За Калинов мост

– Положи на землю сетку, – посоветовал Игорь.

Маринка послушалась, и – о чудо! – травка позволила ей приблизиться.

– Ничего себе! А ты был прав! И что, опять тащиться за ней всю ночь?

– Ну, если мы хотим узнать, что ей нужно, то да.

– Колдун нам этого не простит, – хихикнула Маринка.

– Мы вернемся за сеткой. Утром.

Цветок тем временем двинулся вперед по просеке, и им ничего больше не оставалось, как шагать за ним следом. За разговорами время побежало быстрей, и Маринка удивилась, когда глянула на часы, – время приближалось к полуночи. Вчера, на вышке, они дрожали от холода, а сегодня пришлось куртку снять и обвязать рукава вокруг пояса. Игорь тоже снял фуфайку и закинул за плечо.

Они перебрались через асфальтированную дорогу, прошли полем со скошенной травой и оказались перед покосившимся, местами проломленным забором.

– Пансионат «Чайка», – прочитал Игорь и показал пальцем на вывеску, валявшуюся на земле.

Травка перелетела через ограду и неожиданно забеспокоилась, забилась, заметалась в воздухе.

– Что это с ней? – спросила Маринка.

Травка мелькнула между деревьями, словно метеор, и исчезла.

– Мне кажется, надо спешить за ней, – Игорь огляделся.

В ответ на его слова цветок появился снова и опять умчался в глубь территории пансионата. Не оставалось никаких сомнений в том, что он звал за собой.

Сразу за деревьями открылся плац, вымощенный бетонными плитами, которые местами пробила трава. Посередине стоял гипсовый осыпавшийся памятник, вроде женщины с веслом, и обломанный флагшток. А за плацем темной тучей поднимался трехэтажный деревянный корпус. Некогда красивый и даже вычурный, теперь он производил впечатление замка с привидениями. Башенки по углам просели и накренились, высокий эркер был перекошен, окна зияли черными дырами выбитых стекол. Радужный свет проблеснул в окне второго этажа, и Маринке показалось, что на его фоне мелькнул темный силуэт в балахоне с капюшоном. Видение это нисколько не отличалось от реальности, и она приостановилась на секунду.

– Ты что-то увидела? – спросил Игорь.

– Нет, ничего, бежим.

Перелет-трава нетерпеливо выглянула из пустого дверного проема и метнулась вверх по лестнице.

– Скорей, – шепнула Маринка, – я не знаю, что там, но нам надо спешить!

В корпусе пахло прелым деревом и пылью. Маринка посветила вперед фонариком: старая лестница шаталась, перила выгнулись в сторону, а местами обвалились ступени. Только тетива оставалась прямой и крепкой, что вселяло надежду на лучшее.

Маринка с секунду осматривалась и бросилась по лестнице вверх, стараясь не наступать на гнилые доски. Перед площадкой между этажами зиял провал – не хватало трех ступеней. Она примерилась и прыгнула наверх, не остановилась и рванула дальше. Как вдруг за ее спиной раздался грохот. Игорь! Он же не умеет прыгать! Как она могла забыть!

Маринка вернулась на площадку: было подозрительно тихо.

– Игорь! – позвала она и посветила фонариком вниз. Тетива лестницы лежала на перегородке – видимо, под лестницей когда-то была кладовка.

– Игорь? – еще раз спросила она.

– Все в порядке, – наконец отозвался он, и Маринка увидела, что он поднимается на ноги.

– Ты ушибся?

– Нет, все хорошо. Тут пыльно и ничего не видно. И под ногами что-то навалено.

Разумеется, ушибся, поэтому и не отозвался сразу.

– Извини, пожалуйста, извини. Я забыла…

– Я сам виноват, ты тут совершенно ни при чем, – он снова нагнулся и попросил фонарик.

– Ты что-то нашел? – Маринка скинула «жучка» вниз.

– Я потерял рюкзак.

Маринка присела на корточки у края площадки и заглянула под лестницу, но ничего в темноте не увидела.

– Ну что? Нашел?

– Погоди-ка. Это и вправду интересное место. Не хочешь спуститься ко мне и посмотреть?

Маринка немедленно села на пол, свесив ноги. Прыгать было высоко, но Игорь выпрямился, протянул руки и поймал ее под мышки. Под лестницей оказалось совершенно темно, он молча достал из кармана фонарик и обвел лучом света маленькую кладовку. У задней стены стоял тяжелый резной стол, на котором громоздились толстые книги и бумаги, в углу торчал высокий бронзовый подсвечник с воткнутыми в него пятью свечами, а перед ним в круглом сосуде на подставке плескалась вода. Под стол была задвинута крепкая табуретка.

– Ничего себе, – Маринка попыталась шагнуть к столу, но тут же споткнулась: на полу валялись лопаты, метлы и другие полезные принадлежности для уборки территории. Это никак не вязалось со столом в антикварном стиле и подсвечником на нем.

Игорь переступил через разбросанные инструменты, подошел к столу, наклонил подсвечник и щелкнул зажигалкой. Свечи загорелись одна за другой, сразу стало светло. В просвет над головой заглянула перелет-трава и повисла над лестницей – похоже, теперь она никуда не спешила.

– Признавайся, ты это сделала нарочно! Да? – крикнула ей Маринка и добавила вполголоса: – Могла бы просто сюда залететь и посветить, мы бы догадались спуститься сами.

– Не могла, – покачал головой Игорь, – она нас боится. Если бы она сюда залетела, то оказалась бы в опасной близости от нас.

– Хитрая, расчетливая тварь!

– Нет, просто осторожная, – он выдвинул табуретку и сел за стол.

Маринка подошла поближе и заглянула ему через плечо:

– Посмотри, кругом пылища, а стол чистый. Как будто кто-то недавно за ним сидел.

Игорь кивнул и раскрыл верхнюю книгу – в кожаной обложке, толщиной не меньше чем в восемьсот страниц. Маринка очень удивилась, когда увидела, что книга рукописная. Только вовсе не старинная – бумага была белой, формата А4, это не вызывало никаких сомнений. Но вместо нормальных букв на ней были нарисованы странные значки, напоминающие греческие большие буквы.

– Что это? Шифр? – спросила она и глянула на Игоря.

– Нет. Это руны. Не знаю только, чьи. Я не умею читать руны, – он пролистал книгу до конца, но в ней не нашлось ни одной кириллической буквы.

Вторая книга оказалась постарше, явно печаталась в типографии, тонкие пожелтевшие листы истлели по краям, но прочитать ее тоже не получилось – она была написана на латыни. Третья книга чуть не развалилась у них в руках, настолько хрупкой от времени стала бумага. Она тоже сплошь состояла из рун, и Игорь сравнил ее с первой.

– Похоже, кто-то снял с нее копию, – вздохнул он.

Ни одной книги на русском языке не нашлось. Игорь начал методично просматривать бумаги, и тут им повезло больше: один лист был исписан мелким почерком с острыми кончиками букв, взлетавших вверх и глубоко опускавшихся под строчку. Правда, на нем ничего, кроме длинного списка фамилий в два столбца, не было. Игорь мельком пробежал по листу пальцем и остановился в самом конце.

– Переделкина Елена, – задумчиво прочитал он вслух, а потом поднялся на самый верх списка. – Соломейко Миша.

Напротив каждой фамилии стояли вполне понятные нормальному человеку значки: знаки вопроса, крестики, галочки. Некоторые фамилии были вычеркнуты, некоторые объединены фигурной скобкой.

– Я, конечно, могу ошибиться… – неуверенно начал Игорь.

– Ну?

– Переделкина Лена – моя коллега. Она умерла второго сентября. Ее убило током, у меня на глазах. Она знала, когда умрет.

– А этот… Михаил?

– Это мальчик, который умер от менингита. Я запомнил его могилу.

Он еще раз внимательно прошел по всему списку.

– Вот, это дядя Вася, он утонул летом. А это жена Аркадия Михайловича, она тоже умерла. В мае. И… я, конечно, не уверен, но она тоже знала, когда умрет.

Маринка пригнулась:

– Ты хочешь сказать, это список… таких, как мы?

– С точностью этого сказать нельзя, но наверняка имеет к нам отношение.

– А почему там нет нас?

– Одно из двух. Или потому что мы еще живы, или, скорей всего, потому что листок закончился…

Игорь перевернул лист – обратная сторона была исписана тоже, но уже на латыни.

– Ты понимаешь хоть слово? – поинтересовалась Маринка.

Игорь покачал головой.

– Слушай, надо показать эту бумажку колдуну! Он же закончил медицинский, может быть, он что-нибудь разберет?

Игорь пожал плечами, сложил листок в четыре раза и спрятал за пазуху:

– В любом случае надо как следует его изучить.

Они осмотрели кладовку еще раз, но ничего интересного, кроме загадочного сосуда с водой, не увидели.

– Ну что, выбираемся отсюда? – Игорь посмотрел наверх – травка кивнула, поднялась и повисла над лестничной площадкой. – Смотри-ка, она хочет, чтобы мы пошли дальше.

Маринка не успела опомниться, как он подхватил ее под мышки и поднял наверх. Ей осталось только вскарабкаться на площадку. Сам он сначала поднял рюкзак, задул свечи и только после этого положил руки на пол, и Маринка отступила на шаг, чтоб ему не мешать.

– Помочь? – спросила она.

– Да не надо, – он подтянулся на руках и лег грудью на доски.

– Ты не ботаник, ты индеец, – подумав, сказала она.

– Издеваешься? – он сел на пол и снял с лица паутину.

– Нет. Ты читал в детстве про индейцев?

– Конечно. Мы с отцом даже делали настоящий индейский лук. Только выстрелить из него у меня так и не получилось.

– Почему?

– Потому что он был настоящий. Силенок не хватало тетиву натягивать.

– Надо придумать тебе какое-нибудь индейское имя.

Игорь поднялся на ноги и отряхнулся:

– Зачем?

– Ну, это было бы интересно.

– Да? Я знаю одно индейское имя. Змеиный Глаз2.

Маринка рассмеялась.

– Нет, я имела в виду не это. Если хочешь, можешь и мне придумать индейское имя. А тебя… а тебя будут звать… Медвежий Клык! Нравится? Или Медвежье Ухо?

– Можно я буду Медвежьим Ухом, а? Клык – это слишком кровожадно для меня, – он улыбнулся.

Травка поплыла над лестницей вверх, и они двинулись за ней.

– Хорошо, Медвежье Ухо, – Маринка снова рассмеялась, – а как ты назовешь меня?

Игорь задумался:

– У индейских девушек были красивые имена. Я пока не могу ничего придумать, можно, я назову тебя попозже?

Маринка хихикнула:

– Я бы, конечно, предпочла быть Дикой Пантерой, но могу и подождать, пока ты сам мне это предложишь. Почему у нас такие дурацкие имена? Как здорово быть индейцами – твое имя тебе дают не просто так, и все знают, что ты – Медвежье Ухо, а не Тухлый Кусок Мяса.

Перелет-трава вывела их на второй этаж и свернула в узкий коридор налево, по обеим сторонам которого располагались закрытые филенчатые двери.

– А если бы меня звали Тухлый Кусок Мяса? – улыбнулся Игорь. – Как жить тогда?

– Это глупый вопрос. Тебя же зовут Медвежье Ухо, правильно? Пусть Тухлый Кусок Мяса сам думает, как ему дальше жить.

– На самом деле я с самого рождения с медведями связан. Меня отец звал медвежонком.

– Правда? Почему?

– Я поздний ребенок, меня никто не ожидал. Мать однажды ездила за ягодами, далеко куда-то, их на автобусе возили от работы. И в лесу увидела медведя. Испугалась очень. А через несколько дней узнала, что беременна. Отец всю жизнь шутил, что она меня от медведя прижила, и меня звал медвежонком.

– Да? И твоя мама не обижалась?

– Нет, конечно нет. Он же шутил…

Травка влетела в небольшую комнату, единственную, в которой была распахнута дверь, и устремилась к окну. Маринка зашла туда вслед за Игорем, но стоило ей переступить порог, как дверь с грохотом захлопнулась за ее спиной. Перелет-трава в тот же миг исчезла за окном, даже света ее не стало видно.

– Оп! – Маринка попробовала толкнуть дверь, но та не подалась. – Похоже, мы опять попались…

– У меня с собой топорик. В случае чего мы выломаем дверь, – Игорь подошел к окну и посмотрел наружу.

Комната была совсем пустой. Дощатый крашеный пол, на стенах – обои с потеками, и подмокший потолок из оргалита.

– Я бы подождал и посмотрел, что будет дальше, – Игорь присел на подоконник.

А Маринка вспомнила, что́ колдун говорил о перелет-траве. Ее сущность враждебна человеку, она – проводник в мир мертвых. С медведем они уже встречались, что ждет их теперь?

– Знаешь, я не очень люблю, когда меня запирают на замок… – проворчала она.

Игорь поднял и опустил брови, подошел к двери и толкнул ее плечом.

– Действительно заперта. Неужели двери здесь захлопываются? – он нагнулся к замочной скважине, – нет, обычный замок. И, между прочим, с той стороны торчит ключ…

– Значит, нас кто-то запер? – Маринке стало не по себе. – Там кто-то есть?

– Я не знаю, – тихо ответил он.

Маринка отступила от двери, выглянула в окно и посветила на землю фонариком. Ей снова показалось, будто между деревьев мелькнула фигура в балахоне с капюшоном. Но это ей только показалось – неожиданно луна осветила плац под окном, и стало понятно: никакого движения внизу нет, деревья замерли неподвижно, ночь абсолютно безветренная, ясная, и вокруг стоит такая тишина, что звенит в ушах.

– Хочешь, я сломаю дверь? – спросил Игорь.

– Погоди, ты прав, надо немного подождать, – она решительно уселась на пол и предложила ему сделать то же самое.

Игорь не стал садиться, открыл рюкзак и вытащил топорик.

– Я постою, – он подошел к окну, выглянул наружу, а потом молча поманил Маринку рукой и прижал палец к губам.

Маринка осторожно посмотрела в окно и увидела, как из-за деревьев на плац выходят три серые тени. Собаки? Медленно, гуськом, опасливо озираясь по сторонам. Нет, никакие это не собаки.

– Это волки? – еле слышно спросила она у Игоря.

Он кивнул и снова приложил палец к губам.

На втором этаже волков можно было не опасаться, но от того, что дверь заперта и выхода из комнаты нет, стало особенно тревожно. Звери между тем подошли к флагштоку, как вдруг тот, который двигался первым, резко прыгнул вперед и вверх, перевернулся через голову и…

На плацу возле флагштока стоял человек – высокий, широкоплечий, одетый в кожаную куртку и обыкновенные джинсы. Маринка от испуга зажала рот рукой и отступила на шаг от окна. Два других зверя по очереди проделали точно такой же кульбит, и теперь трое мужчин, оглядевшись, направились к двери заброшенного корпуса.

– Ой, мамочка… – прошептала Маринка одними губами.

Игорь на цыпочках подкрался к двери и припал ухом к замочной скважине. Маринка последовала за ним – как бы ей ни было страшно, любопытство все равно оказалось сильней.

Из-за двери послышались негромкие шаги на лестнице, а потом хриплый голос:

– Здесь кто-то был. Жег свечи.

– Наверное, опять этот… монах, – ответил ему другой.

– Нет. Монах пахнет не так. Ты что, не чувствуешь?

Маринка живо представила, как хозяин хриплого голоса нюхает носом воздух.

– Пошли. Они здесь, – снова сказал хриплый голос, – мужчина и женщина.

– Зачем они нам сдались? Я и без них сыт по горло.

– Они могли видеть, как мы оборачивались. Они спускались в чулан. Мало нам монаха, который нашел проход и теперь шляется здесь, когда ему заблагорассудится?

– Как скажешь. Ты старший – тебе видней.

О том, что все трое перепрыгнули провал в ступеньках, можно было судить только по тому, как скрипнули половицы на площадке, – двигались они на удивление тихо. И не таились, иначе бы не говорили в полный голос, но шаги их были бесшумны. Как у зверей.

– Они свернули сюда, – услышала Маринка из-за двери.

Игорь поднялся и потянул ее за собой, подошел к окну и выглянул вниз. Слишком высоко.

– Если я опущу тебя за руки, ты сможешь прыгнуть и не сломать ноги? – тихо спросил он.

Маринка покачала головой. Ей хватило вчерашней истории с медведем, она до сих пор считала себя предательницей, бросившей товарища на произвол судьбы. Конечно, она могла бы спрыгнуть. И может быть, даже удачно приземлиться. Но почему-то не сомневалась в том, что Игорь прыгать вслед за ней не станет. И не потому что боится высоты.

– Они здесь, они попались в ловушку, – отчетливо произнес голос за дверью, – быстро спускайся вниз, чтобы они не ушли через окно.

Игорь посмотрел на Маринку то ли с осуждением, то ли с сожалением, вздохнул и сделал шаг вперед, стискивая в руке топорик. Троих оборотней, которых она разглядела на плацу, этим топором не остановить, это же очевидно. Игорь, конечно, не Тухлый Кусок Мяса, и рост у него нормальный, и плечи широкие, и руки сильные. Но те трое уж больно на «быков» похожи, рядом с ними он выглядит хлипким пацаном.

– Слушай, Медвежье Ухо, – шепнула она, – по-моему, сопротивляться бесполезно. Может, лучше на жалость возьмем?

В замке повернулся ключ.

– Они на жалость не возьмутся, – ответил Игорь тихо.

Дверь распахнулась, и в комнату по-хозяйски шагнул старший, загородив мощным торсом весь проем. Его глаза сверкнули зеленым отсветом, когда он исподлобья глянул на Игоря с Маринкой, – звериное лицо с узким скошенным лбом и выпяченной вперед челюстью на секунду ощерилось, и между губ мелькнули ослепительно белые зубы. Вслед за ним в комнату зашел второй точно такой же тип – несомненно, эти двое были братьями-близнецами. Они ничего не говорили. Старший молча подошел к Игорю и молча перехватил его руку с топором за запястье. Игорь честно сопротивлялся, Маринка видела, как он пытался ударить противника левым кулаком, но его удара тот даже не заметил. Она хотела кинуться на помощь, но второй оборотень подхватил ее на ходу, и она сама не поняла, как оказалась лежащей на полу с заломленными за спину руками. А она-то наивно полагала, что будет царапаться и кусаться! Какое там! Она даже пошевелиться не могла, даже приподнять голову – одну ее руку оборотень коленкой придавил к полу, а вторую вывернул назад и крепко прижал к лопатке.

Топорик упал не сразу, Игорь, в отличие от нее, так просто не сдавался. Маринка услышала, как оборотень уронил его на пол, и попыталась вырваться, но смогла только повернуть голову. Драка между ними проходила в полном молчании, это было как-то неестественно, как в немом кино. Оборотень уложил Игоря лицом вниз, но тот продолжал бороться, пока старший не поднял его за шею и не приложил лицом об пол три раза подряд. Если бы не тишина, Маринка бы закричала.

– Ну как? Успокоился? – нарушал молчание старший оборотень.

– Надеюсь, что нет, – тихо, с придыханием, сказал Игорь.

– Я ж тебе руку сломаю, дурак!

– Пожалуйста! – жалобно попросила Маринка. – Пожалуйста, не надо ломать ему руку! Послушай, Медвежье Ухо, я же говорила, что сопротивляться бесполезно, не надо, не шевелись!

– Медвежье Ухо? Это здорово, – хохотнул старший. – И что же мне надо сделать, чтобы ты наконец угомонился?

– Наверное, отпустить… – ответил Игорь.

Оборотень подумал.

– И ты обещаешь, что не схватишься за свой топор и не выскочишь в окно?

– Если вы не причините вреда девушке, могу это пообещать.

Старший снова подумал, еще раз хохотнул и выпустил Игоря из захвата, продолжая стоять на коленях. Тот немедленно перевернулся, сел на пол напротив оборотня, потирая плечо, и сразу сказал младшему:

– Отпусти девушку.

– Э нет! Она будет кусаться и царапаться! – усмехнулся старший. – Ее обещаниям верить нельзя.

Маринка подумала, что он абсолютно прав. Если бы ее отпустили, она бы так и сделала. Во всяком случае, попыталась бы точно.

– Ну? И что вы делали в нашем доме? – спросил оборотень у Игоря, причем довольно мирно.

– Мы оказались здесь случайно, – так же мирно ответил Игорь, – нас привела сюда перелет-трава.

– Вот как? – оборотень почесал в затылке. – Перелет-трава? Это меняет дело. Кого попало она сюда не приведет. А монаха вы случайно не видели? Мы караулим его с весны.

– Нет, монаха мы не видели.

Маринка встрепенулась.

– Мне показалось, что я видела фигуру в плаще с капюшоном, – нехотя сказала она, – но я в этом не уверена.

Говорить лежа на полу ей не понравилось.

– Отпустите ее, она не убежит, – снова попросил Игорь.

– Ладно, не убегу, – пообещала Маринка. Просто поговорить она была согласна.

Младший наконец ослабил захват и даже хотел помочь ей сесть, но она вырвалась из его рук и отскочила в угол комнаты, чтобы он не смог до нее дотянуться.

– Знаешь, Медвежье Ухо, – продолжил переговоры старший, – тебя мы могли бы и отпустить, если бы ты поклялся огнем никому никогда не рассказывать об этом доме и о том, что ты здесь видел. И оставил бы нам девчонку. Она бы стала нам сестрой, мы бы никогда не обидели ее, лучшие куски всегда принадлежали бы ей…

– Лучшие куски чего?.. – Маринка поперхнулась, но оборотень пропустил ее слова мимо ушей.

– А ей и надо было бы всего убирать у нас в доме и готовить нам еду. Она мне понравилась, боевая… О такой сестренке я мечтал всю жизнь.

– Эй, ребята, а меня вы не хотите спросить? Или вы считаете, что я тоже всю жизнь о таких братишках мечтала? – попробовала вставить Маринка.

Оборотень посмотрел на нее, хитро прищурившись:

– Ну, насильно тебя держать мы бы, конечно, не стали. Нам сестренка нужна, а не пленница. А что, разве не здорово иметь таких братьев, как мы? И Медвежье Ухо тогда смог бы уйти.

– Это что, ультиматум? Или я соглашаюсь быть вашей сестренкой, или мы оба не выйдем отсюда? Так?

Оборотень задумался всерьез и через некоторое время ответил:

– Нет. Я предлагаю мирно все решить. Мы добровольно соглашаемся отпустить Медвежье Ухо, а ты добровольно соглашаешься остаться с нами. Разве плохое предложение?

Он, похоже, вовсе не понял, в чем неправ. Он искренне хотел мира и согласия. Наверное, обострять не стоило.

– Я не могу стать вашей сестрой, – честно ответила Маринка, – потому что я знаю, когда умру.

Братья переглянулись.

– Проклятый монах! – младший скрипнул зубами.

– Эй, – насторожился Игорь, – а при чем здесь монах?

– А черт его знает! – ответил старший. – Мы его с апреля поймать не можем.

Да. С логикой оборотни явно не дружили. Или считали себя хитрыми? Во всяком случае, молчали они долго, пока старший наконец не выдал:

– Ладно. Поклянитесь огнем и катитесь на все четыре стороны. Можешь огнем поклясться, что никому об этом доме не расскажешь?

Маринка поклялась бы чем угодно, ей в обществе братьев было как-то неуютно. Однако все оказалось непросто. Оборотень позвал третьего брата, все еще караулившего их под окном, и они устроили настоящий ритуал принесения клятвы.

– Медвежье Ухо поклянется первым, – сказал старший, обращаясь к Маринке. – Если огонь не обожжет его руку, он будет верен клятве. Ну, а если обожжет – мы отпустить его не сможем. Хотя ему я верю и без всяких испытаний. Но ведь все должно быть честно. К тому же, если он ее нарушит, от слабости или по злобе, огонь его накажет.

Маринка глянула на Игоря, и тот молча ей кивнул.

– Встань у двери, – скомандовал оборотень, повернувшись к Игорю, – и протяни руку ладонью вверх.

Игорь послушался, и старший положил ему на ладонь небольшой пучок сухой травы, скатанный шариком, – ее с улицы принес третий брат.

– Клянешься ли ты, что никто никогда от тебя не узнает о происходящем в этом доме?

– Клянусь, – кивнул Игорь.

Оборотень вынул из кармана коробок, чиркнул спичкой и поднес ее к траве на ладони Игоря. Маринка ахнула, но он не пошевелился. Со стороны ей показалось, что огонь и вправду не жжет его руку. Только быть этого не могло. Пламя сначала медленно облизывало сухой пучок, а потом вспыхнуло ярко и высоко, осветив его неподвижное лицо, но быстро опало: трава превратилась в горстку тоненьких красных угольков и осыпалась на ладонь пеплом.

Оборотень дунул Игорю на руку, внимательно осмотрел ее и показал Маринке:

– Вот. Что я говорил! Медвежье Ухо клятвы не нарушит. А ты?

Ей стало немного страшновато: она не очень верила в то, что огонь не обжег его руку, просто в полутьме после яркого пламени ожога было не видно. А сможет ли она сохранить невозмутимость, чтобы оборотни поверили ей? Нет, она вовсе не собиралась нарушать клятву. Только связи между ожогом и нарушением обещания не видела.

– Не бойся, – шепнул ей Игорь и поставил ее на то место, где только что стоял сам, – ничего страшного в этом нет.

– Я не боюсь, – она посмотрела на него с вызовом и вытянула руку вперед.

Оборотень положил пучок травы на ее маленькую ладошку и спросил:

– Клянешься ли ты, что никто никогда от тебя не узнает о происходящем в этом доме?

– Клянусь, – ответила она как можно более невозмутимо и потихоньку сжала кулак на другой руке.

Чиркнула спичка, и Маринка постаралась не зажмуриться. Сначала было совсем негорячо, пока огонь не подобрался к ладони вплотную, облизывая травинки, лежавшие на коже. Очень захотелось отбросить горящую траву на пол и прижать руку к себе. Маринка стиснула левый кулак еще сильней, еле-еле удерживаясь, чтобы не вскрикнуть. Пучок уже превратился в горстку обжигающего пепла, а пульсирующая боль становилась только сильней, как будто пламя прожгло в ладони дырку.

Оборотень взял ее за запястье, дунул на остатки пепла, чем доставил ей ни с чем не сравнимое облегчение, и с сомнением посмотрел на ожог.