Шпион
Человек, шаркая ногами, прошел к соседней стене и чем-то зашуршал.
Наверное, стоило как-то обозначить своё присутствие, но я промолчал. И чем дольше я молчал, тем меньше во мне оставалось уверенности, что это вообще стоит делать. Особенно здесь, в темноте. Мало ли какие у них здесь порядки. Может, тут и дети ходят с оружием, хотя и в нашем мире это не такая уж редкость.
Тем временем шорох в углу прекратился, послышался щелчок и стало светло. Человек зажег фонарик. Самый обычный фонарик, светящий слабым тусклым светом.
Она смотрела немного настороженно прямо на меня, а я глядел, пожалуй, точно так же на нее. Теперь я убедился, что это девчонка. Она уже успела снять промокшую драную, сшитую из множества лоскутов накидку и осталась в бесформенных, совсем ей не по размеру штанах и короткой майке. Девчонка – не совсем ребенок, подросток лет четырнадцати-пятнадцати, со смуглым, грубоватым, обветренным лицом и темно-карими, слишком широко посаженными глазами. Длинные неопределённого цвета волосы, похоже, никогда не были знакомы с расчёской и висели грязными паклями.
– Здрава, – неуверенно сказала она.
– Здрава, – ответил я, радуясь такому понятному приветствию, и даже улыбнулся ей.
Девчонка улыбнулась в ответ и, осмелев, затараторила так, что я даже если бы захотел, не смог бы выловить из этого потока хоть какое-то слово. Но судя по интонации, она заваливала меня вопросами.
Не зная, что ответить, я глупо улыбался и пожимал плечами.
– Айя-яй! – закачала она головой, с сочувствием поглядев на меня. – Ако се наам?
Это я понял. Не сразу сориентировался, к какому языку какое слово относится, но наам она произнесла в точности, как говорят в Индии, когда спрашивают про имя.
– Никита, – ответил я и повторил: – Ако се наам?
– Ник-итя? – недоверчиво улыбнулась она. – Странджа наам.
И это я тоже понял, имя ей мое странным показалось. Я даже воспрял духом как-то. Худо-бедно я ее все же мог понять.
– Как тебя зовут? – снова повторил я на новом языке, старательно проговаривая каждое слово.
– Нэва, – сказала она и будто потеряла ко мне всякий интерес.
Моя новая знакомая, вытащив из-за спины торбу на лямках, что-то вроде импровизированного рюкзака, принялась там рыться.
Пока она что-то искала, я заметил, что одна нога у нее явно короче и тоньше другой. Теперь ясно, почему она так странно передвигалась.
Нэва тем временем извлекла из торбы большую консервную банку, в такие обычно закатывают томатный суп, затем вытащила нож и принялась ее вскрывать.
Запахло самой настоящей тушенкой, я чуть слюной не подавился. Нэва посмотрела на меня исподлобья, прицокнула языком.
– Се бхуки? – спросила она, с жалостью глядя на меня. Тут даже языки не нужно знать, чтобы понять, что речь о еде.
Но этот ее взгляд, такой унизительный, что ли. Наверное, так смотрят добрые девочки на бездомных голодных собак. Но я решил, что теперь не до гордости. Если хорошо подумать, то мне было плевать, как я там выглядел со стороны. А вот еда – неизвестно вообще, когда мне в следующий раз удастся поесть, поэтому я с готовностью закивал.
Нэва снова одарила меня этим жалостливым взглядом, протянула банку, я с готовностью взял. С полминуты подождал, надеясь, что она мне даст что-то вроде ложки, но, так и не дождавшись, начал доставать пальцами кусочки говядины в застывшем жиру и жевать. Вкусная тушенка, кстати, такой я в своем мире не пробовал никогда. Наша, особенно дешёвая, на вкус напоминала резину, а эта, даже холодная, таяла во рту.
Нэва снова принялась о чем-то расспрашивать. Но если с одним предложением мне хоть как-то удавалось разобраться, то с безостановочным потоком фраз я уже справиться не мог. Поэтому я просто жевал и смотрел на неё. Пусть думает, что я идиот, потерявшийся в горах, может, это меня как-то спасёт. Может, она выведет меня к людям, а лучше к той цивилизации, которая тут точно была, судя по фонарику и консервной банке. Вспомнив про банку, я принялся крутить и вертеть ее в руках, надеясь найти там надпись, фирму-изготовителя, ну или хоть какие-то опознавательные знаки, может быть даже срок годности. Но она была чиста. Совсем ничего. Странно.
– Ди до, – вытянув вперёд руку, требовательно произнесла она. Я сначала растерялся, но потом до меня дошло, что она требует тушенку обратно.
С тоской заглянул внутрь, еще половина осталась. Но и на том, в общем-то, спасибо. Я, желая вернуть ей банку, неаккуратно схватился за край и порезал палец. Шикнул, засунул по инерции палец в рот, а банку отдал ей другой рукой.
Нэва нахмурилась, забрала тушенку и так же руками принялась есть, то и дело поглядывая на меня с подозрением.
Снова задала вопрос, который я не понял. Я ее не слушал, глядел на стену дождя, хлещущую у входа. Радовало, что вода не затекает в расщелину и здесь относительно сухо. Небо стремительно темнело и, кажется, близилась ночь.
Я вытащил палец изо рта, глядя, как порез тут же наливается кровью.
– Ракта! – возбужденно крикнула Нэва, отставляя в сторону тушенку и вытирая руки о штаны.
Она вскочила на ноги, взбудораженно глядя на мой палец. На всякий случай я засунул его обратно в рот. Ракт – кровь на хинди. Чем же ее так удивил мой раненый палец?
– Ракта! – повторила она, растерянно топчась на месте.
– Ракта, ракта, – согласился я и показал ей палец.
Конечно, поведение Нэвы немного настораживало. Что, она крови, что ли, никогда не видела? Почему-то в голове сразу возникла ассоциация с праведными вампирами из старых фильмов, которым очень хочется крови, но не можется из-за высоких моральных убеждений.
Разумеется, Нэва на вампира была едва ли похожа, но на палец она смотрела испуганно, вытаращив глаза и то и дело встревоженно поглядывая на вход.
Я убрал палец, зажав в кулак, тоже с опаской поглядел на вход, теряясь в догадках.
А Нэва молниеносно подхватила плащ, рюкзак и бросилась прочь из расщелины прямо под проливной дождь.
Мне только и оставалось, что ошарашенно смотреть то на выход, то на фонарик, который она позабыла, убегая. И что это сейчас было? Нет, в такую откровенно несуразную ситуацию я попадал впервые. Увидела кровь и ни с того ни с сего убежала…
Вдруг меня посетила страшная мысль: а вдруг в этом мире и вправду водятся какие-нибудь страшные твари, которые, почуяв запах крови, тут же являются и пожирают жертву.
– Да нет! – усмехнулся я сам себе, отгоняя наваждение.
Это уже перебор, к тому же иногда себе можно такого напридумывать, что и недолго от страху в штаны наложить на пустом месте. Скорее всего, эта Нэва…. Ну, не знаю, может, опаздывала куда, а может, утюг забыла дома выключить. Хотя… Какой к черту утюг?
Я подтянул к себе фонарик и принялся вертеть его в руках – и снова ни единого опознавательного знака. Я посветил туда, куда еще несколько минут назад ушла Нэва, и выключил фонарик на всякий случай, дабы лишний раз не привлекать внимание.
В расщелине становилось откровенно холодно, а я думал о том, что лучше бы она забыла плащ вместо фонарика. Зато в углу осталось полбанки тушенки, и я без зазрения совести дожевал ее, сидя в темноте. Наевшись досыта, под барабанящий шум дождя я и не заметил, как начал клевать носом. Не спать, в таком холоде уснуть невозможно, а именно дремать. Тело вроде спит, но сознание все время начеку.
Дождь со временем начал стихать, но теплее не становилось, а очень даже наоборот. Было так холодно, что у меня зуб на зуб не попадал. Но я упорно продолжал вжиматься в холодную стену и пытаться уснуть, почему-то казалось, если засну – холод перестанет донимать.
И в какой-то момент я и вправду провалился в рваный беспокойный сон. И снилось мне что-то нелепое и бессвязное, то, что приснившись, забывалось через секунду.
Вдруг из сна меня вырвали голоса, заставив открыть глаза, и растерянно уставиться на вход. На улице затеплился серый рассвет, откуда-то сверху еще стекали дождевые капли. Где-то совсем близко говорили двое. Один голос я узнал, он принадлежал Нэви, второй мужской – низкий, с хрипотцой. Голоса стремительно приближались.
Из расщелины деться было некуда. Я вскочил на ноги и на всякий случай схватил нож.
Два силуэта показались в проходе. Нэва стояла позади, а вперед вышел мужчина. Лица я его разглядеть не мог, но вот конец ствола автомата с прицелом, торчащий из-за спины, видел очень ясно.
Ну, здравствуй, цивилизация!
Глава пятая, или Столкновение с цивилизацией
Что делать, если тебя загнал в угол вооруженный человек, мотивов которого ты не знаешь и, вероятнее всего, даже если он тебе их озвучит, не поймешь?
Будь это другая ситуация, где я бы точно был уверен, что меня хотят убить – напал бы первым.
Но в данном случае человек с автоматом оружие из-за спины доставать не спешил. А я так и стоял, держа нож перед собой, и опасливо поглядывал то на него, то на Нэву.
– Анаш! Пхир пари бадра, – сказала Нэва. Слово показалось знакомым, судя по интонации, пытается успокоить.
– Пхир пари па! – подтвердил мужик вполне дружелюбно.
Некоторое время я колебался, но подумав, все же убрал нож.
Мужик, пригнувшись, вошёл в расщелину. За ним следом проскользнула Нэва, шмыгнула мимо, отыскала фонарик и включила свет. Теперь я мог разглядеть незнакомца лучше.
Он не был похож на тех оборванцев из лесу. Одет он был в чистое, опрятное и, я бы даже сказал, по-своему стильное: коричневая рубашка, кожаный жакет, зауженные брюки, ремень с крупной металлической бляхой. Если бы у него была шляпа и ковбойские сапоги, то я бы принял его за ковбоя, но шляпы не было, а вместо сапог – грубые походные ботинки, но, что странно в такую погоду, чистые ботинки. Мужик был гладко выбрит, с зачёсанными назад и собранными в хвост темными волосами. Лицо острое, вытянутое, как у лиса, и глаза: хитрые, раскосые, взгляд цепкий. Он тоже изучал меня, шаря лукавыми черными глазами, пытаясь что-то выискать. Его взгляд остановился на медальоне. Я невольно прикрыл его рукой.
– Игал, – усмехнулся мужик, кивнув на медальон. Я тоже усмехнулся и кивнул, даже здесь слово орёл звучало очень по-земному.
– Лао, – внезапно протянул он мне руку.
Я хотел представиться как Агила, забывшись, но, взглянув на Нэву, которой уже представлялся, сказал:
– Ник, – и пожал крепкую ладонь.
Лао кивнул и что-то спросил, взглядом указав на медальон.
Мне это не понравилось, еще не хватало, чтобы в первые же сутки его отобрали. Я нахмурился, спрятал его за ворот, всем своим видом давая понять, что мне не нравится его внимание к моему передатчику.
Лао что-то снова спросил, какие-то знакомые слова проскакивали, но смысл уловить не удавалось. Он говорил что-то про пятно или метку, при этом похлопывая себя по нижней части живота. Я отрицательно качал головой и улыбался.
Лао разочарованно развёл руки и исподлобья уставился на меня, будто бы чего-то ждал. Ему что-то объяснила Нэва. Он кивнул, свел сосредоточенно брови на переносице, словно собирался сделать что-то требующее немалых усилий, и шагнул ко мне. Я же сделал шаг назад к выходу из расщелины.
– Пхир пари па! Бадра! – воскликнул Лао, выставил руки вперед и, крадучись, начал надвигаться на меня шаг за шагом, как крадутся ловцы бродячих собак: медленно, чтобы не спугнуть, а затем вмиг накинуться и скрутить.
Я, ударившись затылком о край расщелины, вышел из пещеры.
– Кутра? – Нэва подскочила ко мне и ухватила за руку, а затем успокаивающе принялась мурлыкать что-то очень похожее на: «Не бойся, все в порядке, все будет хорошо».
– Ракт? – спросил Лао, растянув лицо в наигранно ослепительной улыбке. – Шакти сиддхи?
Слово «шакти» мне было знакомо, в Индии я пару раз его слышал, только вот совсем не помнил, что оно обозначало.
Нэва, застав меня врасплох, быстрым движением вывернула руку, завалив на колени. Это было так неожиданно и где-то даже обидно, что я, растерявшись, не сразу среагировал.
Но Лао оказался быстрее – подскочил, перехватил руку, попытался схватить за вторую руку. Я же, резко подскочив, ударил его затылком в лицо. Без промедления перехватил его руку и дёрнул за ремень автомата, пытаясь сорвать. Лао удивил – перехватил руку и молниеносным тренированным движением опрокинул на спину. Я как-то совсем не ожидал, больше опасался автомата. Ещё одно правило, о котором я частенько забываю, – никогда не недооценивай противника.
Лао склонился надо мной, держась за нос, сказал что-то серьёзно с осуждающей интонацией и протянул мне руку.
Что они делают? Я решительно не понимал. То нападают и будто бы желают схватить, то снова прикидываются добренькими. Но то, что убивать меня этот Лао не собирался, я уже убедился, иначе давно бы пустил в ход автомат. А вот за Нэву обидно было, хотя с чего я вообще решил, что ей можно доверять? Все-таки незнание языка действительно огромная преграда. И сейчас мне, наверное, как никогда отчаянно хотелось понять, что именно говорит Лао. А говорил он что-то серьезное, с интонацией человека, объясняющего или даже наставляющего, но при этом он продолжал хитро щурить глаза.
Нэва стояла в сторонке со скучающим видом, елозя ногой в драном ботинке по луже. Я повернулся к Лао, уже не пытаясь понять, что он говорит (там снова было что-то про метки, кровь и даже проскочило знакомое выражение «твам джив» – ты жив).
У Лао из разбитого носа вытекала тонкая струйка крови, странная кровь. Я будто завороженный глядел на неё – неестественно тёмная, я бы даже сказал черная. Лао, проследив за моим взглядом, быстрым движением утер нос. И точно черная! Вместо красного следа, будто мазут смахнул. Вот это дела! Тут у меня в голове закрутились шестерёнки, завертелись колёсики и… Бинго! Видимо, у них тут у всех черная кровь, а моя красная, потому я и напугал Нэву. Да уж, незадача. И как теперь остаться в тени и не привлекать внимание? Но потом я засомневался, вспомнив о докладе Саймона. Он ведь об этом что-то упоминал.
Лао, наконец поняв, что я совершенно его не понимаю, принялся объясняться жестами. Постучал себя по лобку, задрал рубаху, даже штаны оттянул и, показав в штаны пальцем, спросил:
– Игал?
Я, полон самых худших подозрений, окинул его недоверчивым взглядом. Что это еще за гнусные вопросы? Даже думать не хотелось, что он имел в виду.
Лао схватил меня за руку и ткнул пальцем в уже покрывшийся коркой порез.
– Ракт! Игал, – он указал пальцем на медальон. – Азиз? Твам Азиз Игал?
Последнее я понял ясно, он спрашивал: «Ты Азиз Орел?»
Я растерянно закивал, потом опомнившись, отрицательно замотал головой. Какой еще к черту Азиз?
Меня явно приняли за кого-то, кого здесь звали Азизом Орлом, и, наверное, именно медальон на моей шее натолкнул их на эту мысль.
Выдавать себя за кого-то другого, совсем не понимая, о чем речь, было весьма рискованно. Вдруг этот Азиз беглый преступник? Нет, я намерен был начать жизнь с чистого листа, раз уж домой мне не вернуться. И поэтому решил, что пора сваливать от этой парочки. Поэтому я, улыбаясь и раскланиваясь, начал пятиться назад. И только я бросил быстрый взгляд туда, куда собирался рвануть, как темный силуэт мелькнул за спиной.
Лао, прицокнув языком, осуждающе закачал головой.
Я медленно повернул голову.
И тут, словно тени, позади меня выросли двое в черно-сером камуфляже и глухих масках. Еще один со снайперской винтовкой показался из-за валуна. И еще один сверху над расщелиной.
Ну, вот и начал жизнь с чистого листа. И обступили же гады со всех сторон, бежать совершенно было некуда.
Лао подошёл, улыбнулся весьма искренне, дружелюбно похлопал меня по плечу и кивнул куда-то в небо.
Поднялся ветер, легкий шум, едва слышный свист, я задрал голову и обмер. Наверное, даже рот раззявил от удивления.
Над нами, в метрах десяти над головой, висела летающая тарелка. Нет, не такая, как изображают в фантастических фильмах: с металлическим корпусом, с окантовкой по краю из зеленых огоньков и столбом света из центра. Эта была другой: глухой цельнолитой диск из темного золота сиял в утренних лучах и неспешно вращался вокруг своей оси. А затем в центре не открылся, а расползся в стороны, будто растаяв, проход. И из прохода вырвался столб света. А вот и он!
Я даже не знал, что думать. Один из людей в камуфляже нырнул в столб света, мелькнул и растаял.
Я захлопнул рот, чтоб так сильно не выдавать удивление. Но Лао все равно заметил, он с интересом наблюдал за мной и, прищурившись, усмехался.
Свет снова вырвался из тарелки, и человек в камуфляже вернулся. В одной руке он держал деревянную коробку, заваленную бумажными пакетами, упаковками и консервными банками разных размеров, в другой мешок, чем-то туго набитый.
– Нэва! – позвал Лао.
Девчонка поспешила забрать сначала мешок, затем оттащила в сторону коробку и принялась с благодарностью раскланиваться перед Лао.
Он поманил ее пальцем, довольно щурясь. Начал что-то говорить, судя по интонации, хвалил. Затем достал из внутреннего кармана бархатистый мешочек и тоже отдал Нэви.
Глаза девчонки округлились от удивления, она неуверенно протянула руку и забрала мешочек. Лао снова что-то сказал, кивнув на меня, и довольно прицокнул языком. Снова прозвучало слово Азиз и Игал. Нэва заглянула осторожно в мешок, глаза ее округлились еще больше.
– Дяка! Дяка! – принялась кланяться она, спешно пряча мешочек за пазуху.
Но и теперь, даже не зная языка, я понял, что Лао заплатил ей за меня. Что об этом думать, я пока не знал. Мои предшественники пропали без вести, Саймон в первую же неделю попал в рабство. Не знаю почему, может интуиция, но я был уверен, что в рабство не попаду. Как обращаются в этом мире с рабами, я не знал, но точно не так, как Лао со мной. Он же слишком осторожничал, расшаркивался, пытался что-то выяснить. Даже на то, что я ему нос разбил, кажется, не обратил внимания. Будь я человеком на продажу, вот эти с винтовками давно бы скрутили меня, не забыв при этом попинать ногами. Но они меня не трогали. И, кажется, это как-то было связано с этим Азизом.
– Ашва!
Лао подтолкнул меня в спину, к столбу света. Я от неожиданности уперся. Лао сказал что-то подбадривающее и направил к столбу света.
Я шагнул, что еще оставалось? Яркий свет ослепил. Меня слегка пошатнуло, и вот свет исчез, а я стою внутри летающей тарелки. Точнее в узком коридоре, изогнутом полукругом. Лао тут же возник рядом, мягко подтолкнул меня в сторону, намекая, чтоб я посторонился. И только я отошел, на том месте, где мы стояли, удивительным образом начали появляться люди Лао, материализуясь прямо из воздуха.
Вот тебе и отстают в технологическом развитии лет на пятьдесят! Нам до таких технологий еще ого-го сколько. Я вообще не был уверен, что в нашем мире такое возможно.
Мы прошли коридором и оказались в полукруглом помещении. Здесь царил полумрак. Я ожидал увидеть что-то похожее на кабину пилота, но здесь ее не было. Диван, два кресла, узкие серые шкафы вдоль стены, с другой стороны рабочий стол, на котором не было ничего, кроме толстой кожаной папки.
Но в глаза бросилось совсем другое – клетка в углу, решетка от пола до потолка. В ней сидела темнокожая, весьма красивая девушка в лохмотьях, оставшихся от некогда явно красивого розового наряда. Она подняла на меня безразличный взгляд и тут же отвернулась, зябко обняв себя за плечи.
Лао, проследив за моим взглядом, начал что-то рассказывать. Все, что я понял, что Лао нашел ее и собирался немало заработать, продав ее.
Девушку, конечно, было жаль. Но я решил, лучше мне не вмешиваться. О том, что работорговля здесь в порядке вещей, я уже знал. Чему же тогда удивляться. Да и не мог я этой девушке помочь, разве что посочувствовать. Мне бы себе для начала помочь.
За клеткой было еще одно помещение. Оно отделялось от того, в котором мы находились, стеклянной матовой ширмой. Там, во второй половине тарелки, ярко светил свет и через матовое стекло проглядывался силуэт. Я не сразу понял, что это – напоминало сидящего в высоком кресле человека с рогами. Я, будто завороженный, зашагал туда. Лао не останавливал меня, а шел рядом.
Я обошел ширму и заглянул за узкий проход. И здесь тоже не оказалось ни мониторов, ни приборной панели, ничего, что в моем разумении должно находиться в летательном аппарате. Только кресло из такого же темного золотого металла, как и тарелка, и сидящий в нем мужчина с закрытыми глазами в рогатом шлеме, опять же из того же металла.
Но не это привлекало внимание – позади мужчины в шлеме происходило нечто невероятное. Густым дымом клубилось тускло светящееся облако, из облака тянулись серебристые нити прямо к рогам шлема. Тонкие нити, словно паутина, плавно извивались, сжимались, растягивались будто живые.
Лао приложил палец к губам, намекая, что здесь нельзя шуметь. Но я и не собирался, я завороженно глядел на это облако, пытаясь хоть немного понять, что это такое и как оно работает. Единственное, что приходило в голову – мужик в шлеме – пилот, а облако с паутиной и есть тот самый пульт управления. И эта догадка поразила меня еще больше. Нет, этот мир явно не отставал от нас в развитии. Очень даже не отставал. Сейчас мне как никогда захотелось поскорее разобраться с местным языком, чтобы понять, как тут все устроено. Потому что я ощутил то, чего не ощущал с самого детства. Веру в чудеса.
Конечно, мое попадание в этот мир тоже иначе как чудом не назовешь. Но эта тарелка и это светящееся облако настолько взбудоражили мое воображение, что я на миг позабыл вообще обо всем на свете.
Лао продолжал смотреть на меня и улыбаться. Я знал этот взгляд и даже знал, что Лао чувствует. Так же я смотрел на детишек в трущобах Мексики, когда показывал им фокусы. И видимо, лицо у меня было таким же восторженным, как у тех детишек. Этот факт меня смутил, и я тут же сделал суровое лицо и опустил глаза.
Лао, взяв меня под локоть, увел от чудесного зрелища. Я почувствовал легкое головокружение, пьянящую эйфорию. Не знаю, что происходило, но меня слегка пошатывало. Похожие ощущения я испытывал вчера, когда только прибыл, правда, теперь ничто не болело.
Лао провел меня к креслу, усадил и сам сел рядом. Сказал что-то своим людям. Один из них ему ответил. Пока мы были за ширмой, люди Лао сняли шлемы, попрятали оружие. Все они были смуглыми, черноволосыми, как и Лао. Я попытался сравнить их с каким-нибудь народом с Земли и решил, что они больше походили на итальянцев или испанцев, но при этом в их внешности присутствовало и нечто восточное, как у арабов.
Лао спокойно и непринужденно обсуждал что-то со своими людьми. Я заметил, что если не напрягаюсь, пытаясь вслушаться в каждое слово и вспомнить, из какого оно языка, до меня лучше доходит смысл сказанного. Я просто позволял словам течь мимо, не акцентируя внимания. Я поддался той легкой эйфории, которая не покидала меня. И как-то странно, но она будто помогала мне расслабиться и лучше понимать речь местных. Слова складывались в предложения, обретая смысл. Я слышал речь, и мозг сам все переводил, на некоторые слова предлагая несколько вариантов значения. Очень все это было странно и необычно. Но теперь я понимал их речь.
Многие слова были похожи на наши, пусть и звучали иначе. Я слышал одновременно сразу несколько языков. Или даже нет, я слышал смесь из всех языков. Японский, хинди, русский, польский, английский и итальянский, всего и не перечислишь. Но все слова будто переиначены, подогнаны под один общий стиль и стандарт. Словно кто-то взял и надергал слов из всех языков мира. Я не очень понимал принципы формирования языков, но где-то прикидывал, как оно должно происходить. Точнее, как происходило это в нашем мире, когда народы постоянно переселялись с места на место, кочевали туда-сюда по материкам. Когда один язык спустя тысячелетия делился на множество языков, почти не похожих друг на друга. Но как происходило это здесь, я не мог представить. И как так вышло, что у них один общий язык – смесь из множества языков нашего мира?
Почему-то вспомнилось библейское предание про Вавилонскую башню, и я даже мысленно усмехнулся этой мысли. Представилось, что в этом мире ее никогда не строили и поэтому господь не разделил языки.
Задумавшись, я и не заметил, как Лао ушел. Теперь возле меня в кресле сидел молодой худощавый парень. Он, как и все остальные здесь, с интересом слушал мужчину на диване напротив, который рассказывал что-то забавное о старухе, которая на каком-то важном мероприятии осталась без юбки стараниями своей любимой собачки.
Я оглянулся, выискивая взглядом Лао. Тот сидел за столом, уткнувшись в зелёный светящийся экран небольшого прибора. Затем он что-то нажал на приборе и приложил его к уху. Ага. Это что-то вроде старинного нано-сэда. О, вспомнил – мобильный телефон.
Лао тем временем встал, на его лице отразилось напряжение, по-видимому, разговор предстоял серьёзный:
– Адара, Зунар! – его лицо резко переменилось, засияла уважительная улыбка, будто бы собеседник на том конце провода мог видеть его лицо.