Склиф. Скорая помощь

От автора

Для того чтобы совпадения не мешали читать книгу, автор настоятельно просит считать их случайными. Имена, фамилии и отчества вымышленные. Склиф – настоящий. Он такой один, ни с чем его нельзя спутать. Кстати, поэт и лауреат Иосиф Бродский считал, что «наверно, тем искусство и берет, что только уточняет, а не врет, поскольку основной его закон, бесспорно, независимость деталей». Деталей в этой книге много, и все они независимы. Абсолютно независимы.

Целый город с каким-то испугом

Подъезжает к заветным дверям…

Уверяю Вас, что лечиться (кроме мелочных случаев) надо только у первоклассных знаменитостей…

Общага

– В Склиф? – удивилась мама.

– В Склиф! – подтвердила Инесса Карповна.

– Но Женя, вообще-то, хочет работать на крупной иностранной фирме. У нее же языки – английский и французский. Свободно.

– У меня тоже языки! Сечас любой образованный человек просто обязан знать иностранные языки. А то скажут при тебе «ту бе, ор нот ту бе», а ты глазами хлопаешь, ни «бе» ни «ме»! Что же касается ваших иностранных фирм, то у меня одна сотрудница ушла в «О’ШОП». Соблазнилась по глупости, как же – всемирная сеть гипермаркетов, хозяева итальянцы! Фу ты, ну ты… Так там в новогоднюю акцию всех из офиса, невзирая на лица и должности, погнали в торговый зал перелопачивать паллеты и выкладывать товары на полки. В ночную смену, заметьте себе! День отработай, съезди домой перекусить, а в ночь возвращайся обратно. Что об этом говорит Трудовой кодекс, я скромно промолчу! Короче, во время выкладки наехал на нее погрузчик, они же носятся туда-сюда как угорелые. Новый год у нас, в Склифе, встречала. В первом травматологическом отделении. Теперь судится с «О’ШОПом» своим. А ты, Вера, говоришь – иностранная фирма!

Инесса Карповна укоризненно посмотрела на маму, не столь укоризненно на Женю (молодая еще, что с тебя взять?), перевела дух и продолжила:

– Тридцать лет назад, когда я начинала работать, никаких инофирм в Москве не было. А Склиф – был! И всегда будет! Потому что – Склиф! А насчет языков ты, Женечка, не переживай, пригодятся тебе языки, человеку любое знание на пользу идет. Захочешь, уйдешь потом в какой-нибудь суперкрутой «импортный» медицинский центр. Там тебя с руками оторвут и сразу руководителем отдела персонала поставят, потому что ты будешь не только языки, но специфику медицинскую знать! Это ценится, ой как ценится. А пока можешь переводами заниматься. У нас многие доктора диссертации пишут, а английским не очень-то владеют, будешь им статьи переводить. Спокойный дополнительный заработок. И постоянный… Самое главное, что ты начнешь свою трудовую биографию не в гипермаркете каком-нибудь и не в торговом доме «Мухосранские помидоры», а в Склифе! Склиф – это… – Инесса Карповна запнулась в поисках подходящего эпитета, но, так и не найдя его, закончила тем же, чем и начала: —…Склиф! Таксисты, когда узнают, где я работаю, вместо денег телефончик просят! На всякий случай, от которого никто не застрахован. И просто замечательно, что ты, Женечка, дипломированный психолог. Нынче мода такая – продвигать на руководство кадрами не делопроизводителей, а только психологов. Чтобы уж по науке руководили…

Сама Инесса Карповна относилась к делопроизводителям, но в психологии разбиралась отменно. Во всяком случае, никто не рисковал в этом усомниться. Себе дороже связываться с Инессой Карповной – не прибьет, так затопчет. «Не понимаю, Вера, как ты можешь дружить с этой железобетонной особой!», – удивлялся Женин папа. – «Это ты зря. Она совсем не такая», – отвечала мама. Маме положено было лучше разбираться в характере Инессы Карповны, как-никак в школе за одной партой семь лет просидели, с четвертого класса по десятый. И дружат с третьего класса, это ж представить невозможно, сколько лет!

– Ну так что, согласна?

Инесса Карповна смотрела на Женю серьезно, испытующе, даже можно сказать, что сурово смотрела. Когда на тебя так смотрят, сказать «нет» просто язык не поворачивается. Да и зачем говорить «нет»? На собеседовании в крупной логистической фирме Жене сразу же дали понять, что она им не подходит. Чем-то им ответы на вопросы не понравились, хотя отвечала на них Женя согласно всем правилам психологии. Специальность, как-никак. И вела себя правильно – сидела в открытой позе (никаких ног крестом или рук а ля Наполеон), где надо, задумывалась на секунду-другую, где не надо – отвечала без запинки. Впрочем, может, их такое идеальное собеседование и насторожило?

В двух банках Женю «отфутболили» сразу, написав, что дипломированные психологи без опыта работы «не рассматриваются». Из кучи контор Женя вообще не получила ответа. Торговый дом «Плоды садов Эдема», переиначенный Инессой Карповной в «Мухосранские помидоры», вроде как желал пополнить Женей свой отдел персонала, но Женя раздумывала. Не по поводу зарплаты (золотых гор сразу после института ждут только дураки), а потому что офис «Плодов Эдема» находился очень далеко – в Одинцовском районе, да и начальница отдела персонала не произвела на Женю хорошего впечатления. Тощая, дерганая, говорит с надрывом, взгляд как иголками нафарширован. С такой работать – пытка.

Но и дома сидеть на родительской шее тоже пытка. Скучно, стыдно, бесперспективно. А тут ездить недалеко – две остановки на метро, учреждение достойное, известное всем и каждому, и начальница, можно сказать, своя, «доставать» и «гнобить» точно не станет. Наорать Инесса Карповна может, может и словом острым припечатать, если напросишься. Но человек она хороший, свой в доску. Вот, например, сейчас – уговаривает, зовет к себе в отдел. А многие ли способны взять к себе дочь лучшей подруги? Немногие, ой немногие. Большинство побоится отношения испортить, если что не так пойдет. А Инесса Карповна искренне помочь хочет. Как тут сказать «нет»? И стоит ли?

– Да, согласна, – ответила Женя. – Когда на собеседование приходить?

– Вер, ну она дает, а?! Я сейчас умру! – Инесса Карповна заколыхалась в приступе смеха, на что стул под ней отозвался жалобным скрипом. – На собеседование?! Ко мне?! Когда?! Ха-ха-ха!

Отсмеявшись, Инесса Карповна долго вытирала глаза кружевным платочком (кружева были ее страстью), качала головой, между делом погрозила Жене пальцем, смотри, мол, у меня, так ведь и до гипертонического криза досмеяться можно, а затем сказала:

– Во вторник, шестого числа, без четверти девять будь у ворот, которые рядом с «подковой». «Подкова» – это директорский корпус, дом с колоннами, который стоит на Садовом кольце. Придешь с паспортом, свидетельством о присвоении ИНН, пенсионной карточкой, дипломом и тремя фотографиями три на четыре.

– И с тортиком! – добавил папа.

– Тортик подождет! – возразила Инесса Карповна. – Проставляться у нас положено с первой получки, как во всех приличных местах. Тогда не только тортик, но и винца хорошего принести можно. А пока – приходи с тем, что я сказала. Оформлю тебя, с девчонками познакомлю и начнешь… да, вот еще что – купи два белых халата. Можно, конечно, и казенные получить, но они совсем простецкие, а у нас принято ходить в красивых халатах. Приталенных, хорошего качества. Мы же – администрация. Ну и про бытовое не забудь – чашку, ложку, презервативы.

При слове «презервативы» Женя улыбнулась, папа шумно вздохнул, а мама удивленно подняла левую бровь – неужели?

– Да шучу я, шучу! – улыбнулась Инесса Карповна. – Презервативы не обязательно. Во всяком случае, до новогодней вечеринки.

Такая она, Инесса Карповна. Говорит, что считает нужным, никого не стесняется. А вот папа ведет себя странно, можно подумать, что Жене семь-восемь лет, а не двадцать три года. Чего ради так страдальчески вздыхать? Сам, когда футбол смотрит, и не такие слова кричит.

– Только смотри, Женя, в институте соблюдай субординацию, – предупредила Инесса Карповна. – Это дома я тебе тетя Инесса, а на работе – Инесса Карповна. И слово мое – закон!

– Я понимаю, – кивнула Женя. – С этим проблем не будет, можете не волноваться, Инесса Карповна…

– Женя, а ты точно надумала в Склиф? – спросила мама, проводив гостью. – Или просто из вежливости согласилась с Инессой?

– Точно-точно, мам. Ну кто станет из вежливости соглашаться по таким вопросам? Из вежливости можно комплимент сделать, костюмчик похвалить, но место работы из вежливости не выбирают. Я, во всяком случае, так считаю.

– Но языки… – вздохнула мама.

В ее понимании знание иностранных языков должно открывать перед человеком поистине безграничные возможности. При условии, что это действительно знание, а не иллюзорная видимость его.

– Дались тебе эти языки, мам! Не делай из языков культа.

– А из чего тогда делать культ?

– Из Склифа! – довольно похоже копируя зычный голос Инессы Карповны, ответила Женя.

– Но ты же там еще ни разу не была, – мама суеверно постучала по дверному косяку.

– А уже прониклась!..

Еще больше Женя прониклась, пока они с Инессой Карповной шли от проходной до административного корпуса. Все встречные и поперечные (то есть те, кто шел не навстречу, а выходил сбоку) здоровались с Инессой Карповной не кивками на ходу или на бегу, а уважительно, с непременным озвучиванием имени-отчества, некоторые даже останавливались.

– Я здесь не первый человек, но и не последний, – словно прочитав Женины мысли, сказала Инесса Карповна. – В нашей профессии, Евгения Александровна, многое зависит от того, как вы сразу себя поставите.

Официальное «Евгения Александровна», в домашних условиях употребляевшееся исключительно в ироничном смысле, звучало непривычно для Жениного слуха. Да и на «вы» к ней Инесса Карповна никогда прежде не обращалась.

Коллегам Женя была представлена так:

– Знакомьтесь, девочки. Это Евгения Александровна Овчинникова – наш новый специалист по кадровой работе. Прошу любить и помогать. Все мы когда-то начинали.

– Очень приятно, – чинно сказала худая блондинка, окидывая Женю оценивающим и не очень-то дружелюбным взглядом. – Раиса Андреевна.

– Татьяна Владимировна, – на секунду оторвавшись от компьютера, назвалась полная курносая шатенка и снова застучала по клавишам так ожесточенно, словно имела цель разбить клавиатуру, а не напечатать текст. Внимание Жени привлек облезлый лак на ногтях Татьяны Владимировны.

В общем, с коллегами Жене не повезло. Обе значительно старше, что-то около сорока. В Раисе Андреевне сразу чувствуется вредная зануда. Татьяна Владимировна производит лучшее впечатление, но с учетом разницы в возрасте подружиться с ней вряд ли получится – общие интересы разные.

– Марина Владиславовна у нас в отпуске, – Инесса Карповна указала рукой на один из двух свободных столов.

– Здоровье поправляет, – ехидно прокомментировала Раиса Андреевна.

На всякую суету, начиная с написания заявления и заканчивая обустройством рабочего места, ушло часа полтора.

– Девочки, не давайте скучать Евгении Александровне, – сказала Инесса Карповна и ушла. То ли к себе в кабинет, то ли по делам.

Специалисты по кадровой работе переглянулись, словно решая, кто именно даст Жене первое поручение. Выпало Раисе Андреевне. Она взяла со стола большой коричневый конверт и протянула его Жене.

– Евгения Александровна, отнесите, пожалуйста, эти документы Кузнецову в общагу.

Поручение было не из самых достойных. Женя имела полное право возмутиться и напомнить Раисе Андреевне, что она – специалист по кадровой работе, а не девочка на побегушках. Могла, но не стала. Во-первых, потому что поручение могло оказаться своеобразным тестом «на вменяемость», а во-вторых, ей пока совсем нечего было делать. «Заодно и с территорией ознакомлюсь», решила Женя. Взяла конверт и пошла в общагу, но, только спустившись с четвертого этажа на первый, осознала, что не имеет никакого представления о том, куда ей надо идти.

Возвращаться не хотелось – и примета не из самых лучших, и несерьезно как-то. Да и велика ли проблема? Первый встречный подскажет…

Первый встречный, понурый мужик с испитым морщинистым лицом, на вежливый Женин вопрос: «Скажите, пожалуйста, как пройти в общежитие?» – ничего не ответил, только плечами пожал. Второй встречный – носатый брюнет лет тридцати в шуршащем на ходу от своей невероятной накрахмаленности халате – сверкнул глазами, блеснул зубами и сказал:

– Если вам, девушка, жить негде, то этот вопрос легко можно решить! Живите у меня!

– Если вам, юноша, жить не с кем, то этот вопрос легко можно решить! – в тон нахалу ответила Женя и выразительно посмотрела на правую руку брюнета.

Брюнет покраснел и ушел, так и не ответив на вопрос.

Толстуха в неопрятном халате, услышав про общежитие, молча и некультурно покрутила пальцем у виска. «Народ здесь как-то не очень чтобы так», – подумала Женя и решила спросить кого-нибудь поинтеллигентнее.

Судьба сжалилась и немедленно послала ей навстречу представительного седовласого мужчину профессорского вида, только что без очков. Женя не знала, да и откуда ей было знать профессора кафедры нейрохирургии Каграманова, славящегося на весь институт своей склонностью к шуткам. От него Женя наконец-то получила внятный и четкий ответ.

– Да вон оно, в девятом корпусе.

Приземистый девятый корпус стоял на противоположной стороне огромного институтского двора. Женя переложила конверт из правой руки в левую и быстрым шагом пересекла двор. Заодно и осмотрела территорию.

Территория впечатляла. Многоэтажная громадина справа, низкая, но широко раскинувшаяся «подкова» слева и еще добрый десяток разномастных зданий. Это вам не Торговый дом «Плоды садов Эдема»… Никакого сравнения.

Историю первого, также называемого центральным, корпуса, построенного стараниями графа Шереметева, корпуса, с которого и начался Склиф, Женя знала. Почитала кое-что в Интернете о месте, в котором ей предстоит работать. Удивилась, когда узнала о том, что профессор Склифософский к институту имени себя не имел никакого отношения. Он, оказывается, заведовал хирургической клиникой Московского университета на Девичьем поле и руководил клиническим институтом великой княгини Елены Павловны в Петербурге.

Увидев вывеску «Патологоанатомическое отделение», Женя не поверила своим глазам. Зажмурилась, потрясла головой, открыла глаза и с минуту стояла оцепеневшая, удивляясь и негодуя. Как только вернулся дар речи, помянула вслух солидного шутника недобрым матерным словом.

– Что такое? – поинтересовалась проходящая мимо женщина средних лет в высоченном, почти поварском, колпаке, явно призванном компенсировать недостаток роста вместе с высокими каблуками, цокот которых разносился по всему двору.

– Ничего, – немного резковато ответила Женя.

– Хм! – пожав плечами, женщина зацокала дальше.

Женя проводила ее взглядом, удивляясь, как можно ходить на работе – да еще в медицинском учреждении – на таких каблуках, и начала соображать, где могло находиться общежитие. Спрашивать больше никого не хотелось. В Склифе явно были свои представления о шутках юмора, и эти представления Жене совершенно не нравились. Один в морг послал, другой – в какой-нибудь виварий отправит. По мнению Жени, в научном медицинском институте непременно должен был быть виварий. Нет, лучше уж самой сообразить.

«Подкова» отпадала сразу. В старинных исторических зданиях общежитию делать нечего, там скорее дирекция разместится и музей. В административном корпусе общежития тоже не было. Во всяком случае там не было ни соответствующих вывесок, ни соответствующих объявлений, ни запаха приготовляемой еды, неизбежного в местах проживания людей. Обоняние у Жени было замечательно чутким. Отпадал и девятый корпус, который можно было считать общежитием только с натяжкой. Если включить логику, то долго искать не придется.

Прежде чем включать логику, Женя внимательно рассмотрела конверт. Шерлок Холмс начинал со сбора улик, а уже потом принимался дедуктировать. Увы, конверт был нов и девственно чист. Без надписей, марок и почтовых штемпелей. А еще он был заклеен. Внутри, если судить на ощупь, находилось от пяти до десяти листов бумаги формата А4. И предназначался конверт человеку по фамилии Кузнецов. Распространенная фамилия, в Склифе небось десяток Кузнецовых. Был бы, например, какой-нибудь Попандопуло или Готье, так можно было бы спросить где его найти. Может, не в общежитии нашла бы его, а где-то на территории, в каком-нибудь из отделений.

В здании сбоку от девятого корпуса оказалась лаборатория. Напротив находился архив, рентгенологический. С каждым осмотренным зданием шансы увеличивались… Женя дошла до «подковы» и перешла на другую сторону двора к длинному зданию, в котором интуитивно распознала общежитие. Снова облом – «общежитие» оказалось ожоговым центром. «Значит, одно из вон тех», подумала Женя и направилась к двум корпусам, расположенным прямо напротив административного. По пути удивляясь коварству седовласого джентльмена, совершенно не по-джентльменски уславшего ее в морг. Женя остановила его, можно сказать, в проходе между этими зданиями, а он услал ее куда подальше, да еще – в морг. Седина в голову – мозги вон.

Первый из двух корпусов оказался кардиологией.

Второй – токсикологией.

В состоянии, близком к панике, Женя метнулась к маленькому домику, стоявшему позади токсикологического корпуса, и узнала, где находится институтский виварий. Склиф был обойден ею по внутреннему периметру. Оставался неисследованным только самый большой корпус, но предположить, что на одном из его этажей расположено общежитие, Женя не могла.

Спросила еще у одного усатого типа в белом халате. Тип оказался студентом, совершенно не разбирающимся в топографии Склифа. Хорош студент – на вид лет тридцать пять, если не сорок. Это сколько же раз он поступал? Или просто выглядит старше оттого, что небрит и явно устал, не иначе как дежурил.

В хорошенькую Женину голову закралась страшная мысль. А не разыграла ли ее Раиса Андреевна? Может, нет и не было никогда в Склифе никакого общежития, а в конверт только для вида напиханы какие-нибудь бумаги – чистые листы или черновики? Так, ради прикола, чтобы посмеяться над новенькой. Не распечатать ли конверт?

Немного подумав, Женя все же отклонила мысль о розыгрыше. Ну просто невозможно было представить, что в службе, которой руководила Инесса Карповна, могли укорениться подобные традиции. И также невозможно было представить, что Инесса Карповна могла бы не предупредить о них Женю. Нет, это не розыгрыш. Однозначно – не розыгрыш. Общежитие есть, и Женя его найдет. Непременно найдет, отдаст конверт тому Кузнецову, которому нужно, и поставит галочку – «справилась с первым поручением».

Догадка молнией сверкнула в мозгу, и все сразу же встало на свои места. Женя вспомнила парочку голливудских фильмов, рассказывавших про жизнь американских врачей, в том числе и начинающих, которые жили прямо при клиниках. В том же здании, только в подвальном этаже. Или на самом верху. Прозвенел звонок – натянул халат и побежал спасать.

«Надо было сразу идти сюда», – подумала Женя, окрыленная предчувствием долгожданного успеха. Идти было недолго, особенно если быстрым шагом.

Охранники в приемном покое общежития не знали. Оно и верно, рассудила Женя, охранники дальше своего поста ничего знать не должны. Нет у этих суровых мужчин времени на прогулки по общежитиям. Женя спросила у пожилого врача по фамилии Бутаков (имени и отчества на бейджике прочесть не успела). Бутаков улыбнулся, как родной, и обвел рукой огромный вестибюль приемного отделения.

– Вот оно, перед вами. Здесь работаем, здесь и живем!

Ничего не ответив, Женя продолжила поиски. Ну и Склиф – юморист здесь на юмористе сидит и юмористом погоняет. Им бы по телевизору выступать. Странно только, что у Склифа нет своей команды КВН. Ну ничего – прорвемся!

На объезд и знакомство с этажами ушло полчаса. Проклятое общежитие как сквозь землю провалилось. «Может оно нелегальное?», мелькнула мысль, но Женя тотчас же отогнала ее. Это же все же Склиф, а не Черкизовский, недоброй памяти рынок, где у Жениной мамы в две тысячи первом году вытащили из сумочки кошелек с двенадцатью тысячами рублей. Здесь нелегального общежития просто не может быть.

По определению и по логике вещей. Только вот где его искать?

– Где эта проклятая общага?! – вслух сказала Женя, в сердцах ударяя ни в чем не повинным конвертом по кнопкам в лифте.

– Я вас провожу, – сказал единственный пассажир – блондин лет сорока в зеленой хирургической пижаме и халате нараспашку. На кадыкастой шее блондина болталась хирургическая маска, а из кармана халата сонной змеей свисал фонендоскоп. – Мне тоже туда.

От неожиданности Женя выронила многострадальный конверт. Блондин галантно поднял его и, увидев написанную на конверте фамилию, предложил:

– Могу передать Михалычу.

– Нет, нет! – затрясла головой Женя, испугавшись, что так и не увидит общежития и не узнает, где оно находится. – Спасибо, но я сама. Мне поручили.

– Как скажете, – пожал плечами блондин.

Конверт вернулся к Жене под шум открываемых дверей. Блондин вышел, следом за ним вышла Женя.

– Вам в уличной обуви и без колпака к нам заходить не стоит, – сказал блондин. – Подождите, пожалуйста, здесь, я сейчас пришлю Михалыча.

Михалыч Кузнецов появился минуты через три, не раньше, но Женя не заскучала в ожидании. Она стояла под надписью «Отделение общей реанимации» и содрогалась от смеха.

Общая реанимация может на внутреннем сленге называться «общагой», но вряд ли кто-то вспомнит о ней, когда серьезная молодая особа интересуется общежитием. Комедия, чистой воды комедия.

– Какие алименты, Бог с вами?!

Женя вернулась в реальность и увидела перед собой невысокого коренастого мужчину. Колпак, надвинутый до самых бровей, придавал ему серьезности.

– Какие алименты? – недоуменно повторила Женя.

– Я – Кузнецов! Сан Саныч сказал, что мне повестку в суд по алиментным делам принесли, – пояснил мужчина. – Может, вы меня с Лехой Кузнецовым из «отравы» перепутали? Ему алименты как-то ближе.

«Еще один юморист, – раздраженно подумала Женя о блондине. – Ладно, этот хоть привел куда надо».

– Раиса Андреевна из кадров просила передать вам документы, – строго сказала Женя. – Больше я ничего не знаю. Скажите – а это что? Кровь?

– Где? А-а, это… – Кузнецов немного смутился и прикрыл красные пятна на халате конвертом. – Это кетчуп. Только сел червячка заморить, тут Сан Саныч со своими алиментами. Рука у меня и дрогнула.

– Человек вашей профессии не может быть таким нервным, – назидательно сказала Женя.

– Я не человек, – серьезно ответил Кузнецов, неаккуратно вскрывая конверт указательным пальцем. – Я биоробот. Человеком я стану, когда отосплюсь после двух суток. И нервы сразу в порядок придут. До следующего дежурства.

Идеальный пациент

Славик Воронов прославился на всю Москву, не очень умно и совсем не достойно отомстив новому мужу своей бывшей жены. В студенческую пору Исаев со Славиком были приятелями. Не друзьями, а именно – приятелями. Не откровенничали друг с другом, в походы вместе не ходили и отдыхать не ездили, но при случае могли вместе где-нибудь потусоваться или дать взаймы небольшую сумму. Обоим посчастливилось после института попасть в Склиф. «Посчастливилось» – это без пафоса, потому что лучшего места для превращения Обладателя Диплома в Настоящего Врача найти невозможно. И придумать, кстати говоря, тоже.

Исаев дорос до кардиолога-реаниматолога высшей категории с четкой перспективой на заведование. Славика зеленый змий утянул вниз – делать УЗИ в районной поликлинике рядом с домом. Настал день – и от Славика ушла жена. Так часто бывает – поборешься, поборешься за человека, да и устанешь от этой борьбы. И какой, вообще, смысл бороться за того, кто сам не хочет бороться.

Жена ушла недалеко – к своему сослуживцу, жившему на соседней улице. Так тоже часто бывает – сначала один человек подвозит другого, чисто из любезности, все равно же по пути, потом люди начинают приглядываться друг к другу, в какой-то момент проскакивает между ними незримая искорка и пошло-поехало…

Славик переживал, маялся, каялся, клялся, порывался бросить пить, но в итоге начинал пить еще больше, звонил, умолял, угрожал, унижался… Потом как-то остыл. Первую смену в поликлинике отрабатывал, благоухая выхлопом после вчерашнего возлияния, вторую – свежим ароматом возлияния сегодняшнего. Администрация терпела, потому что такие универсалы, как Славик, могущие качественно посмотреть все – от щитовидной железы до гинекологии, на дорогах возле поликлиник не валяются. Такие все больше в крупных учреждениях работать норовят. Их право. К тому же Славик хоть и пил, но никогда не прогуливал, а стоило упереть датчик в тело, как датчик сразу же переставал ходить ходуном.