Пророк Зоны
– Он что, натворил что-то? – с напускным равнодушием спросил Кот.
– Ты меня понял? – Голос майора стал жестким. – Немедленно сообщи мне! Это важно. Спасибо за пиво.
Разуваев ушел, оставив лаборанта в недоумении.
Что за дела? Почему Акимом снова заинтересовалась служба безопасности? Натворил чего? Или это как-то связано с его стремлением в Зону? Не зря ведь с этим парнем ученые возились столько. Лавров вон на его пророчествах карьеру сделал, на нобелевку претендует. С другой стороны, какое ему, Коту, дело до всего этого? Никакой видимой выгоды.
Не надо себе врать. Не может он отсиживаться в стороне. Не может!
Он грохнул по столу кулаком. С соседнего столика скосились в его сторону. Кот ощутил, как напряглось тело, как делся куда-то хмель, как забилось сердце. Это было знакомое беспокойное чувство, бороться с которым он был не в силах. Такое сидит в каждом, кто хоть раз ходил по краю, кто привык принимать решения, для кого нет вопросов, не имеющих ответов. Жажда действия.
Этим вечером он сорвался. Кот сам не помнил, как оказался в клубе. Парфюмер держал свой притон на окраине, в подвале склада стройматериалов. Люди здесь были самые разные – от криминальных авторитетов до сотрудников Института, привыкших щекотать себе мозги и нервы. Зубов тоже был здесь, и Кот оказался за одним с ним игровым столом. По какой-то необъяснимой причине сталкер подозревал, что этот тип видит его насквозь. И сейчас тот ехидно пялился на него, будто зная, что сегодня сталкеру не видать фарту.
Кот сам понимал, что играть не стоит. Как говорится, против прухи мастерство бессильно. Святые слова. Когда остальные игроки сбросили карты, они с Зубовым остались вдвоем. Игра достигла пика, и на столе последовательно разлеглись «флоп», «терн», «ривер». Осторожно, за уголки, приподняв свои карты, Кот подумал: неужели капризный фарт вернулся? Ведь теперь на руках у него был полновесный «флеш»!
Он двинул по сукну от себя половину всего, что имел. Зубов усмехнулся и ответил, прибавив еще сверху. Кот пристально вглядывался в глаза Зубова, но не мог понять, блефует ли тот. Взгляд за стеклами очков был непроницаем. Этот парень пытался спихнуть с пьедестала его шефа, нобелевского лауреата и ученого мировой величины. Неужто он так же хорош и в покере? Возможно. Но что он может противопоставить «флешу» с тузом-кикером?
– «Олл ин»! – сказал Кот. Это не было фигуральным выражением – он ставил всё, все свои сбережения. Глупо не идти ва-банк, когда ты уверен в победе.
– Отвечаю, – спокойно сказал Зубов.
– Открываем! – распорядился дилер.
Не отрывая взгляда от противника, Кот выложил своего туза и шестерку.
– Старший «флеш» на «пиках», – объявил дилер.
– Впечатляет, – согласился Зубов, открывая свои карты. – А теперь посмотрим, что у меня… Надо же, король и дама пик! К пиковым валету, десятке, девятке…
– «Флеш-стрит» на «пиках»! – бесстрастно объявил дилер. – Игра сыграна.
Кот сидел в оцепенении, глядя, как Зубов сгребает его деньги. Все, что у него было. Вообще все. Вокруг толпились изумленные любители покера. Еще бы: «флеш-стрит» – редкое явление… По сути, такого вообще не бывает в обычной игре.
Зубов подмигнул ему – и растворился в толпе.
Что было дальше, он помнил плохо. Разве как бормотал в кулак заговоры на удачу, какие-то глупости, вроде: «что мешало счастью, прочь сдуваю, деньги и удачу верно привлекаю». Да еще – смутные картинки – как клянчил у Парфюмера деньги на отыгрыш, как Парфюмер внимательно глядел в его лихорадочные глаза – и молча давал столько, сколько просил сталкер.
Парфюмер знал, во что вкладывает деньги. Знал, что через час клиент спустит все подчистую и осознает, что оказался в страшной, безвылазной долговой яме. Что ему не останется ничего, кроме как нарушить свое затянувшееся безделье. Что единственный выход для проигравшегося игрока – оторвать задницу от барного стула и снова отправиться за своей эфемерной удачей туда, откуда струится в этот мир тоненький ручеек драгоценного товара.
В Зону.
Новосибирская Зона, сутки спустя
Аким стоял за деревьями, наблюдая, как вдоль проволочного заграждения неторопливо проползает бронированный джип. Мотор сварливо ворчал, радарный блок на крыше ревниво обшаривал лес за периметром. Обычный с виду лес. Не скажешь, что там, за деревьями, начинается лабиринт смертельных ловушек.
Машина огрызнулась черной гарью выхлопа и скрылась за холмом.
Пора. Нужно сделать все как учили. Аким натянул на голову черную вязаную маску. Неудобно, но теперь все так делают, чтобы не засветиться на камерах слежения. Поправил на плечах рюкзак легкомысленной расцветки. И начал быстро спускаться с холма, переходя на бег. Выскочил на просеку, пересек вельвет контрольно-следовой полосы и бросился к столбу с черной меткой, нанесенной краской из баллончика. Если Щербатый не соврал, здесь в проволоке имеется малоприметный лаз.
Найти лаз оказалось непросто. Он был виден только под определенным углом. Обнаружив его, Аким бросил в дыру рюкзак, стал протискиваться следом. Зацепился за острый металлический шип и сжал зубы от боли. Ловкости ему явно недоставало. Послышался шум мотора: патруль возвращался. Отчаянно дернувшись, с треском оставляя на проволоке клочья одежды, перекатился на ту сторону. Движение проволоки не осталось незамеченным: где-то мерзко заблеял сигнал тревоги, и тут же взвыл за холмом на повышенных оборотах двигатель. Аким схватил рюкзак и бросился к зарослям. За спиной едко загрохотал пулемет, на голову посыпались сбитые пулями ветки. Пробежав сотню шагов, он перешел на шаг. Стрельба прекратилась, и можно было рассчитывать на то, что преследовать не будут. Военные и полиция без приказа в Зону не сунутся.
Остановился, огляделся. Ну вот. Он сделал это. Нужно пройти всего несколько километров. Где-то там, впереди, его ждут места, знакомые с детства. Даже долгие годы странного, похожего на анабиоз сна не стерли из памяти воспоминаний. Он шел по тропинке и улыбался. Никогда еще он не был в лесу. Всю жизнь вокруг серые стены лабораторий, люди в белых халатах или в военной форме. А здесь так красиво, так тихо, свежо и спокойно.
Аким не понял, как оказался на земле. Он лежал на боку и не мог выдернуть застрявшую в чем-то ногу. Приглядевшись, он не заметил ничего, что могло бы держать его. Просто тропинка, просто сухая земля да поверхность булыжника, чуть присыпанного хвоей. Только подошва кроссовка почему-то намертво приклеилась к этому самому камню. Неловко поднялся. Дернул ногой раз, другой. И вдруг с ужасом заметил, как нога погружается в глубину странного камня. Он ощутил себя мухой на клейкой ленте. В панике принялся извиваться в стремлении вырваться из непонятной ловушки. И стал погружаться всем телом. И, только когда погрузился по пояс, оставил эти бесплодные попытки.
Красота и спокойствие оказались ложью. Зона показала свое истинное лицо. Еще пару часов, с угасающими силами, он повторял бесплодные попытки вырваться. Как результат, над поверхностью булыжника торчали теперь лишь голова и плечи. С каждым вдохом грудь все больше сдавливало, дышать становилось тяжелее. Вздохи становились короче, судорожнее и вскоре перешли в хрип. Солнце клонилось к закату, на ветвях, зловеще неподвижные, ждали молчаливые вороны Зоны.
Это был конец.
– Здорово, Саид, – донесся сверху насмешливый голос. – Ты «Белое солнце пустыни смотрел»?
Аким непонимающе таращился снизу на спасителя, все еще не веря своему везению. Уже выбравшись, Аким долго не мог прийти в себя. Говорить было трудно. Так что говорил Кот:
– Красиво тебя Щербатый подставил. Что же ты с этой стороны в Зону полез? Все знают, что здесь «зыбучий камень» кругом. В одиночку вляпаешься – не вылезешь.
Аким откашлялся и сипло произнес:
– А ты откуда здесь взялся? Ты ж идти не хотел…
Кот усмехнулся:
– Не хотел. Да понял, что ты упертый и впрямь на рожон полезешь. Тут же не только Зона, тут люди еще похлеще будут. Про бандитов местных слышал?
– Не-а…
– Дела. – Кот присел на камень, покачал головой. – Ну куда же ты полез, отрок, а?
Аким молчал.
– Ладно, – Кот закурил, сплюнул. – И почему я такой добрый? Не могу просто грех на душу брать, младенца на верную смерть отправлять.
– Я не младенец, – откашлявшись, возразил Аким.
– Ну да, ты сталкер бывалый, – сказал Кот, осматриваясь. – В первую же ловушку вляпался. Вот скажи, почему по тропе этой идти нельзя?
– Почему?
– Потому что люди в Зоне по тропам не ходят. Стало быть, какая это тропа?
– Какая?
Кот оглядел парня, вздохнул. Послал же Бог попутчика, простых вещей не понимает.
– Не человеческая это тропа, вот какая, – сказал он.
– Не человеческая… – повторил Аким, уставившись на сталкера. Глаза его расширились. – А чья?
– А кто его знает, – туманно сказал Кот.
Про шатуна вслух не говорят. Тем более после того, как стал его кровным врагом. Остается надеяться, что пронесет.
Он подергал лямки рюкзака, на всякий случай попрыгал, проверяя, не бряцает ли что. Подосадовал на спешку – не успел захватить дробовик. Это было неприятно. Говорят, теперь в Зоне без оружия никак. Ну это добыть при желании можно. Главное, чтобы Зона на него не окрысилась. Кот сунул руку в карман, достал тусклый металлический диск. Давний свой талисман – олимпийский рубль восьмидесятого года. Подкинул, поймал на ладонь, прихлопнул другой, спросил:
– Орел или решка?
Аким пожал плечами:
– Орел.
Кот ухмыльнулся, убрал ладонь. Глянул.
– Смотри-ка, угадал! Тогда наше счастье, – сказал он, прикидывая путь. – Идем, укрытие искать надо. Не ровен час, стемнеет не по графику.
– А что, может стемнеть раньше времени? – двигаясь вслед за спутником, спросил Аким.
– Это Зона, парень. Здесь что угодно быть может.
Это была напускная бравада. На душе было тревожно. Ведь он соврал.
Выпала решка.
Глава вторая
Туда, не знаю куда
Новосибирская Зона, лето 2016 г
– Ты видел?! Нет, ты видел?
Черная тень бесшумно пронеслась над головой, на миг закрыв собой небо. Кот инстинктивно шарахнулся в сторону, успев рассмотреть жуткое нечто. Было оно похоже на ската, вроде чудовищной манты. Только совершенно черное, как ночное небо. Даже померещилось, будто в этой черноте действительно сверкнули звезды. И похоже, ему не было дела до двух людей, раскорячившихся внизу, на влажном мху.
– Ты видел это? – уже спокойнее повторил Аким.
Кот молча кивнул. Сейчас он должен был похлопать спутника по плечу, объяснить ему, что это было, успокоить. Но тело сковало непривычное чувство. Кот не сразу понял, что это – обыкновенный страх.
– Фу-ух… – Он заставил себя выдохнуть. – Так и начинают во сне под себя ходить…
Он подмигнул спутнику. Аким улыбнулся в ответ. Что ж, роль лидера можно считать восстановленной. Однако он здорово отвык от сюрпризов Зоны. Нужно привыкать заново.
– Зоне – почтение, сталкеру – прощение… – оглядываясь, процедил он. Любимая Шаманова присказка, простейший заговор, который должен звенеть в ушах у каждого, кто хочет выжить в Зоне. И смысл у нее понятный: помни, человек, свое место в Зоне. Не забывайся.
Осторожно, «на мягких лапах», Кот продвигался вперед. Аким послушно брел следом. Надо побыстрее выбираться из этой чащи. Елки здесь неправильные, кривые, изломанные, колючки жесткие, как гвозди. Чавкающий мох какой-то, гуляет вроде как волнами. И эти странные шишки. Одну, не удержался, сунул в рюкзак, чтобы потом рассмотреть как следует.
Нехорошее место, Кот прямо нутром чуял.
Да и вообще, странное было состояние. Он словно впервые оказался в Зоне. Хоть и прошел какой-то год с последней ходки, но Зона изменилась. Трудно понять, что именно поменялось, но сталкерская «чуйка» никогда не подводила. Бывает такое в Зоне, когда накатывает. Обостряются привычные чувства, появляются новые, неизвестные в нормальной жизни. Мир вокруг становится объемным, осязаемым, и в какой-то момент даже кажется: вот-вот сейчас откроется главная истина, и в один миг ты получишь ответы на все вопросы. Познаешь, так сказать, суть вещей.
Так она дразнит. Привязывает к себе, манит, как наркомана за новой дозой. Некоторые действительно верят, что однажды получат здесь ответы на все вопросы. Только вранье все это. Не дает Зона ответов. Только ставит все новые и новые вопросительные знаки. В этом ее, Зоны, суть. Понимать надо.
А Зона и впрямь менялась. Тайга. Не было здесь раньше никакой тайги, редкие заросли, да и только. Как за какой-то год вымахали эти мрачные ели – одной Зоне известно. Жутковатые места, хотелось побыстрее отсюда выбраться.
Зона изменилась, и не в лучшую сторону. Но куда больше изменился он сам. Не было больше азарта, с каким он выискивал лазейки в охране периметра, нырял в эти опасные пространства и бродил, пытаясь найти загадочные штуковины из чужого мира. Ничего этого не осталось.
Тревога. Вот что теперь занимало все его существо. То ли дурной глаз убитого шатуна, то ли собственные страхи сделали Зону еще более чуждой. Кто бы из заглядывавших в рот «крутому сталкеру» по кличке Кот мог догадаться о том, что творится у него на душе? Зря он полез сюда, ей-богу зря. Нужно провести этого беспокойного малого, куда тому надо, да побыстрей возвращаться. Видать, был такой сталкер по имени Кот, да весь вышел.
В какой-то момент ему почудился чей-то взгляд. Словно за ними внимательно следил кто-то или что-то. Кот уже и озирался, и резко оборачивался, пугая спутника, но заметить никого не мог. Лес был пуст и мертв, несмотря на всю эту бурную растительность.
И вдруг он понял. На них смотрят деревья. Эти здоровенные корявые ели, которые, будто склонившись, разглядывают козявок у себя под ногами. Показалось даже, что верхушки чуть поворачиваются в их сторону, провожая холодными взглядами. Ощущение было настолько неприятное, что Кота бросило в пот и едва не стошнило.
– Что за черт… – пробормотал он. Хлопнул себя по лицу ладонью, стремясь прогнать наваждение. Но избавиться от навязчивого ощущения не мог. Сунул руку в карман, сжал монету-талисман, прошептал: – Не прошу, не плачу, держу в руке удачу…
И, зазевавшись, едва не вылетел на поляну. Благо хватило опыта и реакции, чтобы вовремя замереть на месте да схватить за рюкзачную лямку Акима, который с ходу полез было на эту приветливую лужайку. Парень повалился на спину, в мягкий мох, и тот, заинтересовавшись, принялся облизывать упавшего тонкими побегами.
– Чего это ты? – таращась на него с земли, спросил Аким.
– Чего разлегся? – отрывисто спросил Кот. – Не ровен час, сожрут тебя эти листики.
Аким быстро поднялся, принялся судорожно отряхиваться. Кот усмехнулся: может, мох-то как раз и не так опасен. Подумаешь, шевелится. В Зоне опасно как раз то, от чего этого меньше всего ожидаешь.
– Не суйся поперек батьки в пекло, – посоветовал сталкер.
И полез в карман за гайкой. Вот сколько бы ни шаманили эти ученые, сколько бы новых приборов в своем Институте ни склепали, а ничего лучше гайки так и не придумали. Самое надежное средство, никогда не подводит. Только вот Зона большая, таскать с собой целый мешок железа – приятного мало. Кот примерился – и от бедра, как в боулинге, отправил гайку в центр полянки. Блестящая железка едва оторвалась от ладони, как вдруг резко, со свистом, ушла влево. Аким тихо вскрикнул. Кот побледнел: до верной гибели ему не хватило пары шагов. Да еще матюкнулся мысленно: путь ведь только начался – так гаек не напасешься.
– Видал? – мрачно усмехнулся он. – Так бы и с тобой было. Только улетал бы ты по частям. Человек не гайка, он вещь хрупкая.
– Что это было? – облизав пересохшие губы, спросил Аким.
– «Комариная плешь», гравиконцентрат, как ее научники называют, – пояснил Кот, прикидывая, куда бы швырнуть вторую гайку. – Оттого-то здесь и деревья не растут – в землю их вплющивает.
– Так чего мы тогда тут стоим? – спросил Аким, озираясь. – Пойдем и дальше лесом.
– Умный ты больно, – подкинув в ладони гайку, произнес Кот. – «Комариную плешь» я знаю, вокруг нее другая дрянь не уживается. А лес этот мне не нравится до кишечных колик. Так что вокруг полянки пойдем, вон к той ложбинке между холмиками. Там и привал сделаем.
Так и поступили. Обозначив гайками путь, двинулись по краю поляны. Кот затаил дыхание. Только сейчас он вспомнил: «плешь» – штука обманчивая, может и в сторону отросток кинуть. Это ж только с виду приятная такая полянка. На деле – жуткая язва, болото, до краев наполненное смертью. Если не понимаешь этого – долго здесь не протянешь. Нужно было глядеть в оба, чтобы не гробануться на ровном месте, но Кот то и дело косился на спутника. Аким шел рассеянно, пялясь по сторонам и, похоже, не воспринимая ситуацию всерьез.
– Так… – произнес Кот, едва они достигли безопасного участка. – Похоже, кому-то из нас жить надоело.
Он сжал кулаки – до боли, до хруста. Потный страх от первой встречи со смертью искал выход и находил его в злости. Будь на месте Акима кто другой – сразу зарядил бы по морде. Чтобы не расслаблялся. Потому как в Зоне всегда так: из-за одного растяпы погибает опытный сталкер. И наоборот – вдвоем шансы на выживание возрастают. Если второй, конечно, не тупая овца, безмозглое мясо на поводке…
Кулаки разжались сами собой. Глядя в глаза Акиму, сталкер понял: этого ударить он не сможет. Не такой это человек, чтобы учить его уму-разуму, валяя мордой, как кота, в собственной луже. Нужно было просто найти правильные слова. «Просто»… Что может быть сложнее, чем найти правильные слова?
Он бросил рюкзак на серую землю. Здесь было не так живописно, и почва грубая, и пыль – зато все привычное, надежное. Земное. Сел на рюкзак, вытянул из-под себя флягу. Устало отвинтил крышку, хлебнул, глядя на Акима снизу вверх. Тот стоял, что называется, «как поставили», топчась на месте и потерянно озираясь. Странный малый. И чего это он так заинтересовал научников? Да еще и службистов, чтоб их…
– Сядь, не мельтеши! – бросил Кот.
Аким послушно сел прямо на землю. И только после этого принялся стаскивать с плеч неудобный рюкзак.
– М-да… – протянул Кот. – И как только ты умудряешься в своих предсказаниях не путаться. Предсказатель…
– Я не предсказатель, – отозвался Аким. – Я медиум.
– А разница?
– Я не знаю точно… – Аким дернул плечом. – Так в лаборатории меня прозвали. Вроде предсказатель, он как бы от себя предсказывает, свою версию будущего. А медиум сам ничего не толкует. Он всего лишь посредник.
– Так ты посредник? – Кот разглядывал Акима из-под полуприкрытых век. – Между кем же?
– Я не знаю, – тихо сказал Аким. – Иногда мной говорит Голос.
– Голос?
– Да. Но чей это Голос, и зачем он говорит, я не знаю. И никто не знает, сколько ни пытались понять. Я все детство провел в лабораториях. Все, что помню, – это провода, аппаратура, электричество, шприцы, капельницы, препараты… – Аким нахмурился, замолк.
Кот подождал немного. Не дождавшись продолжения, спросил:
– И что же?
– И ничего, – Аким издал странный сухой смешок. – Как-то решили на мне попробовать новый аппарат. Там использовались какие-то странные штуки из Зоны. Тогда я не знал, что такое Зона. На голову еще нацепили такой обруч из белого металла. Он не касался головы и тихо так вращался, будто висел в воздухе. Как нимб на иконе.
– «Белая вертячка»! – оживился Кот. – Редкая штука! И, что дальше было?
– А дальше, – Аким бледно улыбнулся. – Дальше я очнулся. И как оказалось, пролежал без сознания двадцать четыре года.
– Да уж… – немного разочарованно протянул сталкер. – Не много ж пользы ты принес науке.
– А я считаю, что это хорошо, – неожиданно жестко заявил Аким. – Незачем людям знать про Голос. Лучше бы его вообще никогда не было…
Он замолчал, уставившись в землю, погруженный в собственные мысли. Видать, непросто жить на свете с неведомым Голосом в голове, да еще провалявшись двадцать лет на больничной койке. Одно только настораживает: что такой, на голову стукнутый, парень ведет его черт знает куда, а он послушно идет вслед за ним на веревочке. Как баран на бойню.
Размышления прервал голос спутника:
– Я все тебе расскажу. Когда придет время.
Аким пристально смотрел ему в глаза, словно читая его, Кота, незатейливые мысли. И снова сталкеру стало не по себе.
Будто с ним вдруг заговорила сама Зона.
Кот проснулся посреди ночи. Проснулся мгновенно, как это бывает, когда включается «чуйка» на опасность. Еще не сообразив, что происходит, медленно полез из спального мешка, одновременно подтаскивая поближе саперную лопатку. Замер, вслушиваясь в темноту.
И обмер.
Прямо над ухом раздался отрешенный голос – будто у робота из старого фильма. Так сразу и не поймешь, что говорит твой старый знакомый:
– Он следит. Он следит за вами.
Едва различимый во мраке силуэт был неподвижен и сутул. Аким сидел, чуть склонив голову, и глядел на него сверху.
– Он идет за вами. Он идет.
Это было жутко. Кот слушал в оцепенении, не в силах пошевелиться. Лишь увидев глаза парня в лунном свете, понял: тот говорит во сне. Схватил Акима за плечо и с силой встряхнул. Клацнули зубы, речь прервалась. Аким закашлялся и сонно спросил:
– А? Случилось что?
– Спи давай, – буркнул Кот. – День завтра тяжелый.
Аким повалился на коврик из упругой «пенки» и тут же уснул спокойным сном младенца – словно и не дрых четверть века до этого. Кот же уснуть не мог. Как же, уснешь после такого. Он сидел, поджав колени, на смятом спальнике и курил, по сталкерской привычке, в кулак.
По небу медленно ползли звезды, перестраиваясь в незнакомые созвездия. Говорят, здесь можно увидеть чужое небо, будто смотришь с другой планеты. Вон две звезды слились в одну, сверкнули – и стали расплываться ядовито-красным пятном. А может, это просто плыло перед глазами от усталости. Нужно снова привыкать к Зоне. А Зоне нужно привыкать к нему.
Хотя как к этому привыкнуть… Вспомнилось, как мальчишками они впервые залезли за запретную территорию. Периметр большой, дыр в нем много, особенно для вездесущих малолетних разгильдяев. Так что залезть было нетрудно, да и не очень-то страшно поначалу. Что они знали тогда про настоящую Зону? Достаточно было самого запрета, чтобы захотелось во что бы то ни стало проникнуть туда – на глазах длинноногой, умопомрачительной красавицы Танечки. Их двое, она одна. Каждый пытается произвести впечатление крутого парня и даже не думает о том, что Танечке на них наплевать – ее интересуют парни постарше и желательно на солидной тачке. И два самонадеянных идиота лезут на тщательно охраняемую помойку, будто в хранилище государственного банка. Через час они уже забывают и про скучающую по ту сторону «колючки» Танечку, и про то, какие они крутые парни. Потому что другая дама являет им свой лик. Лик жуткий, как разложившийся чумной труп, как лицо самой Смерти, скрытое в глубине черного капюшона. Она смотрит на них в упор и обдает ледяным смрадом своего дыхания. Она выбирает. Глупые дети не знают еще, что она выбирает себе любимчика на этот вечер, они видят лишь приближающийся, искрящийся, как шаровая молния, радужный шар. Шар замирает в воздухе, и они завороженно любуются этим чудом. А после Зона делает выбор.
В тот день она выбрала другого. И потому Кот сидит сейчас здесь, посасывая сигарету за сигаретой, и не может отделаться от наползающих воспоминаний. Просто радужный шар, коснувшийся любопытного паренька. И его тело, расползшееся вдруг по поверхности радужной пленки, как узор на мыльном пузыре. Пух – пузырь лопается, и потрясенный Кот остается в одиночестве. Такое он больше никогда не встречал и ни от кого не слышал про подобное. Но никогда и ни с кем не делился увиденным. Даже не дал название этой ловушке. Словно не хотел признавать, что все это случилось на его глазах.
После такого сходят с ума. Возможно, это произошло и с ним: он стал сталкером. Будто случившееся с другом не отталкивало, а, напротив, притягивало его к Зоне. Все сталкеры психи. Не хабар им нужен, и даже не адреналин. Тут что-то другое – то, что трогает те струны, которые в большом мире спрятаны в самой глубине души.
Потому лишь там, на людях, он – циничный и острый на язык пройдоха, здесь же, наедине с Зоной, его пальцы нервно крутят монету-талисман, а губы беззвучно шепчут заговорные слова:
– Через порог переступаю, гадюкою выползаю, всем врагам рот затыкаю. Я не иду, а еду черным волом, чтобы у всех моих врагов язык стал колом…
Он так и не уснул. С рассветом растолкал Акима и молча наблюдал, как тот сонно складывает коврик, отряхивается, поправляет одежду.
– Ничего не хочешь сказать? – поинтересовался Кот.
– А? – Аким выпрямился, посмотрел на него покрасневшими глазами. – Идем в сторону Бердска.
– Об этом я уже догадался, – сказал Кот. – Хотя спасибо за доверие. Ценю. Я хотел спросить про то, что было ночью.