Возвращение Повелителя. Этюд в розовых тонах

Глава 1

Неожиданное предложение

Телепортация сознания – странная штука. Войдя в межмировой портал на Арабелле, после кратковременного затмения в глазах я обнаружил себя сидящим за столом на кухне квартиры Кольки Стрешнева. Сам владелец жилплощади остолбенело смотрел на меня с приоткрытым ртом, а его рука с чашкой чая так и застыла на полпути.

– Игорян, это ты?.. – тихо и неуверенно прошептал Колька. – Ты не поверишь, но вот прямо сейчас у тебя глаза полностью черные были, как у какого-нибудь пришельца! Я когда-то читал про такое, только всерьез не воспринимал. А вот сейчас наяву увидел. Вот как она, ментальная телепортация, со стороны выглядит!

– Так… Товарищ Стрешнев! – произнес я, поскольку мысли мои все еще подтягивались с Арабеллы на Землю, вслед за разумом. – Что я здесь делаю? Точнее, что мое тело здесь делает? Я же должен был у тебя на диване лежать, спеленатый веревками, и страдать под пыткой тяжелым роком! А вместо этого я сижу у тебя на кухне и преспокойно пью чай!

– Ну, это… в общем-то… пытки не потребовались! – растерянно ответил мой друг и смущенно улыбнулся. – Твой «альтер эго» сам мне все выложил, да еще и рад был безмерно, что его хоть кто-то выслушал. Его, походу, на той стороне все сумасшедшим считали. В общем, зовут его Аграфен Бортник. Тебе это имя ни о чем не говорит?

– Очень даже говорит. Именно таким именем меня и называли те, кто там меня узнавал. Планета Арабелла, Меллинорова долина, деревня, э-э… Рашка, кажется. Или Ряшка – не помню точно. Тебе эти названия не знакомы?

– Насчет планеты и долины ты прямо в точку попал! – утвердительно кивнул Колька. – А вот родная деревня у Аграфена по-другому называлась – Борть. Я тут специально в Инете посмотрел: борть – это дупло дерева, в котором пчелы живут. А бортник – это тот, кто мед у них добывает, типа пчеловод лесной. Понятие это исконно русское, а твой сменщик вообще разговаривал так, будто прямиком из царской России сюда заявился! Блин, Игорян, ты только представь: там, в твоей Альтернативе, существует русская колония!

– Мне и представлять не нужно – я только что там был. И пчелы там вот такие – с мизинец размером! Но ты давай все по порядку рассказывай: что, где и как. И главное – почему?

В общем, история с подменой тел и разумов обрисовалась такая. На Арабелле, в горной деревушке с пчелиным названием Борть жила семья Бортников. Логично, что с такой фамилией им сам бог велел добывать мед в лесу. Бортники этим и занимались из поколения в поколение, а секреты мастерства и расположение дупел передавались по наследству. Дело было поставлено на широкую ногу и приносило неплохой доход, поэтому в медовом «бизнесе» участвовали все дети немаленькой даже по колониальным меркам семьи Бортников: пять сестер и семь братьев.

Все, кроме одного. Младший из братьев, Аграфен, с детства грезил путешествиями и приключениями, и его занимала не добыча меда как таковая, а сами странствия по окрестным лесам, полным тайн и загадок. Поначалу Бортник-отец смотрел на отлучки сына косо и раз от разу порол непослушного сорванца. Но потом, здраво поразмыслив, рассудил: медовое дело расширяется, а старые угодья истощаются. Поэтому семье свой лесной разведчик будет очень даже кстати.

Так Аграфена освободили от всех хозяйственных обязанностей, чему он был безмерно рад, и отправили в леса – искать новые деревья с бортями. Чем он и занимался примерно с десяток лет, причем весьма успешно. За это время семейное «медовое» дело выросло в полноценное производственное предприятие, а нескладный курносый подросток превратился в самого настоящего лесного следопыта, на которого уже обращали внимание деревенские девушки.

Но сам Аграфен на девушек не особо засматривался. Его интерес был прикован к необычному ореховому дубу, росшему на холме неподалеку от его деревни. Этот дуб некогда посадил сам Повелитель Благодати, и в народе ходила легенда, что властелин миров заложил в него частичку своей души. Повелителя уже давно нет, но его душа все еще находится в дереве и ждет, пока ее кто-нибудь оттуда не высвободит. Это случится в тот момент, когда герою будет грозить смертельная опасность – лишь тогда душа Повелителя вернется в новое тело. В общем, легенда сводилась к тому, что смельчак, который совершит «прыжок веры» с самой верхней ветки этого дуба и останется в живых, станет новым властелином миров!

Глупая байка – ведь результат-то очевиден. Но, как это ни странно, желающие находились! Примерно раз в год какой-нибудь «вьюноша со взором горящим» приходил к дубу, залезал на него и… кладбище под холмом расширялось еще на одну могилку.

Правда, в последние годы претенденты на корону Повелителя как-то повывелись – то ли естественный отбор сделал свое грязное дело, то ли люди перестали верить в чудеса. Но Аграфена это не остановило. Здраво оценив и переосмыслив легенду, он понял, что без смертельного прыжка с дуба не обойтись никак. Но вот про смертельное приземление в легенде ничего не говорится! И он придумал интересную идею: обвязать ноги витым веревочным узлом, а другой конец веревки закрепить на ветке. А длину веревки просчитать ровно настолько, чтобы не влететь в землю головой.

Фактически, сам того не зная, Аграфен изобрел роупджампинг. На первый прыжок народ собрался со всей округи – ведь прямо у них на глазах их односельчанин мог стать новым Повелителем! И первое испытание прошло успешно – в том смысле, что герой, спрыгнув с дуба, таки остался в живых. Вот только нужного эффекта оно не дало – специально приглашенный маг определил, что в ауре испытателя не было выявлено никаких изменений. То есть Аграфен оставался все тем же, кем был и до прыжка. То бишь конченым идиотом!

Теперь при встрече с Аграфеном люди скептически хмыкали, однако наш герой не опускал рук. Предположив, что для достижения результата нужны еще какие-то дополнительные условия, он просто начал перебирать разные варианты. Аграфен прыгал с дуба и ночью, и в дождь, и голым, и с песней. И даже ночью в дождь голым и с песней! Только зевак, желавших запечатлеть возвращение Повелителя, с каждым разом приходило все меньше и меньше.

Спустя полгода Аграфен совершал свои прыжки уже в гордом одиночестве, а народ в окрестных деревнях уже откровенно стал посмеиваться над неудачником и даже крутить пальцем у виска. А из родного дома его и вовсе выгнали. Отец не выдержал насмешек односельчан и заявил, чтобы Аграфен убирался прочь и не возвращался, пока не станет Повелителем.

Тяжко было нашему герою, и он совсем было впал в отчаяние – от родительского содержания Аграфена отлучили, а работать он не привык. Но вскоре у следопыта появилась новая благодарная публика – крайненские разбойники. Зная все окрестные леса вдоль и поперек, он нанялся проводником к любителям легкой наживы. В результате банды стали появляться там, где их раньше никогда не было, устраивать внезапные налеты на деревни и удачно уходить с награбленным добром от разъяренных преследователей.

А Аграфен в свободное от «работы» время продолжал совершать прыжки с орехового дуба. Прыгал он до тех пор, пока с ним не случился странный случай: при очередном восхождении на дуб сухая ветка подломилась под его ногой, и Аграфен навернулся с очень приличной высоты, пересчитывая ветви своими ребрами и мысленно прощаясь с жизнью.

И в этот момент на него словно нашло какое-то затмение. Очнулся Аграфен, уже лежа на земле под дубом – в общем, целый и невредимый. Только на боках желтели почти сошедшие синяки, а на голове обнаружился немаленький шрам, но уже засохший. Зато за поясом у следопыта торчал невесть откуда взявшийся небольшой железный топорик. Да и одежда на Аграфене была совсем другой: меховые сапоги из неизвестного, но очень прочного материала, прошитый кафтан с какой-то белой подстежкой, и… утепленная каска с ушами!

Пребывая в легком офигении и совершенных непонятках, верхолаз вернулся в лагерь к крайненцам – и там его чуть не линчевали! Оказалось, что, отлучившись на ночь «к знакомой девице», их проводник отсутствовал десять дней, отчего его заклеймили трусом, и дезертиром, и даже изменником.

Аграфена от расправы спасло лишь то, что крайненцы обратной дороги не знали. Понимая, что доверия к нему у бандитов теперь не имеется и жизнь его будет продолжаться ровно до той поры, пока он не доведет лиходеев до известных им мест, «товарищ Сусанин» под ночь завел банду в одно из медовых угодий своей семьи. А поутру разорил несколько бортей.

Укуса даже одной лесной пчелы размером с мизинец вполне достаточно, чтобы человеку весьма и весьма поплохело. Что же тогда может натворить целый разъяренный рой? Неудивительно, что никто из бандитов то роковое утро не пережил.

А Аграфен отправился в деревню, которую перед этим ограбили бандиты, и на чистом глазу заявил, что его усилиями банда выслежена и уничтожена. Естественно, он сразу стал героем в глазах поселян. Они передали ему дом, стоявший бесхозным после смерти предыдущего хозяина, скинулись на хозяйственную утварь, а одна молодая вдовушка так и вовсе перебралась к нему жить. С бандитами наш герой отныне зарекся связываться – работы «по профилю» ему и так хватало.

В бытовых заботах и хлопотах месяц тянулся за месяцем – казалось бы, жизнь налаживалась. Но загадка того, что случилось с ним возле дуба, не давала Аграфену покоя. Обратившись к деревенскому магу, он выяснил, что таинственной ткани, из которой сшиты его сапоги и кафтан, уже несколько сотен лет. И что не руками человека она сделана: очень уж ровная набойка – не иначе, демоны руку приложили. И что его топорик хоть и из обычного железа сделан, но тоже не людскими руками выкован.

Вот тут-то Аграфен и призадумался: а где же он был все эти десять отсутствующих в памяти дней? И кто был в его собственном теле в это время? Маг затруднился дать ответ на этот вопрос, но настоятельно рекомендовал сжечь и закопать все демонические вещи. Что Аграфен и сделал, оставив себе только каску-ушанку ручной работы. Очень уж удобная и практичная была вещь, и размером как раз по его голове.

В этой самой каске Аграфен и продолжал свои прыжки с орехового дуба. Односельчане фыркали, конечно, но воспринимали это уже лишь как чудачество. Молодой еще – кровь горячая. Со временем перебесится и будет таким же, как все.

Но однажды после очередного прыжка случилось невероятное: Аграфен, отвязавшись от веревки, встал на ноги и… в глазах у него резко потемнело. А еще спустя некоторое время Аграфен с ужасом понял: он находится в каком-то другом мире!

Этот жуткий мир напугал его до икоты. На черном беззвездном небе медленно крутился вокруг своей оси мертвенно-желтый диск, на котором была изображена грустная улыбка, а вместо глаз были крестики. А на земле повсюду возвышались дюны из блестящего черного песка, который при касании не прикрытой одеждой кожи обжигал ее, словно наждачная бумага.

В центре черной пустыни стояла одинокая башня, сужающаяся кверху и блистающая черным металлом и подсвеченными хрустальными вставками. Башня пугала своей нечеловеческой красотой, а на ее вершине светился большой белый кристалл. Подобно маяку в царстве мертвых, этот кристалл исторгал блуждающий призрачный луч.

Когда Аграфен понял, почувствовал, что кристалл – это огромный магический глаз, а призрачный луч, перемещаясь сужающимися зигзагами, плавно скользит в его сторону, он в ужасе бежал, оставив башню за спиной. Но за очередным черным барханом эта проклятая башня появилась прямо перед ним, и призрачный взор вновь пополз в его сторону. Тогда Аграфен с ужасом осознал, что находится в магическом микромире и бежать отсюда ему некуда. А призрачный луч подбирался к нему все ближе и ближе…

В конце концов магический глаз захватил его, и Аграфен почувствовал, что не может пошевелиться. Стоя в световом пятне, следопыт заметил, что одежда на нем теперь совершенно другая: просторно-ниспадающая сверху и плотно обтягивающая снизу, сшитая из тонкого черного шелка и очень красивая – мастер сумел сделать шедевр из ткани разных оттенков черного цвета. Да и то, что находилось внутри одежды, тоже явно принадлежало не ему. Это было видно даже по ладоням – они отличались гладкой бархатистой кожей и длинными изящными женскими пальцами. Но само тело, безусловно, было мужское – Аграфен это почувствовал сразу.

А еще он понял, что может каким-то ранее неизвестным для него чувством ощущать все то, что находится вокруг него. Поймавший его луч был чем-то вроде сторожевой собаки, охранявшей этот странный мир. Но Аграфена защитная система признала за своего – призрачный свет, ненавязчиво коснувшись его сознания, свернулся в светящийся клубок над головой.

Песок черной пустыни представлял собой порошковый адамантит – самый прочный из металлов, известных в мирах Созвездия. Это был темный металл, и прочность ему придавала сама Тьма. Адамантит в общем-то не был редким металлом, но существовать он мог только в подземельях, которые никогда не видели дневного света. Оказываясь под солнечными лучами, адамантит быстро рассыпался в прах.

Также из адамантита, но только уже резистентного было сработано и единственное украшение обладателя мужского тела с женским уклоном – перстень, надетый на безымянный палец правой руки. Камень внутри оправы был похож на бриллиант, хотя вряд ли он являлся таковым на самом деле. Потому что внутри этого бриллианта находились две сферы: белая и внутри ее – черная. В целом перстень очень смахивал на глаз – возможно, он и являлся чьим-то глазом.

Из адамантита же была сделана и сама башня, вход в которую охраняла пара огромных шестируких металлических големов. По всей видимости, големы видели не глазами, а каким-то другим, внутренним чувством, поэтому сразу насторожились, почувствовав присутствие чужого разума в теле своего хозяина. Заметив это, Аграфен не рискнул входить внутрь башни и уселся поодаль на песке, напряженно думая, что же ему делать дальше.

Так или иначе, все мысли незадачливого «попаданца» сводились к тому, что властелином этого черного микромира является могущественный маг. Рано или поздно этот самый маг вернется в свое тело и уж точно не будет рад по возвращении застать в своей голове чей-то посторонний разум. Тогда Аграфена выбросят из чужого тела, и он будет вечно скитаться по этой черной пустыне, только теперь уже будучи совсем бесплотным, в качестве неприкаянного духа.

После таких размышлений Аграфену стало совсем уж жутко, и ему волей-неволей пришлось углубиться в магическую книгу, принадлежащую хозяину этого зловещего микромира. Черная книга, хранившаяся в своем собственном пространственном кармане соответствующего размера, по сути своей была молитвенником, содержавшим в себе все магические заклинания, известные таинственному узнику. Заклинаний было много, большинство из них относилось к магии Тьмы, вплоть до четвертого уровня мастерства.

Среди самых сильных заклинаний обнаружилась и пространственная телепортация – «Темный портал». Структура микромира благоприятствовала построению именно такого портала, но использовать его не представлялось возможным, потому что точки назначения у Аграфена не было. Единственная возможность была только в том, чтобы воспользоваться эвакуацией в мир рождения мага по умолчанию. К тому же имелось предупреждение, что данный портал обнулит магическую способность заклинателя. Но Аграфену на это было уже абсолютно наплевать – дрожащими руками он наколдовал черную арку портала, шагнул в нее и…

И оказался на том самом холме под дубом, в окружении толпы его же односельчан, вышедших на его поиски. То, что народ был просто шокирован, это еще было мягко сказано! Ведь «потеряшка» возник буквально на их глазах – чистый, умытый, благоухающий и разодетый словно какой-нибудь принц! Естественно, его сразу заподозрили в черном колдовстве! Аграфен и опомниться не успел, как его повязали и потащили к деревенскому магу – на дознание.

С темными колдунами на Арабелле поступали просто и незатейливо – сжигали на костре. Так что Аграфен, понимая, что после использования заклинания Темного портала на нем не могли не остаться следы магии Тьмы, вполне отчетливо осознавал, какая незавидная судьба его ожидает. Но, на его счастье, маг в тот день уехал куда-то по своим делам, и «колдуна» до его возвращения заперли на ночь в сарае. А уж оттуда-то наш герой выбраться сумел, ведь это был его собственный сарай!

Так Аграфен сохранил свою жизнь, но в одночасье лишился всего: и имущества, и жены, и даже своего доброго имени. Он стал изгоем в полном смысле этого слова. Спрятавшись от людских глаз на отдаленной медосборной заимке, горе-естествоиспытатель проклинал и свое неуемное любопытство, и чудо-дерево, из-за которого все произошло, и судьбу-изменщицу, которая откровенно повернулась к нему задом.

Так беглец прожил три недели, просыпаясь от каждого шороха, словно загнанный зверь. Когда у него кончились продукты, Аграфен, пребывая в совершенном отчаянии, решил повеситься и уже приготовил для себя петлю. Но в последний момент судьба дала ему еще один шанс: от голода и волнения он грохнулся в обморок прямо с той табуреточки, на которой собирался вешаться.

Когда Аграфен пришел в себя, то обнаружил, что его разум опять куда-то переместился и теперь он лежит на каком-то мягком топчане, связанный по рукам и ногам. А рядом со стула за ним настороженно наблюдал лысоватый и бородатый тип в драных парусиновых штанах голубого цвета и в белой нательной безрукавной рубашке с нарисованными кинжалами, змеями и черепами, по всем внешним признакам – палач!

В руках экзекутор сжимал странную штуку явно магического характера – маленькое коромысло с полусферами на концах. Устройство надевалось на голову и, по всей видимости, предназначалось для особо изощренных ментальных пыток. Поняв, какой ужасный финал его ждет, Аграфен мученически вздохнул и приготовился испить чашу страданий до конца…

Вот такая история. Я бы в нее ни за что не поверил, но… Все вышесказанное было изложено моим собственным голосом, записанным на смартфон Стрешнева! И да, сама речь рассказчика сильно отличалась от нашей, но именно так и говорили люди на Арабелле. Только там старинные обороты слух не резали и казались нормальными. А здесь это воспринималось по меньшей мере странно, словно я и впрямь перенесся на полтораста лет назад – в царскую Россию времен этак Александра Третьего.

Про знакомство самого Аграфена с нашим технологичным миром я здесь упоминать не буду – к нашему повествованию оно особого отношения не имеет. Во всяком случае, господин «альтер эго» пребывал от этого знакомства в совершеннейшем восторге, воспринимая наш мир не иначе как рай небесный. А узнав, кто заменяет его на время кратковременных отлучек из собственного тела, Аграфен и вовсе впал в благоговейную эйфорию.

Само собой, Аграфен не только отказался от последующих попыток суицида, но и клятвенно пообещал, что во время пребывания в собственном теле он будет свято хранить его в целости, сохранности, чистоте и здоровье. Более того, еще не зная о моем рейде на Арабеллу, Аграфен сам предположил, что Повелитель первым делом попытается открыть портал в колонию, и заверил моего друга, что будет одним из первых, кто пройдет через этот портал в Благодать.

Колян, естественно, и сам жаждал поскорее узнать о моих новых приключениях в Альтернативе. Но меня поджимало время – на улице уже темнело, а я обещался вернуться домой к вечеру. Шутить с Глафирой явно не стоило – тем более что свой лимит на шутки я в ее глазах уже давно исчерпал.

Вроде бы я уложился в оговоренный срок. И все равно, нажимая на дверной звонок, внутренне сжался, будучи готовым к очередному шквалу упреков в мой адрес. Но неожиданно все пошло не так, как обычно: Глафира открыла мне дверь с… улыбкой?

Я зашел в прихожую, не веря своим глазам: в субботу вечером моя супруга была одета и накрашена так, словно собралась в театр или, скажем, на новогодний корпоратив.

– У нас гость… – прошипела жена сквозь улыбку. – Мы сейчас на кухне чай пьем. Это очень важный гость – постарайся хотя бы тут не накосячить.

Я скосился на гардеробную вешалку: на ней висел плащ серого цвета, явно не по нашей провинциальной моде, а внизу на приступке стояли мужские черные туфли – новые, лакированные и… чистые. Это при нашей-то пресловутой владимирской грязи! Владелец этих туфель по нашим улицам пешком явно не ходил.

– Ричард, – поспешно привстав из-за кухонного стола, с заметным британским акцентом представился худощавый сероглазый блондин в сером с металлическим отливом, приталенном костюме, явно сшитом на заказ и безукоризненно сидящем на своем владельце. – Ричард Ротшильд. А вы, я полагаю…

– Игорь Владимирович Тальков… Э-э, Алексеев, конечно же! – поспешно поправился я после ощутимого тычка под ребра от моей дражайшей женушки. – А вы из тех самых Ротшильдов?

– Что? О нет! – расплылся в улыбке англичанин, не сразу поняв, что я имею в виду. – Те Ротшильды – это совершенно другая часть нашего обширного генеалогического древа. Наша ветвь этой известной фамилии не имеет никакого отношения к финансовым достижениям и аферам всемирно известного банкирского дома. Зато мои предки уже много десятков лет преуспевают в области пластической медицины. Вы когда-нибудь слышали про компанию «Годсхенд»?

– «Рука Бога»? – озвучил я название в русском переводе. – Да, где-то и когда-то слышал краем уха.

Вообще-то я прекрасно помнил, где и когда слышал это название и с какими моими не самыми приятными воспоминаниями оно было связано. Но англичанину не нужно знать о моей осведомленности – теперь-то я прекрасно понимаю, с какими целями он сюда заявился. Как-то очень уж быстро они меня вычислили – не иначе, без привлечения спецслужб не обошлось. А может, у «Годсхенда» и своя служба безопасности имеется – при их-то возможностях…

– Наша компания является одним из мировых лидеров в области пластической хирургии. Как правило, мы работаем с состоятельными клиентами и стараемся учесть все их запросы. Годовой оборот нашей компании составляет более пятисот миллионов фунтов. Головной офис «Годсхенда» находится в Лондоне, но мы также имеем филиалы в тридцати странах мира. Российский рынок по оказанию услуг современной пластической хирургии мы рассматриваем как один из наиболее перспективных. К сожалению, ваше законодательство имеет некоторые ограничения для деятельности иностранных компаний в области медицины. Но мы работаем над этим вопросом и надеемся, что в ближайшее время он будет решен, – продекламировал Ричард, строя фразы гладко и без запинки – видимо, уже не один десяток раз произносил их на форумах и презентациях.

– Учитывая вашу осведомленность в подобных вопросах, я предполагаю, что вы не последнее лицо в вашей фамильной компании?

– Я являюсь младшим партнером и первым вице-президентом компании, принадлежащей моему отцу, – кивнул Ричард. – Я курирую филиалы в Восточной Европе. Российское направление также находится в сфере моей ответственности.

– Хм… Это уже многое объясняет. А позвольте полюбопытствовать, если не секрет, откуда проистекает такое совершенное знание русского языка?

– Это совсем не секрет, – широко улыбнулся Ричард. – Моя мама родом из России, и в нашей семье русский язык всегда использовался наравне с английским.

– И это тоже многое объясняет… Но пока вы так и не сказали, чем мы обязаны визитом столь высокопоставленной особы в нашу скромную провинциальную квартиру.

– Да, конечно! Видите ли, господин Игорь… – теперь английский гость сошел с привычной презентационной стежки и старался правильно подбирать слова. – Несколько недель назад произошел инцидент с участием нашего сотрудника, доктора Мануэля Хименеса и… вас. Имело место случиться несанкционированное медицинское вмешательство в вашу жизнь. Наш сотрудник превысил свою компетенцию и уже наказан. Мы его уволили.

– Занятно… А у меня его ноутбук остался. Вернуть? – признался я, поскольку скрывать это не имело смысла: упомянутый ноут лежал тут же – в кухне, на подоконнике.

– Там все равно ничего ценного нет, так что оставьте себе, – отмахнулся англичанин. – Можете считать это подарком от компании. Кроме того, я еще возвращаю вам ваш телефон, который по какому-то нелепому недоразумению прихватил с собой господин Арефьев.

– И он тоже ваш подопечный? – произнес я, не скрывая удивления. – А я-то уже на него собирался заявление писать в полицию.

– Вообще-то на момент совершения правонарушения Арефьев нашим сотрудником не являлся. Тем не менее наши юристы досконально проанализировали ситуацию: российской полиции не удастся открыть на него уголовное дело – к тому нет достаточных оснований. Но сам факт этого происшествия, будучи распространенным в средствах массовой информации, может лечь несмываемым пятном на безупречную репутацию нашей компании и, как у вас говорится, поставит крест на перспективах развития «Годсхенд» в России. Поэтому мы бы хотели, как опять же у вас в России говорят, замять инцидент. Мы предлагаем вам работу по тестированию компьютерных программ в нашем головном офисе или же дистанционно, по вашему выбору. Мы будем платить вам четыре тысячи фунтов в месяц – это более чем достойная зарплата даже по лондонским меркам. Что вы скажете на этот счет?