Господин Чичиков

Глава 3. «Мы из Эъ»

Среди множества фирм и фирмочек города Н. существовала одна ничем не примечательная торговая контора, с магазином, складом и офисом. И было у неё странное до неприличия название: «Эъ». Магазин располагался в выгодном месте, на перекрёстке двух главных улиц города. Торговали элитными стройматериалами, кое-какой мебелью и дорогими сувенирами. Магазин этот успел прославиться одной удивительной закупкой, совершенной городским Головой. Мэр закупил сувенир из Швейцарии – двух огромных хрустальных лебедей, на хрустальном же блюде-озере. То ли за сто тысяч долларов, то ли дороже. Одним словом, сувениры от фирмы «Эъ» были достойны городской элиты.

Владел фирмой Валентин Павлович Шкурченко, человек решительный, самодур и пьяница. И находилось у него в услужении четверо офисных работников, а со вчерашнего дня – пятеро.

Офис, в отличие от магазина, занимал обычную квартиру на первом этаже жилого дома и с центральными улицами прямо не сообщался. Налоговой службе, скажем, для плановой проверки, было бы довольно затруднительно его обнаружить. На должностях в офисе сидели: специалист по растаможиванию грузов, пожилой, лысоватый толстяк Сычага, бухгалтерша Людочка и секретарша Светочка, обе дамы неопределенно-моложавого вида, а также Потёмкин – эксперт по продажам.

Пятый, новый сотрудник, устроился туда по протекции, буквально через два дня после защиты диплома. Звали его Артем. Пока учился на старших курсах, на инженера-электронщика, подрабатывал разработкой простеньких бухгалтерских программ для магазинчиков и небольших фирм, впрочем, написанных так, чтобы хозяин фирмы видел в отчете одно число, а, к примеру, налоговый инспектор – совсем другое. Вот один из таких хозяев, друг детства владельца фирмы "Эъ" и рекомендовал ему Артёма как человека вполне надежного.

Первым заданием босса было "сделать так, чтобы в случае чего ничего не нашли". Дело в том, что распространенные повсеместно компьютерные операционные системы отличались неприятным для любого делового человека свойством – они ничего из записанного на компьютер не уничтожали, а только делали вид, что уничтожают. Между тем, нередки были в Н. случаи, когда в контору делового человека, не потрафившего большому начальству, вламывались люди в масках и, положив персонал на пол, изымали из офисов компьютеры.

Сделать уничтожитель опасной информации было делом простым. Однако нужно посидеть недельки три, чтобы изучить, какая информация представляет опасность, а какая нет, то есть специально приготовлена для отчетности. А разобравшись самому, все это объяснить программе. Но босс задание поставил в несколько невыполнимой форме, по правде сказать, – вовсе в невыполнимой. Нежелательную информацию следовало "так уничтожить, чтобы на следующий день снова можно было использовать". Интересно, как? Разве что приглашать к проверке исключительных придурков?

Артёму подумалось, что, наверное, в солидных фирмах так и работают – решают невыполнимые задачи. Он был слишком молод, чтобы рассудить более здраво: потому у этого босса и есть вакансии, и всего четыре работника, что донимает подобными глупостями. Зато ему сразу положили оклад в двести долларов с возможностью роста.

Итак, Артём сидел за рабочим столом, пил кофе и вяло размышлял, как же подступиться к делу. Через час размышлений придумал, что хорошо бы использовать переносной жесткий диск, так называемый "чемоданчик". Чего проще – всю скользкую инфу держать на нем, а чуть что – выдергиваешь его и в окно, или в унитаз. Успокоившись на этот счет, он неожиданно ощутил сонливость. Еще подумал: "Ты смотри, кофе, а спать хочу, перенервничал на новом месте?" Опустил Артем голову на стол. Успел только подумать, что проблему данных можно решить по-другому, методом двух паролей, и уснул.

Тук. Тук-тук. Тук-тук. Что-то равномерно постукивало. Артём поднял голову. И поймал себя на интересном ощущении – словно он здесь, в этой комнате, в которой оказался, в общем-то, впервые, когда-то бывал, только, наверное, мебель стояла несколько иначе, может, другое время суток было, или другая пора года. В общем, что-то было по-другому.

Сидевший напротив сосед по комнате Потемкин выстукивал стены. Его рука каким-то непостижимым образом удлинялась, ударяла со звуком бильярдного шара о стену, отскакивала как мячик, ударяла в противопожную стену… Сам же Потемкин имел постную, если не сказать, отсутствующую, физиономию, и, казалось, нисколько не замечал, что выделывает его рука.

Потемкин подмигнул юному коллеге и спросил:

– Ну, как? Как оно?

Что "как", что "оно", Артём не уловил. Собрался было ответить, даже рот открыл, однако подумал: "А что я собираюсь сказать?" – и понял, что сказать ему нечего, а между тем, разговор надо бы поддержать. Ему показалось, что поджарый Потемкин знает, что он собирался сказать, в то время как сам Артём не знал, что же именно.

– Это еще что, – продолжал Потемкин. – Пойдем, не такое покажу.

Артём послушно поднялся, они зашли в смежную комнату к плешивому Сычаге. Специалист по растаможиванию грузов занимался чем-то невообразимым и вместе с тем сродни тому, что делает человек, когда хочет убить время, как-то занять себя: скажем, постукивает карандашом по столу или напевает какой-нибудь навязчивый мотив. В общем, Сычага выворачивал себя наизнанку. Сначала наизнанку, а потом обратно, и так раз за разом. Сперва исчезала одежда, вслед за ней кожа вместе с волосами, обнажая неприятно-желтый подкожный жир, под которым обнаруживалось налитое кровью мышечное мясо. Потом оставалась одна кроваво-грязная масса. По образовавшейся поверхности плавали разноцветные, самых неприятных оттенков, студёнистые потеки; когда Сычага выворачивался обратно – на нем по-прежнему был сухой и чистый костюм.

Потемкин пояснил:

– Представь, что выворачиваешь шар наизнанку. Ведь невозможно, так?

И довольно улыбнулся. Сычага же хмыкнул; был он при этом в фазе полупогружения, то есть, обозримы были только ребра и кишки.

Вошла секретарша Светочка. Не обращая на присутствовавших никакого внимания, она принялась чертить пальцем на стенах, дверях, столах загадочные знаки. Знаки вспыхивали, переливались радужно и медленно растворялись.

Потемкин снова подмигнул и потянул Артёма за рукав в третью комнату конторы, в бухгалтерию. Бухгалтерша Людочка с брезгливой миной вертела в пальцах зажигалку, тоже помеченную, наверное, той же Светочкой, радужным знаком. Одним словом, вела себя как нормальный человек. Вдруг бухгалтерша размахнулась и запустила зажигалкой в окно. Окно было закрыто жалюзями. Зажигалка исчезла, должно быть, пролетела и сквозь жалюзи, и сквозь стекло. Потемкин, улыбнувшись, сообщил:

– Так умеет только наша Людочка. Она наш телепортер.

– Кто вы? – спросил Артём.

– Мы – сопутствующие, – ответил Потемкин так, словно этим все объяснил.

Артёму стало все равно. Он зевнул и побрел в свою комнату. Но не дошел, потому что вдруг пропел мелодичный звонок – в контору пожаловал босс, и Артём проснулся. Он машинально глянул время на дисплее компьютера и присвистнул: проспал без малого четыре часа.

– Ну что? – с порога спросил Шкурченко.

– Разбираюсь, – деловым, как ему казалось, тоном, ответил Артём. – Думаю, я знаю, как сделать. Надо…

– Ладно, работай, – перебил босс, а сам недовольно подумал: "Еще одного бездельника взял".

И принялся орать на Потемкина:

– Почему мне присылают отказы?! Я вам, бездельникам, деньги плачу не за то, чтобы мне отказы приходили! Где счет-фактура на контейнер из Бельгии?

– У Сычаги, – равнодушно пожал плечами Потемкин. – Я ознакомился и передал.

Босс ринулся в соседнюю комнату, и крик рвался уже оттуда. Потемкин же подмигнул Артёму. Артём так и не понял, насчет чего на сей раз подмигнул Потемкин – насчет босса, или того, что творилось во сне. Отчего-то казалось, что насчет второго. Наверно, казалось так оттого, что Потемкин чересчур равнодушно отнесся к эмоциям босса. А может, сон был слишком странным – странно пришел, странно оборвался.

– Тебе коньяка налить? – осведомился Потёмкин, доставая из шкафчика бутылку и две рюмки.

В двери заглянула бухгалтерша Людочка:

– Потемкин, дай огоньку! Я опять осталась без зажигалки…

А что же Чичиков? Наутро после "тюремной ночи", он, отоспавшись и плотно позавтракав, решил вновь ехать на морские купания. Степан с кислой миной уселся за баранку мерседеса, Чичиков расположился, по своему обыкновению, на заднем сидении, и они покатили из города. В дороге Чичиков изучал вырезки и заметки из мышкиной папки.

Чичиков во всем любил порядок и уделял много внимания мелочам. Если бы он жаловал французских мудрецов с их любовью к максимам, он бы и сам сочинил нечто наподобие короткого выразительного девиза, скажем – "мелочи – это все!", или посложнее – "мелочи – всегда больше, чем мелочи!". Так вот, он стал искать римскую цифру два, которой должен был быть помечен раздел, следующий за тюремным. Ее не было! "Мышка старательная, но несобранная", – укорил он мысленно безымянную составительницу досье и углубился в чтение.

Читая, Чичиков то и дело хмыкал, чмокал, цокал языком – столько жалкой дребени происходило в этом городишке. Какое-то уфологическое общество, какие-то контакты с пришельцами из иных миров с похищениями тележек для покупок в супермаркете «Золотой бум»… Технологический университет поражал воображение городского обывателя то прорывом на мировой рынок высоких технологий, то таинственными экспериментами с какими-то "вращательными полями" и чудесными явлениями, их сопровождающими, то новыми, небывало вольными правилами поступления. Чичикова из всех чудес Технологического университета позабавило лишь наглое им присвоение себе звания "академический" да отчет об экспедиции в Гималаи, где на высоте восьми тысяч метров был водружен флаг Технологического. Альпинист, бывший выпускник, чертыхался, рассказывая, как он пер на себе этот символ альма-матер там, где каждый грамм тянет на десять тонн.

Зазывальные сведения о магах, целителях и всевозможных тетеньках и бабушках-провидицах Чичиков просто пропускал. В отдельном файле были собраны сведения о всяческих сектах и течениях. Было их в городе великое множество. Чичиков брезгливо полистал, остановился на некоем Обществе трансцендентальной медитации, не потому, что заинтересовало слово "трансцендентность", а потому, что статья была о чудесном исчезновении незнамо куда местного гуру-йога, по совместительству преподавателя все того же Технологического университета, во время показательной медитации во Дворце спорта. Гуру трижды исчезал и появлялся, чему были свидетелями тысячи людей, а также объективы видеокамер и фотоаппаратов. Чичиков посмотрел на фото преподавателя, цыкнул зубом и произнес в задумчивости: "Делать людям нечего…"

Местный же университет, то есть просто университет, выглядел на фоне технологического тезки-самозванца бледновато. Видимо оттого, что в нем, главным образом, занимались образованием и наукой. В интервью с ректором речь шла о создании при университете научного центра, в котором будут представлены все возможные науки, где студент сможет и учиться, и двигать науку. Здесь же ректор с обидой упоминал о противодействии его замыслу со стороны Института Прогрессивной Кибернетики, выросшего в свое время из их же, университетских недр.

Чичиков остановил внимание на словосочетании "прогрессивная кибернетика". И принялся живо перебирать бумаги в поисках еще какого-нибудь упоминания об этом институте. Но, увы, видимо, это учреждение нимало не задело воображение мышки. Впрочем, как осталась вне поля зрения целая куча научных и иных учреждений. Чичиков поморщился, обозвал составительницу обзора непечатным словом. Захлопнул папку и бросил ее в сердцах на сидение.

Поглядел в окно – машина мчала по трассе, разделенной зеленым газоном. Взгляд Чичикова упал на стоявшую у обочины встречной полосы иномарку с задранным капотом. Водитель ковырялся в ее внутренностях, а хорошо одетый человек, с виду – прокурор или депутат, энергично рубя воздух рукой, что-то орал в мобильник.

– Степан, ну-ка, давай к ним, – распорядился Чичиков.

– Сейчас, Сергей Павлович, разворот будет, – невозмутимо отозвался привыкший к капризам Чичикова Бычок.

– А поскорее нельзя?

– Можно, – согласился Бычок и, сбросив скорость, переехал на встречную прямо по газону.

– К пежо рули.

Остановились возле терпящих бедствие. Чичиков опустил стекло и спросил:

– Проблемы?

– Да видишь, братик, – смерив Чичикова цепким, все же скорее прокурорским, а не депутатским взглядом, от колес его машины до собственно физиономии, ответил тот, – вроде бортовой компьютер сдох. Хана дело.

– Микросхемы, мать их, – пробормотал Бычок.

Чичиков неторопливо выбрался из машины и, расплывшись в улыбке, протянул руку:

– Чичиков.

– Иван.

К слову сказать, блестевшие у обоих на шеях золотые цепи были примерно одинаковой толщины и размера, поэтому между собеседниками сразу же установились ровные взаимоотношения. Оба как-то вдруг ощутили необычайное взаимное расположение. Скажем же пару слов о новом знакомом Чичикова.

Иван Федорович Мотузко был человек целеустремленный. Начав во время оно банщиком в номенклатурной бане, Мотузко, на манер летящего ядра, сумел сделать приличную карьеру, то есть поднялся весьма высоко с удивительной даже для новых времен скоростью. Однако, достигнув назначенной ему вершины, он, в отличие от ядра, хоть и замедлил полет, но все же не упал. Был он высок, крепок телосложением, а черты лица были той примечательной твердости и воли, что отличает образ работника НКВД из фильмов времен перестройки. Даже любезно улыбаясь, Иван Федорович смотрел так, что казалось – сейчас он произнесет нечто такое, отчего судьба собеседника, а может и не только его, а и всего государства, в один миг изменится радикальнейшим образом. Подаст вдруг команду: "Молчать! Лицом к стене!", и увенчает дело коротким и решительным: "Залпом пли!" Впрочем, ничего подобного он себе не позволял, предпочитая говорить то, что собеседник хотел бы слышать. Многие считали Ивана Федоровича человеком недалеким и на этом сильно погорели.

Вскоре пежо Мотузко было взято на буксир, а сам он сидел в машине Чичикова и рассказывал тому о своих неприятностях. Выяснилось, что он таки прокурор, но, увы, все еще районного масштаба.

– Представь, Серый, – рассказывал он Чичикову, – шесть лет, как Буратино, на заочном юридическом. В наше время без диплома уже нельзя. Зачеты, экзамены, а это всё бабки. Должны были сразу на город посадить. Суки! Зачем шесть лет учился, чтобы в районе упираться? Где справедливость? Когда надо кого вытащить – к Мотузко. Одного мудака от «вышки» спас, сто штук мне обещал, козлина… Кого опустить ниже плинтуса – к Мотузко. А когда Мотузко на дороге встал, ни один шакал не подъехал. У всех дела, понимаешь. Один ты, Чичиков, человек!

Тут зазвонил мобильник, и Мотузко заговорил совсем в иной манере – ожесточенно и зло, да, в общем-то, скорее, заорал:

– Ну и что ты мне втираешь? Где твой Игорь?! Его разорвали, понял?! Разорвали! Иди к Тихонычу, иди куда хочешь! – дал отбой и в прежнем, совершенно дружеском тоне продолжил: – А давай, Серый, загоним мою тачку на техсервис и махнем в кабак?

– Давай! – запросто согласился Чичиков.

В дороге Чичиков расспрашивал Мотузко о городских делах, тот же, довольный сторонним собеседником, охотно распространялся об н-ских нравах.

– Вон, – кивнул Мотузко на витрину шикарного магазина, – магазин фирмы "Эъ".

– Странное название, – заметил Чичиков рассеянно.

– Название странное, а фирма сраная! – хохотнул Мотузко. – Нет, братик, все чики-чики, элитные стройматериалы и все такое, даже мэр там гуся покупал. Только люди оттуда бегут.

– Вот как, бегут? – так же рассеянно заметил Чичиков и подумал: "Запомню".

– И дела вроде путём, и все у него схвачено, а хорошие специалисты – больше двух месяцев не держатся. Что возьмешь с бывшего мясника? – объяснив одним этим вопросом все затруднения фирмы "Эъ", подытожил Мотузко.

В этот момент он был совершенно искренен и совсем не помнил, что тоже когда-то был не академиком.

– Стоп, Бычок! – вдруг, с неожиданным волнением, потребовал Чичиков.

Тормоза мерседеса взвыли, и он неловко ткнулся в бордюр.

– Чо ты, Серый? – удивился Мотузко.

– Подожди. – Чичиков впился взглядом в придорожный рекламный щит.

"Вы хотите стать гениальным? Быть может, Вы – гений! Мы откроем миру Ваш талант! Лечебно-методический центр при Центральной городской клинике приглашает всех желающих протестироваться на гениальность!".

Улыбающийся дядька в белом халате панибратски обнимал за плечи лохматого Эйнштейна.

– Плодовитый городок, – выдохнул Чичиков. – Езжай, Степан.

– Психи, видал? – жизнерадостно, в своей манере – вопросом, пояснил Мотузко.

– Так это психдиспансер шутит?

– Ха, диспансер! Тут целый цирк, братик. Не верь глазам своим. Написано – центральная клиника? Читай, психолечебница. Читаешь – психолечебница, а это ни хрена не психолечебница, это Институт Прогрессивной Кибернетики. Думаешь, всё? Хрена всё, прогрессивную кибернетику органы курируют. А я тебе как человеку скажу, – есть у меня там человечек, – так вот, им эти органы до одного места, они там делами покруче занимаются.

Чичиков нарисовал на лице гримасу крайнего изумления, а Мотузко, польщенный произведенным впечатлением, понизил голос и значительно добавил, словно заколотил последний гвоздь:

– Они там чакры раскрывают…

"Чакры ему… Много ты знаешь, что они там раскрывают", – подумал Чичиков и решил в ресторан не ехать, расслабляться время еще не подошло. Но тут же передумал – Мотузко такой, что, пожалуй, обидится, а он еще Чичикову пригодится.

Ресторан носил странное, на вкус Чичикова, название: "У "Титаника". Однако народ бойко выпивал и закусывал за столиками затонувшего корабля. Мотузко мясных блюд заказывать не стал, только рыбные и салаты, сообщил, что мяса не ест уже три года и прекрасно себя чувствует. Не взял он и водки, лишь бутылку шампанского, из которой выпил едва ли полфужера, а все больше подливал Чичикову.

За обедом говорили о пустяках, вроде перспектив коммунистов на грядущих выборах. Чичиков скучал. Наконец, поели-попили, и Мотузко предложил:

– Давай, братик, девочек выдернем. У меня девочка сейчас – закачаешься. Семнадцать лет, ноги от шеи, фигура. Я тебе честно скажу – водки я выпить, как видишь, – Мотузко кивнул на шампанское, – не любитель, всякой наркотой – ни-ни, а вот девочек люблю. Влетаешь, конечно, на бабки, а что делать?

Чичиков открыл было рот, но Мотузко слова вставить не дал:

– Слушай, Серый, у моей девочки подружка – закачаешься. Чеченка, между прочим. Огонь девка. Как-то разговор зашел, так она говорит: "Я, Иван Федорович, всегда на все готовая. Я и трусы не ношу, попробуй". Нет, ты веришь, я ей руку под юбку – и правда, голая. Ну, так как?

Чичиков хотел произнести фразу насчет интернационального города Н., чтобы соскочить с темы. Но успел только сделать страдальческое лицо. Мотузко понимающе заулыбался:

– Не бойся, девочки чистые. А вообще, ты прав, у нас в городе на кого попало лезть не стоит. Первое место по СПИДу, и все такое… Не хочешь? Ну и правильно. Правильно, о душе тоже думать надо. Ты не думай, братишка, что я о душе не думаю. Очень даже думаю. Было дело, Тибетом увлекался. Даже съездил туда два раза. Ну, у них там главное – чакры. Но не то оно все. Мы ж русские люди, православные. Я на иконы перешёл. Есть у меня двое грамотных ребят, у них только покупаю – и себе, и на подарки.

– В иконах разбираться надо, – сказал Чичиков, просто, чтобы что-нибудь сказать.

– Так я и говорю – грамотные ребята.

– Не нажухают?

– Так они ж, красавцы, не только грамотные, они еще и умные. Вот был недавно день рождения у начальника ГАИ – я ему икону красивую, блестящую, всего за сто баков, он доволен. Теперь могу ездить как король, – тут Мотузко помрачнел, вспомнив о поставленном в ремонт пежо. – Короче, если тема интересует, могу познакомить с человечками…

– Ты меня лучше с фирмой "Эъ" познакомь, – предложил Чичиков.

Мотузко смерил собеседника таким интересным взглядом, что тому не без усмешки подумалось: "Сейчас отдаст команду расстрелять". Но прокурор продолжал вполне ровно.

– А что, интересно? Нет проблем. – Мотузко взялся за телефон. – Алло! Алло, Валек? Как ты, братишечка? Тут у меня человек, твоей темой интересуется… Да, по делу. Кто? – Мотузко пощелкал пальцами, и Чичиков вложил туда свою визитку. – Генеральный директор фирмы "Гадес". Очень нормальный человек. Когда? Ага. Ага. Понял, спасибо. Давай, Валек, всех благ… Всё, нет проблем, – сказал Мотузко Чичикову. – Сегодня в восемь вечера. Помнишь, магазин проезжали? Там, на втором этаже…

– А в Институте Прогрессивной Кибернетики у тебя никого нет?

– Экий ты, Чичиков, хват! – восхитился Мотузко. – До всего у тебя дело… Есть человек, но ты к нему сам. Куратор ихний, полковник Паляница. Скажешь, что я направил. Он мужик толковый. Прозвище, знаешь, у него какое? Лаврентий. Думаешь, обижается? Хрена, доволен. А вообще, лучше бы ты…

Мотузко задумался на мгновение, махнул рукой, глянул на часы:

– Ну что, Серый, по коням? Время. Эй, ласточка, где там наш счет?

Расстались сердечно, как лучшие друзья. Однако не успела машина Чичикова скрыться за углом, а Мотузко уже звонил Палянице.

– Алло? Привет доблестным чекистам. Слушай, Славик, тут к тебе человечек скоро нарисуется. Душевный человечек, только сильно любопытный. Ага. Ты пробей на всякий пожарный по своим каналам, что он и как он. – Мотузко продиктовал в трубку данные Чичикова. – Записал? Ага. Да, в субботу как всегда. Давай.

И неторопливо зашагал к ожидавшему неподалеку такси.

Заканчивался рабочий день Артёма. Заканчивался поздно, около восьми вечера, потому что работники фирмы "Эъ" не могли уйти из конторы без разрешения босса. Бывало, и до полуночи упирались.

– Ну вот, поработали, – сказал Артём.

Потемкин, в который за сегодня раз, задал вопрос:

– Коньяка налить?

– Спасибо, ограничусь кофем.

Потемкин достал из навесного шкафчика пузатую бутыль "Хэнесси" и стопочку. Молча налил и молча выцедил.

– Порядок.

Затем аккуратно спрятал бумаги в стол, выключил компьютер, но уходить не стал, а сел на диван под кондиционер в ожидании босса.

Пижонистый Потемкин нравился Артёму. Не задирал нос, не указывал, что называется, молодому сотруднику его место. Без уговоров присоединился к рутинной работе – перебирать базы данных магазина и склада, подсказывал, какие из них можно похоронить навсегда, какие оставить, но засекретив, а какие подготовить для пытливого ока проверяющего.

И еще тем был любезен Потемкин Артёму, что умел успокоить его после частых, на манер печенежских, набегов босса. Тот являлся в контору не менее трех раз на день и всякий раз бывал истеричен и зол. Даже успел пригрозить Артёму понижением оклада. На что Потемкин заметил:

– Наложи. Не понизит, просто боится, что у тебя не выйдет. Пугливый он.

Сегодня босс под занавес не нагрянул – позвонил и дал команду расходиться. Это подняло Артёму настроение, к тому же, бухгалтер Людочка вручила ему в конверте аванс – пятьдесят долларов. Артём вышел из подъезда и, попрощавшись с Потемкиным, пошел провожать секретаршу Светочку к троллейбусной остановке. Оставив ее там, направился своей дорогой. Идти до дому было минут двадцать, он любил эти вечерние прогулки, летний закат, какую-то вечернюю легкость, разлитую в воздухе. Прохожих мало, разве что собак выгуливают, всюду зелень. Но сегодня черт дернул сократить путь, воспользовавшись проходным двором.