Итальянский этюд в ковидных тонах
– Наверное, поэтому вы так отличаетесь от того образа итальянского мужчины, который… который… – Полина сбилась с мысли, мучительно покраснела.
– Который у вас сложился из рассказов подруг или соцсетей? – выручил он её с весёлым смехом. – Это хорошо или плохо?
– Не знаю, – честно призналась Полина. – Мне с вами легко. И сложно, – закончила она тихо.
– Давайте будем усиливать первое и уменьшать второе, – произнёс он серьёзно и, пока между ними опять не побежали искры, показал ей на дверь в конце коридора: – Располагайтесь там, бельё чистое, вход в ванную комнату из спальни, в шкафчике есть запасные зубные щётки.
– А где вы разместитесь? – смущаясь, спросила она.
– То есть вы разрешаете мне остаться? – улыбнулся он.
– Уже так поздно…
– В гостиной удобный диван. И есть второй санузел. Так что всё в порядке. Я же говорил, что вы никак меня не стесните. Только, если позволите, я возьму из спальни постельное бельё.
– Конечно, – Полина отступила в сторону, Витторио зашёл в комнату, почти сразу вышел с комплектом белья в руках и тонким одеялом.
– А подушка?
– На диване есть, мне хватит. Спокойной ночи, Полина. Сладких снов. И… спасибо за чудесный вечер. – Он опять улыбнулся своей обаятельной тёплой улыбкой, от которой по телу Полины побежали горячие мурашки.
– Altrettanto! (Взаимно!) – пробормотала она, почему-то воспользовавшись итальянским. – Вы меня завтра разбудите? – спросила она, прежде чем закрыть дверь.
– Конечно, без вас не уеду, не волнуйтесь. И, Полина, если вам что-то понадобится на кухне, смело проходите, я сплю крепко.
Приняв душ, она с трепетом легла на его кровать. Была уверена, что не сможет заснуть. Осторожный стук в дверь, казалось, прозвучал сразу, как только она накрылась одеялом.
– Полина, доброе утро! Я жду вас на кухне для завтрака, – раздался голос Витторио. – И… ваши вещи стоят за дверью, – добавил он после небольшой заминки.
Полина открыла глаза, за окном уже вовсю светило солнце. Вчера она забыла опустить штору. «Какие вещи?» – хотела спросить она. У неё с собой ничего не было. Но шаги Витторио уже удалились по коридору. Из кухни доносился сногсшибательный аромат кофе и свежих круассанов, Полина почувствовала, как по сердцу растекается радость оттого, что она скоро его увидит. Закутавшись в простыню, она осторожно выглянула за дверь. На полу лежал её чемодан, рядом на стуле аккуратно висели на спинке те вещи, которые были отглажены и раньше находились в шкафу в её комнате, тут же, прислонённые к стене, стояли в подрамниках её холсты…
Витторио встретил её восторженно-смущённой улыбкой, пытаясь разгадать выражение её лица:
– Полина, вы выглядите потрясающе.
На ней был длинный, до щиколоток, однотонный льняной сарафан под цвет её глаз.
– Я всего лишь выспалась и умылась. И даже не уверена, что выспалась.
Его подкупала её непосредственная искренность. Он был счастлив, что она сидела на его кухне, счастлив ухаживать за ней, понимал, что уже глубоко увяз в своих чувствах, как понимал и то, что нельзя её торопить, нужно дать время её чувствам тоже сформироваться…
– Витторио… что происходит? – тихо спросила она, сев за стол, где уже стояла приготовленная для неё чашка и тарелка с аппетитной выпечкой. – Зачем вы привезли мои вещи?
– Полина, вам нельзя там оставаться, у вас не очень хорошие подруги. Я понимаю, что для вас это серьёзный финансовый вопрос. И прошу вас позволить мне помочь вам его решить.
– Я не могу вам этого позволить, – Полина посмотрела ему в глаза, в её взгляде появилась холодность, которой не было раньше. – Сегодня был исключительный случай, который больше бы не повторился.
– Дайте мне возможность объяснить, – Витторио сел напротив неё, поставил между ними кофейник. – Надо мной живёт одинокая дама, которая сдаёт комнату. Она стоит ровно столько, сколько составляла ваша доля в той квартире.
– Это правда? – взгляд Полины стал теплее.
– Истинная правда. – Витторио обманывал, комната стоила в три раза дороже, но он взял с хозяйки обещание, что по всем финансовым вопросам она будет обращаться только к нему и ни словом не обмолвится квартирантке.
– Когда вы успели переделать столько дел? – Полина повеселела, Витторио мысленно перекрестился.
– Уже девять часов.
– Девять?! Не может быть! Вы из-за меня опаздываете на работу? – Полина сделала движение, словно хотела вскочить из-за стола, Витторио удержал её за руку. Оба невольно посмотрели на то место, где произошло касание. В этот раз оно было просто горячим, не заставило их отдёргивать ладони, а потому продлилось дольше необходимого.
– Мне необязательно торопиться. Главное сегодня – это ночное дежурство. В течение дня я могу приехать в любое время. А пока мы можем посмотреть вашу комнату и перенести вещи. Только позавтракайте сначала.
Полине не терпелось увидеть своё новое жильё, а потому она выпила свой кофе почти мгновенно и так же быстро съела хрустящий круассан.
Витторио смотрел на неё со смехом в глазах.
– Вы совсем не насладились вкусом, а я так старался, – с шутливым укором произнёс он.
Щёки Полины опять окрасились румянцем.
– Вы очень мило краснеете, – добавил Витторио, не скрывая любования во взгляде.
– Простите, всё правда было очень вкусно.
Квартира оказалась один в один как квартира Витторио, с той разницей, что часть гостиной была отгорожена стеной, за которой находилась спальня хозяйки. В комнате, где предстояло поселиться Полине, было светло и уютно, только кровать непривычно узкая, словно подчёркивала пункт из условий проживания, что водить «гостей» запрещено.
Полина радостно оглянулась на Витторио:
– Она чудесная!
Хозяйка, дама лет семидесяти, немного чопорная, но вполне доброжелательная, провела Полину по всей квартире, показывая остальные помещения.
– Витторио, не знаю, как вас благодарить! – воскликнула Полина, когда они вернулись к нему за вещами. – Простите мне мою грубость.
– Грубость?! Это ваши слова «Я не могу вам этого позволить»? – он рассмеялся. – Полина – вы прелесть.
– Я ваша должница. Просите, что хотите! – весело продолжала она.
– Прямо вот что хочу? – улыбался он, радуясь её счастливому виду. – Хочу ваш автопортрет, помните? И хочу, чтобы мы перешли на ты.
– Автопортрет обязательно напишу, а к обсуждению второй просьбы вернёмся завтра, – Полина чувствовала такую лёгкость оттого, что так удачно решилась проблема с жильём, что даже позволила себе немного игривости в голосе.
– Почему завтра?
«Потому что сегодня ночью, когда мы будем смотреть на звёзды, мне будет спокойнее, если мы останемся на вы», – ответила она ему мысленно. Ответить вслух забыла, он догадался по выражению её глаз, что она хотела сказать.
– Это ещё не весь список, – произнёс он с показной серьёзностью.
– Выкладывайте! – разрешила Полина, глядя на него сияющими глазами.
– Хочу, чтобы мы вместе завтракали, хотя бы иногда, – поторопился добавить он, пока сияние в глазах Полины не сменилось строгостью.
– Обещаете варить такой же вкусный кофе? – постаралась отшутиться она.
– Обещаю.
– Это всё?
– Нет… Но боюсь, что, если я продолжу перечисление, вы решите, что комната того не стоит.
– Я не буду выполнять всё, лишь то, что смогу. Но мне интересно услышать, о чём вы ещё мечтаете.
– О том, чтобы мы… вместе ужинали, – сказал он осторожно.
– Так… А ещё?
– Остальные пожелания смогу открыть только после того, как вы выполните мою вторую просьбу, – его глаза опять крепко удерживали её на своей орбите.
– Значит, вернёмся к разговору завтра, – выдохнула Полина, отступая к двери. В руках она держала несколько своих холстов, остальные вещи нёс Витторио.
– Оставьте здесь хотя бы картины. Я буду ими любоваться.
– Нет, мне они не нравятся, это просто ученические пробы, я буду их использовать как основу для написания новых.
Когда «переезд» завершился, Витторио напомнил Полине о необходимости захватить с собой какую-нибудь кофту на вечер и ночь.
– А угощение для нашего кота захватим? – вспомнила она.
– Выбирайте в холодильнике всё, что, по вашему мнению, он оценит по достоинству, – Витторио протянул ей пластмассовую кювету, ощутил прилив нежности, когда Полина открыла дверцу холодильника, картина была по-семейному тёплой…
В машине она спросила, как прошла его встреча с её бывшими «соседками», легко ли они отдали незнакомому человеку её вещи, на каком языке он с ними разговаривал.
– На сильно ломаном русском, – покаялся Витторио, – а потому узнал о себе много интересного. И… о вас.
– Обо мне? – растерялась Полина.
Он посмотрел на неё с ласковой усмешкой.
– Не волнуйтесь, они не сказали ничего, что бы я уже про вас не знал. Кстати, они говорили тоже на «сильно ломаном», хорошо, что моих знаний хватило, чтобы понять.
*
– Офигеть, какого классного чувака хапнула себе наша непорочная дева!
Глава 7
Арчетри (посёлок в 2 км к югу от Флоренции). 18 июля 2019 года.
Рыжий кот попался им сразу, как только они, оставив на стоянке машину, направились к зданию обсерватории. Словно поджидал их.
– Кис-кис, – тут же позвала Полина, открывая пластиковую кювету, которую несла в руках в расчёте именно на такую встречу.
Кот с важностью подошёл, неторопливо понюхал угощение, только потом потёрся головой о руку Полины, будто бы говоря: «Ну ладно, угодили», и приступил к еде, выложенной Полиной на траву.
– Завидую ему, – не удержался от вздоха Витторио.
– Вы проголодались? – Полина выпрямилась, хотя всё равно смотрела на Витторио снизу вверх.
Он замешкался с ответом, глядя в её глаза и видя в них заботу, сказать о том, чему он на самом деле позавидовал, не смог, нужно было оформить это шуткой, а шуточный тон сейчас оказался ему недоступен. Он чувствовал, как в нём нарастает волнение по поводу предстоящей ночи. Пожалуй, хорошо, что она отказалась переходить с ним на ты.
– Да, немножко, – наконец произнёс он. – Когда проголодаюсь совсем, а главное, когда проголодаетесь вы, съездим пообедать, в километре отсюда есть неплохая пекарня.
– Хорошо, – кивнула она и, снова наклонившись, погладила кота, который в этот раз даже соизволил извлечь из себя что-то похожее на довольное мурлыкание.
Первое, что бросилось в глаза, когда они вошли в кабинет Витторио, опять же был тот самый кот.
– Всё-таки он вам поразительно удался, я повешу под картину полку, чтобы ему было куда ступить, когда он проснётся, – сказал Витторио. Полина польщённо рассмеялась.
– Полина… Может, вы останетесь и поработаете рядом со мной, нужный вам вид перед вами, – он распахнул створку окна. У Полины опять перехватило дыхание от красоты открывшегося пейзажа.
– Я бы с удовольствием, но… разве я не буду вам мешать? Вы же помните, как много места я занимаю…
– Зато я занимаю мало. Я отодвину свой стол в сторону, чтобы не загораживать вам окно, мне нужен пока лишь мой компьютер.
– И будет сильно пахнуть масляными красками…
– Мне нравится запах краски. К тому же окно открыто.
– А у меня от него поначалу болела голова… Даже думала, что придётся вообще отказаться от работы маслом и писать только акварели или заняться графикой… Вы правда не против, если я тут расположусь?
– Полина, я буду счастлив. Обещаю не отвлекать вас.
– Ну хорошо…
Полина вдруг подумала, что сможет воспользоваться ситуацией и дописать портрет Витторио…
Они отодвинули его стол, потом Витторио помог ей разложить мольберт и её складную табуретку. Немного расстроился, что с его места ему не будет видно её лица, оно как раз оказывалось за мольбертом. Усаживаясь за стол, успел заметить, что перед собой Полина поставила не чистый холст, который они привезли с собой, а его вчерашний портрет. Улыбнулся про себя. Включив компьютер, понял, что вряд ли сегодня сможет думать о работе. С коллегами из Аризоны они трудились над общим проектом, ему нужно было обработать новые данные, полученные в ходе недавней вспышки на Солнце, сильнейшей за последние десятилетия. Просидев полчаса и так и не сумев сосредоточиться, он опять посмотрел на Полину. В отличие от него, она, кажется, была увлечена делом. И, в отличие от него, время для неё, кажется, пролетало незаметно, он же измаялся так долго не видеть её глаз.
– Полина, я умираю от любопытства, можно я подгляжу хотя бы чуть-чуть, – не выдержал он.
– Нельзя, – коротко ответила она.
– Вы безжалостны.
– Вы же меня вчера оставили мучиться от любопытства, так до сих пор и не раскрыли секрет, – не отвлекаясь от работы, возразила она шутливым тоном.
– Я же предупредил, что смогу говорить об этом, когда мы перестанем использовать в общении это официальное «вы».
– Значит, оба терпим до завтра, – не задумываясь произнесла она.
– Я готов уступить в том, что касается моей части сделки, и задать вопросы сейчас.
– Задавайте, мне ведь необязательно будет на них отвечать? – она выглянула из-за мольберта, взглянула на него с лукавой улыбкой.
– Почему вчера вы так погрустнели, когда я сказал, что вы красивы? А когда пригласил провести вместе вечер, вообще стали мрачной…
Полина молчала, было слышно только движение кисти по холсту.
– Всё, можете подойти посмотреть, – наконец сказала она.
Витторио тут же поднялся. В его портрет, который уже казался ему законченным, Полина добавила какие-то неуловимые детали, он не мог бы с точностью определить, какие, но общее впечатление изменилось. Вчера в его глазах она увидела больше тепла и улыбки, сейчас в них появилось глубокое чувство…
Теперь молчал он.
Полина, волнуясь, подняла на него взгляд.
– Вам не нравится?
– Очень нравится, – его акцент стал сильнее, – просто я подумал, что мне больше не нужно искать слова, вы и так всё про меня поняли…
Напряжение между ними опять достигло опасного предела.
– А панораму города я лучше буду писать на улице, хорошо? – просительным тоном сказала Полина, чувствуя, как пылает её лицо.
– Хорошо, – тихо ответил Витторио.
Он вынес её вещи на старое место, сегодня на холме прибавилось художников, но выбранное Полиной оставалось свободным.
– Здесь очень жарко, – он бросил на неё вопросительный взгляд.
– Зато есть ветерок, и тени от дерева мне достаточно, – избегая встречаться с ним глазами, произнесла Полина.
– Позовёте меня, когда захотите сделать перерыв на обед?
– Позову…
Вернувшись в кабинет, Витторио снова взял в руки портрет. У него было странное чувство: непонятно, то ли облегчил ему жизнь тот факт, что Полина догадывается о его серьёзном настрое в отношении неё, то ли, наоборот, затруднил их общение. Кажется, пока больше второе… Зазвонил телефон, мысли о настигшей его любви заслонились рабочими вопросами…
Полина установила чистый холст. Основа на него уже была нанесена, а потому она сразу взялась за пейзаж. Работала вдохновенно и радостно, улыбка не сходила с её губ. Сегодня, дописывая портрет Витторио, украдкой подглядывая за ним из-за мольберта, ловя его взгляды, она окончательно разрешила свои сомнения, и теперь ею завладело восхитительное ощущение: её влюблённость не просто нашла отклик в его сердце, а вызвала глубокий ответ. Нужно было быть совершенно слепой, чтобы не видеть этого. Сердце вдруг забилось быстрее, внутри словно прокатилась тёплая волна. Полина ещё не успела понять причину, как прозвучал голос Витторио:
– Полина, вы забыли обо всём на свете, про обед уж точно. Вся Италия уже два часа как предаётся отдыху. Клянусь, я терпел сколько мог. Perfetto… – последнее замечание он произнёс тихо, она поняла, что это относится к картине.
– Правда? – она подняла на него глаза, взгляд её был одновременно смущённый и радостный.
– Правда… – он улыбнулся ей, оба почувствовали, как мир вокруг исчезает, оставляя их наедине друг с другом.
– Вы тоже отдыхаете днём? – спросила Полина, опять находясь под его магнетизмом.
– Мне кажется, вы всё меньше верите в то, что я итальянец.
– Это потому, что у меня всё меньше для этого оснований. К вашему акценту я привыкла и перестала его замечать.
– Possiamo parlare metà del tempo in italiano (Мы можем половину времени говорить на итальянском).
Полина тут же затрепетала.
– Per favore, no (Пожалуйста, нет). Я пока стесняюсь, сразу забываю слова.
– Тогда мне придётся придумать другой способ.
– Не нужно ничего придумывать, вы мне нравитесь таким, какой вы есть, – Полина осеклась, посмотрела на Витторио с испугом, он сказал умоляющим тоном:
– Только не забирайте ваши слова обратно и не ссылайтесь на жару, от которой могут путаться мысли. Оставьте мне надежду на взаимность.
– Надежду? – Полина была убеждена, что её чувства для него так же очевидны, как ей очевидны его. Оказывается, он полон неуверенности.
Витторио оторвал от неё взгляд.
– Давайте спасать ваш шедевр. Он сейчас расплавится. Отнесём всё обратно ко мне и поедем обедать туда, где прохладно.
Чтобы не молчать по дороге, усиливая их обоюдное смущение, он снова заговорил о её картинах.
– Полина, можно я оставлю ваши готовые работы себе? Право, я не столь критичен, как вы. Мне нравятся они все. Взамен куплю вам новые холсты?
– А есть среди них что-то, что нравится вам больше других? – с благодарностью поддержала тему Полина и загадала, чтобы он ответил про паутину.
– Кроме кота, портрета и вот этого пейзажа?
– Да, эти не считаем.
– Я отвечу, если вы сначала дадите согласие. А то вдруг мой ответ подпишет приговор остальным картинам.
– Но… право, там есть совсем неудачные…
– Это решать мне как приобретателю. И потом, разве вам не будет интересно сравнивать более поздние работы с более ранними, только так вы сможете судить, насколько растёт ваше мастерство.
– Ну хорошо, уговорили. Так что вы ответите?
– Там есть совершенно очаровательный паучок, который штопает свою паутину…
– Спасибо, Витторио, – в голосе Полины прозвучала искренняя признательность.
Он понял, что она ждала от него именно этого, обрадовался, что их мнения совпали.
– Раз вы сегодня так быстро закончили, то, может, после мы вернёмся в обсерваторию уже только к вечеру? К звёздам? Не будем мучить вас жарой?
– Тогда отвезите меня, пожалуйста, домой…
Витторио не смог скрыть огорчения.
– Вам надоело моё общество?
– Нет, что вы, – горячо возразила Полина. – Просто я чувствую, что действительно пересидела на солнце, хочу под холодную воду, а есть по такой жаре совсем не хочу…
– Хорошо, отвезу вас домой. Тем более что нам по пути, – улыбнулся он ей.
Глава 8
Флоренция. 18 июля 2019 года.
Проводив Полину до двери, Витторио спустился к себе. Нашёл в интернете магазины художественных принадлежностей, сразу сделал заказ на холсты и подрамники. Есть ему тоже не хотелось, он пошёл в душ. Постояв под тепловатыми струями, которые не принесли облегчения от уличного зноя, он вдруг осознал, что Полина, возможно, в эти самые минуты находится в ванной комнате прямо над ним. Между ними только межэтажная перегородка. Он выключил воду. Услышал шум воды наверху… Вспомнил слова Полины «вы мне нравитесь таким, какой вы есть». Можно ли считать это признанием в чувствах? Или это просто вежливость и благодарность за то, что выручил её, когда ей потребовалась помощь? Он стал вспоминать выражение её глаз в разные моменты их общения. Но оно так часто менялось… От детского восторга до взрослой холодности, от радости до разочарования… А то, что происходит между ними на физическом уровне, эти пробегающие между ними искры, кажется, скорее пугают её, чем объясняют, что они созданы друг для друга…
Витторио вдруг услышал её голос. Понял, что она разговаривает по телефону. Видимо, звонок настиг её в ванной комнате, а это было единственное место, где звукоизоляция была низкой за счёт общей вытяжки… Он не хотел подслушивать, схватив полотенце, собрался выйти, но замер, рискуя, что стук его сердца будет слышен и наверху…
Она говорила кому-то:
– Я влюбилась… Даже не так, я люблю его. Он совсем не похож на тех, о ком ты меня предупреждала… … По-русски. Он знает его лучше нас с тобой. Воспитан на нашей классике, ты бы видела его библиотеку. Мне стыдно, что я не прочитала и десятой части тех книг… Я уверена в его чувствах… … Нет, но это и необязательно, мне достаточно видеть его глаза… … Это совсем другое. Зачем ты заговорила о нём?! Он в прошлом. И, кстати, мне есть теперь с чем сравнить…
Витторио стало неловко, он поторопился уйти. Первая часть разговора относилась явно к нему. Сердце всё ещё стучало так, что его биение отдавалось в висках. У него было несколько романов, и когда он был женат, и потом, когда стал вдовцом. Была страсть, которая так же быстро гасла, как и вспыхивала… Но только теперь, к этой девочке, он наконец-то чувствовал любовь. Наконец-то – потому что мечтал о ней. И виновата в этом была, пожалуй, их русская литература. Ему хотелось пережить такую же глубину, даже если придётся потом испытать страдания…
Нужно как-то намекнуть Полине про плохую звукоизоляцию, он боялся снова стать невольным свидетелем личных разговоров. Впрочем, есть второй санузел, не такой комфортный, но он будет пользоваться им, решил Витторио. В ушах, голове и сердце продолжало звучать: «Я люблю его…», наполняя безумной радостью и счастьем. Он только не знал, как теперь удержать их в себе. Может, не тянуть и прямо сегодня сделать ей предложение?.. Тем более что её и так смущает его возраст, а через пять месяцев ему стукнет тридцать семь. Ей же всего двадцать. Когда она, рассказывая ему о себе, упомянула об этом, то, спохватившись, бросила на него виноватый взгляд… У них почти такая же разница, какая была у Андрея Болконского и Наташи Ростовой («Войну и мир» он перечитывал раз пять). Даже на год больше. Шестнадцать лет… Много это в современном мире или не так чтобы?.. Он знал пары и с гораздо большими различиями, правда, не интересовался, насколько гармонично они себя ощущают рядом друг с другом. Если бы не взрослый сын, он бы вообще не чувствовал своего возраста. Сын же не давал забыть про то, что между ними целое поколение. Хотя Джованни, этого безалаберного оболтуса, у которого на уме сплошные вечеринки, нельзя даже близко сравнивать с Полиной.
Раздался звонок в дверь. По тому, как дёрнулось сердце, Витторио понял, что это она. Оделся так быстро, как одевался только в армии. Открыл. Она стояла на пороге с большой стопкой картин.
– Витторио, простите, я, кажется, выдернула вас из душа? – с раскаянием проговорила она, заметив его мокрые волосы.
– Нет-нет, видите, я даже одет, – отшутился он, протягивая руки, чтобы забрать у неё холсты.
– Я решила сразу вам их отдать. Хозяйка жалуется, что у неё болит голова от запаха красок… Я-то уже не чувствую…
– Полина, проходите, я как раз собирался позвать вас хотя бы на чай с лёгкой закуской. И, кстати, уже заказал для вас новые холсты и подрамники. Может, вам нужно что-то ещё для творчества? Я совершенно растерялся от количества наименований того, что предлагают художникам магазины.
Он всматривался в её глаза, стараясь найти в них чувства, в которых она только что признавалась своей подруге. Видел смущение и робость. На ней был другой сарафан, такой же длинный, но светло-песочного цвета с отделкой из белого хлопчатобумажного кружева. Волосы были высушены, но наспех, а потому, как и у него, ещё немного влажные, от этого больше вились.
Полина не стала кокетничать, вошла. Оказалось, чтобы помочь ему с картинами. Взяв несколько верхних, спросила:
– Вы точно не передумали? У вас растерянный вид…
– Растерянный вид совсем по другому поводу. И я даже не предполагал, что выгляжу именно так, – закрывая ногой дверь, произнёс Витторио. – И, конечно, я не передумал. Я рад, что у вашей хозяйки такое тонкое обоняние, значит, могу рассчитывать на то, что и новые работы вы будете хранить у меня.
Он сразу расставил холсты вдоль стены в гостиной. Ему действительно нравились все. В каждой было своё очарование. Хотя, возможно, в его некритичном настрое была виновата любовь к художнице…
Витторио накрыл на стол. Его помощница по хозяйству, Франческа, периодически заполняла продуктами холодильник и готовила обед, если он заранее просил её об этом. Сегодня он не думал, что окажется днём дома, а потому из еды были только колбасы, сыры и овощи. Поколебавшись, он достал бутылку белого вина. Для итальянцев пить вино в любой приём пищи было обычным делом, но он уже знал, что может смутить этим Полину.
– Витторио, чем вам помочь?
– Ничем, мне хочется поухаживать за вами. Хотите я приготовлю пасту?
– Если только для себя, я правда не голодна. И на столе уже всего так много…
– А что вы подумаете, если я предложу вам бокал «Верментино», это лёгкое белое вино, к тому же холодное.