«Там, среди шумного моря, вьется Андреевский стяг…» Хрестоматия военного моряка
Май
В 7-й день в Санкт-Петербурге приготовлялись к маршу и все люди были в готовности.
В 8-й день пополудни все скампавеи[34] поставлены на якорь по эскадрам, которых обреталось в каждой партикулярной эскадре по 11, а в генеральной по 33, всего 99 скампавей[35].
В 9-й день пополудни после обедни, по прибытии генерал-адмирала на его полугалеру, поднят флаг, также и в прочих эскадрах чинилось…
В 10-й день прибыли в Кроншлот.
В 11 день все скампавеи введены в гавань и люди спущены на берег. Поручен авангард генералу Вейде, поскольку ЕЦВ[36] изволили принять команду корабельную[37].
В 13 день приготовлялись к походу, но удержаны были за противным ветром и льдом.
В 16 день получена ведомость от генерала князя Голицына, что лед от Гельсингфорса в шхерах очистился.
В 20 день в 11-м часу пополуночи учинен сигнал на адмиральской галере: тогда все скампавеи выходили из пристани и шли всю ночь.
В 21 день поутру прибыли на последние Березовые острова, где на виду явился лед через весь пролив к Выборгу. Ввечеру прибыл на скампавее ЕЦВ.
В 22 день из-за наступающего льда, дабы не учинилось повреждения судам, определили, чтоб отступить к первым Березовым островам, а для проведывания льда оставлено 9 скампавей…
В 29 день всем гребным судам учинена экзерциция: вначале по эскадрам партикулярным, потом по эскадрам генеральным, которого действия было до захождения солнца.
В 31 день пополудни ЕЦВ учинил путь свой на кораблях, тогда учинен сигнал гребным судам, чтоб шли от пристани.
Июнь
Во 2 день ветер противный.
В 3 и 4 день ветер был противный же.
В 6 день за противным ветром принуждены стоять.
В 7 день ветер противный же от веста, и для того принуждены стоять.
В 8 день за противным ветром стояли.
В 11 день прибыли к Гельсингфорсу.
В 13 день непрестанно трудились исправлением судов и выгрузкой провианта и приготовлением с собой сухарей.
В 16 день поутру прибыл генерал князь Голицын (и рапортовал) о состоянии армии ЕЦВ, обретающейся в Або[38]; он же привез 2 [шведских] дезертиров, которые на допросах сказали, что неприятельский флот состоит в 16 кораблях линейных, от 60 до 70 пушек, 2 бомбардирских галеота да 8 галер; команду имеют адмирал Ватранг, вицеадмирал Лилий[39], шаутбенахт Таубе; из тех кораблей по 7 и по 8 с вице-адмиралом и шаутбенахтом крейсируют в море, а остальные стоят у Гангута.
В 17 день имели консилиум с генералом князем Голицыным, чтоб ему с полками, которые в Або, быть в Пое-кирке и там посадить на скампавеи.
В 20 день поутру били на гребных судах сбор, чтобы все люди были во всякой готовности, а около полудня прибыл на полугалере генерал-адмирал и учинил сигнал к походу, но поскольку ветер был противный, того ради принуждены были стоять при Гельсингфорском устье.
В 24 день, 3 часа пополуночи, пошли и вошли в залив к Пое-кирке перед вечером.
В 25 день оставлено 30 скампавей для дивизии генерала князя Голицына. Того ж числа послано несколько скампавей с капитаном Георгием для проведывания о неприятельском флоте.
В 26 день перед вечером капитан Георгий прибыл и рапортовал, что он видел неприятельские корабли, стоящие близ Гангута.
В 27 день поутру, оставив бомбардирские суда и прамы и на дивизию генерала князя Голицына 33 скампавеи, и с остальными 66 скампавеями, по отправлении обыкновенного моления и молебного пения, подняв якорь, от Пое-кирки пошли…
В 28 день о полудни пришли и ночевали, не доходя до деревни Твереминд[40] за четверть мили, где прошлой кампании неприятельские корабли стояли, для осмотра которых послан к Гангуту на шлюпках капитан-командор Змаевич, который рапортовал, что неприятельских 17 кораблей стоят близ Гангута, а 7 крейсируют от оста к весту; при кораблях, которые у Гангута, 6 галер.
В 29 день, в 4 часа пополуночи, стали при деревне Твереминд. Того же числа командировано 600 человек солдат к Гангуту, где стоят неприятельские корабли, для осмотра местности, где делать батареи.
В 30 день г-н генерал-адмирал с генералом Вейде и другими морскими и сухопутными офицерами на шлюпках ездили для осмотра неприятельских кораблей.
Июль
В 1 день г-н генерал-адмирал с генералитетом и штаб-офицеры ездили поутру рано для осмотра кораблей неприятельских. По возвращении приготовлены письма ЕЦВ.
В 3 день поутру командировано к Гангуту сухим путем 3 батальона солдат лейб-гвардии с майором Волковым, и за ними г-н генерал-адмирал с генералом Вейде и другими штаб-офицерами ездили для осмотра мыса Гангутского и неприятельских кораблей.
В 6 день поутру рано генерал князь Голицын поехал на шлюпке к Пое-кирхе для привода оставленных там скампавей.
Ф.М. Апраксин
В 8 день командирован с 2 батальоны к Гангуту на смену майору Волкову полковник Равенштейн, и при прибытии полковник рапортовал, что неприятельские боты подъезжали к берегу и мерили воду.
В 9 день неприятель, придя к тому месту, где тот полковник обретался, с несколькими фрегаты близ берега стрелял из пушек и бомбардировал.
Того ж числа на оставленных при Пое-кирке скампавеях прибыл к Твереминду генерал князь Голицын.
В 12 день поутру послан был г-н генерал Вейде и капитан-командор Змаевич для осмотра неприятельского флота к Гангуту.
В 14 день поутру г-н адмирал с господами генералы ездили на шлюпке для осмотра неприятельского флота.
В 20 день перед полуднем прибыл к Твереминду на скампавее ЕЦВ и стрелял из 5 пушек; против того ответствовано с адмиральской полу-галеры из 3 пушек[41].
В 21 день ЕЦВ и генералитет ездили на шлюпке для осмотра неприятельского флота.
В 22 день ездили для осмотра неприятельского флота к Гангуту.
В 23 день пополудни ездили для осмотра того места, где можно перетаскивать суда, а к вечеру командировано туда для делания мостов от полков по 100 человек.
В 25 день пополудни стала слышна немалая стрельба в море, и потом рапортовали с брантвахты[42] г-на генерал-адмирала, что та стрельба было от крейсеров шведских; потом в 14 парусах вице-адмирал их Лилий пошел в море, для чего много размышляли, для чего такая стрельба.
И того же числа перед вечером г-н генерал-адмирал отправил в море [к 15 скампавеям, которые стояли близ неприятельского флота] 20 скампавей под управлением Господина Шаутбенахта Корабельного[43]; и для обсервации[44] упомянутый Господин Шаутбенахт всю ночь был при тех скампавеях. И когда Господин Шаутбенахт прибыл к своему караулу и осмотрел, что шведский адмирал Ватранг с 6 кораблями линейными и 3 фрегатами стоит на прежнем месте против Гангута, а вице-адмирал идет на зюйд-ост, рассуждали, что или к Ревелю или в Твереминд, где наш гребной флот обретался, есть неприятельское намерение.
В 26 день в 6 часу пополуночи г-н генерал-адмирал поехал на шлюпке к караулу, где обретался Господин Шаутбенахт и, по многих воинских советах, взял резолюцию: послать 20 скампавей объехать неприятельский флот [поскольку было тихо], что и учинено было под командой капитан-командора Змаевича в 9 часу пополуночи. И когда неприятель усмотрел наши скампавеи, тотчас адмирал со своего корабля учинил сигнал, что также учинили с двух кораблей, которые были под флагом шаутбенахтов, и потом буксировали свои корабли к нашим скампавеям шлюпками и ботами как возможно скоро и на наших зело жестоко палили; однако те скампавеи в шхеры счастливо прошли; и потом была слышна в шхерах из пушек многая стрельба, и рассуждали, не имел ли неприятель для одержания[45] там батарей, однако, как потом известились, – стреляли с наших скампавей по одному неприятельскому боту. И потом, когда г-н генерал-адмирал усмотрел, что наши первые 20 скампавей прошли, тогда дан указ бригадиру Лефорту, чтоб на 15 скампавеях, если возможно пройти, за первыми следовали. И хотя неприятель более трудился – корабли свои буксировать, к тому же начался малый ветер, что более способствовало неприятелю, шли к нашим скампавеям, лавируя, и из пушек довольно стреляли, однако наши, несмотря на то, что шли на гребле зело порядочно, в шхеры вошли и встретились с первыми благополучно. Потом шведский адмирал поднял белый флаг для возвращения своего вице-адмирала, а г-н наш генерал-адмирал положил, чтоб со всем гребным флотом пробиваться сквозь неприятеля. В то же время, когда отправлял г-н генерал-адмирал скампавеи, получил ведомость, что явились 1 фрегат, и 6 галер, и 2 шхербота неприятельских близ того места, где наши намерены были сделать мост для перетаскивания судов, для чего послано 2 указа к капитан-командору Змаевичу, дабы он трудился оные суда атаковать и, с помощью Божией, чинить над ними воинский промысел.
И потом г-н генерал-адмирал и Господин Шаутбенахт в 3 часу пополудни возвратились в Твереминд, где Господин Шаутбенахт немедля поехал для осмотра судов неприятельских к тому месту, где мы строили мост; а на полугалере генерал-адмирала учинен сигнал о походе, и шли со всеми скампавеями до последнего острова, где был наш караул, но поскольку была весьма ночь темна, при прибытии неприятельского вице-адмирала, как те стали видеть было невозможно, умедлили до утра. В то время получена ведомость от капитан-командора Змаевича, что он неприятельские суда атаковал, и уйти [они] не могут.
В 27 день в 3 часу призваны господа генералы Вейде и князь Голицын и имели совет, каким образом удобнее неприятельский флот обойти: ибо он всеми кораблями, более 30 парусов, тот курс, где наши скампавеи первые шли, заступил; и за благо определили, чтоб идти от внутренней стороны, не огребая неприятеля, и в 4 часу пополуночи пошли от того острова, где был наш караул, все скампавеи; в авангарде шел г-н генерал Вейде, за ним следовал г-н генерал-адмирал, потом в арьергарде генерал князь Голицын. И когда неприятель наши скампавеи усмотрел, их корабли, распустив паруса, трудились, чтоб приблизиться, но за настоящей тишиной[46] не могли скоро прибыть; а 3 корабля их к вестной[47] стороне буксировались к нашим скампавеям шлюпками и ботами весьма скоро и, приблизившись, стреляли из пушек жестоко, а именно могли счесть 250 выстрелов. Однако, с помощью Божией, наши скампавеи прошли счастливо и так безвредно, что только одна скампавея стала на камень, и с той несколько людей шлюпками сняли, а с остальными неприятель взял, поскольку неприятельский линейный корабль к той скампавее зело приблизился, к тому же 2 бота и несколько шлюпок атаковали и сикурсовать[48] стало невозможно; прочие все, как суда, так и люди, безвредно прошли, только одному капитану ногу отбили. Когда, пройдя неприятельский флот, вошли в шхеры, получили ведомость, что капитан-командора Змаевича с первыми скампавеями, где атаковал неприятельскую эскадру, не более мили обретается, и для того г-н генерал-адмирал рассудил за благо и трудился, чтоб со всеми скампавеи идти и встретиться с ним, куда и прибыли о полудни, увидели неприятельский атакованный фрегат, стоящий на якоре, и при нем по обе стороны в линию по 1 шхерботу и 3 галеры. И того ради г-н генерал-адмирал учредил флот в бою следующим образом: от авангарда под командой Господина Шаутбенахта Корабельного и г-на генерала Вейде; с правой стороны для абордирования неприятельских галер на 9 скампавеях упомянутый командор Змаевич, с левой стороны со столькими же скампавеями бригадир Волков и капитан Лука Демьянов; посередине бригадир Лефорт с 11 скампавеями. Таким же образом распределены были от кордебаталии и арьергарда. И потом послан генерал-адъютант Ягужинский к командующему той шведской эскадрой шаутбенахту Эреншельду, чтоб сдался без пролития крови, но тот ответствовал, что того учинить не может. Тогда, видя их упорство, г-н генерал-адмирал дал сигнал авангарду нашему атаковать, которая атака началась 2 часа пополудни и продолжилась даже до 5 часа; и хотя неприятель несравненную артиллерию имел перед нашими, однако, по жестоком сопротивлении сначала галеры одна за одной, а потом и фрегат флаги свои опустили; однако так крепко стояли, что ни одно судно без абордирования от наших не отдалось[49]. Потом шаутбенахт, вскочил в шлюпку со своими гренадеры и хотел уйти, но от наших пойман, а именно Ингерманландского полка капитаном Бакеевым с гренадерами.
Того же числа, как баталия окончилась, без промедления г-н генерал-адмирал учинил сигнал со всеми судами идти опять к Гангуту, дабы неприятель не мог то место флотом своим занять, и ночевали близ Гангута, где наш был караул, куда и завоеванные суда все приведены.
В 28 день получена ведомость, что флот неприятельский от Гангута отступил.
В 31 день на полугалере адмиральской был благодарственный молебен, по окончании которого Господин Шаутбенахт, отъехав на свою скампавею, начал стрелять из пушек, что чинили со всех скампавей троекратно, между тем, по выстреле из пушки, троекратно же стреляли из мелкого ружья. И так с сим триумфом столь преславная виктория окончилась.
(Гангут. 1714, т. 1, с. 81–98)
Указ о разграничении власти морских и сухопутных начальников на кораблях
Это мудрое установление царя, очевидно, немало способствовало успешной координации действий армии и флота в Гангутской баталии.
Поскольку происходят некоторые противности между морскими и сухопутными офицерами, сим указом объявляется.
1.
Поскольку каждый корабль отдан под команду одному офицеру морскому, потому повинны его, как в управлении морском, так и во время баталии, слушать сухопутные, как офицеры, так и солдаты, кто б какого ранга ни был, поскольку на нем то дело положено, и с него спросят.
2.
Если что преступит солдат, то капитану велеть наказать его их офицеру; буде же какая ссора между матросов и солдат будет, розыскать капитану, или кто кораблем командует, самому с офицером сухопутным, кто старше. А поручикам и прочим чинам морским нижним не розыскивать и солдат не бить, разве во время боя, которые в своем деле, где они поставлены, не будут исправлять, тогда тех поручикам и подпоручикам тростью или шпагой бить вольно.
3.
Провиант иметь вместе, и о всем сухопутным офицерам спрашивать командующего кораблем офицера. Сей указ на каждом корабле публиковать, дабы неведением никто не отговаривался.
Дан на корабле «С. Екатерина» мая в 29 день 1714 года
Петр
(Гангут. 1714, т.1, с. 60–61)
«Дело» подполковника Бордовика
Материалы расследования, состоявшегося в 1715 г., проливают свет как собственно на порядок военно-судебного делопроизводства петровской эпохи, так и на любопытные подробности Гангутской баталии и даже на быт и нравы петровского воинства. Во-первых, оказывается, что военные суды работали тогда достаточно четко и тщательно разбирали дела; во-вторых, при Гангуте отдельные командиры «партикулярных» эскадр, о которых речь шла в журнале графа Ф.М. Апраксина, вели в бой свои скампавеи, находясь в шлюпках, очевидно, для лучшего обозрения линии и мобильности; в-третьих, требования Петровского устава о запрещении матерщины в армии и на флоте выполнялось ревностно.
Сего февраля в 4 день [1715 г.] в донесении Нижегородского пехотного полка фискала[50] объявлено, что в прошлом 1714 году сентября 13 дня был он, фискал, на квартире у капитана Мартына Камола, и он-де, капитан, говорил про г. подполковника Якова Бордовика, что-де тот подполковник во время баталии, как фрегат брали, ушел в шлюпку за каюты и простоял за рулем, а после баталии тот подполковник взошел на скампавею и не велел никому идти на неприятельские суда; а говорил ему, фискалу, тот капитан при подпоручике Алексее Лбове.
И сего февраля в 10 день капитан Мартын Камол призван был пред г. презеса[51] и асессоры[52] и допрашиваем.
Вопрос. В то число, когда фискал был у тебя на квартире, говорил ли ты фискалу про подполковника Якова Бордовика, что тот подполковник, как фрегат брали, ушел в шлюпку за каюты и простоял за рулем, а после баталии тот подполковник взошел на скампавею и не велел никому идти на неприятельские суда?
Ответ. Таких слов не говаривал, а говорил с ним, фискалом, в разговор, а не в доношение, что в начале баталии приезжал к нашей скампавее г. полковник Равенштейн[53] и приказал подполковнику сойти в шлюпку и командовать скампавеями, а как стал садиться в шлюпку, в то время выпалили из пушки сигнал до приступу, и приказал мне идти на неприятельский фрегат, а сам поехал в шлюпке. А в общей их команде было 11 скампавей, которым повелено [было] идти на фрегат, и когда пристали к фрегату, и еще стрельба из мелкого ружья не кончилась, тогда г. подполковник прибыл на нашу скампавею и управлял так, как надлежит доброму офицеру, и с нашей скампавеи взошло на фрегат человек с 20, а больше за утеснением и за тем, что фрегат загорелся, людям на фрегат г. подполковник идти не велел, потому как от тесноты многие с фрегата падали в воду.
В. У тебя подпоручик Алексей Лбов был ли, и вышеупомянутые слова слышал ли и на него в том свидетельстве не сошлешься ли?
О. Подпоручик Лбов на квартире у меня был, и слова, которые я с фискалом говорил, слышал, но на него за ссорой не сошлюсь.
В. Какую ты ссору с подпоручиком Лбовым имеешь и почему на него не ссылаешься?
О. В прошлом 1714 году в сентябре, а какого числа не упомню, пришел тот подпоручик к роте нашей пьян и меня бранил матерно, и по моему челобитью тот подпоручик [был] арестован. Да в нынешнем 1715 году в январе месяце стояли мы с подпоручиком на одной квартире, и тот подпоручик во многое время бывал пьян и во пьянстве чинил мне досаду, и оттого выслал я его в другую квартиру.
И сего же февраля в 11 день подпоручик Алексей Лбов допрашиваем.
В. В прошлом 1714 году в сентябре месяце к роте пьяный на учение приходил ли и капитана Камала матерны бранил ли, и за то по челобитью от подполковника своего Бордовика под арестом был ли?
О. На ученье я был пьян и капитану противно с криком я говорил и за то от г. подполковника Бордовика под арестом по челобитью капитанскому 2 суток был.
В. Будучи на квартире, во многие времена пьяный напивался ли ты, и досаду капитану Камалу чинил ли ты?
О. Будучи на помянутой квартире, пьяный бывал, а досады капитану никакой не чинивал, а учинилась у нас с ним, капитаном, ссора за то, что просил он у меня взаймы вина, и я ему вина не дал, и за то он с квартиры меня сослал и телегу мою с солдатом приказал свести со двора.
От свидетельства упомянутый подпоручик отставлен. И того же числа подполковник Яков Бордовик допрашиваем.
В. Во время баталии, как фрегат брали, уходил ли ты в шлюпку и стоял ли за рулем?
О. Сошел я со скампавеи в шлюпку по приказу командира своего г. полковника Равенштейна, чтобы смотреть за скампавеями, чтоб команды наших скампавей шли порядочно и ни одна от одной не отставали.
В. На свою скампавею как ты прибыл: во время баталии или после?
О. На свою скампавею прибыл я во время баталии, когда начали приставать к фрегату, и стрельба из мелкого ружья не окончилась, и управлял по своей должности, как надлежит.
В. После баталии приказал ли ты, чтобы на неприятельское судно никому не ходить?
О. Во время взятия солдаты на фрегате были, а после за многолюдством и за тем, что фрегат загорелся, солдатам за добычей идти не велел.
Сего же февраля в 12 день подпоручик Нижегородского полка Юрий Нетельгорст допрашиваем.
В. В начале баталии видел ли ты, когда приезжал полковник Равенштейн к вашей скампавее, и, приехав, что говорил подполковнику Бордовику?
О. Перед самой баталией г. полковник Равенштейн приказал ему командовать левым крылом, тремя скампавеями, чтоб шли порядочно; и как выпалили из пушки сигнал до приступа, то подполковник в то же время сел в шлюпку и поехал позади скампавеи и, вынув шпагу, стал своей команды скампавеями командовать.
В. В которую пору приехал подполковник Бордовик на скампавею вашу, и была ли в ту пору из мелкого ружья пальба?
О. Как наша скампавея пристала к фрегату, в то время г. подполковник взошел на скампавею, а в то время фузейная[54] стрельба не кончалась.
В. Был ли такой приказ от полуполковника[55] вашего, чтоб после баталии на неприятельское судно никому не ходить?
О. Во время взятия фрегата несколько нашей команды солдат на фрегате были, а как загорелся фрегат, в ту пору для добычи подполковник на фрегат никого пускать не велел, чтоб от пожара утраты людям не было, и управлял г. подполковник свое дело, как надлежит.
Презус приговорил:
По доношению фискала явилась во всем неправда, и за ту его неправду надлежит у фискала отнять чин и прогнать его сквозь 2 батальона шпицрутенами[56] 5 раз и написать в профосы[57].
(Гангут. 1714, т.2, с. 868–874)
Победа русского корабельного флота
Победа эскадры капитана 2-го ранга Наума Акимовича Сенявина у острова Эзель (1719 г.) ознаменовала начало побед русского корабельного флота не только в лихих абордажных боях, но и в регулярных артиллерийских морских сражениях. Н.А. Сенявин, дослужившийся до адмиральского чина, был родоначальником знаменитой морской династии Сенявиных, из которой произошел великий русский адмирал Дмитрий Николаевич Сенявин, приходившийся ему внуком.
Доношу Вашему Величеству, [что] сего мая против 24-го числа в полночь увидели мы 3 судна, идущих от нас с запада между Эзеля и…, за которыми, сделав сигнал моей эскадры, распустив все паруса, пошел. В начале 3 часа, как стал свет, осмотрели, что [это] два корабля и одна бригантина, до которых в начале 5 часа своим кораблем и другой при мне «Девоншир», дошли в пушечную стрельбу под шведскими флагами, и выпалив ядром из пушки, чтоб показали свои флаги. Потом выпалил еще из пушки, тогда шведский [корабль] командорский брейд-вымпел и флаги свои подняли. Тогда я шведский флаг спустил, и поднял брейд-вымпел и флаг Вашего Величества, и с Божьей помощью против командорского корабля, подняв красный флаг, стали стрелять, и были друг против друга от 5-го часа даже до 9, от которого я получил, что штаги и марсели сбил у меня долой. И для того командорский вымпел взял у меня перед, а задний шведский фрегат нашел на меня; тогда я стал против его носа боком и со всего нижнего дека запалил картечами, который тотчас спустил свой флаг, также и бригантина. А командор шведский расставил все свои паруса и пошел наутек. Я сделал сигнал архангелогородским кораблям, чтоб за ним гнались и его абордировали. А я, исправившись, своим кораблем и шнявой «Наталья» пошел за ними. В начале 12 часа капитаны Шапизо и Делян командорский корабль догнали и у него стеньги сбили; который также флаг спустил.
Все сие Божьей помощью и Вашего Величества моего Всемилостивейшего Государя счастьем сделано без великой утраты людей Вашего Величества. При сем прилагаю реестр взятым кораблям, а также обер- и унтер-офицерам, матросам и солдатам:
корабль «Вахтмейстер»,
капитан-командор Врангель………………………………52 пушки;
фрегат «Карлус-Кронвапен»………………………………34 пушки;
бригантина «Бернардус»…………………………………..12 пушек;
офицеров…………………………………………………………11;
нижних чинов…………………………………………………..376.
Всего:387.
Мая 26-го дня 1719 г. с корабля «Портсмут»
Наум Сенявин
(Морской сборник, 1855, № 4, с. 116–118)
Победа при Гренгаме. (письмо князя М.М. Голицына графу Ф.М. Апраксину)
Славная победа при Гренгаме (1720 г.) русского галерного флота над шведским корабельным приблизила заключение Ништадтского мира (1721 г.), положившего конец Северной войне. Россия показала шведам, что им не стоит надеяться на помощь английского флота, и что русские войска и корабли могут оказаться под стенами Стокгольма значительно раньше, чем союзники смогут прийти им на помощь. Как язвительно писал Петр в письме к А.Д. Меншикову, «…теперь господа англичане полную оборону учинили шведам, как землю их охранили, так и флот».
24-го числа [1720 г.] в 61-й галере и в 29-ти лодках прибыл к острову Беркскер и командировал от себя до кирки Корпо и до капели Гутскер, по абовскому курсу[58], полковника в 9-ти галерах и в 15-ти лодках осмотреть неприятельские суда, нет ли лежащих в шхерах, поскольку уведомились у Корпострема, что был тут неприятель. И отправив того полковника, 25-го числа следовали мы по курсу к Ламеланду, и как прибыли к острову Мюльке, послан был вперед по курсу нашему для осмотра неприятеля, капитан-командор Дежимон на шлюпках, и возвратившись, рапортовал нам, что видел у острова Риза-Эран галеру шведскую, стоящую на карауле. И я у того острова остановившись, посылал еще того капитан-командора, полковника Гохлизта, подполковника Барыкова, галерного поручика Павла Степанова осмотреть точно, поскольку близко [было] к ночи; и они, возвратившись, рапортовали, что галера стоит, и палили для сигналу из пушки 6 раз, а [мы] до возвращения их следовали с поспешением, и не доходя [той галеры], наступила ночь, для чего принуждены были стать на якорь, а та галера взяла с того места ретираду[59]. А 26-го числа ездили мы на оный осмотреть и как в такую дистанцию подъехали чтоб видеть и усмотрели у острова Риза-Эран две галеры, которые, завидев нас, ретировались к своим, кои стояли позади их в близости, у острова Фрисберг, а именно, по признанию: 1 корабль, 4 фрегата, 3 галеры, 1 шнява, 1 галиот, 3 шхербота и 1 бригантина; а погода была SW[60], и та абордировать их не допустила. 27-го числа была та ж погода, [шведский] корабль выбуксировали галерами за пролив и за ламеландскую косу; ветер был SSW; а я осмотрев и призвав генералитет, полковников и подполковников, имели совет и предложили, чтоб того дня выйти в гавань к острову Гренгам, и когда погода будет тихая, а те [шведские] суда далече не отступят, чтоб абордировать [их]. И как мы в ту гавань стали то [шведские] суда и еще прибылые с вице-адмиралом Шеблат, на парусах шли к нам в пролив, чего невозможно было начаться; однако же из-за погоды имели отступить в прежнюю свою гавань, а те за нами же азартовали. И усмотрев, что [они] так далеко к заливу пробились, а отмелей и камней много, принуждены в надежде попытаться абордировать [их] и как стали к ним пригребать, тех, в поворотах для пушечной стрельбы и в ретираде, и [из-за того], что снасти перебиты, стало на мель 2 фрегата, которые, хотя только не с жестоким абордирунгом[61], достали, а 2 фрегата взяты абордирунгом на парусах на свободной воде. А остальные – вице-адмиральский корабль и прочие – ретировались, однако же по возможности гнали, и от вице-адмиральского корабля от кормы видели в воде доски; а нам за ним больше следовать не допустила погода, а более то, что [уже было] близко к морю и место широко; также и с моря еще 2 судна показались, а ежели бы затихло, то ни одного бы судна весьма не упустили[62]. И как то окончили, имели те суда[63] ввести к себе в гавань и взятые на тех судах офицеры допрашиваемы, которых допросные речи и ведомости как звание взятым судам, и о скольких пушках, и что взято людей и амуниции, также и наших [сколько] побито и ранено, и сколько галер повреждено при сем посылаю. А точно установив, впредь доносить буду, поскольку за скоростью не успели, ибо принуждены были 28-го числа до 6-го часу пополудни стоять для выгрузки с одного [шведского] фрегата артиллерии, поскольку ход[64] его 16 3/4 футов, а по курсу воды[65] такой нет. А с 6-го часу пошел в путь свой и по се число медлю для того фрегата, понеже всю артиллерию выгрузили и еще выгружаем балласт, и мачты снимаем, и потом, ежели провести не сможем, принужден буду с [решения] воинского совета сжечь, поскольку ходу нашего больше 11 футов нет, а в иных местах и 10 футов. По прежнему ВС[66] указу, в 15-ти галерах, в 15-ти лодках и в 15-ти шлюпках бригадира Барятинского отправлю в Або, а сам с остальными пойду до кирки Поя и ежели за сей убыток[67] неприятель придет к Гангуту и пересечет наш курс, что ВС укажете нам чинить? А я другого способа не имею, как идти в Або; а ежели неприятель пути нашего не пересечет, придя в Твереминд, отпущу взятые фрегаты с галерами в Гельсингфорс, поскольку надобно их починить; а из Гельсингфорса куда укажете отправить, и на сие донесение буду ожидать ВС указа.