Советская Россия, Аравия и Персидский залив. Документированные страницы истории

Рано утром 10 апреля 1925 г. К. Хакимов в компании с персидским и голландским консулами-мусульманами отправился в Мекку. Вечером того же дня встретился с Ибн Са’удом и ««имел с ним продолжительную беседу». Докладывая в Москву о результатах встречи, информировал, что в ходе состоявшегося разговора он поднимал вопрос об установлении нормальных двусторонних отношений. На что Ибн Са’уд отвечал, что вопрос этот считает «в принципе решенным в положительном смысле». Вместе с тем, говорил, что «практическое его осуществление тесно связано с положительным исходом текущей войны, так как в противном случае он не сможет принять не только большевиков, являющихся пугалом многих стран, но и вообще кого-либо через голову англичан» (тогда еще действовал его договор с ними от в 1915 г.) (48).

В этом донесении К. Хакимов сообщал также, что его переговоры с ‘Абд ал-‘Азизом, с которым он встречался дважды, «выявили заинтересованность» Ибн Са’уда в «посещении Мекки паломниками из СССР». Паломничество, в том числе мусульман из России, отмечал К. Хакимов, служило важной статьей дохода и властей, и жителей Хиджаза, и потому представляло повышенный интерес для Ибн Са’уда. «Его предложение сводилось к тому, – указывал К. Хакимов, – что он примет от нас официальное лицо, которое и займется защитой интересов наших паломников во время хаджа». К. Хакимов, со своей стороны, проводил мысль о том, как следует из его донесения, что «массовое и организованное участие наших мусульман в паломничестве… возможно лишь в случае установления между СССР и Недждом нормальных двусторонних отношений, при которых официальные лица СССР могли бы нести функции по защите интересов наших граждан» (49).

Г. Чичерин высоко оценил работу, проделанную К. Хакимовым в Мекке. «Столь удачно организованная и проведенная Вами поездка в Мекку, – писал наркоминдел (18.06.1925), – значительно обогатила нашу информацию о действительном положении Ибн Сауда и о его намерениях. С точки зрения установления, контакта с Саудом эта поездка также дала хороший результат» (50).

Насчет дальнейших действий К. Хакимова в отношении Ибн Са’уда наркоминдел инструктировал его так: «Чрезвычайно важным положительным фактором в Вашей работе за последнее время является развитие завязавшихся у Вас отношений с Ибн Саудом. При его, несомненно, крупной роли в жизни Аравии нам необходимо иметь с ним. контакт и развивать наши общие связи с арабским народом также и в лице этого крупного центра арабской жизни». «Мы не делаем ставку на того или другого из враждующих арабских князей», – подчеркивал Г. Чичерин. «Мы стремимся лишь к тому, чтобы в лице существующих политических центров арабской жизни развивать с ними наши связи». И поэтому «нам необходимо иметь одновременный и параллельный контакт как с Хиджазом, так и с Недждом. Завязывание сношений с другими арабскими княжествами было бы точно также крайне желательно. Если бы один из мусульманских князей, – продолжал Г. Чичерин, – оказался достаточно сильным, чтобы сыграть роль собирателя Аравии, мы, конечно, считали бы очень большим шагом вперед объединение всех арабских племен в одно государство. Но этого нет. И мы можем лишь крайне отрицательно относится к нескончаемым распрям, поддерживаемым Англией, между арабскими князьями. Примирение между Али и Ибн Саудом мы, конечно, сочли бы за положительное явление, как все, что кладет конец междоусобицам. Если бы Вам удалось принять участие в примирении между ними, это был бы факт положительный. В общем и целом, наша. политика симпатии освобождению, объединению и прогрессивному развитию арабского народа, должна находить проявление в Ваших действиях и служить источником отдельных Ваших решений и шагов» (51).

В той же инструкции Г. Чичерин ставил перед миссией К. Хакимова в Аравии и более широкие задачи. «Перспективы арабско-турецкого сотрудничества, – писал он, – . нас очень интересуют, и нам очень хотелось бы получать от Вас возможно более полную информацию. по этому вопросу. Необходимо провести также предварительную подготовку связи с имамом Яхьей [Йахйей, правителем Йемена]. Вам на месте виднее, как это сделать. Особенно интересует нас вопрос о том, нельзя ли через посредство отдыхающих в Эритрее наших сотрудников [речь идет о сотрудниках консульства в Джидде] установить контакт с Абиссинией [Эфиопией] и прозондировать, неофициально, почву, как отнеслось бы абиссинское правительство к вопросу о возобновлении сношений и посылке нашего агента [дипломатического представителя] в эту страну». Обратил нарком внимание К. Хакимова и на то, что его донесения в Наркомат иностранных дел СССР «не уделяют достаточно внимания взаимоотношениям между Ибн Саудом и имамом Яхьей [Йахйей]» (52). Пояснил, что для НКИД такая информация крайне важна, ибо правителя Йемена, также, как и Ибн Са’уда, рассматривали тогда в Москве, как авторитетного арабского лидера, способного противостоять английскому влиянию в регионе.

Одним из конкретных вопросов двусторонних отношений СССР с Королевством Хиджаз, являлся вопрос, связанный с просьбой хиджазского правительства о предоставлении займа (в размере 300 тыс. фунтов стерлингов, сроком на 2 года). Москва на такое обращение реагировала отрицательно. В депеше К. Хакимову от 20 ноября 1924 г. наркоминдел информировал его, что «никакого займа Советское правительство королю Хиджаза давать не намерено» (король ‘Али запрашивал Москву насчет получения займа трижды: в ноябре 1924 г., 3 апреля и 28 июня 1925 г.) (53). Карим Хакимов при обсуждении данной темы с членами правительства Хиджаза говорил, что переговоры по этому вопросу «были сорваны самим хиджазским правительством – отъездом из Москвы Лутфаллы; и что причина их срыва продолжает существовать».

6 июля 1925 г. полпред СССР в Италии Платон Михайлович Керженцев (1881–1940), сообщил в НКИД, что Лутфалла «выступил с планом» о предоставлении Хиджазу коллективного займа, «в размере 500 тыс. фунтов стерлингов». Согласно этому плану, доля каждого из его участников, в том числе СССР, Франции и Англии, должна была составить по 100 тыс. фунтов.

15 августа 1925 г. К. Хакимова посетил министр иностранных дел хиджазского правительства Хатиб и, рассказывая с обеспокоенностью о волнениях среди войск, вызванных неуплатой жалований солдатам и офицерам, заметил, что советское правительство «является равнодушным свидетелем падения единственного самостоятельного государства» в Аравии (24). На соответствующий запрос К. Хакимова наркоминдел инструктировал его (25 августа 1925 г.) сообщить министру иностранных дел хиджазского правительства, что СССР «не может предоставить заем Хиджазу, так как бюджетные средства на такие цели не предусмотрены» (54). Несмотря на отрицательный ответ Москвы, король ‘Али 5 ноября 1925 г. вновь поставил перед К. Хакимовым вопрос об оказании Советским Союзом «экстренной помощи» Хиджазу, «причем как деньгами, так и оружием». На состоявшейся 22 ноября 1925 г. встрече с К. Хакимовым король ‘Али вообще заявил, что «независимость Хиджаза может быть спасена только с помощью советского правительства».

Во время переговоров по данному вопросу резко активизировалась в Хиджазе антисоветская деятельность Великобритании. В ходе встреч и бесед с министром иностранных дел Хиджаза, докладывал К. Хакимов, тот говорил ему, что «англичане указывают на наличие в Джидде советского представителя как на одну из причин бедствий хиджазского правительства, и считают возможным оказание ими помощи Хиджазу только при условии удаления советского представителя из Джидды». При этом министр, как подчеркивал К. Хакимов, не скрывал, что «крайне тяжелое положение Хиджаза может толкнуть короля Али на такой шаг» (55).

30 ноября 1925 г. НКИД CCCР телеграфировал советскому представителю в Джидде, что ему надлежит связаться с Ибн Са’у-дом, чтобы «подготовить почву для сохранения и укрепления позиций СССР в Аравии». Одновременно с этим НКИД СССР инструктировал К. Хакимова насчет того, что «ссылки короля Али при разговорах о займе на давление со стороны Англии не могут изменить решения Советского правительства об отказе в предоставлении ему займа». Однако «прямо говорить» об этом королю Наркомат иностранных дел К. Хакимову не рекомендовал. Напротив, в тактических целях предписывал «не лишать короля надежды на получение займа» и «использовать Али до конца». Более того, К. Хакимову поручалось довести до сведения хиджазского правительства, что в СССР были бы готовы обсудить условия займа, однако в практическом плане сделать это, к сожалению трудно. И причиной тому – отсутствие в Москве представителя Хиджаза (56).

Судя по всему, И. В. Сталин не простил королю Хиджаза отъезд из Москвы хиджазского посланника Лутфаллы (о его деятельности в Москве мы расскажем чуть ниже). Предложенной же К. Хакимову тактикой поведения в его отношениях с королем Хиджаза НКИД СССР имел в виду «сохранить у правителя Хиджаза заинтересованность в пребывании в Джидде советского представителя», и, таким образом, «удержать его от исполнения соответствующих настойчивых рекомендаций англичан» (57).

Добиваясь от СССР получения займа, король ‘Али пытался использовать в этих целях заинтересованность Москвы в установлении с Хиджазом торговых связей. Такая заинтересованность, действительно, наличествовала. В письме в Высший совет народного хозяйства СССР (ВСНХ) и Наркомат внешней торговли (НКВТ) от 10 августа 1925 г. наркоминдел отмечал, что «установление экономических связей с Аравией в области Красного моря является для нас политически желательным» (58). В беседах с сотрудниками советского представительства в Джидде король ‘Али давал понять, что заключение торгового соглашения СССР с Хиджазом можно было бы решить в увязке с положительным рассмотрением Москвой вопроса о предоставлении займа Хиджазу.

О налаживании торговых связей между Советским Союзом и Хиджазом король ‘Али высказывался, блефуя, конечно, как об императиве дня. Так, 30 сентября, в беседе с секретарем представительства Юсуфом Туйметовым, король ‘Али заявил, что торговые отношения СССР с Хиджазом должны быть возобновлены, и как можно скоро (59). Однако с принятием практических решений на этот счет не торопился; не хотел, видимо, усиливать и без того крайне сильное раздражение англичан в связи с затянувшимся, как считали в Лондоне, «политико-дипломатическим флиртом Хиджаза с Москвой».

Не без вмешательства со стороны Лондона не удалось Москве решить и такой важный вопрос, как возвращение в собственность СССР находившегося в Хиджазе вакуфного имущества (объектов недвижимости, в том числе караван-сараев и медресе). В свое время ими пользовались и паломники из Российской империи, и проживавшие в Хиджазе российские подданные. Впервые тема о «российском имуществе в Хиджазе» была затронута советским правительством в 1925 году. В письме К. Хакимову (10 августа 1925 г.) наркоминдел писал: «Мы заинтересованы в том, чтобы получить в дальнейшем известный контроль над тем, как управляются в настоящее время эти имущества, а также выяснить возможность перехода тех или иных из имуществ в непосредственное ведение наших мусульманских организаций» (60).

Докладывая в Москву (11 декабря 1925 г.) о его контактах и беседах на этот счет с чиновниками Хиджаза, К. Хакимов уведомлял НКИД, что «агентство придает данному вопросу большое значение». Обладание таким имуществом, отмечал он, «подчеркивает наличие наших интересов в Аравии и необходимость, как для нас, так и для арабских властей, поддерживать деловые… и политические отношения» (61). Надо сказать, что попытки мусульманских организаций СССР установить контроль над вакуфным имуществом, которое принадлежало в Хиджазе подданным Российской империи, успехом не увенчались.

Положительно реагировали в Москве на предложение К. Хакимова о направлении в Хиджаз советского врача. Заместитель заведущего подотделом Ближнего Востока НКИД Владимир Петрович Осетров (1893–1938) так извещал об этом К. Хакимова: «Ваше пожелание о посылке в Хиджаз в качестве сотрудника нашей миссии врача нас очень заинтересовало. Мы вполне соглашаемся, что лучшего средства для привлечения симпатий населения и для расширения связей, чем оказание медицинской помощи агентством в такой стране, как Хиджаз, пожалуй, не найдется» (62).

О русских врачах в Хиджазе знали не понаслышке, и авторитет их еще со времен деятельности в Джидде консульства Российской империи (1891–1914) был высоким. Хорошую память оставил о себе секретарь и он же врач российского консульства Федор Федорович Никитников.

В. В. Наумкин в своем фундаментальном исследовании истории советско-саудовских отношений рассказывает о поселившемся в Джидде, в 1920 г., докторе Максе Маковском (1888–1956), служившим врачом в казачьем полку, а в годы Гражданской войны – в армии Антона Ивановича Деникина (1872–1947); затем – в военном госпитале в Иране. Пробыв в Джидде шесть лет, он в 1926 г. перебрался в Багдад, по приглашению тогдашнего короля Ирака Файсала ибн Хусайна, «на должность королевского терапевта». За заслуги в области развития медицины в Ираке король Файсал «присвоил ему высокий чин паши первого класса» (63).

Для полноты воссоздаваемой нами картины отношений Советской России с Королевством Хиджаз уместным представляется упомянуть и о работе в Москве Хабиба Лутфаллы, чрезвычайного посланника и полномочного министра Королевства Хиджаз.

Приехал он в Москву 2 октября 1924 г., в четверг (в состав миссии входили также секретарь Бустрас и военный атташе Тахир-бей). Встречали его торжественно – с военным оркестром и почетным караулом. «Я, – заявил Хабиб Лутфалла, – прибыл в Москву как представитель короля-халифа Хусейна, являющегося духовным главой всего мусульманского Востока. Приезд возглавляемой мной миссии знаменуют установление нормальных отношений между Королевством Хиджаз и СССР» (64).

Поселили Хабиба Лутфаллу и членов его миссии в центре Москвы, в престижной гостинице «Савой». 4 октября его принял заведующий протокольным отделом НКИД СССР Дмитрий Тимофеевич Флоринский (1889–1939). По иронии судьбы, в тот же день король Хусейн отрекся от престола и новым монархом Хиджаза стал его сын ‘Али.

В аналитическом обзоре состояния отношений СССР с Хиджазом за октябрь-декабрь 1924 г., подготовленном подотделом Ближнего Востока НКИД СССР, говорится в связи с этим следующее: «Так как имелись опасения, что новый король изменит под давлением англичан свою политику в отношении СССР, коллегия НКИД решила в срочном порядке провести церемонию вручения верительных грамот арабским посланником. И тем самым поставить новое правительство Хиджаза перед свершившимся фактом формально закончинного обмена диппредставителями между СССР и Хиджазом» (65).

9 октября 1924 Х. Лутфалла был принят председателем ВЦИК М. И. Калининым, и вручил ему верительные грамоты. Но поскольку к тому времени король Хусейн, подписавший эти грамоты, уже отрекся от престола, то заведующий Протокольным отделом НКИД официально уведомил Х. Лутфаллу, что датой вручения им верительных грамот и аккредитации правительство СССР будет считать 4 октября (66).