Гитарист на сезон. Детективная серия «Смерть на Кикладах»

– Провалиться мне на этом месте, если я вообще понял хоть слово из того, что он нам пытался сказать, – в который раз перебил супругу Джеймс. – Он нес какую-то совершеннейшую абракадабру!

– Никакого разговора у нас не вышло, – подтвердила Лили. – Потом одна из студенток нам перевела с итальянского, что он журналист из Рима и приехал на юбилейный концерт одного очень известного испанского композитора, что на днях должен состояться на Паросе…

– Концерт? – уточнил Смолев.

– То ли концерт, то ли фестиваль, я лично толком не разобрал, – меланхолично покачал головой археолог, но тут же оживился и добавил: – Запомнил только, что пятьдесят лет творческой деятельности – уж чем, а датами меня не собьешь!.. Музыканты едут со всей Европы. Три дня гитарной музыки! Мы даже заинтересовались, не посетить ли нам его с Лили. Правда, у меня сейчас в музее очень много работы по датировке последних находок, но думаю, что я смогу выкроить время…

– Гитарной музыки, говорите? На Паросе? Любопытно! Как имя композитора? – заинтересовался Смолев.

– У меня отвратительная память на имена, Алекс, – сокрушенно покачал головой Бэрроу, снова наполняя бокал и присаживаясь на стоявший рядом со столом удобный стул: ноги его уже не держали. – Тем более – на испанские! Они такие длинные! Я после третьего слова все забываю напрочь! Увы!

– Мигель Антонио Перес Хименес, – произнесла Лили по памяти, прикрыв глаза. – Точно! Я не знаю, кто это. Говорят, что великий испанский композитор двадцатого века. Но всегда можно погуглить! Или спросить у итальянца. Уж вам-то, Алекс, с вашим итальянским, он точно все расскажет, как на духу!

– Спасибо, непременно. Что скажете о нашей польской гостье? – поинтересовался Алекс.

– Мила, мила!.. – покивал Джеймс, сосредоточенно макая наколотый на вилку кусок баранины в йогуртово-чесночный соус, безбожно капая при этом им на скатерть.

– Кто?! Это она-то «мила»? Джеймс, что ты заладил! – возмутилась Лили. – И постарайся поаккуратнее с соусом, прошу тебя, дорогой! Вот, подложи бумажную салфетку… Не слушайте его, Алекс. Полька? Эта чопорная особа в белом костюме! Та еще ханжа, так вам скажу. Она что-то процедила нам сквозь зубы, какую-то дежурную любезность, – на том все и кончилось.

– То есть, разговора не вышло?

– Какое там! Не прошло и минуты, как она уже стояла к нам спиной и мило щебетала с журналистом, полностью завладев его вниманием, – рассмеялась англичанка. – Думаю, на ближайшие несколько дней у итальянца есть компания, а бедные студенты будут предоставлены сами себе. Думаю, виллу ждет студенческий переполох! Хорошо, что у местного полицейского нет ни шлема, ни собаки, Алекс!

Джеймс немного смущенно хихикнул.

– Не исключено, не исключено, – задумчиво улыбаясь, кивнул Алекс. – Придется нам самим приглядеть за ее подопечными. Предупрежу Софью. Ну что же, благодарю вас, друзья! Приятного вечера вам, скоро будут музыканты, вы останетесь на концертную программу?

– С удовольствием! – подтвердила Лили. – Вам спасибо, Алекс! Вечер, как всегда, просто прекрасен!

Смолев склонил голову в знак благодарности и, взяв свой, наполненный до половины бокал, покинул англичан, перейдя к столику, за которым сидели профессор Крылов и его жена.

– Друзья, вы не против, если я к вам присоединюсь? – негромко спросил он. – Я не помешаю? Я хотел бы с вами кое-что обсудить.

– О чем вы, Александр Владимирович, дорогой, – вскинулся профессор, пытаясь было подняться, но Смолев удержал его. – Ведь это мы у вас в гостях! Не знаю даже, как вас и благодарить!

– Александр, присаживайтесь, мы будем только рады! – расцвела улыбкой Анна. – Спасибо вам за великолепный ужин! Говорят, в программе еще будут музыканты? Жду их с нетерпением! Даже с профессиональным интересом: я пока ни разу не слышала греческую музыку в «живом» исполнении, будет что рассказать по возвращении студентам!

– Скоро, скоро, минут через двадцать, – подтвердил Смолев, усаживаясь рядом с ней. – Кстати, Анна, у меня для вас, как для музыковеда, несколько сюрпризов! Хотите?

– С огромным удовольствием, – закивала та. – Это какие же?

– Ну, во-первых, одновременно с вами на вилле отдыхают несколько человек, имеющих, как и вы, прямое и непосредственное отношение к музыке. Канадская пара: молодой человек – композитор, он же скрипач, и подруга – виолончелистка. Наш итальянский гость, синьор Висконти, – музыкальный критик и журналист.

– Надо же! – улыбнулась Анна. – Никогда в жизни не видела живьем итальянского музыкального критика. Интересно, они все носят такие яркие шарфы?

Профессор Крылов иронически хмыкнул и подлил вина в бокал супруги. Алекс добродушно рассмеялся.

– А со дня на день появится еще один музыкант – молодой и очень талантливый гитарист из Испании Пабло Гарсия-и-Фернандес, – продолжил он. – Так вышло, что я слышал его на концерте в Петербурге и пригласил на Наксос, к нам на виллу. Вас ждут несколько прекрасных музыкальных вечеров!

– Это просто замечательно, – порадовалась жена профессора. – Мы с Васей очень любим гитарную музыку, особенно испанскую. Правда, к сожалению, мне имя, что вы назвали, пока ничего не говорит, но тем интереснее будет познакомиться с его творчеством. Вы очень много делаете, чтобы гостям было у вас комфортно, Александр. Это достойно уважения!

– Безусловно, – поддержал жену Крылов. – И это очень большой труд! Поэтому наш тост: за владельца виллы «Афродита»! За вас, Александр Владимирович, будьте здоровы!

Смолев поблагодарил, и друзья с мелодичным звоном чокнулись бокалами.

– Ну, и еще один сюрприз, о котором и я узнал всего несколько минут назад, – продолжил Алекс, едва пригубив свой бокал и поставив его на стол. – Оказывается на соседнем острове Парос, а это всего несколько километров отсюда, в ближайшее время начнется гитарный фестиваль в честь юбилея композитора Мигеля Хименеса. Это имя вам знакомо?

– Хименес? Конечно! – подтвердила Анна. – Более того, в свое время моя бывшая ученица писала по нему объемную работу, а я была у нее научным руководителем.

– Да, да, – подтвердил Крылов. – И я что-то припоминаю эту фамилию: дома тогда только и разговора было, что о нем. Мировая знаменитость! Я даже ревновал: моя жена была им совершенно поглощена. Куда мне с моими жалкими литературными трудами о творчестве Пушкина!

– Не преувеличивай, Вася, – мягко улыбнулась мужу Анна и обратилась к Алексу: – Мигель Хименес – очень известная фигура. Считается сегодня чуть ли не культовым испанским композитором двадцатого века в области гитары, из тех, кто еще жив. Его ставят на один уровень с великим Хоакином Родриго.

– Юбилей, говорите? Надо же! – покачал головой Крылов. – Уверен, приедут лучшие музыканты со всего мира.

– Не хотите посетить концерт? – предложил Смолев. – В качестве небольшого подарка от меня лично.

– Спасибо огромное! Мы, конечно, съездили бы, тем более что это совсем рядом, но, боюсь, что Вася не сможет по самочувствию, – засомневалась жена профессора.

– Глупости какие, Аннушка! – вступил профессор. – Это же рукой подать! Я же знаю, как это может быть для тебя важно! Кстати, это же тот самый Хименес, про которого ты говорила, что в его жизни больше тайн и загадок, чем в любом детективе?

– Загадок? – заинтересовался Смолев. – Каких загадок?

– Хотите, расскажу? – предложила Анна. – Пока не начался концерт.

– Очень хочу, – улыбнулся Алекс. – У нас есть еще пятнадцать минут.

– Хименес – фигура очень сложная и неоднозначная, впрочем, как, наверно, все великие музыканты. Никогда музыкальное творчество у композитора не идет ровно: знаете, бывают взлеты, бывают провалы… Ну, если только не брать таких титанов прошлого, как Бах, Бетховен, Моцарт, – там, конечно, каждая строчка на вес золота. Композиторы ведь тоже живые люди – у них свои слабости, свои жизненные коллизии, трагедии, если хотите.

– Разумеется, – кивнул Смолев.

– Так и у Хименеса. Насколько я помню из той работы, что писала моя ученица, лет сорок назад, когда Хименес только начинал как гитарист и молодой композитор, он писал превосходную музыку. Ну, если не превосходную, то, как минимум, очень хорошую. Он много учился у лучших мастеров, получал премии на международных конкурсах, был лауреатом известных фестивалей. Потом он вдруг и как-то в одночасье пропал.

– В каком смысле, пропал? – удивился Алекс. – Куда пропал?

– Есть версия, что у него случился творческий кризис. Ни одной строчки за несколько лет. Представляете, ни одной! Поговаривают, что это было как-то связано с семейными проблемами, какая-то личная трагедия… – Анна Крылова немного помолчала, задумчиво разглядывая бокал с вином на свет. – А потом, в один прекрасный день, вдруг состоялось его триумфальное возвращение.

– И какое! – кивнул головой профессор.

– Его официальные биографы утверждают, что он уехал в Испанию на какой-то остров и долго трудился, и с тех пор вот уже двадцать лет, каждый год, он выдает очередное свое гениальное произведение из трех частей, которое немедленно становится известным во всем мире, его играют лучшие музыканты на самых знаменитых площадках. Сегодня он – признанный музыкальный гений. Ну и все, что с этим связано: мультимиллионер, знаменит, прославлен, у него своя школа, ученики. Вот так!

– Да, действительно, – задумчиво произнес Смолев, – загадочная история!

– Не то слово! Более чем… А вы слышали его музыку? – спросила Анна. – Если нет, я вам очень рекомендую. Поверьте на слово музыковеду со стажем. В этом году он еще не представлял свое произведение, возможно, что это как раз и произойдет на фестивале. А вот прошлогодняя вещь, она называется, если я правильно помню, «Весна в Андалусии» – для гитары, виолончели и скрипки. Знаете, такая искренняя, поразительно жизнелюбивая, оптимистичная, очень добрая и светлая. Слушаешь ее и словно слышишь пенье птиц, весенние ручьи, смех влюбленных. Словно ее написал романтичный юноша, а не зрелый композитор. Впрочем, в этом, очевидно, и гений Хименеса: оставаться в свои семьдесят юным романтиком!

– Обязательно послушаю, спасибо, – поблагодарил Смолев и, увидев, как к небольшой импровизированной сцене идут музыканты в национальных костюмах, а танцоры уже занимают свои места посреди террасы, добавил, вставая: – Ну вот, время концерта! Оставайтесь, надеюсь, вам понравится.

– А вы? – удивилась Анна.

– Вы меня заинтриговали, – улыбнулся Смолев. – Этих музыкантов я уже слышал множество раз, а вот «Весну в Андалусии» Хименеса – ни разу. Пойду к себе, но после концерта обязательно зайду – пожелать всем гостям спокойной ночи. Так что не прощаемся!

Смолев уже покидал террасу, когда раздались первые аккорды традиционного сиртаки. Он прошел по длинной галерее, оттуда свернул направо и поднялся по ступенькам к хозяйскому дому. Открыв дверь своим ключом, он прошел через большую гостиную, посреди которой стоял внушительных размеров обеденный стол овальной формы, – за ним друзья любили собираться по вечерам – и, взбежав по короткой лесенке из пяти ступенек, оказался в своем кабинете, расположенном в небольшой башенке – самой высокой точке виллы.

Алекс плотно прикрыл балконную створку, чтобы музыка с террасы его не отвлекала, уселся за стол в удобное кожаное кресло и включил компьютер. Пока тот «просыпался» и загружал программы, Алекс думал о том, что Стефания Моро, по происхождению испанка с французскими корнями, наверняка захочет побывать на фестивале композитора-соотечественника. Да и Манны прилетают из Афин послезавтра: у генерала Интерпола выдался краткосрочный отпуск. Виктор, конечно, не большой любитель музыки, но ради Терезы сделает все, что угодно. Вот и отличная культурная программа складывается на выходные. Заодно по Паросу погуляем, подумал он. Давненько не были.

Алекс шевельнул мышкой, вошел в интернет-браузер и набрал в поисковой строке: «Весна в Андалусии», Хименес». После секундного размышления браузер выдал ему несколько тысяч ссылок. Щелкнув по первой попавшейся, Смолев надел наушники, чтобы ничто не отвлекало его от музыки, и нажал на кнопку воспроизведения мультимедийного проигрывателя. Через мгновение в наушниках полилась музыка.

Он сидел с закрытыми глазами, не шевелясь, замерев и позабыв обо всем на свете. Музыка была светлой и праздничной, она словно брала слушателя за руку и уводила за собой туда, где царили безмятежное счастье и искренняя, ничем не замутненная радость, как в далеком и навсегда уже покинутом детстве. Туда, где, будто в цветущем райском саду, в унисон с нежно шепчущим ветром, пели птицы на разные голоса, на полянах цвели неземной красоты цветы, на ветвях созревали плоды, а где-то на опушке, у кромки волшебного леса, пела свою любовную песню чарующая свирель, и от этой песни становилось на душе легко и покойно. Во второй части мелодия поменялась: словно вдруг обрушился и так же быстро прекратился весенний ливень. Полились звонкие звуки дождевых струй, стремительно сбегающих по ветвям и листьям. Потоки бесчисленно множились, разбиваясь на мельчайшие сверкающие капли, словно бриллианты, подсвеченные весенним солнцем. Но вот дождь отшумел, и снова выглянуло солнце. Третья часть звучала уже одновременно торжественно и нежно, как гимн любви, в который, как казалось, вплелись голоса всего живого, всех птиц, деревьев, капели и нежной флейты. Это была не просто музыка о любви, это и была сама любовь! Любовь и надежда.

Алекс долго сидел молча, не зная, что и думать. Только одно теперь он знал наверняка: Мигель Антонио Перес Хименес – гениальный композитор, и фестиваль его музыки на Кикладах Смолев ни за что не пропустит.

Он нажал кнопку интеркома на телефонном аппарате и, не дожидаясь, пока ему ответят, быстро произнес:

– Катерина! Это я. У меня к тебе будет одно очень важное поручение. Готова? Отлично. Записывай…

Часть четвертая

Боль, по нервам бегущая, жгучая кровь…

И гитара безумца в руках.

Пусть надежда с тоскою смешаются вновь

На забытых судьбой берегах.

Глянь, на чаше весов чья-то жизнь, чья-то смерть…

Татьяна Толстова

Названный лордом Байроном «лучшим местом на земле» остров Наксос, с которым полгода назад Алекс Смолев решил связать свою судьбу навсегда, – самый крупный и плодородный остров греческих Киклад. На разном расстоянии вокруг него, в произвольном порядке, словно кости, небрежно брошенные азартным игроком на стол, в водах Эгейского моря расположились его собратья – другие острова архипелага: Парос и Антипарос, Миконос, Тинос, Андрос, Сирос, Иос, Аморгос, Делос и, дальше к югу, – знаменитый всему свету Санторини, расположенный в кратере огромного морского вулкана.

Не считая Санторини, образовавшегося в результате колоссального извержения несколько тысяч лет назад, все острова более или менее схожи между собой и ландшафтом, и достопримечательностями. Но не Наксос. Он стоит особняком.

Благодаря своему зелёному нагорью и плодородным долинам, где текут прозрачные реки и выходят на поверхность термальные источники, высочайшим на Кикладах горам с их таинственными и живописными пещерами, где, по преданию, прошло детство самого громовержца Зевса, садам и виноградникам на склонах горных хребтов, впечатляющим ландшафтам северного побережья с его скалистыми потайными бухтами и волшебным песчаным пляжам на северо-западе, Наксос выглядит очень непохожим на ближайших соседей.

Сегодняшний Наксос по праву – настоящая житница Греции. Он вполне неплохо прожил бы себе без назойливых и любопытных туристов: на острове выращивают лучший в Элладе картофель, благородные оливы, виноград традиционных сортов и душистые лимоны, производят прекрасный тимьяновый мед. А ещё Наксос славен прекрасными винами, сырами: острым «кефалотири» и мягким «гравьера», а также сладким ликёром «китрон», который островитяне готовят из местных цитрусовых. В прибрежных водах водится много морской живности, что разнообразит стол островитян, а за ягнятиной и козлятиной с Наксоса к Пасхальной неделе выстраиваются настоящие очереди – настолько это мясо знаменито на материковой части Греции. Многие годы остров был самодостаточен и свободен от туристической суеты.

Но время не стоит на месте, и настырные отдыхающие добрались уже и сюда, и теперь летом во многих уголках Наксоса почти такое же суетливое многолюдье, как и на соседнем Паросе.

С другой стороны, не будь туристов, как выжить небольшим частным виллам, семейным пансионам, домашним ресторанчикам и тавернам, что в большом количестве расположились и в Хоре – столице Наксоса, и за ее пределами, вдоль морского побережья? Туристы сегодня – важная часть экономики острова, а это значит, что сервис, на который они вправе рассчитывать, должен быть на самом высоком уровне. Владелец виллы «Афродита» усвоил эту непреложную истину как-то сразу и навсегда. Клиент должен быть устроен с комфортом, обласкан и вкусно накормлен. Иначе в самом ближайшем будущем он больше не твой клиент… Хлопотное это дело, – а тем, кто нерасторопен и ленив, в этом бизнесе делать нечего!

Верный своей привычке, приобретенной на острове, Алекс проснулся рано на рассвете безо всякого будильника. Бодро вскочив с постели, он вышел через широко распахнутые двустворчатые двери на балкон: солнце еще не встало, но утренняя заря уже осветила и небо, и море, и старый город с венецианским замком на холме.

Сегодня будет хлопотный, но счастливый день. Утренним рейсом из Афин прилетает семейство Маннов в полном составе: Виктор, Тереза и близнецы. Смолев сам их встретит в аэропорту и привезет на виллу. Они вместе позавтракают на хозяйской половине, а затем он или проводит их на пляж, или гости решат отдохнуть на вилле. Полуденным паромом из Пирея приедет Стефания. Они не виделись с Алексом уже несколько дней: дела благотворительного фонда Карлоса и Долорес Мойя, которым управляла Стефания Моро, часто требовали ее присутствия в Мадриде. Алекс успел страшно соскучиться, несмотря на то, что ежедневное общение с любимой женщиной по скайпу уже давно вошло у него в привычку. Но скайп – скайпом, а когда она, сойдя с парома на набережную, радостно улыбаясь, шла к нему навстречу своей танцующей упругой походкой, – с этого самого момента в его душе начинался праздник. И сегодня – именно такой день!

Алекс глубоко вдохнул всей грудью утренний воздух, счастливо улыбнулся и, вернувшись в комнату, взглянул на часы, лежавшие на прикроватной тумбочке: пора, Рыжая, наверняка, уже ждет! Надев часы, шорты и белую спортивную футболку с голубой надписью «Naxos, the real Greece»,11 купленную в сувенирной лавке на променаде, он подхватил пару деревянных боккенов12 из подставки и выскочил за дверь. На то, чтобы сбежать вниз по лестницам и очутиться у ярко-синей деревянной калитки, ведущей на улицу Апиранто, ему потребовалась всего одна минута.

Алекс оказался прав в своих предположениях: его рыжеволосая управляющая, тоже одетая для спортивной пробежки, уже ждала его на улице, старательно разминая мышцы ног.

– Ну наконец-то, дядя Саша, – весело тряхнув рыжей шевелюрой, поприветствовала она Смолева. – Долго спим! Заждалась уже, целых три минуты! Бежать тебе сегодня штрафной круг!

– Разговорчики в строю! – невозмутимо отреагировал Алекс, вручая Софье один из боккенов, ее любимый, из красного дуба. – На моих командирских ровно шесть двадцать – так что претензии не принимаются. До восхода солнца еще сорок пять минут. Успеем и позаниматься, и окунуться перед завтраком. Вперед! – скомандовал он и первым побежал по пустынной улочке в сторону лестницы, ведущей к морю.

Он бежал легко и свободно, пружинистым широким шагом, глубоко и размеренно дыша. В свои сорок пять Смолев был в отличной физической форме: сказывались и регулярные пробежки по утрам, и морские купания, и многочасовые – когда время позволяло – тренировки в Додзё, которое он открыл на Наксосе несколько месяцев назад. Кендо давно и прочно вошло в его жизнь, без него Алекс себя давно уже не мыслил. Он быстро добежал до конца улицы Апиранто, и управляющей, немного замешкавшейся на старте, пришлось даже ускориться, чтобы его нагнать.

На улочках почти никого не было: туристы еще спали, а местные жители хлопотали в своих дворах и на кухнях по хозяйству. Рыбаки ушли в море еще затемно и только сейчас возвращались в марину поодиночке, чтобы выгрузить на причал снасти для просушки и починки, отсортировать улов и встретить первых покупателей аккуратно разложенной по ящикам рыбой, свежими кальмарами, осьминогами и лобстерами. Изредка попадавшиеся навстречу прохожие – как правило, хорошо знакомые Смолеву и Софье местные жители, – приветствовали бегущих негромким и радушным «Кали мера!»13 и долго смотрели им вслед.

Владельца виллы «Афродита» и его рыжеволосую управляющую на острове знали прекрасно. Знали и уважали. А то, что людям не спится по утрам, – так что с того? У каждого хорошего человека могут быть свои причуды. Имеет полное право. Важно, что виллу содержит в полном порядке, рыбакам дает устойчивый заработок, таверна на берегу – одна из лучших на острове, не стыдно зайти с друзьями. С местными всегда вежлив и радушен, готов выслушать и помочь, – вот что ценно! Так часто рассуждали жители медленно просыпающегося древнего города на холме, провожая взглядами бегущих по старым улочкам Смолева и Ковалевскую.

Спустившись к морю, они пробежали по променаду вдоль закрытых еще сувенирных лавочек, магазинчиков и кафе в сторону марины морского порта. Миновав порт, продолжили путь по набережной, откуда начинался длинный мол – дамба, прикрывающая городскую гавань с севера, ведущая к островку Палатий.

Еще несколько минут, и Алекс и Софья уже были у мраморной арки храма Аполлона. Здесь, у Портары – величественного древнего сооружения, похожего на колоссальных размеров портал в иное измерение, который Рыжая Соня когда-то назвала «местом силы», они обычно разминались и занимались Кендо, отрабатывая боевые упражнения с деревянными мечами.

Вот и сегодня, отдышавшись после пробежки и как следует размявшись, Алекс взял в руки боккен и прикрыл глаза, стараясь сконцентрировать свое внимание на предстоящем упражнении. Он постоял несколько минут неподвижно, дождавшись, пока дыхание выровняется совершенно, и плавно принял привычную боевую стойку. Когда Алекс открыл глаза, взгляд его заледеневших серых глаз стал жестким и внимательным. Внезапно его меч взметнулся над правым плечом – удар! Поворот, стойка… Правая рука с мечом отведена назад, легкий вдох, поворот головы… Меч снова взметнулся вверх и, повинуясь движению шагнувшего вперед бойца, на этот раз наискось рубанул вниз. Поворот, стойка. Шаг назад. Меч, сжатый обеими руками над головой, застыл на мгновение, шаг вперед – и снова удар! Шаг назад, поворот, стойка. Алекс опустил руку с мечом вниз, плавно отведя ее назад, и медленно выдохнул, низко наклонив голову.

Примечания