Танец сердца

Лара – всего четыре буквы, но какая в них таится глубина… Каждый день я приходил за ней в школу на каникулах. И каждая встреча была удивительной. А после неё я шёл домой и писал новую музыку. Как-то раз, когда случайно выронил тетрадь, куда записывал стихи (почему-то приходившие мне в голову исключительно в метро), она спросила можно ли ей их прочитать. Я не смог отказать. Её мнение почему-то стало таким важным для меня, первостепенным и неповторимым. Максим уже ждал её в машине неподалёку от нас. Я поставил сумку с формой на скамейку, она стояла и читала. Близко приблизила тетрадь к глазам, которые наполнились трепетом, удивлением и какой-то другой нотой… Любопытством, уважением, восхищением… Я не смог разобрать. Прочитав несколько баллад, вдыхая морозный воздух, немного сиплым голосом она очень тихо сказала:

– Тебе нужно этим заниматься, Дим.

– Что?

– Ты должен писать музыку и стихи… Это твоё. Я люблю читать, читаю много, но твои мысли – они не такие как у всех… Видела и слышала, как ты играл на том утреннике. У тебя талант. Ты чувствуешь всё настолько сильно, глубоко… Как будто тебе не семнадцать, а тридцать лет… Не бросай это.

– Ну мечты-мечтами, а жизнь – не такая…

В её глазах мелькнул гнев, перемешанный с желанием помочь.

– Как ты можешь так говорить, Дим? Кто дал тебе такое право? Все мы – мечтатели… Ты думаешь, я знаю, что со мной будет? Смогу ли я заниматься тем, что люблю больше всего в жизни? Я не знаю… Но и отпускать поводья, когда есть, пускай, даже самая крохотная надежда на прикосновение к мечте – верх трусости. Если ты талантлив и знаешь об этом, ты должен идти до конца.

– Я никак не ожидал от тебя такой реакции. Погоди, а разве у тебя есть сомнения насчёт спорта? Глядя на тебя, так и не подумаешь, что у тебя такие мысли.

Поправив шарф, связанный из толстой персиковой пряжи, Лара потупила глаза, смотря на искрящийся от света ближайшего фонаря снег. Её глаза меня всегда поражали. В них никогда не было ни волнения, ни страха, ни усталости.

– Не стоит говорить об этом. Со мной итак всё давно ясно. Просто, когда понимаешь, чему стоит посвятить всю жизнь, то лишние сомнения отпадают. Когда мне было десять, я решила добиться успеха в танцах. Мне это удалось… А сейчас, глядя на всё, чего я достигла – невольно себя спрашиваю: ну и что дальше? Очередные кубки и медали, звание мастера спорта? Ок, это неплохо, ну а что потом?

– Ой, ну такое точно никто не знает.

– Да как же ты не понимаешь… Варюсь я в этой каше всю жизнь… Танец – это лишь мгновение, к которому ты готовишься очень долго. Ты выходишь на паркет, танцуешь, кланяешься и уходишь. И всё… Но есть варианты. Если, например, твоего партнёра не устраивают результаты или даже то, какого цвета твои волосы, он может сказать, что всё кончено. Или просто потому, что ну, знаешь, отношения не сложились… Ищешь партнёра… Я говорю партнёра, потому что я как-никак партнёрша. Встаёшь с кем-то в пару, готовишься к соревнованиям, и всё начинается с начала… Да, безусловно это – адреналин. Аплодисменты, красота вокруг… Но в этом вихре и поиске проходит вся моя жизнь! Стоит ли оно того?

– Кто-то сейчас говорил про верх трусости.

– Я имела в виду страх перед осознанием предначертанного жизненного пути. А не постижение того, что уже достигнуто.

– Так почему ты сомневаешься?

– Предчувствие что ли… Не знаю. Иногда мне кажется, что я бегу на месте. И вроде бы всё в порядке – мы так же отлично выступаем, подтверждаем свои титулы, но всё равно что-то не то… Я родилась в этом мире, люблю его. Но теперь такое ощущение, как будто я перенасытилась им.

На её лице мелькнула тень сомнения.

– Неприятно понимать не то, что в бальном спорте есть свои нюансы: и хорошие, и не очень… А то, что танец вытягивает из тебя всё: время, силы, деньги… Ты мне ответишь – любимое дело всегда так поступает с людьми. Но любимое дело постоянно. В моём же мире всё очень зыбко. Например, мои приятели танцевали вместе двенадцать лет, а потом внезапно прекратили партнёрство… С точки зрения не танцевального человека, если мы называем себя партнёрами, значит мы являемся партнёрами по жизни…

– Я кстати тоже по началу думал, что ты и твой партнёр встречаетесь. Любовь и все дела…

Она захихикала.

– Нет, что ты! Если мы бурно изображаем любовь в танце, это ещё ничего не значит… Так вот: они расстались не смотря на то, что многого достигли вместе… А знаешь почему?

– Не томи.

– Потому что верх мастерства достигнут, и они не знают, что делать дальше. Творчество – штука непостоянная, а когда оно превращается в заученную аксиому, в рутину, то перестаёт дарить кураж, вдохновлять… Там, на вершине танцевального олимпа нет плохих танцоров. Все безумно талантливы. И, когда что-то становится постоянным, это им наскучивает. Они ищут нечто новое в других, вместо того, чтобы как-то самим измениться.

– То есть расстаются чисто ради разнообразия?

Лара кивнула.

– Так ты теперь не уверенна в том, что сможешь остаться в танцах?

Она грустно улыбнулась.

– Тут дело не в моём выборе. Он мне известен… Знаешь, Дим, иногда появляются обстоятельства, которые выше нас – судьба, карма… Называй как хочешь. Я борюсь с ними, но теперь как-то странно признавать то, что эти обстоятельства мудрее нас, а мы иногда глупы, чтобы их принять и осознать… Пока я не готова смириться. Наверное, когда я успокоюсь, только тогда придёт осознание… В твоей тетради я увидела рисунки, так ты ещё и художник?

– Что-то вроде того…

Мои руки совсем замёрзли на морозе, я засунул их в карманы пальто, мечтая о тёплых перчатках или вязанных варежках. Заметив это, Лара достала из сумки небольшой термос, в котором, как мне было известно, находился горячий чай с лимоном и сахаром, протянула мне.

– Спасибо.

– И что же тебе ближе: музыка, поэзия, живопись?

– Сам ещё толком не разобрался.

– Талантливый человек талантлив во всём…

– Скажи… Мне просто интересно. А что главное в творчестве? Я имею в виду, как достичь успеха?

– Раздевать свою душу полностью, выворачивать себя наизнанку… Только тогда люди смогут увидеть твои истинные чувства, поверить тебе… Другого не дано. Если ты боишься открыться, значит это не твоё… Недавно мы с моим партнёром пришли к выводу, что чувствуем себя буквально голыми на площадке, потому что проживаем целую жизнь в одном танце у всех на виду и не один раз. Я видела, как ты играешь, Дим. Ничего ты не боишься…

– Это не правда. У каждого есть свои белки в голове. И у меня тоже…

– Да-да. Ещё гуси и крокодильчики…

Лара немного прищурила глаза, затем с улыбкой продолжила:

– Думаю, твой главный страх – остаться в одиночестве.

Я оторопел:

– Почему ты так решила?

– Ну… Ты не привязываешься к людям только потому, что боишься их потом потерять. Так же как своих друзей, родственников, которые остались далеко. Поэтому уходишь с головой в музыку, поэтому, когда ты играешь, она будто оживает… Потому что пропитана накипевшими эмоциями.

Мне нажали на самое больное место. Прочитали, как простую книжку. Я резко сменил тему, хотя понимал, что Лара полностью права насчёт меня.

– Ты решила, куда будешь поступать?

– Пока нет. А ты?

– Недавно начал ходить на подготовительные курсы.

– Молодец. И куда?

– Дизайн…

– Значит всё-таки живопись?

– Посмотрим.

– Ну да. Слепой сказал увидим, глухой сказал услышим… Максим Дмитриевич уже заждался. Я пойду, а то поздно уже… До завтра.

Она улыбнулась и протянула мне тетрадь. Внутри меня что-то вздрогнуло. Никто, никогда не говорил ничего подобного. Родители считали, что я хорошо играю, рисую и пишу стихи, но не принимали это в серьёз. Эта девушка превратила мои серые будни в золотой джаз, воздух как будто стал сладким. И как это ни странно – я поверил в себя. В жизни каждого человека всегда появляется тот, кто ломает стереотипы, показывает насколько огромен мир. Пожалуй, её имя стало для меня очень важным, потому что она подарила мне веру, крылья, с помощью которых я полечу ввысь. Я ещё долго стоял на морозе, обдумывая её фразу про мечту и трусость, пытаясь сохранить в своей памяти даже ту интонацию, с какой она всё это сказала. Ночь сократилась до ничтожного миллиметра, пролетела незаметно. Даже во сне я хотел, чтобы поскорее наступил следующий день. Помню, что на следующий день после её откровения я пришёл в зал пораньше. Раньше не решался войти в него. Просто ждал снаружи. А сейчас, наполненный уверенностью, приоткрыл дверь и застыл на пороге. Она: облитая солнечными лучами танцевала под музыку на паркете одна, без партнёра, её захлёстывали эмоции, и будто бы бренного мира больше не существовало вокруг. Она его как будто не видела и меня тоже… Я увидел с каким отточенным мастерством Лара исполняла каждое движение, как её руки и ноги рисовали передо мной неделимую картину танца, она сгорала в нём, до последней капли отдавая свои эмоции окружавшему её пространству… У меня нет слов, чтобы описать эту захватывающую красоту: её силу и жажду танцевать до последнего вздоха. Если я не ошибаюсь, так как стал немного разбираться в танцах, то была румба.

И вот музыка закончилась. Не замечая меня, она села на подоконник, смотря на то, как снег бриллиантами искрился на солнце. И тихо, будто не желая признаваться себе в собственной слабости, она вздрогнула, закрыла лицо руками. Вытерла слёзы. Увидев меня, сделала вид, что всё в порядке. За несколько секунд я преодолел расстояние между нами. Как побитая собака, она взглянула на меня… Сколько горечи было в тех глазах… Сколько боли… Глядя на неё, я понял, что не знаю, что такое настоящая боль.

– Что случилось?

– Я больше не… Не могу…

Я тихо обнял её. Не знаю, сколько мы просидели на том подоконнике. Показалось, целую вечность.

– Дим, не приходи сюда больше.

– Почему?

– Меня здесь скоро не будет.

– О чём это ты?

– Я уезжаю… Далеко.

– Куда?

– Пока не знаю… Я просто уеду и всё.

– А как же конкурс?

Лара медленно отошла от меня, взяла сумку, вытащила мобильный телефон, отключила его. Не стала отвечать на вопрос. Мою душу снова постепенно заполняла пустота. Я ничего не понимал…

– Лар, я могу тебе как-то помочь?

– Конечно… Не бросай то, что делает тебя счастливым.

Она быстро подошла ко мне, взяла за руки. От слёз её глаза покраснели, кожа побледнела. Я чувствовал такое бессилие, какое никогда не испытывал. Передо мной произошёл коренной слом в человеке, который стал для меня не просто эталоном целеустремлённости и душевной силы, а живым воплощением всех самых лучших качеств, явно отсутствовавших во мне. Внутри меня всё буквально рухнуло, я чувствовал ту ужасную силу событий, окутавших нас с Ларой. Их необратимость и непоколебимость перед человеческими чувствами. Она шепнула:

– Дим… Не бросай играть на скрипке. Никогда и ни за что. Пообещай мне.

– Хорошо. Ты только скажи, что с тобой.

– Всё нормально. Мне просто нужно уехать. Так ты обещаешь? И писать стихи тоже.

– Обещаю.

Лара кивнула, сильнее сжала мои руки, затем, отпустила их. Я не понимал, почему она не смотрела мне в глаза, будто специально закрыла их, стиснула челюсть, вздохнула и выпалила охрипшим голосом:

– Вот и славно. Не ходи за мной, пожалуйста…

Что мне ещё сказать? Как описать то, что я тогда чувствовал? Два слова – не знаю. Пустота, нежелание осознать то, что произошло. Неужели это всё? Нет, я не готов отпустить её! Я не могу, не хочу, не буду! Впервые я почувствовал, что такое любовь, я поверил в то, что нашёл её. Не просто симпатия, уважение или крепкая дружба, а именно любовь… Я хочу быть только с ней. И больше ничего. Сижу сейчас дома, покручиваю все эти события в своей голове, внезапно для себя открыл, что оказывается, чтобы успокоиться мне нужно есть печенье… Почему я не пошёл за ней, когда она вышла из зала в слезах? Мне нет оправдания, и я это признаю. Мог сказать ей ещё тогда. Почему я такой наивный дурак, живущий так, как будто мне позволят жить вечно? Да, она сильная. Никогда не жалеет себя и не признаёт собственных слабостей. На что тогда спрашивается я? Если она несёт на себе все проблемы, мог бы тогда взять её на руки и понести, чтобы ей стало легче. Какой же я балбес…

В тот же вечер я позвонил Максиму. Мы встретились в «Му-Му» спустя неделю. Вроде на Добрынинской. Обычно весёлый, весь на позитиве, в этот раз он был мрачнее тучи. Молча сел за столик, не стал стоять в длинной очереди, окинул меня взглядом. С таким видом в плаксивых фильмах обычно сообщают, что-то сестра Патрис Донна Роза больна раком. Или брат Хунито влюбился в свою сестру. Однако сейчас мне было не до шуток. Максим продолжал молчать ещё несколько минут, потом наконец заговорил:

– Сегодня видимо день полной несправедливости.

– Что с Ларой?

Он опустил глаза, облокотился на стол.

– Она уехала. Так надо.

– Куда?

Максим тяжело вздохнул, постучал пальцами по столу. Я видел, как тяжело ему было рассказывать всё это. В его мудрых глазах удалось рассмотреть сожаление, какое испытывают взрослые люди, глядя на современное поколение, искренне сопереживая тем, кто ещё слишком мало знает о реальной жизни, наивно строя из себя взрослых и опытных.

– Я могу сказать, что этого я не знаю. Но разве ты мне поверишь?

– Ну хорошо. Я тогда смогу приезжать к ней на соревнования.

– Их больше не будет.

– Почему?

– Она слепнет. И очень быстро. С детства не идеальное зрение. В спорт больше не вернётся. Врач незадолго до вашей последней встречи сказал, что любые физические нагрузки ей противопоказаны. Как она танцевала последние несколько лет без очков, без линз, если совсем ничего не видела – я не понимаю… Крышница точно. Такое владение своим телом… Даже не смотря на зрение.

Я отшатнулся на спинку стула. Так получается, что она даже не видела меня… Он, сделав над собой усилие, продолжил:

– Рано или поздно это должно было произойти. Она горела этим спортом. И сожгла себя дотла. Я дал деньги на операцию – всё должно пройти хорошо. Её будет делать мой знакомый. По старой дружбе прооперирует как надо.

– Что я могу сделать? Я должен…

– Ты ничего не должен, Дим.

– А её партнёр? Данил… Он как-то помог?

– Ох, куда ему… В этом спорте мужское благородство – парадокс.

Воцарилась тишина. Я не слышал ни шума кафе, ни разговоров за ближайшими столиками. Перед моими глазами стояло лицо Лары. С яркими голубыми глазами, в которых всегда было желание идти до конца. Бороться, любить, жить… Максим пристально наблюдал за мной. С удивлением для самого себя обнаружил, как мы с ним похожи: оба упрямы, не способны контролировать себя, если что-то происходит с дорогими и важными для нас людьми.

– На тебе лица нет… Теперь я верю.

– Что?

– Ты любишь её, Дим… А раз так…

Он протянул мне лист исписанной бумаги.

– Она написала тебе это письмо. Я обычно не подрабатываю почтовым голубем, но раз тут такое дело…

Мне ничего больше не оставалось, как жадно вчитываться в каждое слово. Это письмо стало моей персональной Библией. Оно всегда лежало в верхнем ящике письменного стола, с которым мы пережили много переездов. Разве я мог знать тогда, принимая его из рук Максима, как всё сложится?

«Итак, дорогой. Странное дело получается: я не верю в романтику, а в итоге пишу не просто какое-то письмо в социальной сети, а самое что ни на есть письмо Татьяны к Онегину двадцать первого века. Как-то каламбурно прозвучало, ну да ладно.

Я верю в твоё величие. И сейчас скажу всё, что думаю. Ты светлый человек. Дорогого стоит сохранить в себе этот свет с годами. Не теряй его. Верь в себя до последнего. Верь в любовь и не бойся мечтать о будущем. Придумай такую мечту, что когда ты ее достигнешь, то не поверишь своим глазам и ушам. Не бросай творчество. Потому что оно делает нас лучше. Делает нас другими и особенными. Планируй жизнь. Думай обо всём: о карьере, семье и детях. Думай о том, как это всё совмещать в перспективе. Всегда думай о перспективе. Стремись к свободе и новому рассвету. Не бойся бросать прошлое. Не бойся расставаться с кем-то, уходя в неизвестность. Играй на скрипке как будто в последний раз. Хороша эта концепция «делать что-то как в последний раз»…Она сразу открывает удивительную силу и желание, всю мощь потенциала в человеке. Мне она всегда помогала. Я должна признаться, что не видела твоего лица, не видела улыбки или глаз… Я мало что видела. Ты только не обижайся на всё сказанное здесь. Потому что в тебе я рассмотрела кое-что большее, чем просто человеческие черты. Могу с уверенностью сказать, что мы могли быть близнецами. Ты играешь всегда на пределе, а я так танцевала. Не знаю, как мне это удавалось, учитывая то, что почти ничего не видела вокруг. Я просто верила, что творчество даёт мне вторую жизнь – так это и было. Врачи сказали, что нельзя было носить контактные линзы… Что я совсем безнадёжная. Поэтому я танцевала и без очков, и без линз. Танцевала не смотря ни на что… Дим, ты не бойся будущего- твой страх совершенно не оправдан. Ты – хороший человек, и у тебя всё будет так, как этого хочешь ты сам. Наслаждайся каждым мигом, каждой минутой, потому что она никогда не повторится. Не забывай друзей и родных. Семья – это главное. Потому что люди приходят и уходят, а семья остаётся. Рискуй и пей шампанское. Лучше сделать. Признаться, чем уйти не проронив ни слова. Люби, делай людей счастливыми. Неси надежды и свет. Помни кто ты. Не забывай улыбаться. И верь. Просто верь в мечту до реализации и после тоже. Даже, если все вокруг говорят, что счастье невозможно. Прости, что омрачила последнюю нашу встречу, ревела как корова. Считай, что тебе повезло – обычно я не рыдаю на людях. Так уж вышло, Дим, что мне нужно уехать. Чёрт, что же ещё тебе написать и сказать – вроде хочется сказать так много… Я хочу, чтобы ты стал счастливым. Не заморачивайся по теме одиночества – на одноклассниках, в будущем тех, с кем будешь учиться в университете свет клином не сошёлся. Это всё- приходящее и уходящее. Мне тебя чертовски не хватает. Мы знакомы недавно, но ты стал самым классным другом за короткий промежуток времени. Представляешь, я почти забыла, как выгляжу. Уже не вижу собственного отражения в зеркале. Понимаю, что уже никогда не смогу вернуться в спорт, потому что после операции должен пройти реабилитационный период. Возможно год или даже больше. Вся карьера коту под хвост… Больно – я не скрою и признаюсь в этом только тебе и только в этом письме. Чувствую, что я как будто умираю и вот где-то там должна родиться снова. И если бы у меня был выбор между новой жизнью и тем единственным днём, когда мы сидели на подоконнике, я бы однозначно выбрала второе. Наивно, но это так. Ох, опять реву. Заляпала эту бумагу слезами. Очень не люблю прощаться. Ну, а теперь давай вернёмся к реальности. Забудь меня, просто забудь. Расстояния и время сделают своё тёмное дело. Я – не эгоист, понимаю, что мы возможно не сможем больше встретиться и увидеться. Не имею права даже дать тебе надежду, что мы когда-нибудь посмеёмся как раньше. Я по-прежнему не люблю сидеть в Интернете, от этого такая безысходность появляется, что все на паркете, а я в сети. Так что по сетям меня точно не найти. Да и большое тебе гигантское спасибо. Смотря на тебя я поняла, что не все парни в мире – сволочи. Как всегда, забираю из твоих рук сумку с уже ненужной формой,

Лара».

Нельзя каждым словом, как взмахом кисти с акварелью, описать всю ту гамму чувств, буквально взорвавшихся во мне после прочтения её письма. Я будто ожил, проснулся. Получил нужный импульс, прозрел и пошёл в верном направлении. Сознание подсказывало мне, что, возможно скоро я её забуду. Влюблюсь в кого-нибудь ещё и стану жить, как прежде с более конкретными планами на будущее… Как бы не так! Сознание бубнило об этом постоянно, однако на практике выходили совершенно другие вещи. Осень и весна сменяли друг друга, летели зимы, перелистывались листы календарей, но её имя не стиралось из памяти. Даже спустя два с половиной года я не забыл Лару. Она, как призрак, являлась мне во снах, мы беседовали, смеялись, а когда я просыпался и понимал, что это был всего лишь сон, мечтал снова вернуться в сновидение. Но звонил будильник, и нужно было ехать в университет.

Равной ей не было. Я не видел ни той душевной красоты, ни живости ума, ни мудрых глубоких глаз в других девушках. Поверьте, я пытался как-то жить. Любовь к ней- лучшая паранойя, которая не покидала меня даже в моменты сочинения музыки. Я потерял её навсегда- так мне тогда казалось. Надежда на новую встречу долгие годы пилила мой рассудок. Я был готов вцепиться в любой шанс, чтобы найти именно эту девушку. Наверное, только с помощью этого крохотного наивного чувства, со мной гораздо позже произошло настоящее чудо.