Тайга: андроиды
– Доброе утро, – обрадовался капитан и протянул ему поднос.
Сибиряк продвигался вдоль стойки. Он уже много лет не видел такого изобилия: напечатанные на принтерах ягоды и фрукты с разных концов мира. В нынешние времена достать такие пищевые картриджи было невероятной роскошью. Он потянулся за клубникой, понюхал ягоду, прикрыл глаза.
– А вот, папайя. Попробуйте, – предложил Носов. – Ради нее я прихожу сюда пораньше. Еще минут десять и всё разберут. – Он положил фрукт Сибиряку на тарелку.
– Я думал таких картриджей уже не существует, – сказал Сибиряк. Он выбирал фрукты. Хотелось взять всё, но было как-то неудобно. Он тянулся то за манго, то за тамарилло, схватил авокадо и тут же выложил его обратно. Очередь двигалась медленно, а Сибиряк все равно не успевал принять решение. Красное, зеленое, синее, желтое, разложенное рядами и горками. Запахи смешивались: сладкие, терпкие, дурманящие.
– Так кормят всех военных в России? – спросил Сибиряк.
– За всю страну не скажу, но на всех базах в Республике подают то же, что и у нас, – кивнул Носов.
Сибиряк поставил тяжелый поднос на обеденный стол. Две клубники скатились с тарелки.
– Вот это жизнь, – выдохнул он и принялся за творог.
Набив рот творогом с ягодами, Сибиряк оглядывался вокруг, и вдруг подумал, как разительно это место отличается от остального мира, будто он попал в параллельную реальность: здесь не было ни страха, ни паники, ни вездесущей обеспокоенности. Военные заняты своим делом, и, похоже, вполне удовлетворены. Сибиряку захотелось видеть Новый мир именно таким: организованным, надежным, сытым и уверенным в завтрашнем дне.
– Здесь почти нет женщин. – Сибиряк наконец наелся.
– Потому что здесь стройка. – Носов с удовольствием жевал дыню. – В других частях Республики много сельхозугодий. Фермы, поля, парники под стеклянными куполами. Там в основном работают женщины. И в госпиталях, – добавил он. – Два года назад я служил в Краснодарском крае во время эвакуации, и знаю, что говорю. В госпиталях медсестры прекрасны, как ангелы.
Сибиряк усмехнулся.
– Насколько я помню, в Краснодарском крае куда как теплее, много солнца и море рядом.
– От моря как раз нужно держаться подальше, – заметил капитан. – Здесь же в основном тяжелая техника, много авиации. Женщинам тут не очень интересно.
Носов принес две чашки чая и две белые пышные субстанции. Они были похожи на клубок тумана, который вот-вот растворится в воздухе.
– Искусственный модификатор с какими-то добавками, вроде витаминов. Заряжает на весь день. С утра мы обязаны съесть по одной штуке.
Сибиряк погрузил палец в белое облачко, осторожно приподнял его – оно было невесомым – и, смакуя, проглотил. Послевкусие напоминало карамель.
– Сегодня воскресенье, свободный день. Можем поехать посмотреть учения, – предложил капитан.
– Куда ехать? – спросил Сибиряк, оживившись. Ему хотелось поскорее воспользоваться правом на личный автомобиль. Второй день он в родных местах, но еще не был в тайге. Его тянуло в лес, к деревьям.
– Аэродром за плато. В общем чате пишут, что сегодня программисты тестируют новый камуфляж для авиации, – Носов листал ветку чата в наручном браслете.
– Увидимся на выходе через полчаса? – предложил Сибиряк.
– Идет, – откликнулся Носов.
Квартал из восьми сцепленных блоков не изменил форму. На место того, что ушел ночью, встроился новый блок. Но Сибиряк пока еще путался в системе коридоров и шлюзов. Если бы не Ай Пи, которая ждала его у дверей столовой, он наверняка забрёл бы не туда.
По коридорам сновали роботы-уборщики, их длинные руки-манипуляторы протирали светильники, а пол уже блестел чистотой.
Солнце понемногу всходило над горизонтом. Оно пряталось за легким туманом, что поднимался от влажной таежной земли. Все вокруг было окутано этим маревом, как размытая фотография, как фильтр, за которым хочется угадать реальные краски, яркие и сочные. Высоченные башенные краны казались антеннами, пронзающими небо. Они двигались в сторону лесоповала: там что-то будет, непременно будет, нечто новое на месте деревьев, пней и корней. Там будут бетон и стекло. Там будут пластик и металл. А за ними лес. И так по очереди: бетон и деревья, которые поделят этот мир под бескрайним небом Сибири.
– Я вызвала антиграв, – отчиталась Ай Пи.
Они вышли на улицу. Ай Пи внимательно смотрела на колонны шестой серии, шествующие мимо. Андроиды шли нога в ногу, утаптывая сырую землю.
– Надо подождать Олега, – напомнил Сибиряк. Он смотрел в лицо Ай Пи, так похожее на лицо Четверки, но не видел в нем ни грамма эмоций. О чем она думала, глядя на своих собратьев шестой серии? Видимо, сканировала их данные. Но уж точно она не думала о том, как сильно отличается от них в лучшую сторону.
– А вот и мы. – Носов с рюкзаком, в джинсах и куртке уже спешил к Сибиряку. Рядом с ним шла невысокая девушка с белыми волосами, зачесанными в высокий хвост на затылке.
– Сибиряк, это Леда, – представил ее Носов.
– Привет, – ответила Леда по-английски и протянула ему руку.
– Привет, – Сибиряк тут же перешел на английский.
– Не стоит, – Леда указала на бугорок переводчика, вживленного под кожу за ухом. – Ты можешь говорить на русском.
Сибиряк кивнул.
– Антиграв ждет, – окликнула их андроид.
Дверь плавно поднялась вверх, и все четверо заняли свои места. Мониторы включились, из центра салона выехала управляющая панель.
– Я видел такие в презентациях автоконцернов, – Сибиряк уже начал привыкать к тому, что здесь его ждут лучшие достижения прогресса.
Антиграв поднялся в воздух, колеса сложились под днищем. Они летели в трех метрах от земли, над крышами грузовиков, заряжающихся на электро-базах.
– До начала учений придется ждать полчаса на смотровой площадке, – огорчился Носов.
– Давайте кое-куда заедем, – предложил Сибиряк.
– А давайте! – быстро согласилась Леда.
Она выглядела жизнерадостной. Когда Сибиряк коснулся ее руки, то почувствовал нечто, похожее на дуновение ветра между деревьями. Ветра ранней весны, что колышет кроны, проходится по птичьим перьям, по холодной траве, по щекам, едва касаясь, едва заявляя о себе.
– А можно здесь свернуть в лес? – Сибиряк смотрел в окно.
Олег и Леда удивленно переглянулись.
– Я вырос в этих местах, в паре сотен километров отсюда. Наше поселение было в тайге. Тридцать лет я не видел родного дома,– посетовал Сибиряк.
Теперь, когда мир пришел в движение, каждый человек иначе понимал слово «дом», больше ценил его, потому что мог лишиться его в любую минуту. Теперь дом стал роскошью, удачей, которая выпадет немногим.
– Как тебе такая идея? – Носов посмотрел на Леду.
– Отлично, – она пожала плечами. – Эти места похожи на те, где я выросла. – Она повернулась к Сибиряку. – В Швеции. Городок Соллефтео.
Ай Пи что-то ввела на контрольной панели. Набрав высоту, машина взяла курс на освещенные солнцем верхушки сосен.
– Что ты делаешь в Якутске? – поинтересовался Сибиряк.
– Моя мать руководит лабораторией здесь, в Мирном, – Леда помолчала. – Мы все равно не могли остаться дома. Ты же знаешь, что творится в Швеции. От Соллефтео до залива было не больше шестидесяти километров. Мы эвакуировались одними из первых, почти год жили во временных убежищах, пока маму не позвали работать сюда.
Сибиряк хотел спросить, не скучает ли она по дому, но понял, что и сам знает ответ.
На безопасном расстоянии от машины парили птицы. Они приближались, но сразу отлетали прочь. Здесь, в небе, была их стихия, это был их мир, в который железные нескладные чудовища явились непрошенными гостями.
Сердце Сибиряка бешено колотилось, в голове будто шумел ветер. Такой же, должно быть, бушевал и снаружи: кроны деревьев раскачивались. И, хотя облака в небе не двигались, над лесом началась буря. Тайга звала свое дитя; она глубоко вдохнула воздух и выдохнула его всем своим колючим существом: триллионами игл, тоннами коры и причудливым сплетением корней. Сибиряк услышал ее зов.
Антиграв поднялся еще выше. Он летел над бескрайними просторами, ни одного лесоповала вблизи, только вечный лес, сама природа, какой она была до нашествия человека.
Антиграв снижался. Сибиряк сидел с закрытыми глазами, ладони горели, тепло гуляло по его телу, снизу вверх, сверху вниз, возвращая ему силу. Силу видеть, а не просто смотреть. Силу слышать, а не просто слушать. Он вспоминал как пахнет лес – это были только лоскуты памяти из первых пятидесяти лет его жизни, но уже через пару минут он снова вдохнет родной запах, и ему будет с чем сравнить свои воспоминания. Мох и кора, прелая земля и зеленые полные жизни хвойные ветки. А смола… Как пахнет древесная смола!
Не успели они приземлиться, а Сибиряк уже соскочил на землю. Олег и Леда пошли было за ним, но Ай Пи преградила им путь. Что в ее нейронной сети подсказало ей такое странное решение? Как машина могла понять, что Сибиряку нужно остаться одному?
Тайга творила чудеса, она приказывала, распоряжалась на правах хозяйки, лес заведовал здесь всем, могущественный, бескрайний. И андроид остановила людей, желавших последовать за Сибиряком в чащу.
Сибиряк сделал несколько шагов и оглянулся на Ай Пи.
– Я найду тебя, где бы ты ни был, – успокоила его андроид.
Тогда Сибиряк побежал куда глаза глядят, по мхам и лишайникам. Молодняк расступался перед ним, сосны глядели на него и радовались. Ели, отливающие синим в утреннем свете, протягивали к нему мохнатые лапы. Кто еще водится здесь? Кто еще не погиб, вытравленный из привычной среды обитания глобальным потеплением, одурманенный до смерти сбредившим климатом? Кто еще остался в этом великом доме медведей, лисиц, песцов, волков, оленей? Кто из них спасся? Здесь не было людей, здесь их не было никогда, но длань людской жадности, корысти и глупости добралась и сюда. Норы стояли пустыми, в них больше никто не жил, гнезда в дуплах были черны и молчали. Земля была не тронута быстрыми заячьими лапками. Как мало осталось из всего того изобилия, что помнил Сибиряк, и как дорог стал каждый робкий след на земле, отпечаток подушечек на снегу, стук клюва по коре, или промелькнувший среди кустов взгляд желтых круглых глаз.
Черт бы побрал этот Новый мир, эту гигантскую стройку, затеянную человеком во имя самого себя! Человеком, не признающим, как он виноват перед родной планетой. Черт бы побрал экскаваторы, бензопилы, подъемные краны, грузовики и самосвалы! Черт бы их всех побрал!
На бегу Сибиряк касался стволов деревьев, хватал ели за лапы, пригибался к кустам, чтобы отвесить им дружеский шлепок. Ему хотелось обнять все, что здесь есть. За ним тянулся след синих ягод водяники, падающих на холодную землю, покрытую тонкой коркой льда.
Наконец он остановился. Здесь оставили строительную технику: накрытые брезентом машины с пилами и роботы-дровосеки, машины для валки деревьев и краны для погрузки бревен. Вокруг поляны, расчищенной для строительства, высились сосны. Сибиряк огляделся. Каждое из великих деревьев было больным, и если оно еще не умерло, то угасало в агонии. Подточенная жуками-короедами, кора слезала струпьями, в оголившемся стволе чернели тысячи дырок. Хвоя осыпалась и лежала вокруг коричневым настилом, и только самая настойчивая трава пробивалась через этот мертвый ковер. Остовы – словно мачты погибших кораблей, чьи паруса давно изгнили, оставив торчать длинные палки. Сибиряк потерял дар речи, он никогда не видел ничего подобного. Соприкоснувшись с человеком, тайга умирала. Сибиряк понял это так же отчетливо, как если бы она сама сказала ему об этом. А может быть, и сказала. Он опустился на колени и застонал, а лес тихо качал ветвями, вторя его стонам. Люди строили себе Новый мир, но ни лесу, ни Сибиряку, этот новый мир не был нужен, и они горевали вместе. Для них не осталось ничего, кроме умирающих деревьев, опавшей хвои, пустых нор и никому не нужных гнезд.
Камуфляж
По небу летели боевые дроны-стрекозы на шести винтах, под их брюхом висели направленные во все стороны дула компактных пулеметов.
– Зачем они здесь? – поинтересовался Сибиряк. Происходящее немного отвлекло его от горестных мыслей о тайге.
– Учения. – Носов указал вдаль. В километре от них за взлетным полем в небе чернели тысячи дронов. – У них своя зона, чтобы не мешали авиации.
– Программисты уже выехали. – Леда листала ветку общего чата. Сибиряк заглянул в ее монитор. В отличие от монитора Носова, этот был разделен надвое: русский текст и английский перевод.
– Зачем здесь программисты? – спросил Сибиряк.
– Они разрабатывают камуфляж для военной авиации. Хотят протестировать его сегодня, пока не приехал маршал и не надавал всем по шапке за то, что проект еще не готов, – усмехнулся Носов.
Смотровая площадка походила на огромный бетонный блин, огороженный стальными периллами. Тут же стояли раскладные столы и стулья для программистов.
Резко свернув с дороги, в сторону аэродрома прогромыхал автобус. Из его самодельной трубы валил белый дым, и ветер то возносил его к небу, то прибивал к земле. На боках старого драндулета были нарисованы черные ноутбуки с зелеными кнопками, а весь корпус был расписан желтыми и синими проводами. Под лобовым стеклом красовалась надпись «Режь красный!», но красных проводов на автобусе нарисовано не было. Сибиряк немного оживился.
– Нравится? Программеры нашли эту колымагу в одной деревне под Мирным, сделали из нее конфетку. А что там внутри, вы не представляете! – восхищенно поведал Носов. – Настоящая IT-станция с хай-тек примочками.
Программисты с ноутбуками в руках высыпали из автобуса. Они поднялись на площадку и заняли места за приготовленными для них столами.
– Я же говорил, прямо как ЦУП,– заметил Носов. – Центр Управления Полетами, – добавил он, заметив вопросительный взгляд Сибиряка.
Программисты с любопытством смотрели на Ай Пи. Она стояла чуть в стороне, глядя вдаль, туда, где заканчивалась взлетная полоса.
– Летят, – один из программистов сказал это так громко, что Сибиряк вздрогнул. Он оглядел небо до самого горизонта – чисто, никого. Ни облачка, ни единой птицы.
– Самолеты – это здорово, но я предпочитаю мотоцикл, – заявила Леда. – Мы здесь уже пять месяцев, а я до сих пор не определилась, кем хочу служить, но точно знаю, что не в воздухе, а на земле.
Сибиряк задумался.
– Честно говоря, я все еще не понимаю, зачем меня сюда привезли.
Леда покачала головой.
– Судя по тому, что тебе дали собственного андроида, тебя здесь ценят. К тому же… – она сделала паузу.
– Что? – заинтересовался Сибиряк.
– Олег Носов… – она оглянулась. Олег уже подошел к столам программистов и склонился над ноутбуком. – Знаешь, он ни с кем не общается просто так.
– О чем ты?
– Слишком амбициозен, чтобы заводить ненужные связи, – шепотом добавила Леда.
– Тогда почему он дружит с тобой?
– Моя мать – главный биоинженер в лаборатории, она руководит проектом в подземном городе. А из зоны эвакуации нас вытащили по приказу самого маршала Титова.
Носов уже возвращался к ним и Леда замолчала.
Ай Пи подняла голову. Теперь она смотрела на линию горизонта. Туда же смотрели и программисты, сверяясь с данными в ноутбуках.
– Пошли на снижение… – один из айтишников поднял руку вверх, остальные выжидающе занесли пальцы над клавиатурами. – Три, два, один… Заливай!
И как по команде все семеро начали печатать. Они стучали по клавишам так быстро, что уследить за движением их рук было невозможно.
Носов дернул Сибиряка за рукав.
– Сибиряк, смотрите вверх! Им нужно, чтобы камуфляж, который делает нашу авиацию невидимой, было невозможно взломать.
– Твою мать! Бахни код, быстро! – программист в кислотно зеленом худи прокричал это, глядя в свой монитор, но тот, к кому он обращался, все понял. Сидевший за крайним столом парень с длинными волосами, закрывавшими пол-лица, забарабанил по клавиатуре.
Сибиряк поднял голову и вдруг, откуда ни возьмись, черная стая затмила небо. На секунду показалась группа штурмовиков, которых он сначала принял за гигантских птиц. Сибиряк дернулся от неожиданности.
Группа пронеслась мимо и тут же пропала, словно ее никогда не было. Небо казалось пустым.
– Готово. Попробуй, найди брешь!
Двое программистов дали друг другу пять.
– Спорим, я найду, где ты облажался! – сказал один из них другому. – Тяжеловес на подходе!
Еще минуту все стояли в полной тишине, если не считать звука стучащих по клавиатуре пальцев.
– Давай, навались! Титов всех распнет, если у нас не получится, – крикнул программист в зеленом худи.
Сибиряку показалось, что его барабанные перепонки сейчас лопнут. Гигантский объект заслонил собой солнечный свет, его крылья распростерлись настолько широко, что казалось, им не будет конца. Сибиряк мог поклясться, что, приземлившись, этот Голиаф пробьет своим весом взлетную полосу. Гул двигателя отдавался в ушах таким звуком, словно Сибиряк и сам превратился в этот всепоглощающий шум. Но грузовой борт не спешил снижаться. Он исчез в той же точке, где за минуту до него пропали штурмовики.
– Еще один факап, и я всех вас выгоню нахрен! – злобно крикнул программист в зеленом худи.
– Три, два, пли! – в восторге заорал длинноволосый, и через несколько секунд все небо опять наводнили черные птицы. Истребители, бомбардировщики, штурмовики, самолеты доставки мелких грузов, беспилотные боевые машины и дроны.
– Что это такое? – Сквозь шум Сибиряк едва мог расслышать собственный голос.
– А это уже хана нашему программному отделу, – громко ответил Носов. – У них в защите маскировки столько брешей, что взломать ее могут даже новички, – и он указал на длинноволосого парня.
– Найти бреши они могут только опытным путем, взламывая свою же программу. Это третий тест. Раньше было хуже, – улыбнулась Леда.
Орда исчезла, но ненадолго. Заходя на посадку один за одним, борта проявлялись снова. Первыми садились сверхзвуковые истребители. Сибиряк зажмурился – солнечный свет отразился от зеркальной поверхности фюзеляжей. На свету они переливались всеми цветами радуги. Истребители въезжали в предназначенный для них аппендикс.
Грузовой гигант садился следующим. Его сопла развернулись вниз и, выпуская струи огня, черная туша вертикально опускалась. Сибиряк насчитал двадцать мощных сопл, из жерла которых вырывалось горячее пламя. Самолет тяжело и медленно ехал по полосе, пока наконец не остановился. Шлюз сзади откинулся. Сибиряк растерялся, он не знал, в какую сторону ему смотреть. Снявшие маскировку невидимости, в небе кружили остальные борта и дроны, запрашивая посадку у авиадиспетчеров. А из грузового самолета выезжала, выходила, выкатывалась все новая и новая боевая техника. Вереница гаубиц с длинными орудийными стволами, наконец покинула самолет. Черная туша тяжеловеса двинулась к стоянке, где присоединилась к истребителям.
Дальше садились беспилотники. По несколько штук на полосе, развернув крылья перпендикулярно земле, выкинув над собой парашюты. Быстрое торможение, быстрый выезд в отстойник.
– Всем привет! – программист в кислотном худи стоял за их спинами.
– Это Никки, начальник программного отдела, – Носов кивнул в его сторону. – Никки, это Сибиряк.
– Привет, – Леда протянула Никки сжатую в кулак руку. Они соприкоснулись костяшками. – Недоработали?
Никки покачал головой.
– Еще совсем немного и маскировка будет неуязвимой. – Он вытер со лба капли пота. – На сегодня хватит. Доложим руководству, что все почти готово.
– Как такое возможно? – спросил Сибиряк. – Их не просто не видно, их еще и не слышно. Совсем…
– Физика. И немного чуда в хард скиллз моих ребят, – самодовольно усмехнулся Никки.
Когда автобус с программистами уехал, Сибиряк вдруг понял, что настроение у него стало лучше некуда.
Карьер «Мир»
Утром Ай Пи выдала Сибиряку такой же как у всех наручный браслет. Она подключила его к общему чату, и теперь у него на экране всплывали уведомления о сообщениях. Сибиряк пролистал ветку. В приказе об утреннем построении упоминалось его имя.
– Сегодня какое-то построение? Или я чего-то не понял… – смутился Сибиряк. Он сидел в столовой в привычной компании – с Олегом Носовым и Ледой Берг.
– Сегодня возвращается командование. – Носов отхлебнул крепкий сладкий чай. – Как обычно первым делом проверят готовность. Главное, чтобы форма была в порядке, берцы чистыми, а лица серьезными.
– У вас есть пара часов до построения. – Леда положила в рот свое облачко с витаминами и оно, будто густой сигаретный дым, втянулось внутрь.
– Ты не пойдешь? – спросил Сибиряк.
– Нет, я гражданская, – Леда покачала головой.
– Тебе пора определиться, – заметил Олег. – Тебе девятнадцать, самое время вступать в наши ряды.
Леда взяла кубик синтетического кофе и бросила его в пустую чашку. Кубик распался, разбух и, разогревшись, превратился в итальянский эспрессо.
– Надо подумать. Это выбор на всю жизнь.
Сибиряк и Носов посмотрели друг на друга.
– Я служу в сухопутных войсках. У меня никогда не было сомнений, – сказал Носов. – Но я стараюсь получать новые знания по всем родам войск.
Они помолчали. Леда смотрела в окно. Она задумалась о чем-то своем, и беззаботное выражение на ее лице сменилось печалью.
– О чем думаешь? – спросил Сибиряк.
Леда нехотя отвернулась от окна.
– В Швеции, перед началом эвакуации я подала документы в университет. Думала стать биологом, как мама. Но теперь это невозможно. Мне придется заново понять кто я и чего хочу.
Кажется, схожая проблема стояла перед всеми ее ровесниками. Их мечты рушились на глазах, надежды таяли, и все, что они успели запланировать, оказалось никуда не годным.
– Ну, да ладно, – махнул рукой Олег. – Давайте доедать, скоро столовая опустеет.
– А что будет, если ты его не съешь? – поинтересовался Сибиряк, указав на облачко, лежащее на блюдце.
– Со временем накопится усталость, настроение станет так себе, – объяснил Носов, вытирая рот салфеткой. – Макаров с утра пораньше загрузил меня работой. Мы едем к карьеру «Мир».
Леда усмехнулась.
– Не ошибусь, если скажу, что ты сам напросился.
– Ну да, как обычно я вызвался сам. Потому что могу. Ну что, едем со мной?
Сибиряк все равно не знал, чем заняться, поэтому тут же согласился.
– Я за! – откликнулась Леда.
– Отлично. Вызову антиграв. На этот раз антиграв сам выбрал наземный путь. До карьера ехали по ровной дороге. Сибиряк любовался широким плато с кромкой густого леса по бокам.
У карьера «Мир» почти никого не было, только по небу пролетали дроны охраны с камерами. Один из них опустился ниже, рассматривая выходящую из машины троицу. Просканировав лица, дрон улетел прочь.
До другого берега было километра полтора. По воде, заполнявшей карьер, скользили катера.
Солнце уже взошло, холодный ветер трепал челку Сибиряка, выбившуюся из-под вязанной шапки. Искусственный мех на капюшоне куртки, позаимствованной у Носова, щекотал шею. Сибиряку нравилось ощущение холода, он снял перчатки и подставил руки ветру и солнцу.
Леда тоже сняла перчатки. Сибиряк посмотрел на нее с удивлением.
– Я скучаю по дому… – Она повернула ладони к солнцу. Ее кожа была совсем белой, у основания пальцев просвечивали красные пятнышки. – Здесь я часто представляю себе, что я до сих пор в Швеции.
– Может, тебе удастся вернуться, – зачем-то сказал Сибиряк, хотя они оба знали, что этого не будет.
Леда покачала головой. Солнечный свет упал ей на лицо, и ее глаза показались Сибиряку такого бледно-голубого, призрачного цвета, каким бывает лед в океане у берегов Арктики. Каким лед был когда-то.
– В нашем городе никого нет, только пустые улицы, по которым текут потоки воды. Всего, что я помню, тоже нет. Ни моих соседей, ни друзей. Пусто. Мне некуда возвращаться, – она поморщилась. – Я не хотела провести всю жизнь в маленьком городке и все равно уехала бы, хоть бы и в другую страну, но это не страшно, когда знаешь, что можешь вернуться домой. А когда возвращаться некуда, вдруг понимаешь, как глубоки твои корни.
Они смотрели, как Носов запрыгивает на борт катера, как его высокая фигура в куртке со светоотражающими полосками покачивается на волнах. Сибиряк понимал, что чувствует Леда, для этого ему было не обязательно касаться ее. Ему показалось, что между ними установилась связь, и он испугался. Перед его глазами мелькнул образ Евы. Вот она держит его голову на своих коленях, поправляет повязки, ее зеленые пряди свисают над его лицом, касаясь его лба, а Замок уже погружается в воду, ту что заберет Еву навсегда.
Сибиряк отвернулся от Леды и ничего ей не ответил.
– Что нам нужно сделать? – поинтересовался он нарочито громко.
– Сплавать на противоположную пристань, – крикнул Носов с борта.