гадал на кофейной гуще.

– Что ж… то, что вы, москвичка, смогли сюда попасть, однозначно свидетельствует в вашу пользу, – наконец сказал он. – Страшно было?

– Немного, – улыбнулась девушка. – В склепе на кладбище. Знаете, вся эта готика… Саркофаг, подвешенный на цепях наподобие колыбели… Беседа с покойницей… А потом в глазах потемнело – и очнулась уже здесь.

Мужчина сочувственно кивал в такт ее словам.

– Прошу простить меня за все эти неудобства, – сказал он. – Как писал Гёте, «профессиональная забава». Я столь давно нахожусь здесь, что совершенно не желаю лишний раз появляться на «дневной стороне». – Он откинулся на спинку кресла и продолжил: – Если этого можно избежать. Есть в мире сотни точек, в которых можно пробить ткань пространственно-временного континуума. Как ни странно, в них всегда расположены трактиры, кабачки или постоялые дворы. Обычно они находятся на границе между морем и сушей, на берегу реки или у подножия холма. Что же до саркофага, то тут вам следует быть снисходительнее уже не ко мне, а к хозяйке этого места и её желанию «быть похороненной над землёй». Во исполнение такого завещания её и похоронили в подвешенном на цепях цинковом саркофаге. Удивительного тут ничего нет – странно другое. Как сами видите, госпожа Кессених и после смерти не потеряла интереса к своему кабачку и по мере сил продолжает им управлять. Обычно покойники не интересуются делами живых…

– А кто она, эта госпожа? – поинтересовалась девушка.

– Дочь еврейского ювелира, Эстер, в крещении Луиза. Родилась в 1786 году. У неё трагическая судьба, никому такого не пожелаешь. Её муж, истинный патриот Германии, после мира с французами уехал добровольцем в Россию вместе с Клаузевицем. И, чтобы воевать с Наполеоном, вступил в русский уланский полк. Когда русская армия, преследуя французов, вступила на территорию Пруссии, Луиза решила в свою очередь записаться добровольцем в прусскую армию, чтобы отыскать своего мужа. С трудом собрав средства на обмундирование и оружие, она стала уланом 2-го Кенигсбергского полка. Воевала, надо сказать, Луиза бесстрашно – лично захватила в плен офицера и шестерых солдат противника, за что была награждена Железным Крестом. К слову сказать, она была не одна такая – двадцать две германские женщины в ту войну служили в прусской армии, скрывая свой пол.

– Так нашла она в итоге своего мужа?

– Нашла… Но, по моему мнению, лучше бы не находила. Во время вступления союзных войск в Париж они встретились… А на следующий день в бою у высот Монмартра он был убит. Представляете, каково было Луизе?

– Как грустно… Но история прямо для романа.

– Да, весёлого мало. Утешьтесь тем, что Луиза нашла в себе силы продолжать жить и даже второй раз вышла замуж, уже после переезда в Россию. Окончила она дни свои владелицей этого кабачка, а также популярного в Петербурге танцкласса, в возрасте шестидесяти шести лет…. Да, эта точка на карте обладает огромным мистическим потенциалом. Оттого и бывшие хозяева этого кабачка – люди сплошь неординарные: герои, шпионы, авантюристы. Одна «герцогиня Кингстон» чего стоит! Кстати, её портрет третий справа, видите – моргает…

А еще здесь был штаб переворота Екатерины Второй… К сожалению, само здание кабачка сохранилось лишь на «ночной стороне» и попасть сюда можно только с разрешения покойной хозяйки… И должна быть веская причина для того, чтобы столь милая барышня, как вы, Светлана, решилась бы беспокоить мертвецов и просить их организовать встречу с профессором в период студенческих каникул. Что, нельзя было подождать начала занятий?

– Вообще-то, я не ваша студентка, – заметила Светлана. – Но вы правы, причина есть, и она очень веская. – Светлана немного помолчала и продолжила: – Как вы знаете, Андрей Петрович, я журналист, представляю московский журнал «Следопыт». К тому же я автор нескольких краеведческих книг. Среди моих знакомых множество исследователей прошлого. Один из них, возможно, известен и вам под прозвищем «Пифагор».

– Как же, – кивнул Андрей Петрович, – знаю его.

– Так вот, два месяца назад, в начале июня, он исчез.

– В полицию обращались?

– Разумеется. Пифагор официально объявлен в розыск. Но у меня есть уверенность, что полиция его не найдёт.

– Почему?

– Вот, посмотрите. – Светлана завела руку назад и достала из кармана висевшей на спинке стула куртки блокнот в черном переплете. – Это ежедневник Пифагора. Только не спрашивайте, как я его смогла достать.

– Не буду, – улыбнулся Андрей Петрович. – И что же там?

– Последняя запись датирована пятым июня, ровно два месяца назад. Впрочем, читайте сами.

Андрей Петрович осторожно взял блокнот, открыл его там, где начинались чистые страницы…

– «Шестого ноль шестого – книга Делагарди, Копорье. Седьмого ноль шестого – в Йоханнесдаль, очистить…» Всё?

– Почти, – ответила Светлана, – обратите внимание на цифры…

Действительно, в некоторых ранее казавшихся бессмысленными каракулями изображениях, которыми заканчивался текст, явно угадывались цифры… или буквы…

I959

TGH

IБB

ПВ…

– Вероятно, Пифагор скопировал какую-то запись, – решил Андрей Петрович. – Впрочем, это не означает, что она имеет отношение к его исчезновению.

– Не означает. Но это единственная нить, и мы должны выяснить, куда она приведёт. К тому же мне и без этого шифра многое в его записях неясно. Например, что за книгу написал Делагарди и где находится Йоханнесдаль.

Профессор подлил себе в чашечку кофе из керамического кофейника.

– Колдовская книга Делагарди… – задумался он. – Читал о такой легенде у Александра Саксы. Странно, что Пифагор всерьёз её воспринимал. А Йоханнесдаль… Это здесь, неподалеку, десяток вёрст от «Красного кабачка». Но – по ночной стороне. Впрочем, там сейчас никто не живёт.

– Никогда не слышала о таком городе, – пожала плечами Светлана.

– От него ничего не осталось, – сказал Манцев. – В 1600-х годах Ингерманландией управлял шведский генерал-губернатор Юхан Шютте, и с ним связана эта загадочная история о легендарном городе Йоханнесдале, который основал генерал-губернатор и который бесследно исчез.

На картах этот город был указан к юго-западу от современного Красного села. Наличие города подтверждается германским путешественником Адамом Олеарием, который проезжал через это место в 1634 году. За два года до этого Шютте сняли с поста генерал-губернатора и отправили в Швецию. Умер он в своём доме двадцать пятого марта 1645 года, при этом оставаясь бароном Дудергофским. Именно с этого времени упоминаний о городе Йоханнесдале нет. Одна из версий заключается в том, что барон забрал свой город с собой, в иной мир…

Он задумчиво смотрел на строчки шифра.

– Здесь не хватает букв. Отсюда и слово «очистить». Вероятно, Пифагор обнаружил какую-то надпись на камне в Йоханнесдале… – размышлял вслух профессор. – И надпись существует в реальности, потому что «ночная сторона» сугубо индивидуальна: каждый, проникая сюда, видит всё по-другому, и оставлять надписи для других здесь бессмысленно… как, впрочем, и для себя. Мне Йоханнесдаль представляется милым городком, где дома скрыты садами, а у каждого дома оранжерея; где в местном кабачке за кружками пива собираются почтенные бюргеры, под прокопчёнными потолочными балками звучит русская, шведская, финская и ингерманландская речь, на столах – поросята, угорь и корюшка… Там красивый ландшафт – густые дубовые леса, холмы, овраги, несколько речек… Но вы, вероятно, увидите всё по-другому.

– Хорошо, а на самом деле, – терпеливо спросила Светлана, – на самом деле там сейчас что?

– Ничего «на самом деле» не существует, – ответил профессор Манцев. – Я лишь для удобства предполагаю ночную сторону продуктом человеческого разума, а дневную – объективной реальностью. Всё может быть реальностью и выдумкой с равной возможностью. Один калининградский философ как-то написал: «До сих пор принималось, что всё наше сознание должно быть направлено на вещи, на предметы как таковые; но все попытки составить представление о них на основе априорных понятий, чтобы тем самым расширить наше познание, при таких предпосылках разбивались в прах.

Однажды нам придётся попытаться понять, не сможем ли мы лучше справиться с задачами метафизики, если примем, что, напротив, сами предметы выстраиваются в порядок согласно нашим о них знаниям…»[1]

– Я знаю о влиянии наблюдателя на процессы в квантовой физике, – сказала Светлана. – Но до сих пор считала, что это касается лишь микромира.

– Однако же вы сидите в давно не существующем в макромире «Красном кабачке». Правда, вам здесь ничего не подадут, кроме кофе. Зато кофе постоянно горяч и свеж, хотя официанта я никогда не встречал даже в виде привидения, – парировал профессор. – Как писал Гермес Трисмегист, «то, что находится внизу, аналогично тому, что находится вверху, и то, что вверху, аналогично тому, что находится внизу, чтобы совершить чудеса одного и того же».

Впрочем, пока мы рассуждаем, Пифагор, возможно, ждёт помощи. След, конечно, успел остыть, но всё же попробуем – и для начала выясним, что искал Пифагор в Йоханнесдале, помещаемом нынешними географами обычно между Кипенью и Русско-Высоцким…

До ночи мы успеем побывать и там, и в Копорье. Я так понимаю, машину вы оставили у кладбища?..

Задание № 1.

Дорогие читатели! Вот и настало время предложить вам решить первую из обещанных задач. Подумайте и вспомните, обнаружьте и посетите места такого же типа, как «Красный кабачок», в котором встретились наши герои. Места на границе суши и моря, земли и неба, места, где так легко попасть в мир на «ночной стороне». Найдите ваш личный проход туда – и никому об этом не говорите. Скоро он вам пригодится.

Глава вторая

в которой Андрей и Светлана ищут исчезнувший город, а находят полуразвалившуюся мельницу

…Светлана пришла в себя оттого, что профессор схватил её за плечи и немилосердно тряс. Оказывается, она сидела на полу склепа, перед качающимся гробом – хорошо, успела сумку под спину подложить, иначе с белой футболкой можно было бы проститься…

Двери склепа душераздирающе заскрипели; в тишине рассвета эти звуки разнеслись по всему кладбищу. Вдалеке раздались чьи-то вопли ужаса и топот бегущих ног.

Машина у Светланы, как у блондинки, разумеется, была красного цвета. Она села за руль, профессор поместился на заднем сидении и тут же закрыл глаза.

По городу, а затем по кольцевой ехали в полном молчании. На кольцевой пошел дождь, но Светлана скорость не снизила. Вела она машину ловко, уверенно и агрессивно…

На пересечении дорог, у типовой почтовой «ямской» станции времён Николая Первого, Светлана остановила машину, вышла на обочину, с наслаждением потянулась и оглядела окрестности.

– Ничего похожего на Йоханнесдаль, – с сожалением проговорила она. – И ничего от шведского времени. Пятиэтажки, огороды, домики с печными трубами… Где здесь будем искать след Пифагора?

– И всё же это место по-своему замечательное, – с заднего сидения отозвался проснувшийся профессор. – Оно в какой-то степени также находится на границе – между Ижорским известняковым плато и Приневской низменностью. Из-под плато выбиваются ключи чистейшей воды, отсюда и название села – Кипень. Здесь находится загадочная долина родников, из которой берет начало река Стрелка, ныне обмелевшая, а когда-то бывшая судоходной…

– Загадочная долина? – перебила его Светлана. – Здесь? В огородах?

– Представьте эти места тысячу лет назад. Густой лес, полный дичи. Медведи, волки, лоси, кабаны… И бьющие из-под земли ключи на два метра в высоту… Долина родников была местным святилищем. До сих пор там происходят непонятные вещи – например, появляется зелёный туман.

– Разве такое бывает?

– Цветные туманы – редкое, но не сказал бы, что уникальное явление. Я видел даже туманы, состоящие из слоёв разного цвета… – Манцев и сам оглядывался по сторонам, пытаясь сориентироваться. – Нам, кажется, туда, – указал он направо.

– А что там?

– Библиотека. А при ней – музей. Если Пифагор здесь был, то наверняка заходил туда.

– А где вы видели слоистый туман? – спросила Светлана.

– Потом… – не стал отвечать профессор. – Едем!

Библиотека занимала часть типового торгового центра, поставленного буквой «П» между пятиэтажек.

Андрей Манцев толкнул железную дверь с нарисованным на ней граффити, в котором угадывалось слово «Инкери», и они вошли. Аромат старых книг перебивался запахами свежей масляной краски и древесных стружек.

Девушка, русоволосая, стройная, в сером халате поверх джинсовых блузы и брюк, строго взглянула на пришедших и объявила: «У нас ремонт!»

Задание № 2.

Профессор Манцев так и не расскажет Светлане о цветных туманах. Узнать о них, дорогие читатели, вам придётся самим. Прочтите всё, что сможете найти по данному предмету, а затем сами, вычислив места их возникновения, сделайте снимок цветного тумана и пришлите нам. В следующее издание книги мы поместим ваши лучшие снимки вместе с рассказом о том, как вам это удалось. Но остерегайтесь багрового тумана!

Потом, присмотревшись сквозь очки, добавила: «Но вы всё равно заходите, профессор!»

Они прошли в кабинет сквозь узкий, заставленный стеллажами книг коридор. Девушка, оказавшаяся заведующей библиотекой, явно смущалась перед нежданными гостями и совершенно не представляла, что ей говорить и делать.

– У нас… ремонт… то есть… сейчас рабочих нет, выходной… Я одна сижу с фондами… Андрей Петрович, что же вы не позвонили заранее… Я как чувствовала, что сегодня что-то произойдёт, такой туман был поутру, верите ли – за два метра ничего не было видно… – говорила она. – Да вы присаживайтесь, сейчас я Тимку прогоню…

– Ни в коем случае, я с краешка, – заступился за кота профессор. – Это Светлана, журналист из Москвы. Это – Алла Петровна, хозяйка библиотеки…

– Вы помните меня? – обрадовалась Алла Петровна. – Ой, Андрей Петрович, у меня даже кофе нет, мастера электричество отключили…

– Ничего, – улыбнулся Андрей Петрович, – главное, чтобы ремонт сделали.

– Да, мы расширяемся, у нас будет свой музей! – с гордостью сказала Алла. – Целый зал!

– Замечательно! – Андрей действительно примостился на краешек кресла – осторожно, чтобы не побеспокоить огромного серого в полоску кота. – А то, вижу, вся коллекция у вас в ящиках в углу…

– Да… а вы по делу или… – Она посмотрела на спутницу профессора.

Светлана оценивающе взглянула на неё в ответ.

– К вам ведь уже приходили из полиции? – спросил Андрей Петрович.

Алла опустилась на стул.

– Да. Жуткая гроза была… Спрашивали, давно ли был у нас Пифагор… То есть Саша… Он, оказывается, пропал. Вы поэтому к нам?

Манцев кивнул.

– Полиция, вероятно, задавала вам вопрос – о чём вы говорили, когда он приехал?

– Да… Но я ничего не могла толком сказать: тогда у нас только начинался ремонт. Саша рассматривал коллекции предметов, найденных при раскопках старой мельницы, но как-то так… знаете… без энтузиазма. Да и то верно – он ведь бывал у нас неоднократно…

– На чём он приехал?

– На рейсовом автобусе, как обычно.

– А в котором часу пришёл к вам?

– Пожалуй, сразу после обеда. Часа в два.

– В четырнадцать… Если выехал из Питера с утра, то интересно, чем он занимался в Кипени до обеда… В его поведении не заметили ничего необычного?

– Ну, вы ведь его знаете, он всегда необычен… Говорил, что накануне был в Копорье…

– Копорье он посетил шестого июня?

– Да, следователь тоже называл эту дату.

– И всё же – не осталось ли у вас ощущения, что его что-то гнетёт? Тревожит?

– Наоборот! Он говорил, что наконец понял… Что понял, не сказал, правда. И что он на пороге великого открытия. В общем, всё как обычно. – Алла вздохнула. – Он всегда такой…

– Что же, спасибо, – вздохнул Манцев, поднимаясь с кресла. Пригревшийся кот недовольно зашипел и попытался зафиксировать тёплого человека когтем.

– Ой, ну извините меня, плохая я сегодня хозяйка, – сконфуженно произнесла Алла. – Хоть водопровод не отключили, и ладно. Вы, кстати, не хотите… посетить?

– Спасибо, вроде нет. – Профессор оглянулся на Светлану. – А Пифагора вы кофе напоили?

– Да! – ответила Алла. – Тогда свет был, я включила кофеварку… Он еще руки долго мыл – где-то весь в земле перемазался…

Они так же боком протиснулись между витрин с фотографиями, стоящих в коридоре, и вышли на улицу.

– И что теперь? – недовольно спросила Светлана. – Поедем навестить ещё одну вашу знакомую?

– Потом, – ответил профессор. – Вначале – к развалинам старой мельницы. Дорога туда плохая, зато короткая.

– Зачем? – удивилась Светлана. – И почему вы ничего не спросили про таблицу из странных знаков?

– Зачем же спрашивать, если всё на виду, – ответил Андрей Петрович. – Вы не заметили фотоснимок каменной плиты с развалин мельницы? В коридоре, пришпиленный к стенду, под стеклом? Понимаю, было темно. Но знаки из дневника Пифагора на нём всё же были видны. К тому же я связал слово из дневника «очистить» с долгим мытьём рук Пифагором… Так что поехали к мельнице – посмотрим, что он там очистил.

К мельнице вела обычная грунтовая дорога с глубокими колеями. Маленькая машина Светланы с трудом преодолела последние десятки метров.

Плотина преграждала путь в низину водам рукотворного озера, нависшего на обрыве уступа. Вниз с шумом устремлялся ручей. Мельница, кстати сказать, больше напоминала маленькую гидроэлектростанцию, давно заброшенную и заваленную мусором. Местность вокруг активно застраивалась. Дома подходили уже к берегу озера.

А на бровке плотины, со стороны озера лежали две бетонные плиты. На одной были выдолблены какие-то рисунки, на другой – цифры и буквы.

– Вроде карта… или человеческие фигуры, – вглядевшись, сказала Светлана. – А здесь – шифр из дневника… Рядом рисунок какой-то… Профессор, вы гений!

– Вообще-то я ещё не прочёл этот шифр, – возразил Манцев. – Давайте-ка сами его перерисуем.

Он нарисовал сетку из квадратов и аккуратно перенёс в неё знаки, изображенные на камне.

– Шифр, если это действительно шифр, состоит из цифр, латинских и русских букв, – задумчиво произнес Манцев. – Но, как видите, Пифагор даже не стал очищать надпись до конца – ему сразу стал понятен её смысл.

Вероятно, тот, кто её оставил, составил очень простое послание, легко читаемое теми, кто знает, о чём речь, остальными же принимаемое просто за запись из серии «Киса и Ося здесь были»… Как «пляшущие человечки» у Конан-Дойля, которых все считали детскими рисунками.

Благодаря яркому солнцу надпись была хорошо видна, и Светлана сделала несколько снимков.

– Но ведь это вполне современная работа, – сказала она.

– Да, примерно середина двадцатого века, – согласился профессор. – Вот только рассказывает она о давних событиях. Иначе бы Пифагор ею не интересовался.

– Так что же здесь написано? – требовательно спросила Светлана.

– Понятия не имею, – пожал плечами Андрей. – Впрочем, у нас остались ещё две подсказки: Копорье и Делагарди. Так что едем в крепость.

Задание № 3.

Посмотрите внимательно на фото, что сделала Светлана. Действительно, что здесь написано? Возможно, дело в скрытых под слоем земли буквах? Но тогда почему Пифагор не стал их очищать? А какое отношение имеет к записи рисунок? Отправляйтесь в Кипень – и попробуйте сами разгадать шифр. А заодно поищите Йоханнесдаль и уберите мусор в долине родников.

Глава третья

где мы узнаём о привидениях крепости Копорье, колдовской книге шведского полководца и способах использования борщевика

Дорога в Копорскую крепость пролегала практически по границе Балтийско-Ладожского уступа – великой нерукотворной стены, протянувшейся от Таллина до Старой Ладоги.