Возврата к старому не будет
Лобанов сел на стул и безразлично смотрел на Бойцова, ожидая ответа. Бойцов молчал, не знал, что ответить. Стачев понял замешательство Бойцова, сказал:
– Найти выход из положения нам поможет руководство завода. По-видимому, заставят госбанк дать ссуду. Я говорил с Чистовым, он сказал, что на днях этот вопрос будет решен. Вызывал управляющего госбанком Соколова, который обещал ему изыскать возможности. Но тут, к сожалению, действительно палка о двух концах. Как же быть с многосемейными? Молока от одной коровы не хватает на свои потребности. Таких семей у нас более пятидесяти процентов. Согласно постановлению партии и правительства, двух и более коров держать не разрешают.
– Кто не будет сдавать молоко, – бросил реплику Бойцов, – тому не будем выделять сенокосных угодий. Двести пятьдесят литров не ущемят и многосемейных. Живут же люди и совсем без молока.
– Что верно, то верно, Иван Нестерович, – согласился Стачев. – Будем проводить работу среди населения.
Стачев подробно охарактеризовал дела колхоза по бригадам. Журил бригадиров и заведующих ферм за нерасторопность, уход от своих прямых обязанностей. Хвалил постановку работы секретаря партийной организации Храмова.
«Как же все-таки правдива, – думал Бойцов, – басня Крылова. За что кукушка хвалит петуха? За то, что хвалит он кукушку».
Стачев закончил свое выступление:
– Товарищи, совещание считаю закрытым, идите все по своим местам. Иван Нестерович желает осмотреть наше хозяйство, поэтому останьтесь здесь заведующие фермами и бригадиры.
В сопровождении целой делегации Бойцов обошел и осмотрел все хозяйство. Они прошли по коровникам, свинарнику, конюшне и закуту, где размещались овцы. Впечатление о Стачеве у Бойцова сложилось хорошее. Везде была чистота и порядок. Корма приготовлялись по всем правилам. То, что их недоставало, от Стачева во многом не зависело. Да и порядок от него не зависел. Он был заведен давно.
– Трактора нельзя считать готовыми к весеннему севу, – говорил Бойцов. – Они у вас до сих пор работают ежедневно.
– Все будет готово, – ответил Стачев. – Наши механизаторы все сделают. Наша просьба – помогите с запчастями. Помогите привезти зерно на семена из Павлово.
Бойцов почти не слушал лепет Стачева. Отвечал невпопад. Он злился на Стачева и думал: «На кой черт он таскает за собой такой хвост. Всех бригадиров, заведующих фермами. Хочет показать себя, дескать, я решаю все вопросы не один, а коллективно». Бойцову надо было поговорить со Стачевым наедине, но никак не удавалось. «Надо просить мяса. На рынке мясо бывает, но оно слишком дорого. Торговцы только что организовали райпотребсоюз, пока раскачиваются, дешевого мяса не завозят. Семья большая, трое почти взрослых детей да жена. Продуктов требуется много. Хотя и председатель райисполкома, а оклад жидковатый, двести рублей. Попробуй всех одень, обуй и накорми. Вот и приходится побираться». Бойцова злила привязанность Храмова к Стачеву, который ни на минуту не отставал от него и все время заглядывал в рот.
Когда обошли всю территорию центральной усадьбы колхоза, Стачев пригласил всех обедать. Женщины от обеда отказались, ссылаясь на занятость. Да и неудобно было в рабочий день пьянствовать с мужчинами. Что скажут мужья.
Все остальные предложение Стачева приняли с большим удовольствием. Многие мечтали пообедать и выпить за счет колхоза.
Вошли в квартиру Кузнецова Евгения, где их ждали еще четыре человека. Среди них важно сидел Сафронов.
«Вот этого еще не хватало, – подумал Бойцов. – Теперь все пропало. Неудобно при нем просить мясо. Надо же, все складывается как нельзя хуже. Сафронов выпивку словно по запаху чует».
Присутствие Сафронова вывело Бойцова из равновесия. Ему хотелось начать разговор вежливо, как с равным, но из этого ничего не получилось. Бойцов хотел спросить: «Как дела, Николай Михайлович? Что нового в Николаевке?», но вместо заготовленных слов сами собой с языка слетали грубости.
– Ты зачем сюда пришел? – резко спросил Бойцов.
Среди присутствующих возникло замешательство. Все знали, зачем здесь Сафронов – выпить и хорошо пообедать. Сафронов смутился, покраснел и сразу не нашелся, что ответить. Полуминутная тишина тяготила всех. Сафронов обиженно, с возмущением ответил:
– В Николаевке во всех бригадах я провел собрания вместе с председателем колхоза Трифоновым Михаилом Ивановичем. Индивидуально поговорил с особо строптивым народом. Дай, думаю, загляну сюда, как здесь дела идут, и попутно хотел с вами доехать до Сосновского. Не забывайте, Иван Нестерович, я секретарь райкома по сельскому хозяйству.
Бойцов в душе ругал себя за столь грубый тон, но разозлился еще больше. Вместо того, чтобы сгладить ситуацию, он повторил, уже более грозно:
– Ты зачем сюда приехал? Где твое место?
Сафронов не ожидал такой отповеди Бойцова. Понял, что делать тут больше нечего и грубо ответил:
– Если я тебе помешал, уйду.
Встал и направился к вешалке для одежды. Распри между Бойцовым и Сафроновым Стачеву были невыгодны. Он хорошо запомнил польскую пословицу: «Паны дерутся – с холопов головы летят», поэтому решил выступить посредником. Стачев, улыбаясь, сказал:
– Что вы, Николай Михайлович. Спасибо, что зашли. Я вас не пущу. Сейчас вместе пообедаем и скатертью дорога.
Бойцов понял, что переборщил, не сумел сдержать горячность. Поэтому ласково заговорил:
– Вы меня неправильно поняли, Николай Михайлович.
Сафронов, понимая свое положение, что в присутствии Бойцова он лишний, спешно оделся и направился к выходу. Бойцов поймал его за рукав, примирительно улыбаясь, быстро заговорил:
– Никуда не пойдешь, обедать будем вместе и домой поедем вместе.
Сам думал: «Вот еще черт навязал его на мою голову. Если уйдет, завтра извращенно все доложит Чистову. Вдобавок наживу я себе врага в его лице. С ним шутки плохи. Член бюро райкома, правая рука Чистова. Будет капать при каждом удобном случае, а ведь без греха один Бог». Поэтому Бойцов, не выпуская рукав пальто Сафронова, помог ему раздеться и посадил его за стол рядом с собой.
Обед начался. После выпитой 150-граммовой дозы водки все ели с большим аппетитом, молча. В это время в избу вошел дед Карбыш с кожаной сумкой в руках, заядлый рыбак и охотник. Формально в колхозе он считался сторожем по охране лугов и сена в пойме реки Сережи, за что ему круглый год начисляли трудодни. Фактически снабжал только рыбой и лишь председателя колхоза, раньше Кузнецова, сейчас – Стачева. С порога он заявил: «Опоздал, вовремя не сумел», – и протянул Стачеву полную сумку свежей рыбы: щуки и язи. Карбышем его прозвали за то, что он карбид называл карбишем. Многие в деревне не знали его настоящего имени. Стачев пригласил его садиться за стол. Карбыш деликатно отказался, попросил налить стакан водки. Одним глотком выпил, вытер грязной рукой черную длинную взлохмаченную бороду, поблагодарил.
– Можно сказать пару слов? – спросил Карбыш, обращаясь к Сафронову, поскольку Бойцова он еще ни разу не видел. Сафронов сидел задумчивый, чувствовал себя не в своей тарелке. За него ответил Бойцов.
– Вот вы начальство, – начал Карбыш, – а в людях плохо разбираетесь. Мишку Трифонова, моего соседа и родственника, поставили в Николаевке председателем колхоза. Беднее его, пожалуй, в деревне никто не жил. Лодырь из лодырей. Вы посмотрите на его дом, все валится, скоро его придавит. Ничего ему не надо. Сейчас каждый день принимает гостей. Из колхоза потащил все. Сам Чистов у него частый гость. Не говоря вот об этом, – он показал на Сафронова пальцем.
– Иди, Карбыш, домой, – сказал Стачев. – Начальство знает, что делает.
– Да какой из него председатель? Работал в колхозе трактористом и чуть с голоду не умер. Послали на два года учиться в какую-то профсоюзную школу, приехал и стал председателем.
– Не профсоюзную, а партийную, – поправил его Трифонов, и тоже Михаил.
– Руби мне голову, а все равно буду говорить, что толку из него не будет.
– Про кого он? – спросил Бойцов.
– Про Трифонова, председателя Николаевского колхоза, – ответил Стачев.
– Но это ты, Карбыш, зря, – сказал Сафронов. – Мужик он хороший, грамотный, человек дела.
– Я вам прямо скажу, вор наш Мишка. Если сейчас еще мало ворует, то скоро научится.
Стачев налил ему стакан водки.
– Вот что, уважаемый, выпей и иди, а за рыбу мы с тобой в расчете.
Карбыш не закусывая выпил второй стакан водки, поднялся и вышел. С порога крикнул:
– Вот вспомните мои слова!
По избе распространился запах жареной рыбы. Обед продолжался до полуночи. Пили, ели, курили и играли в домино. Играли азартно, одни проигрывали – садились другие. Бессменными были Бойцов и Стачев. Они все время выигрывали. Когда им надоело, вышли из-за игрального стола. Стачев вывел Бойцова в сени, оглядев темные углы, тихо сказал:
– Иван Нестерович, я распорядился положить тебе в машину двадцать килограмм баранины и оставшуюся рыбу.
Бойцов облегченно вздохнул, ответил с важностью:
– Зачем, Николай Алексеевич?
– Как зачем, – возразил Стачев.
– Спасибо, – ответил Бойцов. – Выпиши сколько стоит и возьми деньги.
– Что вы, Иван Нестерович! За что деньги? – возразил Стачев. – Как-нибудь спишем.
Стачев был доволен, что Бойцов не брезгует, берет все, чего ни предложишь. В трудные минуты поможет и поддержит, ведь хорошее не забывается.
За полночь гул автомашины Бойцова огласил спящую деревню. Когда машина выскочила сквозь легкую пелену тумана на поле и вместе со светом фар погрузилась в ночной мрак, изнутри послышалась песня Бойцова. Ее подхватили шофер Сашка и Сафронов. С песнями и разговорами путь был коротким. Сашка подъехал к временной квартире Бойцова. Бойцов изъявил желание проводить Сафронова. Он боялся, если Сашку пустить одного, он обязательно возьмет себе мяса и рыбы. Сафронов был очень доволен таким большим уважением Бойцова. Они говорили друг другу, что друзья навеки.
Глава пятая
Весна выдалась ранняя. В буераках и на увалах появились проталины. В чистом воздухе далеко раздавалась песня жаворонка. Где-то вдали курлыкали журавли. Русская земля – самая прекрасная на земном шаре. Родное поле, окаймленное лесными опушками, – самое милое, самое дорогое русскому человеку. На току рано утром и поздно вечером раздавались монотонные тетеревиные песни. Временами они нарушались шипением, похожим на змеиное. Воздух был чист и прозрачен. Дышать было легко, хотелось не только бежать, а прыгать и летать. Лес, а лес, окружающий родные поля! Он пел свою весеннюю песню. Он издавал тысячу разнообразных запахов. При легком дуновении ветра он оживал, шевелился и щетинился. Где-то вдали раздавалась грозная игра самца-дятла на деревянной скрипке. Паря в воздухе, блеяли, как бараны, бекасы. С хрюканьем проносились вальдшнепы. Стаи уток разрезали острыми крыльями воздух. Музыка, торжественность наполняли лесное и полевое царство. Так устроена земная жизнь. Самец без подруги – что лиса без хвоста. Самка без самца – что волк без зубов.
Жаркое апрельское солнце на безоблачном небе плавило снег не только на полях, но и в лесу. Пятого апреля вышла из берегов река Сережа. Вешние воды затопили пойму. Старики пророчили малую воду, так как снега были неглубокие, рыхлые. Дружная теплая весна сделала свое дело. Снег растаял быстро, но земля не оттаяла. Вся вода ушла в овраги и балки, не напоив кормилицу-землю. Вода была большой вопреки ожиданиям. Тащила мусор, хворост, затопляла и рушила бобровые плотины. Местами в чащобах образовывала заторы. Она срывала и уносила плетеные загороди рыбаков-браконьеров, рвала сети и крылены.
За месяц с небольшим как организовался район провели два пленума, два партийно-хозяйственных актива, пять раз собиралось очередное бюро и два – внеочередное райкома партии. Провели две сессии и четыре заседания исполкома районного совета. На все приглашались руководители организаций, предприятий, совхозов и колхозов. Не было ни одного свободного дня без совещаний и собраний. Кое-кто роптал: «Если руководству района нечего делать, хотя бы нас не отрывали и не мешали нам работать». Доходило это и до ушей Чистова. По его словам, все эти мероприятия направлены на то, чтобы вовремя и в сжатые сроки провести весенний сев, увеличить поголовье крупного рогатого скота, свиней и овец, получить рекордные урожаи всех видов сельхозпродуктов и зерна. Совхозы и колхозы брали на себя баснословные социалистические обязательства, зная, что они невыполнимы. Заставляли взять на себя социалистические обязательства всех: механизаторов, доярок, свинарок и так далее. Работники райкома партии и райисполкома поспевали везде.
На собрании в Барановском совхозе Чистов спросил бригадира тракторной бригады Евгения Лапшина:
– Ты взял на бригаду такие большие обязательства, сумеешь ли выполнить?
Лапшин ответил:
– Анатолий Алексеевич, я не читая подписал бумагу. Что в ней написано, не знаю. Эту бумагу положат в шкаф, и о ней забудут. Ведется так не первый год, а все время, как помню. Таких бумаг мы подписываем каждый год много, на каждый месяц и квартал. Выполним мы или не выполним, с нас никто не спросит.
Чистов детально ознакомился со всеми хозяйствами района. Он знал не только бригадиров, заведующих фермами, но и всех передовых доярок и свинарок. Ежедневно до обеда он сидел в кабинете, звонил по телефону руководителям областных организаций, что-либо просил или требовал. К своим просьбам часто подключал работников обкома партии, чаще всех – Семенова.
Чистов никогда не тревожил председателя облисполкома Чугунова, так как боялся его. Чугунов был ярый противник организации Сосновского района. Он правильно считал, что от всей этой организации одни убытки. В год требуются сотни тысяч рублей только на содержание одного аппарата района, а со всеми прямыми и косвенными затратами – миллионы рублей.
Не будь Сосновского района, положение в области нисколько бы не изменилось. Подумаешь, если увеличится на один совхоз Вачский район и на два – Павловский. Зато государственные деньги пошли бы на другие цели.
Директор Барановского совхоза Козлов ходатайствовал оставить его совхоз в ведении Богородского района. Он считал, что от этого была бы только польза: меньше дергали бы на разные районные сборища, меньше мешали бы работе. Районное руководство и работники райкома из Богородска появлялись раз в неделю. Сейчас – каждый день по несколько человек. Только встречай и провожай, работать некогда.
После обеда Чистов, да и Бойцов от него не отставал, совершал поездки в намеченные по плану деревни и села. Чистов детально изучал положение дел, разбирался во всех хозяйственных вопросах каждого отделения совхоза и бригады. Домой возвращался поздним вечером усталый, голодный. Обедать или ужинать он позволял себе только у своего друга детства Евсеева, начальника Захаровского отделения Барановского совхоза, реже у Трифонова в Николаевском колхозе и еще реже – у Попова в селе Венец. Мясом и всеми сельхозпродуктами его снабжал только Евсеев. От остальных не хотел зависеть и иметь лишние разговоры. Всех уполномоченных из области, падких на угощение, отвозил только к Трифонову, реже приглашал к себе домой в свой маленький домик, чем создавал впечатление, будто секретарь райкома живет как средний житель поселка.
Решением бюро райкома и исполкома райсовета были мобилизованы все трактора и часть автомашин на весенний сев и вывозку удобрений под посевные культуры. Служащие всех районных организаций перебирали картофель в буртах.
Двенадцатого апреля все хозяйства приступили к весеннему севу. Обработке почвы мешал вывезенный на поля и сваленный в мелкие кучи замерзший торф. Он таять никак не хотел. Его разбивали бульдозерами, мяли гусеницами тракторов. Только один Барановский совхоз возил небольшое количество торфа. В основном вывозил на скотные дворы, компостировал или складывал на полях в большие кучи вперемешку с навозом. Большие кучи не промерзали, весной их развозили по полю.
Сафронов, не имевший закрепленного за ним транспорта, уезжал на три и более дня в основном в лесную часть района, где население уважало его и считало уже своим. Он не брезговал зайти в любой дом и выпить стакан крепкого самогона, которого в каждом доме в изобилии. Домой возвращался с опухшими глазами, вялый, уставший. Поили его председатели колхозов, бригадиры и заведующие фермами. Он не считал зазорным появляться в любом общественном месте в пьяном виде.
У Бойцова тоже были избранные в каждой деревне, но в отличие от Сафронова один или два, не более. Бойцов напивался в одном месте, любил посидеть за чарочкой, поздним вечером возвращался домой. Спотыкаясь, взбирался по ступенькам в сени, стучал, чтобы открыли. Без сопротивления слушал упреки и ругань жены Надежды Владимировны. Ложился спать не думая о завтрашнем дне и спал мертвецким сном до семи утра.
Он тоже считал, что звонками областному начальству оказывает большую услугу колхозам и совхозам района, и думал, что результаты на лицо. Так, колхозы и совхозы за короткий срок были обеспечены семенами. Сверх плана получили в достаточном количестве минеральные удобрения и комбикорма. Были получены незапланированные трактора и автомашины.
«Это заслуга только нас с Чистовым, – размышлял Бойцов. – К осени областное руководство не обидит нас, должно представить к правительственным наградам».
Начальник управления сельского хозяйства Теняев и землеустроитель Астафьев неделями жили в Горьком. С ходатайством об изменении земельного баланса района они обивали пороги отдела землеустройства и управления сельского хозяйства облисполкома. Носили с собой папки-планшеты с картами. Они доказывали, что пахотные земли и луговые угодья района значительно сократились за счет эрозии и зарастания лесом. В свою очередь, Чистов каждый день напоминал об этом секретарю обкома Семенову. Семенов дал указание пересмотреть земельный баланс Сосновского района, решить вопрос справедливо, и вопрос был решен. Сотни гектаров истощенной измученной земли, не видавшей удобрений с первого дня организации колхозов, передали лесхозу для посадки леса. Плановые заливные и суходольные луга были переведены в площади, покрытые лесом. План посева уменьшился в среднем на 25 процентов.
По приезду из Горького Теняев с Астафьевым пришли доложить Чистову. Чистов спросил Теняева:
– Как вы считаете, Василий Георгиевич, что нам даст эта авантюра? На сколько поднимется урожайность?
Теняев не задумываясь ответил:
– По моим неточным расчетам, в целом по району уже будет прибавка в три-четыре центнера с гектара, что в областном масштабе выведет нас на среднее место. Мы будем близки к черноземным районам области. Земли, которые мы постарались списать, практически не собирали высеянных семян. Они требовали внесения большого количества органических и минеральных удобрений, известкования. У наших колхозов и совхозов на восстановление земель не хватает силенок, поэтому, я считаю, пока сделали правильно.
«Да, только пока, – подумал Чистов. – Пройдет время, и их снова будут вводить в севооборот, но уже с большими затратами. Они быстро зарастут лесом. Потребуются все виды мелиоративных работ. Но это уже не наше дело. Новое поколение простит нас за это».
У Астафьева Чистов ничего не спросил. Астафьев просидел в кабинете десять минут, не вымолвил ни слова. После приема спросил Теняева:
– Меня-то зачем таскал к Чистову? – и выругался: – Кошки в окошки.
Теняев улыбнулся, посмотрел на него, ответил:
– Так надо. Вместе трудились, вместе и отвечать будем.
Теняев – мужик скромный, хороший, опытный специалист. Более десяти лет работал главным зоотехником, последние шесть лет – в Барановском совхозе. Все это время был не только первым заместителем директора совхоза, но и непосредственно руководил совхозом. Спиртное он пил только в особо торжественных случаях. Появляться на работе в нетрезвом виде считал не только позором, но и преступлением. В поездках по деревням от обедов с водкой он деликатно отказывался, ссылаясь на состояние здоровья, но и сам никого никогда не угощал. Окунувшись в работу начальника районного управления сельского хозяйства, где почти каждый день надо было принимать гостей из областного управления сельского хозяйства обкома и облисполкома, он считал своим долгом устроить их в гостинице, показать им, где находится столовая, и уходил домой. Среди уполномоченных с области с первых дней работы прослыл черствым негостеприимным аскетом. Чистов с Бойцовым часто начинали об этом разговор и тут же забывали.
В торжественный день начала весенних посевных работ Чистов пришел на работу раньше обычного. Бойцов, как правило, приходил рано. Ему надоедало слушать упреки жены об одном и том же – пьянке. Бойцов увидел шедшего по улице Чистова и поспешил к нему навстречу.
В кабинет вошли вместе. Бойцов сел на свое место, которое занимал во время проведения бюро, и не дождавшись, когда разденется Чистов, заговорил:
– Вчера после обеда приезжал Кукушкин из обкома партии. Теняев не предложил ему даже пообедать.
– Я знаю об этом, – ответил Чистов. – А ты где был? Ты бы мог встретить, а не ехать пьянствовать к Стачеву.
– Я ездил по делу, – ответил Бойцов.
– Ладно, пререкаться не будем, – дружелюбно сказал Чистов и подумал: «Теши кол на голове, а он все свое».
– С выбором кандидатуры Теняева мы очень ошиблись, – сказал Бойцов.
– Я считаю, ошибки никакой нет, – поправил Чистов. – Я Теняева давно знаю. Работать он может. Человек скромный, хороший специалист, а то, что гостей принимать не может, чуждается, мы это поручим тебе, Иван Нестерович.
Бойцов принял слова Чистова за шутку и сказал:
– Не только в наше время, это было и будет во веки веков, не подмажешь оси и ступицы телеги – не поедешь. Начальство надо встречать, угощать, а кое для кого надо устраивать банкеты. Не угостишь – помощи от них не жди. Да и вообще ездить в наш район не будут. При встречах будут смотреть отчужденно, неучтиво. Тогда уж как ни старайся работать, все равно будешь не мил и у всех на виду как белый волк. Про тебя будут внушать высшему начальству области, что ты никчемный, никудышный человек, глуп и неперспективен. Все это ложится темным пятном на руководство района. Теняева мы не перевоспитаем, у него это в крови.
– Что верно, то верно, Нестерович, – смеясь, сказал Чистов. – Тут ты, несомненно, прав. Над этим вопросом нам надо подумать.
– Да что там думать, – вспылил Бойцов. – Мне кажется, пока не поздно, вопрос надо решать немедленно. Вместо Теняева подобрать другую кандидатуру.
– А кого? – серьезно спросил Чистов. – Предлагай, кого?
Бойцов молчал, он людей района еще мало знал, поэтому уже тихо ответил:
– Я бы предложил Тихомирову.
Лицо Чистова покраснело, и он со злостью сказал:
– Ты долго думал? Тихомирова пока единственный в районе директор, у которого рентабельный совхоз, и ты хочешь его обезглавить. Нет, дорогой мой, я с тобой не согласен. Пока правильно произведена расстановка кадров, а там время покажет. Поживем – увидим, может быть, и Теняев поймет, что к чему. Только ему надо подсказать, какими источниками пользоваться для встречи гостей. Зарплата его меньше нашей.
Чистов молча смотрел на Бойцова и думал: «При первом впечатлении ты вроде отличный мужик. Как можно ошибаться в людях. Хотя мы с тобой и однокашники, товарищ Бойцов, я в тебе тоже ошибся. Я не знал, что ты недалекий, неэрудированный человек да вдобавок пьяница и крохобор. Но сейчас уже поздно раскаиваться, дело сделано. Тронь тебя, в области поймут по-своему – не сработались. В таких случаях выгоняют обоих. Поэтому придется набраться терпения на долгие годы».
В кабинет вошла делопроизводитель приемной и сказала:
– Анатолий Алексеевич, просит принять прокурор Алимов. Он пришел с Сенаторовым.
В это время в кабинет зашел второй секретарь Бородин.
– Пусть входят, – ответил Чистов.
Бородин сел к окну и внимательно разглядывал что-то на улице. Маленький, юркий Алимов важно вошел в кабинет, за ним, как тень, следовал Сенаторов. После короткого приветствия Чистов спросил:
– Как дела, товарищи блюстители правопорядка?
– Отлично, Анатолий Алексеевич, – ответил Алимов. – Вместе с начальником ОБХСС Сенаторовым начинаем раскрывать преступление за преступлением среди должностных лиц.
Чистов знал, что Алимов с Сенаторовым ведут предварительное расследование для возбуждения уголовных дел в отношении председателей колхозов Попова, Трифонова и Зимина, только что утвержденного директором ММС. Сфабриковали анонимную жалобу и на директора Елизаровского завода замочного производства Горшкова. Председателя Рожковского колхоза они уважают. Он им с первого знакомства понравился, напоил их досыта водкой. Директор Сосновского совхоза Андрианов не отказывает им, выписывает по совхозной цене мясо, этого тоже обижать нельзя. До Козлова и Тихомировой они еще не добрались.