Узоры на полотне
Девушка неожиданно улыбнулась:
– Можем сыграть в игру, если хочешь. Я буду называть то, что я смогу почувствовать о твоей машине, а ты будешь соглашаться со мной или нет. Мы так играли на первых курсах
– Почему бы и нет. Если машина не против, – Леонид кивнул на стоящий на обочине БМВ.
–Договорились! Итак, начали. – Эсте настроилась, впала в легкий транс. Автомобиль тысячами звуков заиграл в её голове.
–Ты не первый владелец? Первым был какой-то пожилой мужчина?
Леонид согласился с обоими утверждениями:
– Да. Я взял её в кредит в позапрошлом году…
– Здесь никто никогда не умирал, – перебила его девушка.
– И я надеюсь, никто и не будет. Это всё, что ты можешь узнать об автомобиле?
– Конечно, нет, – улыбнулась Эсте. – Однажды ты застрял на этой машине где-то в лесу и, тут я могу ошибаться, но её пришлось вытягивать при помощи трактора?
– Да! – теперь Леонид выглядел действительно удивленным. – Я ехал к друзьям, которые ушли в поход в глушь, и провалился в колею. Пять часов вместо того, чтобы наслаждаться природой и живым общением, я потратил на то, чтобы дойти до ближайшей деревни, найти тракториста, ну и так далее. Но как…
Эсте фыркнула:
– Ты очень много ругался! Вещи впитывают в себя эмоции своих владельцев.
Леонид смутился:
–Надеюсь, то что я говорил, ты узнать не в состоянии?
– К счастью, нет! Но мне кажется, что это были очень сильные выражения! – Эсте засмеялась и оборвала контакт с машиной.
Отсмеявшись, она пристально посмотрела на спутника:
– Впечатлён?
– Ещё как! А что ты почувствовала, глядя на меня вчера?
О, молодец! – похвалил его внутренний голос. – Такой сложный двусмысленный вопрос, и ты смог задать его не запнувшись! Медаль героя, однозначно!
– Если конечно, это корректно, спрашивать такие вещи? – добавил он.
Эсте улыбнулась:
– Каждый человек, знакомый с эмпатами, рано или поздно задаёт этот вопрос. Так что всё нормально. Только не забывай, что людей я чувствую плохо. Нужен долгий контакт, чтобы услышать человека по-настоящему. Сейчас помолчи и расслабься.
Спустя несколько минут ожидания – Леонид даже перестал есть, чтобы не мешать девушке, Эсте заговорила вновь:
– Ты, – сказала она, – хороший человек. Я не шучу, – остановила она готовый прозвучать комментарий. – Я чувствую слабые отголоски чужой боли и страданий. Это, вероятно, следы твоей работы доктором. Но я не слышу ни сильной злобы, ни обиды, ни ненависти к чему-либо.
– Но я же не святой! – искренне удивился Леонид. – Я не раз делал плохие вещи, и обижал людей, и ненавидел!
Эсте грустно улыбнулась:
– Ровно настолько, насколько это делает каждый человек, а возможно, даже меньше. И я чувствую то, что о чём ты рассказывал – убийство хориты. В глубине души ты до сих пор переживаешь из-за этого. Так же, как и за парализованного своим же заклятием безопасника.
На мгновение воцарилась неудобная пауза.
Эсте вздохнула:
– Тот человек, помнишь, Акула? Который нас преследовал? С хлыстом?
– Конечно, помню.
–Я никогда его не пробовала прочувствовать. Но стоило ему приблизиться ко мне, я начинала чувствовать запах гнили.
–Может, он просто не мылся? Или с зубами проблемы были? – неудачно пошутил Леонид – Эсте даже не улыбнулась в ответ.
– Нет, он был насквозь безумен и болен, – она вздохнула: – И я думаю, если бы мне представилась возможность «считать», как ты выражаешься, его, я бы попросту сошла с ума.
– Звучит не очень весело… – не нашёл, что ответить Леонид.
– Именно, – кивнула Эсте. – Так вот, твой меч – он милый, он мурлыкает, он ведёт себя как огромный металлический кот, но… я не могу его «считать». И когда я пытаюсь это сделать, я чувствую, что…
– Ты сойдёшь с ума?
– Да. Это, наверное, так же, как заглядывать в твою бездну. Прости за такое сравнение. Потому что это, что-то значительное большее, чем меч. А может быть, – девушка вновь вернула руки на гарду клинка, – мне кажется. Так же как и с…
– Как с чем? – переспросил Леонид.
– Неважно, – покачала головой Эсте. – Как ты думаешь, Хальм не обидится, если я использую растущую здесь траву для протирания посуды?
3. Он что-то не договаривает, – думала Эсте, тщательно полируя миски сорванной травой. – Правда и я тоже… не всё говорю. Отнюдь не всё.
На мгновение ей пришлось остановиться – настолько сильно задрожали руки.
Ведь дело было отнюдь не в том, что при взгляде – пристальном взгляде на Леонида, она начинала слышать кларнет. Нет, в этом-то она бы, разумеется, ни за что бы ни призналась ему, но, как раз этот факт успокаивал её, говорил ей, что с её спутником всё в порядке.
Вроде бы… Она привыкла, что её дар при чтении придавал людям какой-то определённый запах или же смесь запахов, но не придавал звук. Акула пах гнилью. Падри до трагедии – ромашкой и морской солью. Леонид же не имел никакого эмпатического запаха, а звучал кларнетом.
Как та самая рукопись, как слово «Эобара» из рассказов Деда.
Это было странно. Однако… ведь Леонид был человеком из другого мира, ткачом, чтобы не значило на самом деле это слово. Нет, с Леонидом всё в порядке, – говорила Эсте себе снова и снова. – С. Ним. Всё. В. Порядке.
С её спутником. Но не с его мечом. И не с рубцом на шее.
Не надо было носить на плече нашивки с мёртвым львом, чтобы увидеть, как Леонид неохотно говорит обо всём, что было связано с этим ожогом. Однако Эсте волновало другое – в конце концов, какое ей было дело, если бы история о упавшей сковороде оказалась выдумкой, а след на шее остался в память о ревнивой подруге? Она чувствовала Леонида, но не чувствовала его шрам. Это было нечто совершенно чужеродное и непонятное, каким-то образом поселившееся в теле её спутника. А главное, Эсте никак не могла понять – не живое ли это… существо. Порой у неё возникало такое ощущение – на мгновение, не больше. Правда, затем оно проходило, практически бесследно и она сидела, уставившись болванчиком, на шею Леонида, не понимая, что на неё нашло.
Практически, но не полностью бесследно.
Один раз ей показалось, что рубец усмехнулся ей.
А еще однажды у неё мелькнула странная, безумная мысль – что если она попытается осознать пятно – то всё будет наоборот. Пятно осознает её, сожрёт, переварит и уничтожит.
«Уж лучше провести остаток жизни с Акулой на Балтийском море, чем… исчезнуть таким образом» – мелькнула в её голове странная, будто бы чужая мысль, да с такой силой, что она с трудом удержалась от крика.
К счастью, это ощущение длилось не более мгновение. Правда, уходя оно оставило неприятную, скрежещущую мысль, точнее, две мысли: – Почему ей в голову пришло странное название моря из мира Леонида… и … уверена ли она, что Леонид называл хоть раз это странное название, звучащее в голове Эсте без какого-то «автоматического» перевода.
Правда, были и более… обыденные вещи, которые Эсте не стала озвучивать своему спутника. Например, то, что она узнала, считывая его машину.
В автомобиле ездили как минимум три молодых женщины, имевшие самое прямое и понятное отношение к Леониду, причём одна из них – почти год. А ещё чаще здесь сидел ещё один человек, очень дорогой Леониду, человек, который теперь был мёртв.
И если второе, она не стала сообщать Леониду, не желая причинить ему боль, то первое… причиняло дискомфорт ей, как бы странно и глупо это не звучало в сложившейся ситуации.
Эсте провела рукой по шее. Медальона, подаренное Падри, там не было. Он остался в её несчастном, злом мире.
Это могло не значить ничего. Это могло что-то значить.
За спиной послышались какие-то грохочущие звуки – это Леонид с сосредоточенным видом наливал бензин из канистры в бензобак машины.
Следом, он открыл капот и задумчиво посмотрел туда.
– Всё в порядке? – окликнула она Леонида, собирая вычищенные миски.
– Не знаю, – усмехнулся её спутник. – Это же не человек. Просто… я не понимаю, что происходит с машиной. Просто так положено – залезать в капот при любых проблемах, – улыбнулся Леонид и пояснил: – У нас что-то не так с бензином.
– Он заканчивается?
– Уже должен был. Наверное… Половина приборов уже не работает, как вообще она едет – мне непонятно. Правда, я искренне надеюсь, что ехать она будет до конца, – Почему-то Эсте показалось, что последняя фраза относилась не столько к ней, сколько к окружающему их Хальму. – В любом случае, мы уже проехали на три-четыре полных заправки. Однако, – он выдержал драматическую паузу, – я только что опустошил вторую канистру.
– Но это же хорошо? – спросила Эсте, при этом понимаю, что очевидно имеет в виду Леонид. В их перенасыщенной чудесами жизни любые новые несостыковки реальности пугали.
– Хорошо-то хорошо, – скептически согласился Леонид. – Хорошо, но странно. Но… – он явно прислушался к чему-то внутри себя… – если мы действительно проехали чуть меньше трети пути, нам в любом случае не хватит остатков бензина.
– Это тебе подсказал твой «компас»?
Леонид кивнул:
– В общем, жалко что в Хальме нет заправок…
И вновь Эсте показалось, что её спутник обращался не только к ней.
Проехав ещё часов пять, они остановились на ночлег.
Глава 3 Пустыня меж миров
1.Леонид запустил ладони в песок, разогнулся и позволил песчинкам медленно стечь между сомкнутых пальцев.
Крошечные песчинки – белые, сероватые, жёлтые. Настоящие. Почти настоящие.
Решив рискнуть, он закрыл глаза и на несколько мгновений позволил своему сознанию нырнуть за эту тянущуюся во все стороны пустыню с багровым солнцем, безыскусно торчащим ровно посередине небосклона, словно его прибили туда большущим ржавым гвоздём.
Бесконечность нитей, бесконечность миров и измерений…
Эсте дёрнула его за плечо, вырывая из объятий серебристой бездны.
– Спасибо, – поблагодарил Леонид, вытирая пот со лба и сбрасывая куртку. Было жарко. Неизбалованный холодным питерским летом, организм не мог определить в точности – тридцать ли градусов было снаружи или все сорок, но доктор и не нуждался в таких цифрах. Гораздо больше ему бы хотелось иметь с собой шорты, но те, к сожалению, остались где-то в недрах шкафа-купе на Луначарского
– Это Хальм, – уверенно заявил Леонид, глядя на уходящую вдаль дорогу, петляющую между абсолютно идентичных барханов.
На секунду задумавшись, Эсте кивнула. Чуть напрягшись, она почувствовала ту же искусственность, на которую она обратила внимание, первый раз попав в Междумирье, тогда ещё притворявшееся лесом.
– Мне кажется, – мрачно вздохнул Леонид, запуская пятерню в волосы, – что это значит, что мы достигли границы зоны «благополучных» миров, Ядра, в терминологии моего странного знакомого Йоны. Теперь миры будут попадаться нам реже, но будут они, вероятно, гораздо хуже, чем встреченные нами ранее.
– Честно говоря, – Эсте слабо улыбнулась, вспоминая вереницу совершенно одинаковых фрагментов осенних лесов, которую они наблюдали последние сутки, «вываливаясь» в них из такого же осеннего Хальма, – я не против небольшого разнообразия.
– Ш-ш-ш! – Леонид прижал палец к губам. – Хоть мы и не в Междумирье, не надо так говорить. Здесь надо быть осторожнее со своими желаниями.
На жаре язык и губы мгновенно пересыхали.
– Теперь кроме бензина, нам нужна ещё и вода, – вздохнул он. – Или же побыстрее добраться до цели.
«Побыстрее», – ответило ему что-то в его голове, то самое чувство, тащащее его вперёд: «Торопись. Не трать время зря! Торопись!»
Спустя несколько часов езды через пустыню, пару раз прерывавшуюся кратковременными визитами в другие миры, список невыполнимых требований Леонида значительно возрос. Помимо огнестрельного оружия и курсов практической стрельбы к нему добавился бронированный автомобиль и системой рециркуляции воды. Также там появилась группа огневой поддержки, звено истребителей, авианосец и, как итог, два билета на скорый поезд «Земля – Эобара»: отдельные купе, душ, вагон-ресторан, никаких промежуточных остановок.
Это просто развалины, – говорил себе Леонид, крепче сжимая руль и прибавляя скорости. Просто пыльные, грязные, давным-давно заброшенные дома. Точнее стены домов. Дыры в стенах? Ну да, похожи на отверстия от крупнокалиберных снарядов. Но это же другой мир, кто знает, по каким законам природы разрушается местные архитектурные памятники. Вдруг в них образуются такие дыры по совершенно невинным естественным причинам? А что это там зашевелилось в темноте? Газу, газу, газу!
Эсте мрачно и испуганно смотрела в окно, сжимая в руках меч. Леонид искреннее надеялся, что в случае экстренного торможения, девушка не окажется наколотой на сияющий клинок… или сам клинок не даст девушке наколоться на него.
С каждым часом, Эсте начинала всё меньше бояться клинка и всё чаще брала его к себе на колени. Тот мурлыкал – да так громко и радостно, что Леонид в какой-то момент даже почувствовал что-то похожее на ревность.
«Может быть меч, на самом деле, предназначался ей? – мелькнуло у него в голове. – А ты послужил в данном случае всего лишь почтальоном? А чёрт с ним! Какая разница…
Он протянул руку и погладил гарду. Меч, восхищённый тем, что его гладят оба его спутника, замурчал в два раза громче и чуть ли не стал подёргивается от удовольствия.
– Меч… – покачал головой Леонид. – Смертоносное волшебное оружие… Просто толстый котик…
Эсте согласно улыбнулась в ответ:
– Тебя не обижает, что я его так часто беру к себе? – спросила она. – Я пытаюсь перестать его бояться.
– И как успехи?
– Они определённо есть, – она очень аккуратно одним пальцем погладила поверхность лезвия. – Я всё больше убеждаюсь в том, что то, что прячется внутри этого клинка – скорее хорошее, чем плохое. Просто оно слишком велико для того, чтобы я могла его осознать.
Девушка бросила быстрый взгляд на шею Леонида и помрачнела. На секунду – не более, но он, разумеется, заметил это.
Знала бы ты, как мне хочется рассказать тебе всё! – он мысленно обратился к Эсте. – Про Человека-без-лица, про его своеобразную помощь мне, про… – Неожиданно Леонид понял, что он, напротив, не хочет, чтобы Эсте узнала эту часть истории. Как она отнесётся к тому, что на его теле… и, вероятно, не только на теле, оставил след странный и достаточно жестокий призрак… призрак или кто-то подобный ему…
«Сущность, помогающая таким, как ты» – так, вроде охарактеризовал себя Человек-без-лица? Но что подразумевалось под «таким, как ты»? И зачем этой сущности помогать ему?
Ответов на эти вопросы у него не было.
Спустя несколько часов дороги Леонид осознал, что мир Эсте – был, оказывается, не так уж и плох.
Да, он умирал и его медленное угасание звучало в шелесте выцветших листьев, в каждом глотке холодного, словно бы чуть менее насыщенного кислородом воздуха, но миры, которые начали попадаться им после того, как Хальм превратился в пустыню были в разы – десятки раз хуже.
Не потому, что они были опасны. Пустота и запустение – вот, что встречало путников, когда автомобиль проезжал сквозь серебристую завесу. Это было хорошо – Леонид категорически не хотел встречаться с жителями этих мест, если, разумеется, здесь остались хоть какие-то жители.
Полная обречённость, покинутость этих миров – вот, что давило на голову свинцовой хваткой, наваливалось душным захватом на плечи, заставляя вжиматься в сиденье и прибавлять газа.
И не важно, что было за окном – бескрайная зимняя равнина, мёртвый, засохший лес или, как однажды, опустевший город, ухмыляющийся пустыми оконными рамами проезжающему мимо автомобилю. Первому за год? Декаду? Столетие?
Разговоры в машине утихли сами с собой. Леонид, сжимая крепко руль, напряжённо глядел по сторонам, опасаясь, что в любой момент на автомобиль кинется что-то. Эсте, с мечом на коленях, смотрела вперёд также нервно. Порой по её лицу пробегала дрожь.
– Мой талант действует в других мирах, – сказала девушка, в очередной долгий «проезд» по Хальму. – Даже глядя из окна машины, я могу «зацепить» какой-нибудь предмет и попробовать осознать его.
– И что, – Леонид непонимающе нахмурил брови, – тебе удалось что-то выяснить?
Эсте нервно дёрнула плечами:
– Только то, что мой мир ещё можно спасти. Здесь всё мертво и забыто. Даже то, что считает себя живым, на деле – уже давно смирилось со своей смертью… – девушка покачала головой.
Леонид нахмурился:
– А ты уверена, что тебе стоит… заниматься этим? Не опасно ли,..
– Не опасно. Иногда неприятно, но… знаешь, я люблю это делать – слушать то, что помнят вещи, чувства и голоса давным-давно умерших людей. Помнишь, несколько миров назад, мы ехали мимо фонарного столба, на котором висел какой-то ящик?
Леонид кивнул. Это был очередной кратковременный фрагмент чуждого мира, собственно, весь и состоявший из километрового куска заброшенной дороги, проложенной через болотистую низину. И да, там действительно стоял один единственный столб архаичной вычурной формой, с разбитым фонарём на вершине и непонятным металлическим ящиком, чуть ниже.
– Это был репродуктор, – продолжила Эсте. – Странной формы, но – однозначно, репродуктор. Раньше эта дорога шла между двух озёр – они стали болотами. Когда-то через каждые несколько метров на ней стояли такие фонари. Местные жители проводили там какие-то свои праздники. Они танцевали парами на скорость между двух озёр, с каждым тактом чуть продвигаясь вперёд по дороге. Победившая пара получала… – Эсте нахмурилась, потёрла виски, – …. Я так и не поняла, честно признаюсь, что было главным призом, но, судя по величине оставшихся эмоций, это было нечто… очень значимое.
Леонид глубокомысленно хмыкнул.
– Я даже успела увидеть немного местных жителей, – продолжила девушка. – У них была синяя кожа. Честно, выглядело это не слишком приятно, как будто какой-то злой маг заставил силой танцевать несколько сотен мертвецов. Правда, – Эсте не мгновение помрачнела, – фактически, они давным-давно мертвы. Из ящика-репродуктора в те времена звучала музыка. Он, так же как и этот столб, на многие годы пережил и танцоров, и дорогу между двух озёр. В конце своей «жизни» он транслировал военные сводки или же это были просто хаотичные наборы слов – я не смогла разобрать.
– Давно он замолчал?
– Около столетия назад. И не спрашивай меня, почему он до сих пор там висит – без ржавчины, как новенький – не знаю. Эту тайну репродуктор мне не открыл.
Леониду было немного не по себе от рассказов Эсте, хотя, с какой-то точки зрения он понимал ей. Они ехали через другие миры и у неё, в отличие от него, имелось хоть какая-то возможность увидеть жизнь этих мест – пусть давно прошедшую, пусть фрагментарную, но всё же жизнь – странную, загадочную и чужую.
Его же лично уже начинало тошнить от этого.
2. Несколько раз их выбрасывало в такие фрагменты миров, где ещё теплилась жизнь – однако, ничего приятного в этом не было.
Один раз они почти километр ехали по дороге, справа от которой, в бесконечном поле шло сражение. Причём, шло оно не первый год, а может быть даже не первое столетие.
Среди ржавеющей горелой техники, в силуэтах которой с трудом можно было опознать что-то отдалённо похожее на земные танки и БТР, дралась конница. Крики людей и лошадей дрожали над полем. В воздухе стоял неприятный, кислый запах.
А в нескольких сотнях метров от конной мясорубки, в рукопашную бились люди в шкурах, вооружённые непонятным холодным оружием. Издалека было плохо видно, но Леонид чётко увидел двухметрового гиганта, крутящего над головой нечто, больше всего похожее на пулемётную цепь – ржавую, старую, пролежавшую здесь, на поле, не одно десятилетие. Сражались при этом дикари стоя на остове огромного человекоподобного робота, которой не сочетался с окружающим так же, как не сочетались шкуры с обугленными танками, а конные всадники в своих тяжёлых блестящих под шестью солнцами этого мира латах с валяющейся вблизи дороги перевёрнутой телегой, из которой бессмысленно глядел в небо пулемёт.
Никто из сражающихся не обратил внимание на промелькнувшую мимо них машину.
В другом мире они долго и очень медленно ехали по пустой шестиполосной дороги, проложенной над горным хребтом. Именно – над. В дырах в дорожном покрытии можно было увидеть вершины гор – далеко-далеко внизу.
Леонид искренне завидовал Эсте – в отличие от него, девушка могла себе позволить проехать весь путь с закрытыми глазами, пока он, затаив дыхание, выискивал кажущимися безопасными участки в ветхом полотне огромной эстакады.
Разумеется, Леонид совершенно не хотел ехать ни здесь, по дороге-над-горой, ни в том мире, где шло сражение. Но, во-первых, Хальм не предоставлял ему возможности выбора и это была единственная дорога в Эобару. А во-вторых, какое-то чувство внутри говорило ему, что всё пройдёт благополучно – эстакада не провалится вниз, отряд конников не решит атаковать неизвестный объект.
Эсте, молчавшая уже больше часа, заговорила, когда они в очередной раз вернулись в Междумирье.
–Ты настолько спокойно относишься ко всему этому. – сказала девушка, не глядя на Леонида. – Ко всему тому, что произошло с тобой. К тому, что ждёт тебя впереди. Вся твоя история… не знаю, я не уверена, что смогла бы пережить всё это, справиться, не сойти с ума… – её плечи вздрогнули. – Я не понимаю, ты что, вообще не боишься, того что будет впереди?
Леонид пожал плечами и спустя, наверное, минуту, ответил:
– Честно, я сам не знаю. Разумеется, я боюсь, мне страшно. Но… знаешь, у меня просто не было времени посидеть, подумать надо всем что произошло, осознать всё это и испугаться по-настоящему. Постоянно что-то происходило, надо было куда-то бежать, ехать, сражаться… – вспомнив две встречи с Человеком-Бабочкой, он поморщился. – Не знаю… может это рабочая выучка. Мне раздали карты, я играю ими. Мне нужно добраться до Эобары, иначе либо меня поймают хориты, либо поглотит Бездна. Никаких других вариантов мне никто не предложил, а значит – чего переживать лишний раз. Надо работать с тем, что есть.
Он посмотрел на девушку. Та покачала головой – испуганно, но при этом с какой-то еле заметной завистью.
– А мне вот постоянно страшно. Страшно, что мы не доберёмся до Эобары. Страшно, что я получу отказ от твоих мудрых и великих Ткачей. Страшно, что… – её лицо дёрнулось, словно кто-то залепил пощёчину. – Не важно. Прости меня.
Девушка ухватилась за меч, лежащий у неё на коленях, как за спасательный круг, и замолчала. А Леонид ещё долго смотрел вперёд – на бесконечную пустыню Хальма и думал.
Себе он мог позволить признаться в том, что так и не сказал Эсте.
Да, ему было страшно, но тот ужас первых дней куда-то отошёл. Из хаоса и безумия начал проступать силуэт нового мира и, чёрт подери, этот мир в чём-то был ему по нраву. Мир, где существовала магия. Мир, где он сам был, возможно, могущественным магом. Мир, где некие ткачи пытались спасти Вселенную (Леонид не сразу понял, насколько он был рад, когда рассказ Эсте косвенно подтвердил слова Рохбена). Мир, где он должен был стать одним из этих ткачей.
Перед глазами промелькнуло лицо Нади – то, которое он так часто видел в последние месяцы их совместной жизни – щёки раскраснелись, глаза смотрят сердито, раздражённо и даже капельку презрительно.
Посмотри, – сказал бы он ей сейчас, – я вовсе не был всю жизнь «инертным и не амбициозным». Просто меня ждала другая судьба, совсем другая жизнь. Я просто ждал её все эти годы и вот, наконец дождался…
Неожиданно Надино лицо изменилось. Теперь она выглядела так же как в то утро, когда он видел её последний раз, стоящую у лифта и безмолвно смотрящую на него – с болью, обидой и каким-то фатальным непониманием в глазах. Неожиданно её лицо стало чем-то похоже на лицо Эсте.
Леонид скривился. Нет, во всём том, что он думал только что, разумеется, была доля правды. Но в эту красивую, нарисованную самому себе картину абсолютно не вписывался родной город, в который возможно он больше никогда не вернётся, брат с раной на шее, и, прежде всего, мёртвый Сашка.
Ладно, – он вздохнул и прикурил сигарету, – всё равно пути назад у тебя нет. Ты должен ехать вперёд, а дальше – будь, что будет. Будем играть с розданными картами и не жалеть о тех тузах, что остались в руках крупье.
На деле, его куда больше беспокоила Эсте – тот страх, которой всё ещё оставался в её глазах, её история – по мнению Леонида, куда более страшная, чем его. А главное, его беспокоила присутствующая в девушке некая болезненная хрупкость надломленного, отчаявшегося человека.
Кто тут доктор? – Леонид слабо улыбнулся. – Ну, так вперёд, лечи, работай. И перестань копаться в себе, у тебя на это сейчас нет времени.
Нет времени, – эхом отозвались «часы» в грудной клетке и побежали чуть быстрее. Время, оставшееся на то, чтобы добраться до Эобары оставалось немного.
Мелькнула серебряная завеса, знаменуя тем самым окончание фрагмента очередного паскудного, полумёртвого мира, вздрогнули колёса автомобиля внезапно попав на другую поверхность.