Стража реальности
– Да чем же я тебе помогу, Никитушка? – удивилась Маша. – Я эти места и не знаю почти. Да ты не расстраивайся, бывает. Сейчас доедем до Москвы, придешь домой, ляжешь спать, а наутро все встанет на свои места. Включая голову.
Никита хмыкнул и ничего не ответил, а Женька с энтузиазмом принялся рассказывать о том, как он однажды перепутал очень похожие остановки электрички, сошел раньше, чем нужно, и долго не мог понять, куда подевался нужный ему дом в дачном поселке.
– Сосны-то вроде те же, а дом – тю-тю. Два этажа, между прочим, кирпичный. И гараж еще рядом. Нету! Туда-сюда, все равно нету. Испугался уже, что крыша у меня окончательно поехала, – закончил он. – Пока добрые люди не подсказали, в чем дело.
После чего подумал, вздохнул и добавил:
– Правда, был я, признаться, крепко выпивши.
Некоторое время друзья молчали, слушая гул мотора и наблюдая за поднявшейся уже довольно высоко луной.
– В любом случае мимо Москвы мы не промахнемся, – сказала Маша, – потому что едем на восток.
– Верно, – согласился Женька. – Север прямо перед нами – вон она, Полярная.
– Не обижайся, – толкнула Маша Никиту плечом. – Но я и правда очень плохо помню, что там было по сторонам дороги. Тем более что ехали мы сюда днем, а возвращаемся ночью.
– Все нормально, – буркнул Никита. – У меня, наверное, и вправду какой-то глюк приключился в мозгах. Я уже заметил два знакомых указателя. Скоро Москва.
Но оказалось, что Москва еще не очень скоро, и они сами не заметили, как под звук мотора и легкую тряску (шоссе ближе к Москве явно улучшилось) впали в смутную полудрему, в которой почти утратили чувство времени и расстояния. Во всяком случае, когда грузовик затормозил на обочине, никто из них не смог быстро сообразить, в каком именно месте на въезде в столицу они находятся.
– Все, ребятки! – крикнул водитель, высунувшись из кабины. – Приехали, Окружная. В саму Москву я не еду, предупреждал.
Поеживаясь от ночного холодка, они слезли на землю.
– Где мы? – спросил Женька. – Что-то не узнаю…
– Если дальше пройти, – сказал водитель, – то в конце концов попадете на Кутузовский.
– Ага, – глубокомысленно изрек Женька. – Все равно не узнаю. Ну и ладно. Главное, доехали.
Он полез в задний карман, вытащил бумажник, достал оттуда деньги и протянул водителю.
– Что это? – недоуменно повертел тот в руках бумажки. – Это шутка такая?
– Мало? – удивился Женька. – Ты же сказал, на бутылку. А здесь на все три. И не паленой, а хорошей, качественной.
– …вашу мать! – разозлился водитель. – Сказали бы сразу, что денег нет, я бы понял, не зверь какой. А так-то – зачем? Эх, молодежь, все шуточки вам да игрушечки, пока задницу не припекло. На, забери обратно и спрячь. А лучше – выброси. Менты сейчас повсюду. Заметут, найдут, что ты им скажешь? Благодари бога, что у меня сын такой, как ты. А то бы… На!
Он сунул Женьке деньги, сплюнул под колеса, хлопнул дверцей и рванул грузовик с места.
– Однако, – пробормотал Женька, растерянно глядя на смятые банкноты. – Вы что-нибудь понимаете? Я – нет.
– Все страньше и страньше, – процитировала Маша напряженным голосом. – Что происходит? Никита дорогу не узнает, водила денег не берет. Может, ты ему мало дал?
– Нормально я ему дал! – возмутился Женька. – Нет, вы слышали, что он про ментов говорил? Заметут, найдут… Слушайте, может, за выходные в стране переворот случился, а мы и не заметили? Ящика-то телевизионного нет на даче. И радио с Интернетом тоже.
– Глупости, – сказал Никита. – А мобильники на что? Мы же еще сегодня днем по ним болтали, и все было в порядке. Да и какой может быть переворот вот так, ни с того ни с сего? Нет, не верю.
– У нас в России, как уже не раз было замечено, все может быть, – сказал Женька. – И в любой момент. Потому что непредсказуемые мы.
– Слушайте, непредсказуемые, – вмешалась в разговор Маша, – может быть, все-таки попробуем домой попасть? Рабочий день скоро, а мне еще об угоне заявить надо.
– Домой в это время можно попасть только на тачке, – заметил Женька. – Или на частнике. Но, если честно, я уже боюсь им предлагать деньги. Да и что-то не видно машин особо, что тоже очень странно. МКАД никогда не затихает, но сейчас как-то пусто, вам не кажется?
– Кажется, – согласился Никита. – Мне вообще за последние два часа много чего кажется.
– Так что вы теперь предлагаете? – насмешливо осведомилась Маша. – Ждать здесь до утра?
– Я думаю… – начал было Женька, но закончить мысль не успел.
Рядом с ними резко затормозил милицейский «уазик» с мигалкой на крыше. А сразу за ним – автомобиль, очень напоминающий своими угловатыми и грозными обводами американский «Хаммер», но уже не с мигалкой, а с самым настоящим пулеметом на крыше. И ствол этого пулемета как бы случайно был направлен точно на них, а за турелью темнел неподвижный силуэт в каске.
– Надо же, – не удержался от реплики Женька. – А ведь это, похоже, «Тигр». Спеназовцев машинка. Редкая штучка.
Дверца «уазика» с правой стороны распахнулась, и на тротуар неторопливо выбрался милиционер с нашивками старшего сержанта.
– Документики приготовили, – уронил он негромко, но так, что услышали все.
– А представиться? – тоже негромко ответил Женька.
– Что сделать? – удивился старший сержант.
– Представиться, – не обращая внимания на красноречивые взгляды Никиты и Маши, повторил неугомонный Женька. – Я уже не говорю о том, что в российской доблестной милиции вообще и в московской в частности принято сначала желать людям здравия.
Глава 3
Нападение
Внутри «уазика» отчетливо воняло бензином, дешевым кожзаменителем и еще чем-то кисловатым и крайне неприятным.
– Блевали здесь, что ли? – поморщилась Маша.
– Скорее всего, да, – сказал Никита. – Уж выпившего-то народу в этой будке на колесах перебывало немерено.
– Давненько меня в ментовку не забирали, – сообщил Женька. – Забытое ощущение.
– Век бы его не вспоминать, – хмыкнул Никита. – Молодец, вообще. Где это видано – с ментами препираться? Ишь, не представились ему.
– И здравия не пожелали, – сочувственно добавила Маша. – Бедненькому.
– Да бросьте вы, – махнул рукой Женька. – Нас бы в любом случае замели. Я как его фуражку увидел, так сразу понял, что мы попали. И попали по-крупному.
– А что с его фуражкой? – удивилась Маша. – Я ничего особенного не заметила.
– Герб СССР у него на фуражке, – пояснил Никита. – Вместо нашего родного и двуглавого российского орла.
– И кокарда со звездочкой, – продолжил Женька. – А должна быть просто трехцветная. Как флаг.
– Вы в этом уверены? – спросила Маша.
– Как бог свят, – серьезно перекрестился Женька.
– Абсолютно, – подтвердил Никита.
– Надо же… – произнесла Маша, – а я и не заметила. Впрочем, это вам, мальчишкам, положено во всякой форме и знаках отличия разбираться, а мы, девушки… Хотя глупости говорю. От страха, наверное. Не знаю, как вам, а мне не по себе. Кстати, вы можете хотя бы приблизительно сообразить, где именно мы едем?
– Как? – пожал плечами Женька. – Окон-то здесь, считай, нет. Да и ночь.
И действительно – через забранное толстой проволочной сеткой единственное окошко, ведущее в кабину водителя, рассмотреть что-либо было почти невозможно.
– Свернули мы один раз. Налево, – сказал Никита. – И с тех пор все время едем прямо. Но это мало о чем говорит.
– Да уж, – согласилась Маша и тут же задала следующий вопрос: – А вообще соображения есть хоть какие-то по поводу того, что происходит?
– Первое, что мне приходит в голову, – сказал Женька, – это провал во времени. Хотя звучит, понимаю, как бред сумасшедшего. Но вспомните нашего Индиану Джонса, воронку с камнем, звук, свет, и то, что было на шоссе. Свалка вместо заправки и заколоченный барак там, где должен быть современный магазинчик и кафе. Очень похоже. И водила не знал, что такое МКАД. И связи мобильной не было. А с учетом гербов на фуражках и кокард, вообще сходится все.
– Ага, – насмешливо произнес Никита, – сходится. А как же «Тигр» спецназовский, который, я уверен, и сейчас за нами едет с пулеметом на крыше?
– Да, – вздохнул Женька. – «Тигр» в мою теорию явно не лезет. Машина современная. В смысле, относительно недавно выпущенная. Во времена СССР таких не было. По-моему. Но тогда почему у нас отобрали мобильники, и на Машкин паспорт среагировали так странно? Да и на мой членский билет Союза журналистов – тоже.
– Значит – что? – попробовала подстегнуть мыслительный процесс Маша.
– А ничего, – скучным голосом сказал Никита. – Данных мало. Нафантазировать мы сейчас можем выше крыши, а толку? Нам не фантазии нужны, а точная информация. Которой у нас пока нет.
Следующие минут десять прошли в молчании. Каждый по-своему пытался осмыслить происходящее, но делать вслух какие-то выводы никто не торопился. Да и просто трепать языком – тоже. Все-таки денек выдался не самым легким, и накопившаяся усталость вместе с окружающей обстановкой совсем не способствовали легкому и непринужденному общению.
Автоматная очередь и грянувшие тут же вслед за ней два взрыва подряд мгновенно изменили и обстановку, и мысли. Точнее, какие бы то ни было мысли на время исчезли вовсе. Да и откуда взяться мыслям в тот момент, когда машина, в которой вас не быстро и довольно спокойно везут, вдруг под страшный грохот в прямом смысле слова взлетает на воздух, почти разваливается на части, переворачивается и падает обратно на твердый асфальт? Правильно – неоткуда им взяться. В том случае, если вы вообще останетесь в сознании, а также при целых ногах-руках-туловище-голове, то первое, что рефлекторно захочется сделать, – это убежать. Подальше и как можно скорее. А вовсе не мыслить.
То ли от взрыва, то ли от последующего удара о дорогу, но задняя дверь распахнулась, и стала видна часть развороченной взрывом ночной улицы с перевернутым на правый бок спецназовским «Тигром». Ствол крупнокалиберного пулемета бессильно уткнулся в дорогу, рядом валялся мертвый стрелок. Откуда-то сбоку по «Тигру» лупили из автомата. Во всяком случае, сквозь гул в ушах Никита различал знакомый до отвращения вой рикошетов. Однажды, когда он служил срочную на юге страны, его БМП подорвался на фугасе. Рота тогда попала в засаду, и он на всю жизнь запомнил ощущения, которые сейчас испытывал вновь.
Будто в кошмарном сне.
Только это был не сон. Следовательно, надо выбираться наружу и уносить ноги. Так как запах бензина весьма усилился. Что указывало на пробитый бензобак. А значит, одной случайной искры хватит для того, чтобы никто из них уже не встретил завтрашний день. Каким бы плохим или хорошим этот день ни обещал быть.
Никита огляделся.
Справа от него лежал Женька, слева – Маша. Оба, приподняв головы, напряженно смотрели в дверной проем.
– Все целы?! – громко осведомился Никита.
– Да!
– Целы!
– Тогда на счет «три» выскакиваем и прячемся за «Тигром»! Его пуля не прошибет!
– А как… – начала было Маша, но Никита не дал ей времени на размышления и разговоры.
– Раз, два, три! – Он приподнялся и на четвереньках бросился вон из смертельной тесноты металлической будки.
И вовремя.
Как только им посчастливилось укрыться за брюхом спецназовского бронеавтомобиля, какая-то шальная пуля все-таки подожгла разлитый бензин, после чего рванул бак, и милицейский «уазик» окутало жаркое пламя.
– Ух, блин! – выдохнул Женька. – В самый раз мы выскочили.
– И что дальше? – поинтересовалась Маша.
– Эй! – позвали со стороны кормы. – Живы?
Они повернулись на голос.
Человек, одетый во все черное, с автоматом на изготовку, стоял в пяти шагах, и его лицо было спрятано под черной же вязаной шапкой с прорезями для глаз и рта.
– Живы, – ответил за всех Никита. – Вы кто?
– Дед Пихто, – отрезал человек. – Бежать можете?
– Смотря зачем.
– Чтобы и дальше живыми быть.
– Легко, – заверил Женька.
– Тогда – за мной, и быстро – скомандовал человек.
После чего повернулся и скрылся за кормой «Тигра».
Сначала долго бежали через дворы жилых многоэтажек, едва освещенные луной и редкими фонарями. Затем пересекли довольно широкую, но совершенно пустую и темную улицу и снова углубились во дворы.
Их провожатый будто специально выбирал самый запутанный и неудобный путь – сворачивал в какие-то узкие проходы между гаражами, затем поперся напрямую через сильно захламленный остатками мебели и прочим мусором обширный пустырь и наконец остановился у подъезда длиннющего восьмиэтажного дома, построенного, судя по всему, еще в 50-х годах прошлого века.
– Мальчики, – на ходу осведомилась Маша, – вы уверены, что нам туда надо?
– Они уверены, – сообщил человек в черном. – Деваться все равно некуда. Иначе поймают. А как только поймают, так почти наверняка убьют. Око за око. Слышите?
Прислушались. Где-то не очень далеко выли сирены.
– Думаю, что район уже оцеплен, – негромко продолжил человек и потянул на себя дверь. – Нужно переждать до утра. Пошли.
Лифт не работал, и пришлось подыматься по лестнице на седьмой этаж. И снова чуть ли не в полной темноте, потому что лампочки на лестничных площадках или не горели, или вовсе отсутствовали.
– Паша? – осведомился чей-то хрипловатый голос из глубины квартиры, когда человек впустил их и закрыл за собой дверь на ключ.
– Он самый, – ответил человек и щелкнул выключателем.
Шапку-маску он успел стащить и оказался белокурым и голубоглазым парнем лет двадцати с лишним. Губы, в любой момент готовые улыбнуться, и задорные девчоночьи ямочки на румяных щеках. Эдакий ангел с автоматом Калашникова.
– Ты не один, что ли? – спросил голос.
– Не один, – подтвердил Паша и указал подбородком на дверь: – Сюда.
Эта была, вероятно, гостиная. Диван возле стены. Письменный стол у окна. Два шкафа с книгами и один платяной. Телевизор на ножках (!). Два кресла, стул. Плотные коричневатые шторы на окнах. Вытертый синий ковер на полу. На стене, рядом с самыми настоящими часами-ходиками, – репродукция картины Пикассо «Девочка на шаре». Аляповатая четырехламповая люстра под потолком с тремя горящими лампоч – ками. Пахло здесь недорогим мужским одеколоном и застарелым табачным дымом.
– Мама дорогая, – оглядевшись, изумилась Маша. – Я уж и забыла, что бывают такие… интерьеры.
– А чем вам не нравится интерьер? – удивился «ангел» и плюхнулся в одно из кресел, не выпуская из рук оружия. – Присаживайтесь, вон, на диван. Поговорим.
Они последовали приглашению и сели.
– Мартин! – позвал белокурый. – Ты не хочешь к нам присоединиться?
– Иду, не шуми.
Дверь отворилась, и в комнату ступил высокий худощавый мужчина. Было ему на вид лет сорок пять. В темно-русых коротко стриженных волосах обильно проступила седина, на щеках серебрилась двухдневная щетина, в углу тонкогубого рта торчала дымящаяся сигарета, из-за чего один глаз был небрежно прищурен. Не хватало только плаща и брезентового рюкзака за плечами.
– Ба! – сказал мужчина и вынул изо рта сигарету. – Знакомые все лица. Эк вас угораздило.
Никита, Маша и Женька переглянулись.
– И все равно похож, – с вызовом заметила Маша.
– Кто и на кого? – полюбопытствовал мужчина.
– Вы. На Индиану Джонса.
– О как. Интересное сравнение. Но вообще-то меня зовут Мартин.
– Это мы уже сообразили…
Мужчина по имени Мартин не спеша прошел дальше, загасил сигарету в пепельнице, взял стул, уселся на него верхом, глубоко вздохнул и спросил:
– Где ты их подобрал?
«Ангел» коротко объяснил – где.
– А сюда зачем притащил? Хлопот теперь с ними не оберешься. Даже представить боюсь.
– Да что такое?! – возмутился белокурый. – Что тебе не нравится? Нормальные ребята. Не первые, не последние.
– То-то и оно, что первые, – вздохнул Мартин. – Они оттуда. Понимаешь?
– Как это – оттуда?
– Вот так.
– Ни хрена себе, – «ангел» присвистнул и посмотрел на гостей с каким-то жадным новым интересом.
– Так, – не выдержал Никита. Он был самым старшим и сильным в компании трех друзей и поэтому чувствовал свою ответственность. – Может быть, кто-нибудь объяснит нам, что происходит?
– А то несправедливо получается, – поддержал его Женька. – Вы все знаете, а мы тут сидим непонятно где и только глазами хлопаем.
– Мир вообще несправедлив, – сообщил Мартин. – И этот, и любой другой. К сожалению.
Он достал из нагрудного кармана рубашки сигарету, задумчиво повертел ее в пальцах, сунул обратно и сказал:
– Я же велел вам идти к машине и уезжать. Зачем вы не послушались?
– А что, обязательно должны были послушаться? – вопросом на вопрос ответил Женька.
– Отчего же? Вовсе нет. Но теперь вы сами видите, что из этого вышло. А послушались бы, спали бы дома сейчас. И видели сны. Быть может.
– А! – немедленно обрадовался Женька. – Так вы, значит, не Индиана Джонс. Вы – Гамлет! Час от часу не легче.
– Все мы Гамлеты, – философски заметил Мартин. – В той или иной степени. Возьмем, к примеру, вас. Молодых, сильных, красивых и самоуверенных. То есть вы были такими еще совсем недавно. Но вот обстоятельства резко изменились, судьба решила сыграть с вами в извечную игру под названием «Угадай, что будет завтра», и – что? Вы еще хорохоритесь, но на самом деле растеряны и действительно стараетесь угадать, что же будет завтра. Или не будет. Быть, так сказать, или не быть. Разве нет?
– Вы нас извините, пожалуйста, – быстро сказала Маша и так покосилась на Женьку, что тот непроизвольно отодвинулся. – Но уж больно сумасшедший вечерок выдался. Да и ночка тоже… под стать. Сначала вас я чуть не задавила, потом воронка эта непонятная, пропажа машины, странное шоссе, Москва, которая и на Москву-то не похожа, милиция с гербом СССР на фуражках… А дальше так и вовсе сплошной кошмар. Взрывы, стрельба. Вы же нас чуть не убили! Тут невольно расстроишься и станешь невежливым.
– Я понимаю, – сказал Мартин. – Но лучше бы вы и в самом деле меня послушались и сразу отправились домой. Потому что завтра к утру проход закроется, а выбраться из города без документов практически невозможно. Везде милицейские патрули.
– Какой проход? – спросила Маша.
Мартин едва заметно вздохнул, опять достал сигарету, закурил и выпустил дым в потолок.
– Проход между нашим и вашим миром, – промолвил он наконец. – Так что добро пожаловать в иную реальность, господа. Хотя мы здесь все-таки больше привыкли к слову «товарищи».
Какое-то время было отчетливо слышно тиканье ходиков на стене.
– Вы шутите, – неуверенно улыбнулась Маша.
– Пошутить люблю, – признался Мартин. – Но сейчас не тот случай. Ладно. Вижу, разговор коротким не получится. А значит, без чая не обойтись. Пошли на кухню.
Глава 4
СССР. Чужая Москва
Проснувшись, Маша некоторое время разглядывала аляповатую четырехламповую люстру под потолком, затем перевела взгляд на ходики (черные стрелки показывали одиннадцать часов и пять минут), «Девочку на шаре», диван, на котором спали Никита с Женькой, и живо припомнила события вчерашнего вечера и ночи. Сильно захотелось домой. Захватывающие приключения выдуманных героев, за которыми так увлекательно следить на страницах книг или экране, на поверку оказались весьма неудобны, опасны для жизни и доставляли крайне мало удовольствия.
«Нас ведь могли убить вчера, – с неожиданной ясностью осознала Маша. – Запросто. И… что тогда? Нет уж, спасибо. Пора сваливать из этого мира обратно, к себе. И обязательно сегодня. Что там говорил Мартин? Только три ночи в месяц, когда наиболее полная луна. Да и то не всегда. Гарантированно – одна ночь. И она уже прошла. Что ж, будем надеяться на лучшее. Правда, надо еще выбраться из города. Мартин сказал, что шанс есть, но все равно это очень опасно. И самое главное, если что-то случится, никто не поможет. Некому. Другой мир. Мир, в котором до сих пор существует Союз Советских Социалистических Республик. С ума сойти».
Маша выросла уже в новой России, но аббревиатура СССР была ей хорошо знакома с детства. Как, впрочем, и всякому человеку, хоть сколько-нибудь интересующемуся окружающим его миром. И уж тем более человеку, проживающему на одной шестой части суши, которая когда-то данной аббревиатурой и обозначалась.
Знакома-то знакома, но сказать, что она очень хорошо знала недавнюю историю своей страны было нельзя. Так, в пределах школьного курса, из кино и художественной литературы, да по рассказам тех, кто в те времена жил. В основном, конечно, родительским.
Но как воспринимаются детьми обычно родительские рассказы? Никак. Крайне редко с легким интересом, иногда вполуха, а чаще всего с тоскливой мыслью о том, чтобы рассказ этот поскорее закончился, родители занялись чем-нибудь полезным и оставили уже, наконец, свое чадо в покое.
Как бы там ни было, но факт существования Советского Союза Маша восприняла несколько отстраненно. Ну, победило в этом мире ГКЧП в 1991 году. И что теперь? Она и название это – ГКЧП припомнила-то с трудом. Хотя, конечно, и знала, что именно в 1991-м Союз Советских Социалистических Республик прекратил существование.
В их мире прекратил.
А здесь не прекратил. Крови пролилось изрядно, и та же Прибалтика все-таки сумела отделиться, но в целом страна не развалилась. Мартин утверждал, что все только на крови и страхе держится, да еще на том, что у коммунистов хватило ума частную экономическую инициативу полностью не придушить. Ну и цены на нефть еще. Они здесь тоже выше крыши несколько лет уже держатся. А так, мол, толчка доброго не хватает, чтобы народ на улицы хлынул, и власть ненавистную коммунистическую сверг. Вот они якобы и толкают. Революционеры-подпольщики. Террористы-демократы. Борцы за свободу и счастье народное. То ментов подорвут на фугасе, то первого секретаря какого-нибудь обкома-горкома или министра с председателем шлепнут из снайперской винтовки. Сами гибнут под пулями милицейскими да в лагерях, сидят по тюрьмам, живут одним днем, но верят в светлое будущее для России, себя не жалеют и новых сторонников в свои ряды вербуют пачками. Да их и вербовать, как утверждает Мартин, особо не надо – сами приходят. И чем дольше все это тянется, тем больше. Еще немного, и победа таки будет за ними. И черт с ним, с Советским Союзом, пусть уже, наконец, распадется и умрет, как рано или поздно любой империи положено.
Много чего интересного Мартин рассказывал вчера, всего сразу и не припомнишь. Но, положа руку на сердце, больше всего Машу потрясли не его рассказы, а само наличие двух миров, двух разных Земель. А также действующего прохода между ними. Сообщения. Окна. Которым тот же Мартин со товарищи пользовался в своих целях. Вот это действительно не умещалось в голове. По крайней мере сразу. А СССР… Что ж, отчего бы и на самом деле в ином мире истории не пойти по несколько иному пути? Вот она и пошла. Значит, надо воспринимать это как данность. Чтобы окончательно не сломать башку. Она еще неоднократно в жизни понадобится.
Телефон на кухне зазвонил, когда Маша, Никита и Женька заканчивали импровизированный завтрак. К этому времени они успели проснуться, умыться, а также обнаружить, что хозяев в квартире нет, но от них имеется записка следующего содержания: «Ушли по срочному делу. Завтрак на столе, чайник на плите. Скоро вернемся. Ждите. Мартин, Павел».
– У меня зазвонил телефон, – сказал Женька, косясь на ветхий аппарат из красной пластмассы с белым дырчатым диском и обмотанной синей изолентой трубкой. – Надо же, этот музейный экспонат, оказывается, еще и работает.
Звонок ударил снова. Требовательно и настойчиво.
– Не знаю даже, – сказала Маша. – Будь мы в своем мире…
– То-то и оно, – согласился Женька и посмотрел на Никиту. – Что думаешь?
– Думаю, надо ответить, – сказал Никита и в подтверждение своих слов протянул руку и снял трубку.
Некоторое время он, хмурясь, слушал, что ему говорят, затем осторожно положил трубку на рычаги и озадаченно почесал лоб.
– Ну?! – не выдержал Женька.
– Кажется, это был Мартин, – сообщил Никита. – Сказал, чтобы мы немедленно уходили. Через десять минут здесь будет ОМОН.
– …ц! – выругался Женька. – Без денег и документов мы в этом городе долго не протянем.
– Деньги – в нижнем ящике стола. В гостиной. Сказал, чтобы мы их взяли и ждали его ровно в два часа на Патриарших.
– Так чего же мы сидим? – спросила Маша. – Я совсем не хочу встречаться ОМОНом. И уж тем более местным. Хватит с меня и вчерашних ментов.
Они успели.
Стараясь не бежать, степенно вышли из подъезда, пересекли двор, попали в какой-то переулок и свернули налево. То есть первым свернул Никита, а Женька и Маша последовали за ним.
– Почему именно сюда? – спросил Женька.
– По-моему, там, впереди, должна быть какая-то оживленная улица, – ответил Никита. – А нам сейчас лучше всего быть среди народа. Чем больше людей, тем проще затеряться.