Придорожная трава
Ночь стояла холодная, несмотря на теплый по-летнему апрель, но одеваться было лень. Илья вслед за Сережкой вышел на крыльцо, в чем был – в трусах, майке и босиком. Сережка тоже не утруждал себя поиском кроссовок в темноте, но Илья не стал занудствовать, пять минут босиком ребенку не повредят.
– Ну? – мрачно спросил он. Никакого волка поблизости не наблюдалось.
– Он был, он вот там стоял, – мальчишка показал рукой на ближайшее дерево.
– Ладно, согласен. Был волк. Он меня испугался и ушел. По-быстрому иди писать, и ложимся спать, холодина же.
Присутствие отца прибавило Сережке смелости. Он спустился с крыльца без страха, даже по сторонам не осмотрелся. Ступать босиком по щебенке, рассыпанной перед входом, ему было трудно, но он мужественно отошел на несколько шагов. Илья зевнул, и тут взгляд его уперся в два горящих в темноте глаза. Глаза смотрели на Сережку сбоку, мальчик видеть их не мог, продолжая осторожно ступать по дорожке все дальше от крыльца. Вокруг блеснувших глаз Илья то ли разглядел, то ли угадал темный силуэт огромного зверя.
Он слетел с крыльца и в два прыжка нагнал ребенка – как раз в ту секунду, когда зверь, издав жуткий рык, кинулся в атаку. Илья, прикрыв Сережку, наугад ударил прыгнувшего зверя и почти не промахнулся – кулак врезался в оскаленные зубы и отшвырнул того в сторону.
– Двигаем назад, к крыльцу, – успел он крикнуть ребенку, – от меня не отходи.
Сопротивление только разозлило зверя: он бросился снова, на этот раз ухватив Илью за левое запястье. Это дало возможность вмазать со всей дури ему в глаз: хищная тварь завизжала и разжала зубы. А с противоположной стороны уже слышался рык второго зверя – Илья растерялся, не зная, с какой стороны прикрывать Сережку. Их что, целая стая?
Второй зверь оказался мельче первого, но куда проворней. Илья не попал кулаком в морду, зато животное исхитрилось и рвануло зубами правый локоть. И тут же кинулось снова. Тем временем большой зверь оклемался, ощерился и издал рык, похожий на львиный.
Илья мельком огляделся: толстая сосна стояла в двух шагах от Сережкиной спины, до нее было гораздо ближе, чем до крыльца. По крайней мере, прикрывать мальчишку надо будет только с одной стороны. Оба зверя кидались и кидались, Илья молотил кулаками, и не было времени обращать внимание на разящие клыки.
И они отступили! Тяжелый зверь, получивший в нос, пришел в себя, встряхнулся, но напасть снова не осмелился: остановился в двух шагах и низко, зычно залаял. Илья едва не расхохотался: он ведь и вправду чуть не поверил в то, что это волки. Мысль о том, что это собаки, всего лишь собаки, придала силы и уверенности в себе.
Глаза попривыкли к темноте, и Илья разглядел нападавших получше: псы были здоровые, один очень массивный, с толстыми лапами, второй – мельче и тоньше в кости. По-видимому, здоровый – это кобель, а ловкая – сука.
Он выдохнул, не очень-то расслабляясь. Звери рычали, лаяли и щерили морды – зрелище было жуткое. Илья попробовал сделать шаг им навстречу, но то ли шаг оказался не слишком уверенным, то ли собаки были столь отважны, только они не отступили, а подались вперед, еще сильней захлебываясь злостью.
Илья присмотрелся повнимательней: вроде как на собаках были ошейники. Может, и хозяева рядом?
– Эй, – крикнул он не очень уверенно, – чьи песики?
Никто, понятно, не отозвался. Зато собакам крик его не понравился, они приблизились на полшага, демонстрируя серьезные намерения. Илья разглядел, что уши у них круглые, как у медведей, скорей всего купированные. Неужели кавказцы? Не похожи, да и мелковаты. Против двух кавказцев даже тренированный человек бессилен, а Илья без труда отбился от обоих. Может, выродки какие? Смесь пекинеса с волкодавом?
– Сына, ты не замерз? – спросил Илья, перекрикивая собачий лай, и потрогал Сережку рукой.
– Не пока, – выдавил парень.
– А я начинаю замерзать… Что делать-то будем?
– Не знаю…
Нет, ну не кричать же? Если хозяин у этих тварей есть, то он их услышит и без криков – лают они на всю Долину. Конечно, встречаются сумасшедшие, которые таким образом собак на человека притравливают, обучают, так сказать, в боевой обстановке. Но скорей всего кто-то неосторожно выпустил зверей на волю, побегать, порезвиться. Вот они и резвятся. И где их дом, неизвестно. И хозяин их может преспокойно спать в теплой постели.
– Надо к крыльцу двигаться, – крикнул он Сережке. – Осторожно только, медленно. Не испугаешься?
– Нет, – Сережка гордо хлюпнул носом.
– От меня ни на полшага не отходи.
– Хорошо.
– И спиной к ним не поворачивайся, в случае чего руками прикрывайся.
– Ага, – в голосе сына особой готовности прикрываться руками не чувствовалось.
Илья чуть сдвинулся в сторону. Совсем немного. Сережка прижался к нему сзади, цепляясь за майку, – собаки прошляпили это движение. Илья постоял и слегка подвинулся еще. На этот раз от собак движение не ускользнуло, но в атаку пойти они не решились.
Позади остались еще несколько шагов. Тело онемело от холода, ноги ломило, Илья не чувствовал даже острых камней под босыми пятками. Ребенок запросто простудится от таких испытаний. Собаки не унимались – им нравилась эта веселая игра.
– Сережка, замерз? – крикнул Илья.
– Есть немного, – отозвался сын.
– Еще чуть-чуть.
И когда Илья хотел снова сдвинуться в сторону, ему в лицо ударил свет мощного фонарика.
– Азат! Айша! – услышал Илья спокойный женский голос.
Ну наконец-то! Он прикрыл рукой лицо, прячась от света, но так и не разглядел хозяйки собак.
– Ко мне! – скомандовала женщина.
Илья расслабился и хотел повернуться к Сережке, но собаки и не подумали повиноваться. Скорей наоборот, присутствие хозяйки их еще больше раззадорило.
– Я кому сказала! – прикрикнула невидимая женщина. Но и это на собак впечатления не произвело. Свет фонарика начал приближаться – хозяйка подошла поближе, видимо собираясь взять зверей за ошейники. Фонарик она опустила ниже, теперь он не светил Илье в лицо, но свет ослепил его, и ничего, кроме того, что фонарик высвечивал из темноты, он увидеть не мог. Обе псины были черные с белыми пятнами, не только с купированными ушами, но и с куцыми хвостами.
Стоило хозяйке приблизиться, кобель, вместо того чтобы послушаться, перестал лаять, повернулся к ней и обнажил клыки с серьезным, угрожающим рыком. Сука тоже замолчала и подозрительно покосилась на кобеля.
– Это что такое? – женщина от негодования отступила на шаг. Кобель, обрадованный неожиданным успехом, шагнул в ее сторону, и рык его стал еще более уверенным. Вслед за ним к хозяйке повернулась и сука, и вовсе не для того, чтобы демонстрировать любовь и радость.
Илья слегка растерялся. Ничего себе собачки… Но, учитывая, что обе твари не смотрят в его сторону, обернулся, подхватил Сережку под мышки и в один прыжок оказался на ступеньках крыльца. Сука повернулась было к нему, но передумала: ее больше занимало противостояние кобеля и ее хозяйки.
– Быстро за дверь, – Илья подтолкнул Сережку вперед и вверх и повернулся обратно к собакам.
– Азат, это как называется? – в голосе женщины уже не было прежней уверенности. Фонарик в ее руке дрогнул. Кобель ответил на ее слова новым рыком.
– Вам помочь? – вежливо поинтересовался Илья, не сходя со ступенек крыльца.
Женщина направила фонарик ему в лицо, отчего Илье снова пришлось прикрыться рукой.
– Я справлюсь сама, – с достоинством ответила она, убирая свет.
– Мне так не кажется, – усмехнулся Илья. – Не двигайтесь, я сейчас подойду.
Он с трудом переставил застывшие ноги на щебенку перед крыльцом.
– Они еще щенки, – отозвалась женщина недовольно, – я разберусь с ними сама.
Видимо, она шевельнулась, потому что кобель гавкнул и щелкнул зубами. Фонарик в ее руке дрогнул сильней, и она снова отступила на шаг. Сука зарычала вслед за ним.
– Ничего себе щеночки, – Илья сделал два шага в сторону собак. – Какого черта вы их отпускаете, если они вас не слушают? Они ребенка чуть не покусали.
– Я их не отпускала! – фыркнула женщина.
– Ага, я их отпустил, – Илья едва успел отдернуть руку, когда шустрая сука повернулась к нему и хотела цапнуть. Но он исхитрился, ухватил ее за ошейник и слегка придушил, обернув ошейник вокруг ладони. Сука попыталась освободиться и захрипела с подвизгиванием. Кобель, увидев, что на его подружку напали, оставил хозяйку в покое и ринулся суке на выручку. Илья прикрылся телом собаки как щитом, развернув ее боком к кобелю и продолжая все туже закручивать ошейник на руке. Сука – ерунда, справиться бы с кобелем. Щеночки!
Кобель сопротивлялся долго и, уже схваченный за ошейник и придушенный, исхитрился оставить на руке Ильи сквозную дырку от двух сомкнувшихся клыков – верхнего и нижнего. Ощущение было такое, что руку проткнули дыроколом. Наверное, выругался Илья не очень прилично, потому что услышал, как возмущенно фыркнула хозяйка. Придушенный зверь потихоньку слабел, движения его стали вялыми – он готов был сдаться. Еще немного, и глаза его закатились.
– Вы убьете собаку, – равнодушно констатировала хозяйка.
Илья пропустил мимо ушей ее слова, сосчитал до десяти, а потом чуть ослабил удавку. Едва воздух пошел псу в глотку, он снова рванулся и клацнул зубами. Илья опять зажал его шею и придавил голову к земле. Пес тут же расслабился и прикинулся мертвым.
– Ну что? – злорадно спросил у него Илья. – Хватит?
Сука лежала рядом ни жива ни мертва – зажмурив глаза и прижав уши. Илья позволил кобелю вдохнуть – на этот раз он вырываться не стал, продолжая лежать не шевелясь.
– Вот и отлично, – Илья встал на колени, слегка опираясь на обеих собак, – поднимаемся потихоньку.
– Им всего по семь месяцев, – сообщила хозяйка, – их еще рано обучать.
– Ерунда, – прорычал Илья, поднимаясь на ноги и дергая за собой пса, – куда их вести?
– Как куда? На участок, конечно!
Она снова посветила ему в лицо фонариком, только руки у него были заняты, поэтому он поморщился и отвернулся в сторону. Фонарик она тут же опустила ниже, и только тут Илья сообразил, что стоит перед незнакомой женщиной в семейных трусах и неприличной вытянутой майке. Но вместо того, чтобы отвести от него луч света, она нарочно задержала фонарик, как будто хотела его получше рассмотреть. Он же ее не видел, и это вывело из себя еще сильней.
– На какой участок? – раздраженно спросил Илья, не зная, как заставить ее убрать свет.
– Здесь что, много участков застроено? – невозмутимо спросила она в ответ.
Ба, да это жена хозяина дома, в котором упала балка, первые жильцы Долины! Вот угораздило!
– Светите, пожалуйста, не на меня, а вперед. Я босиком и не вижу, куда идти.
Женщина все же повернула фонарик на дорожку, но в темноте Илье показалось, что она недовольно дернула плечами.
– Пап! – тут же услышал он с крыльца.
Он оглянулся, но после яркого света ничего на крыльце не увидел.
– Ты оделся? – спросил Илья: он бы предпочел, чтобы Сережка сидел в теплой избушке, а лучше всего – лежал под одеялом.
– Да, пап, я тебе кроссовки несу.
– Спасибо, сына. Это очень кстати. Только не подходи близко, поставь их на дорожку.
– Хорошо, – немедленно согласился ребенок, сбегая с крыльца.
Хозяйка собак не преминула осветить и Сережку, тщательно обходившего суку с прижатыми ушами. Он действительно нормально оделся, даже куртку застегнул. Не иначе сильно промерз! Если ребенок простудится, Лара его никогда в Долину с ночевкой не отпустит.
Руки были заняты, и надеть кроссовки как следует не удалось – пришлось идти, сминая пятку, с развязанными шнурками. Но это показалось Илье значительно лучшим, чем шлепать босиком по острым камням.
– Пап, можно я пойду с вами? – спросил Сережка.
– Пошли, – согласился Илья, – только близко к собакам не подходи.
Он подумал, что с сыном будет чувствовать себя не так неловко в присутствии этой уверенной женщины, да и идти было недалеко.
– Я дядю Мишу будил, но он так и не проснулся…
– Да где ж ему проснуться! – хохотнул Илья.
Когда повернули на асфальт, Илья увидел, что участок ярко освещен прожекторами с трех сторон. Света было достаточно, чтобы он смог разглядеть очертания фигуры хозяйки: рослая, наверное выше него, очень стройная – ну просто модель. Женщина шла, откинув плечи и грациозно выкидывая вперед ноги, как будто по подиуму.
Илья мрачно взглянул на свои шаркавшие по асфальту кроссовки.
Чем ближе они подходили к участку, тем светлее становилось вокруг и тем лучше Илья мог рассмотреть незнакомку. Нет сомнений, это была очень красивая женщина, на нее хотелось смотреть и смотреть, а с другой стороны, невыносимо раздражала сложившаяся ситуация. В конце концов он не выдержал неловкости и спросил:
– Зачем же вы их выпускаете, щенков ваших? Не болонки ведь.
Женщина медленно повернула голову в его сторону, смерила взглядом и ответила, презрительно приподняв губу:
– Я же сказала, что их не выпускала.
– Но кто-то же их выпустил, разве нет?
– Я так думаю, это кто-то из ваших пошутил. Когда я выходила, калитка была открыта, а я сама закрывала ее перед тем, как уйти спать. Не запирала, но собаки сами ее открыть не могли.
Она снова дернула плечом, словно хотела скинуть с себя что-то неприятное.
– Нас тут всего трое: мы с Сережкой и Мишка. Только Мишка спит беспробудно, ему до вашей калитки дела нет. А я, знаете, не сумасшедший.
– Ребенок мог пошутить, – невозмутимо пожала она плечами.
Сережка поспешил вмешаться:
– Я что, по-вашему, встал среди ночи и пошел ваших собак выпускать? Я тоже не сумасшедший!
Они подошли к распахнутой калитке, и женщина изящно повела рукой, пропуская его вперед. Илья вышел на ярко освещенный участок и тут же справа от себя увидел вольер, где, видимо, следовало запереть собак. Дверь в вольер оставалась открытой.
– Папа! – крикнул Сережка, который зашел в калитку последним. – У тебя кровь!
В вольере Илья не без опаски выпустил сперва суку, а потом и кобеля. Но, похоже, звери смирились со своей участью, поэтому никаких попыток напасть или сбежать не сделали. Он с радостью захлопнул за собой дверь и задвинул широкий засов.
– Папка! – Сережка кинулся к нему и повис на шее. – Ты такой крутой!
– Да ладно, – смущенно пробормотал Илья, хлопая Сережку по плечу.
– Вы испортите его курточку, – поджала губы незнакомка.
Илья взглянул на руку и отодвинул ее подальше от Сережки – кое-где кровь уже запеклась, но все равно еще капала на землю. По дороге он этого не замечал, а теперь почувствовал, что искусанные руки ноют, особенно если опустить их вниз. И замерз он до того, что вот-вот начнут стучать зубы.
– Пожалуй, нам пора, – сказал он себе под нос, отстраняя Сережку.
– Может быть, вас перевязать? – женщина чуть наклонила голову и посмотрела на него вопросительно.
– Нет, спасибо, – ответил Илья, подталкивая Сережку к калитке, – я как-нибудь сам. До свидания.
4
В воскресенье Ника поднялась довольно поздно и посмотрела в зеркало с испугом – от нервотрепки прошедшего дня и бессонной ночи лицо побледнело и осунулось, под глазами залегли тени.
Прошлой ночью она долго не могла уснуть. Едва сон брал ее в свои объятья, ей тут же являлись мутные желтые кошачьи глаза на окровавленной оскаленной морде. В ее кошмаре мертвый зверек вставал на ноги, заходил в гостиную, уверенно поднимался по лестнице, лапой открывал дверь в ее спальню и прыгал ей на грудь. А она не могла шевельнуться, чтобы сбросить его с одеяла. И только когда он холодным носом начинал тереться об ее лицо, она в ужасе просыпалась и долго старалась прийти в себя, не понимая, где сон, а где реальность. Так повторялось несколько раз, пока Ника не решила встать и проветриться.
Она накинула шелковый халатик и вышла на балкон.
Ночь была свежей, даже холодной, лес, стеной стоявший за забором, в темноте показался ей зловещим и живым. Она вспомнила, как кот незадолго до своей гибели рычал и всматривался в его глубину. Нехоженый, дикий, страшный лес.
Из темноты на нее смотрело нечто. Ника внезапно почувствовала себя беззащитной, маленькой, одинокой и беспомощной. Ей захотелось спрятаться, залезть под одеяло, накрыться с головой и оставить включенным свет, но взгляд из леса приковал к себе, она не могла решиться уйти с балкона. Казалось, стоит ей только развернуться к лесу спиной, как что-то огромное и темное кинется ей на плечи, уронит, раздавит, вопьется в шею острыми длинными зубами, пахнет в лицо холодным смрадным дыханием…
Ника передернула плечами: пережитый стресс все же не прошел для нее даром. Надо спуститься в кухню, выпить чего-нибудь успокоительного и наконец уснуть.
Но когда она повернулась и хотела шагнуть с балкона в комнату, то услышала грозный лай своих собак. И лаяли они не во дворе – гораздо дальше от дома. Ника насторожилась: только не хватало, чтобы злобные псы покусали какого-нибудь одинокого прохожего! Неприятностей после этого не оберешься!
Была надежда, что псы загнали на дерево белку или кошку, поэтому и тявкают. Но собаки слишком опасны, чтобы Ника могла спокойно улечься обратно в постель. Взялся за гуж – не говори, что не дюж! Если ей так захотелось иметь у себя во дворе крутых злобных охранников, то теперь придется за это расплачиваться.
Она вернулась в спальню и оделась, прислушиваясь, не прекратится ли лай. Нет, лай если и смолкал на несколько секунд, то вскоре начинался снова.
Несмотря на включенные во дворе прожектора и мощный фонарик, идти ночью по Долине было тревожно, и близость собственных собак нисколько не придавала уверенности в себе. Когда же Ника увидела впереди почерневший уродливый домишко и поняла, что собаки облаивают что-то у его крыльца, она совсем струсила. Настолько, что мурашки пробежали по спине. Днем домишко выглядел всего лишь неэстетичным, даже омерзительным, в темноте же производил впечатление гнетущее. Ника вновь представила себе чешуйчатую птичью ногу, спрятавшуюся под землей, и посветила фонариком в окна избушки. Ей показалось, что в окне мелькнул чей-то силуэт, а потом она явственно разглядела бледное узкое лицо, неотрывно глядевшее на нее из-за стекла. Интересно, кто это может быть? Неужели в домике кто-то живет?
Она поспешно отвела луч фонарика от окна.
Ее надеждам на белку или кошку не суждено было сбыться. Наоборот, подтвердились самые худшие ее опасения! Она нашла собак лучом света и увидела лохматого мужчину в трусах, прикрывавшего собой ребенка. Похоже, мужчине от собак уже досталось – руки у него перепачкались в крови. Что эти люди делают здесь среди ночи? Да еще и в таком виде, как будто только вылезли из постели?
Предположим, мужчина может быть одним из рабочих, но откуда тогда ребенок? И неужели рабочие ночуют здесь, в этом отвратительном и пугающем домике?
Ника попробовала отозвать собак, но возбужденные, разгоряченные звери и не думали слушаться! А ведь ее предупреждали, что эти собаки неуправляемы. И возраст у них такой, когда они пробуют свои силы.
Ника нисколько не сомневалась, что сможет заставить их подчиниться. Она была уверена, что воля и невозмутимость сделают свое дело лучше, чем крики и физическое воздействие, хотя инструктор и говорил, будто такие собаки понимают только жестокую расправу. Но она и не представляла себе, каким страшным мог быть ее пес!
Если бы этот рабочий не влез со своим желанием помочь, Ника бы, бесспорно, смогла взять себя в руки и доказать собакам, кто здесь хозяйка. Но, признаться, в ту минуту она была ему даже благодарна. И судя по его поведению, он не собирался устраивать скандал, что тоже сильно ее обрадовало, хотя и удивило. Обычно люди такого сорта стараются выжать из ситуации как можно больше денег. Она всерьез подозревала, что рабочий мог открыть калитку и выпустить собак именно с этой целью, и тот сильно озадачил ее, когда ограничился лишь недовольным брюзжанием.
Как бы там ни было, после того как собак препроводили в вольер и Ника вернулась в постель, заснула она легко и проспала до самого утра без всяких тревог и кошмаров. И только утром подумала, что поступила опрометчиво, позволив этому рабочему расправиться со своими псами: стоило разобраться с ними самой. И чего он сунулся? Она разве просила его об этом? Нет, ну каков! Были бы собаки чуть-чуть постарше, ему бы никогда не удалось так легко с ними совладать. Интересно, любой мужчина может так легко с ними справиться? Неужели она напрасно обольщается, будто собак вполне достаточно для охраны дома? Этот, во всяком случае, не показался ей очень крутым. Хотя, надо отдать ему должное, на Нику он произвел впечатление. Не столько силой, сколько отвагой. Алексей, разбираясь с псами, надевал на них намордники и никогда не пытался справиться сразу с обоими.
Ника привела в порядок лицо – она и дома должна выглядеть красивой, несмотря на то, что видит ее только Надежда Васильевна. Тени под глазами все равно остались заметными, и Ника решила вечером лечь пораньше, чтобы к завтрашнему дню прийти в норму.
Как бы ни был ужасен вчерашний день, она не собиралась предаваться унынию. Разве не мечтала она о работе в уютном кабинете с видом на Долину? Сколько раз она представляла себе, как усядется в кресло перед компьютером и в окне, вместо каменных стен, увидит деревья и проблеск реки между ними? Люська правильно сказала: кажется, будто она одна на много километров, никто не потревожит ее здесь, никаких посторонних звуков, вместо шума машин – шелест листьев. И пусть воплощение ее мечты не будет омрачено никакими трагедиями.
Ника так долго ждала этого дня, что направилась в кабинет сразу, решив позавтракать позже. Да и для фигуры это будет полезно. Она опасалась, что радостное возбуждение не позволит ей погрузиться в работу, но как только включила компьютер, перевод полетел вперед так быстро, как никогда. Она чувствовала странное вдохновение и потеряла счет времени, а когда взглянула на часы, выяснилось, что скоро пора обедать, а она еще не завтракала. Стоило пойти и попросить Надежду Васильевну сварить хотя бы кофе.
Ника потянулась блаженно – надо же, сбывались самые лучшие ее надежды. Здесь и вправду отлично работается! Замечательное место, замечательный дом, чудесный кабинет. Если бы не вчерашнее происшествие, можно было бы считать себя совсем счастливой. Она перечитала последний переведенный абзац и осталась вполне собой довольна: «Новость естественным образом повергла людей в уныние, и их завтрак имел довольно мрачное настроение. Поднимаясь по лестнице, Фред слышал раздававшиеся изнутри громкие звуки их разговора». У кого-то уныние, а у нее – бодрость и оптимизм!
Только тут Ника вспомнила: Алексей говорил о каком-то плотнике, который должен проверить дом, – если упала одна балка, может упасть и другая, и третья. Ника не собиралась вдаваться в технические подробности, но Алексей утверждал, будто произошел нелепый несчастный случай, и вины строителей в этом быть не может. Ника не очень-то в это поверила. Кто-то же должен нести ответственность за случившееся? Она с опаской глянула на потолок. Муж утверждал, что балки падать не будут, к ее приезду основные конструкции уже проверят. Но что помешает рабочим сказать, что все в порядке, даже если они обнаружат неисправность? Ведь если гнилых балок окажется несколько, всем станет очевидно: никакого несчастного случая не было, и называется это халатностью, преступной халатностью.
Ника сжала губы и с шумом отодвинула кресло от стола. Ну и где этот плотник, который должен проверять дом? Надо бы проконтролировать его работу, Алексей же пустил это на самотек, уехал и оставил ее одну, прекрасно зная, что она ничего в этом не понимает и не собирается понимать.
Ника вышла из кабинета и еще на лестнице услышала негромкий перестук молотков. Значит, плотники все же работают. Наверное, их впустила Надежда Васильевна и решила не тревожить ее такими пустяками. Ну и хорошо. Ника с отвращением представила, как, вместо того чтобы сидеть за переводом, будет присматривать за рабочими, и идея ей не понравилась. Пусть это останется на совести Алексея.
Она зашла в столовую и неожиданно вместо плотника увидела мальчика лет десяти-одиннадцати, который маленьким молоточком осторожно стучал по стене, двигаясь вдоль бревен в сторону кухни. Вот тебе раз! Вот это проверяющий! И после этого Алексей будет говорить, что ни одна балка больше не упадет? Нет, такого безобразия она и вообразить себе не могла! Ника задохнулась от возмущения и быстрыми шагами направилась в кухню, где слышался стук молотка потяжелее, – может, кто-нибудь из взрослых тут все-таки есть?
Она распахнула дверь и огляделась: рядом с выходом, у противоположной стены на корточках сидел ее вчерашний непрошеный помощник – рабочий, ночующий в почерневшем домишке. Обе руки у него были небрежно забинтованы. А мальчик, по-видимому, приходился ему сыном. Странно: ребенок выглядел хорошо и аккуратно одетым, чего не скажешь о его отце: засаленные джинсы и застиранная до дыр футболка. Волосы он, скорей всего, никогда не причесывал – они оставались такими же лохматыми, как и ночью.