Грустное танго Арлекина

Глава 7

Ну да, стыдно, конечно: преподавательница музыки, по определению обязанная быть утонченно-одухотворенной, хряпнула на ночь стакашок «Зубровки» и завалилась спать не раздеваясь!

Но почему-то особого стыда Яна не ощущала. И угрызений совести тоже.

А вот облегчение пришло.

Валюта ли сантехников была тому причиной или всем известная поговорка «утро вечера мудренее», Яна не знала. И знать не хотела. И вдумчиво анализировать ситуацию тоже не собиралась.

Потому что – солнечное майское утро! Воскресенье! И никто не будил, не просил погулять с собачкой! И вчерашний день казался таким далеким, таким… ненастоящим, что ли?

Словно весь тот кошмар произошел вовсе не с ней, не с Яной. И вообще не произошел – это был сюжет из телевизора. Что-нибудь энтэвэшное, обильно кровавое, постоянно повторяющееся и потому ненастоящее.

А здесь, в ее уютной, залитой утренним солнцем квартирке, шла настоящая жизнь. Тихая, мирная и спокойная.

И утренний душ окончательно убедил девушку в этом.

Жизнь прекрасна и удивительна!

– А это я для компрессов оставлю. – Яна затолкала початую бутылку обратно, в дальний угол шкафчика. – Пока Ксюшка моя не увидела, чем я тут занималась в ее отсутствие. Потом глумиться будет года два! Хотя сама в моем падении виновата: нечего по командировкам шляться, когда так мне нужна!

Ксюши, самой близкой подруги Яны, почти сестры – они дружили с первого класса, – сейчас в городе не было. Иначе вчерашний день не получился бы таким одиноко-напряженным и не закончился столь… м-м-м… куртуазно.

Потому что первым делом, вернувшись наконец в квартиру, Яна позвонила Ксюхе, и та немедленно примчалась бы. И они устроили бы облегченную версию «Слета юных Василис» – вдвоем.

Обычно это мероприятие (название которому дал старый мультик) проходило в расширенном составе, «юных Василис» набиралось от шести до десяти особей – подруги Яны и Ксюши, перезнакомившиеся между собой и тоже подружившиеся.

Чей-либо день рождения, или профессиональный праздник, или просто по настроению – поводов для слета искать особо не приходилось. Девчата созванивались, определяли место, договаривались, кто что несет с собой вкусненького, и слетались. Мужчинам вход на эти мероприятия был строго запрещен, но мужья и бойфренды (у кого были) на это уже давно не обижались. Да и не рвался особо никто из них: представители сильного пола относились к подобным посиделкам с некоторой опаской – сразу восемь штук таких, как моя?! Нет уж, спасибо, я лучше с мужиками в спортбар пойду, матч под пиво посмотрю.

А девушкам подобные встречи были очень нужны. Выговориться, пожаловаться, посоветоваться, услышать слова поддержки, отдохнуть душой – разве могут походы к дорогущему психологу заменить такие посиделки?

Правда, Яна, когда ей было совсем уж худо, ограничивалась обычно только Ксюшей. А Ксюша – Яной.

Но Ксюша, недавно закончившая интернатуру, в составе группы лучших молодых врачей их города была направлена на трехмесячную практику в клинику Израиля.

И пока прошел только месяц, как подружка-сестренка уехала…

Так что справляться с проблемами приходилось самой.

Ничего, сегодня вечером по скайпу она все это вредине выскажет! Бессовестная, умотала почти на курорт и в ус не дует!

Хотя назвать Израиль курортом…

Там, конечно, имелся Эйлат, и море тоже, вот только…

Ну да ладно, жизнь все равно прекрасна и удивительна!

И это надо отметить вкуснейшим завтраком.

Через полчаса Яна с удовлетворением осмотрела красиво сервированный стол, где томно возлежали на широкой тарелке румяные оладушки, золотился в фарфоровой плошечке мед, кокетливо подбоченился кофейник, ждала своей очереди изящная чашечка на не менее изящном блюдечке.

– Лепота и благолепие, чесслово! – улыбнулась девушка. – Ай да я, ай да молодец! Сейчас ка-а-ак…

Очень невежливо, не дослушав фразу, булькнул дверной звонок.

– Бли-и-ин, – страдальчески поморщилась Яна, – неужели опять?! Ну хотя бы сегодня она может оставить меня в покое?! А вот не пойду открывать! Нет меня!

Звонок еще раз булькнул, но именно булькнул – робко и нерешительно, словно стесняясь. Что совсем не похоже было на настойчивый набат Лидии Васильевны.

Но тогда кто? Остальные соседи как-то обходились без визитов, ограничиваясь приветливыми кивками и парой слов при встрече. Почтальон? Но сегодня воскресенье, почта не работает.

Пожалуй, надо открыть.

Яна торопливо прошлепала в прихожую, щелкнула замками, отпирая, и только в последний момент сообразила, что не мешало бы в дверной глазок глянуть: мало ли, кто там заявился? А вдруг маньяк ее выследил?

– Паранойя, – грустно констатировала Яна. – Она самая. Пора сооружать шапочку из фольги, чтобы инопланетяне мои мысли не читали.

Девушка решительно распахнула дверь и озадаченно приподняла брови – там никого не было. Детвора балуется, что ли? Так вроде нет в их подъезде, мальчишек шкодливого возраста.

– Если в стенах видишь руки, не волнуйся – это глюки, – сообщила Яна мирозданию.

Мироздание задумчиво помолчало пару секунд, усваивая откровение, а потом нерешительно спросило:

– Яна? Это вы?

Девушка, уже почти закрывшая дверь, вздрогнула и снова выглянула на лестничную клетку. Снизу по лестнице, смущенно улыбаясь, поднимался Кирилл:

– Доброе утро, Яна!

– Здравствуйте, Кирилл. Это вы звонили?

– Ага, – виновато кивнул парнишка. – Разбудил, да? Простите! Я хотел за бабулю извиниться, а сам… Вомбат бестолковый!

Он так забавно расстроился, что Яна не удержалась от смеха:

– Кто, простите?

– Вомбат. Зверюшка такая, довольно неуклюжая.

– Заходи, вомбат. – Девушка посторонилась, пропуская гостя.

– А удобно?

– Удобно, удобно.

– А никто возражать…

– Экий мне вомбат благовоспитанный попался! Ты что, в институте благородных девиц обучался?

– Нет, в пажеском корпусе, – улыбнулся Кирилл, протискиваясь мимо Яны: разминуться свободно в крохотном коридорчике могли только два хомяка. – Розги, знаете ли, весьма способствуют правильному воспитанию юных отроков.

– И отроковиц тоже. Жаль, что в нашей школе эта мера убеждения запрещена. Так чего ты хотел, отрок?

– Я же сказал – извиниться.

– За что?

– За бабулю. Я-то, пингвин, так радовался, что бабуля перестала нас с мамой дергать по пустякам, думал, она поняла, что у нас не так много свободного времени. Мама на работе допоздна, у меня – выпускной класс, к ЕГЭ готовиться надо. А бабульчик, оказывается, под боком добрую самаритянку нашла! И мгновенно запрягла ее по полной программе.

– Есть такое, – усмехнулась Яна.

– Вы не волнуйтесь, бабуля больше не будет вас дергать! Я с ней поговорил. Попросил, чтобы мне звонила, если что-то надо. Мы недалеко живем, десять минут пешком. Бусинку я сегодня уже выгулял, в магазин сходил, все купил. Вечером бабуля пообещала сама с собакой погулять.

Ну да, конечно, пообещала она! Вечером ей опять станет «плохо», а Бусинку надо вывести прямо сейчас, сию минуту, и все обещания…

Кирилл словно прочитал мысли Яны:

– А на случай, если бабуля решит схитрить, я ее предупредил, что буду вам звонить и спрашивать, как дела. Только… – Кирилл замялся. – Вам придется дать мне номер своего мобильного. Вы не думайте, я злоупотреблять не стану! Я же не бабуин какой-нибудь!

– Кирилл, а почему у тебя все сравнения с животным миром связаны? – усмехнулась Яна. – Вомбат, пингвин, бабуин.

– А мне так больше нравится. По-моему, лучше, чем идиот, дебил, придурок, разве нет?

– В общем-то, да. И вот что. – Яна подхватила парнишку под руку и повела на кухню. – Во-первых, давай перейдем на «ты», не такая уж большая у нас разница в возрасте, а во-вторых, продолжим беседу за столом – ты меня от завтрака отвлек.

– Я уже ел у бабули! Хотя… – Кирилл с восторгом осмотрел стол. – У вас тут все так аппетитно и красиво!

– У тебя – не у вас.

– Ну да, у тебя. Пожалуй, я еще раз позавтракаю.

– Вот и славно.

Глава 8

– Катюша, не части! – Яна ласково погладила туго заплетенные косички, поправила заколочки в виде божьих коровок. – Здесь музыка плавно льется, нежно, словно весенний ручеек.

– Так ручеек по камушкам как раз и звенит, – улыбнулась Катя, дочка хозяйки.

– Не хитри, – шутливо погрозила пальцем Яна. – Скажи честно: отвлеклась, да? О чем-то другом задумалась-замечталась, но явно не о предстоящем отчетном концерте. И кто он?

– Он? Какой еще он! Не понимаю, о чем вы! – Щеки девочки мгновенно полыхнули румянцем, Катя попыталась изобразить недоумение, но опыта, того самого женского опыта лицедейства, приходящего с годами, в двенадцать лет обычно еще нет.

Нет, встречаются, конечно, отдельные особи женского пола, уже в коляске ловко манипулирующие глупышами-мальчишами. Но это сродни таланту, с этим рождаются.

Правда, иногда мамаши, барбиподобные гламурные куклы, с младенчества лепят из дочек себе подобных, обучают способам и методам охоты на перспективных самцов, загоняют малышек на разнообразнейшие конкурсы красоты, раскрашивают их мордашки, превращая милых девчушек в нелепых карликовых женщин.

Но с Катей все было с точностью до наоборот. Ее мама словно не замечала расцветающей женственности дочери и упорно одевала девочку в совершенно детские платьица, нелепые и плохо сидящие. На ногах у Кати красовались жуткие туфли с ремешочками, волосы девочки, густые и красивые, стягивались в две косы и закреплялись детсадовскими заколками.

А еще, насколько было известно Яне со слов девочки, помимо музыки Катя ходила в кружок рукоделия, в бассейн, на английский. Мать впахивала на двух работах, квартиру сдавала – бесплатным был только кружок рукоделия, – лишь бы девочка была занята весь день и не «шлялась невесть где!». Видимо, какие-то собственные страхи и ошибки проецировала на дочь.

В общем, болтать и хихикать со сверстницами, обсуждая мальчиков и выслушивая истории чужих «отношений», Кате было некогда. Поэтому и не умела она скрывать свои чувства и эмоции.

И сейчас, в ответ на шутливое замечание Яны, смутилась так, что даже слезы появились.

Катя отвернулась, прикусила губу и старательно забарабанила по клавишам, но Яна легонько придержала руки девочки, присела рядом на корточки и заглянула ученице в лицо.

Красное, расстроенное личико с дрожащими губами.

– Ну-ка, подружка, давай сделаем перерыв и попьем чаю. – Яна обняла девочку за плечи и заставила встать со стула. – И поболтаем о том о сем, хорошо?

Катя робко улыбнулась и кивнула. И в это время затренькал мобильный Яны.

– Извини, Катюша, я сейчас, – девушка посмотрела на дисплей и усмехнулась, – буквально пару секунд.

Она отошла от пианино и нажала кнопку ответа:

– Ну привет, вомбат!

– Яна, – голос парня в трубке дрожал, – можно, я зайду?

– Сейчас?

– Ага.

– Кирилл, у меня урок, я с Катей занимаюсь.

– А я на кухне подожду, мешать не буду.

– Случилось что-то?

– Ну да… Хотя нет… В общем…

– С Викой поссорился?

– Есть маленько…

– Ну приходи, пингвин бестолковый. Будем разруливать очередной твой косяк.

– И ничего не мой, а…

– Кирюха, запомни: в ссорах всегда косячат мужчины. Даже если виноваты женщины.

– Я фигею от женской логики!

– Все, дискутировать будем потом, мне некогда.

– Понял.

Яна положила мобильник на стол и обернулась.

И едва удержалась от понимающей улыбки: не хотелось смущать Катюшку еще больше.

Но теперь можно было не задавать вопроса: кто он? Ответ в данный момент четко, огромными буквами сверкал и переливался в глазах девочки, таких же восторженных, как и ее голос:

– Сейчас Кирилл придет, да?

Вот только интересно, влюбленность Кати свеженькая или все тянется с младенчества? Здесь, у Яны, ученица и подружившийся с Яной соседский внук пересекались за последние две недели раза три. Чаще всего, когда девочка уже уходила, а Кирилл как раз забегал на «чашку разговора».

Так парнишка называл задушевные беседы с молодой бабулиной соседкой, во время которых он мог свободно и спокойно обсуждать все, что его интересовало. И что нельзя обсудить с друзьями: начнут ржать, как придурки!

Яна и Кирилл как-то очень быстро сблизились, сблизились в хорошем смысле этого слова. Словно брат и сестра. Умный, порядочный, с прекрасным чувством юмора, с обширным багажом знаний в любой области парнишка – общаться с ним Яне было искренне интересно.

А еще он реально сумел угомонить свою бабулю – за прошедшие с того дня две недели Яне ни разу больше не пришлось выгуливать Бусинку. Лидия Васильевна очень дорожила расположением внука, поэтому все ее болезни и недомогания куда-то мгновенно улетучились.

Может, и установившаяся теплая солнечная погода этому способствовала: конец мая в этом году выдался замечательным.

В общем, радостный лай Бусинки Яна слушала теперь только из-за окна, с улицы.

Девушка опасалась, что соседка затаит обиду на нее, но все осталось по-прежнему. Лидия Васильевна ласково улыбалась и мило беседовала с Яной при встречах. И пирожки с Кириллом передавала, к «чашке разговора».

Которая случалась довольно часто: у парнишки разгорался и яростно пылал роман с одноклассницей.

Нет, пошлое «роман» в данной ситуации было неправильным словом.

Первая любовь, нежная и трепетная, страстная и безумная, – вот что бушевало сейчас в душе и сердце Кирилла.

И объект его любви, Вика, заочно нравилась Яне. Заочно – потому что лично пока еще Кирилл свою девушку с Яной не познакомил. Собирался сделать это на выпускном, взяв с Яны обещание обязательно прийти: изначально она на это мероприятие не собиралась, поскольку преподавала в младших классах.

Да, оказалось, что Яна работает в той же школе, которую заканчивает Кирилл.

Собственно, ничего удивительного в этом не было, учитывая, что парень с матерью жили поблизости.

В школе Яна и Кирилл только здоровались: нечего распространяться об их дружбе, народ у нас мыслит однонаправленно, неправильно поймут. Но Вику Яна уже видела, и выбор названого братишки одобрила.

Потому что девушка удивительно подходила ему – такая же чистая, светлая, искренняя. А еще – ни грамма косметики на лице, и волосы Вика не красила, зачем? Свой цвет был замечательным – янтарно-медовым. А большущие, удивленно распахнутые глаза напоминали васильки.

В целом Вику Скворцову вряд ли можно было назвать королевой школы и звездой околотка – курносый носик, крупноватый смешливый рот, веснушки. По сравнению с общепризнанной звездой школы, Златой Ашкенази, девушка казалась простушкой. У Златы имелся в наличии весь комплект: длинные ноги, жемчужные зубы, платиновые волосы, грудь чересчур правильной формы, идеально красивое лицо с идеальным – дневным – макияжем, маникюр, педикюр (далее по списку). Было вообще непонятно, что эта красотка делает в школе.

Ничем таким Вика похвастаться не могла. Но и фанаберии, заносчивости, надменности (далее по списку) Златы у нее не имелось.

И тем не менее Вика и Кирилл умудрялись ссориться чуть ли не через день.

Правда, Кирилл сказал, что это только в последнее время: Вика почему-то очень нервная и дерганая стала. Наверное, из-за этого кретинского ЕГЭ!

Но разруливать ситуации как-то надо, верно?

А кто лучше всего знает особенности девичьей логики, психики, души, если не другая представительница этого странной и непонятной части рода человеческого? Пусть и немного старше.

Глава 9

Так что Кирилл стал довольно частым гостем Яны. Поэтому и пересекся пару раз с Катюшкой. И каждый раз приветливо здоровался, спрашивал, как дела в школе. Катя отвечала односложно и торопилась уйти.

Казалось, ей совсем не интересно болтать с взрослым – почти восемнадцать уже! – внуком соседки. Что у них может быть общего?

А на самом деле…

Яна легонько вздохнула – ну вот, еще и эту проблему разруливать придется. Надо будет как-то потактичнее, мягко и ненавязчиво отвлечь девочку, объяснить всю безнадежность ее чувства.

Хотя… Когда это сердце прислушивалось к доводам разума? Тем более в таком юном возрасте, когда все впервые и кажется – на всю жизнь!

– Да, придет, – кивнула Яна. – Но не волнуйся, он нам мешать не будет, он на кухне посидит. Все, хватит болтать, давай вернемся к музыке. Не забыла – мягко и нежно, словно ручеек. Ах да, мы же собирались чай пить! И Кирилл с нами выпьет.

– Ой, нет, не надо чаю! – вскрикнула девочка.

– Почему? Ты же вроде хотела.

– Я… Просто… Яна, – Катя умоляюще посмотрела на свою учительницу, – давайте заниматься дальше, а? Я не смогу… нет, не так… Мне неудобно, если кто-то еще будет слушать, как я играю. Так что хотелось бы закончить до прихода Кирилла.

– А как же ты на отчетном концерте выступать будешь?

– Это другое. К концерту я уже все выучу, отрепетирую, а сейчас играю еще не очень…

– Хорошо, Катюшка, давай продолжим, – ободряюще улыбнулась Яна. – У нас есть еще минут десять-пятнадцать.

Катя просияла, развернулась к клавишам, руки девочки легкими мотыльками вспорхнули над клавиатурой, и Яна удивленно покачала головой: все-таки любовь творит чудеса!

Даже если она полудетская. Чистая и немного наивная.

Именно такая музыка зазвучала сейчас в квартире Яны – чистая, нежная, искренняя. Зазвучала так проникновенно, так одухотворенно, а главное – абсолютно правильно, без единой ошибки!

– Катюшка, да ты у меня – талантище! – Яна радостно обняла ученицу за плечи, когда отзвучал последний аккорд. – Если так сыграешь на концерте, все ахнут!

– Правда? – Катя зарделась от смущения.

– Самая взаправдашняя правда! – От избытка эмоций Яна звонко чмокнула девочку в пылающую щеку. – Умничка ты моя!

И, словно поздравительные фанфары, затренькал дверной звонок.

И щеки Катюшки стали еще пунцовее. Девочка, наверное, тоже почувствовала жар, потому что приложила к лицу ладошки и, ссутулившись, замерла на стуле.

Яна украдкой покачала головой и направилась в прихожую.

– Это ты, вомбат?

– Он самый, – весело отозвался из-за двери Кирилл. – Хотя нет, не так. Открывай, сова, медведь пришел!

– Тоже мне, медведь! – хмыкнула Яна, распахивая дверь. – Тощий какой-то медведь, согласись.

– Все логично: всю зиму лапу сосать, отощаешь тут, – улыбнулся Кирилл, боком протискиваясь мимо Яны. – Вот, это от бабули, держи. К чаю.

Он всунул в руки девушки плетеную корзиночку, накрытую чистеньким льняным полотенчиком.

– Ты прямо Красная Шапочка у нас. Только не к бабушке, а от бабушки идешь с пирожками. А это что? – Яна кивнула на скромный букетик желтых одуванчиков, торчавший из кармана рубашки.

– А это Катюхе, за беспокойство. Катюха, ты где?

Тишина.

Кирилл удивленно посмотрела на Яну:

– Уже ушла, что ли?

– Да нет, здесь. Наверное, не прислушивается к нашему разговору, в музыке вся. У нее отчетный концерт в музыкальной школе на носу.

– Да где же он там поместится на том маленьком носу! Там только конопушки помещаются! – Кирилл подмигнул появившейся в дверях комнаты девочке. – Правда, стоит отметить – конопушки очень симпатичные. Вот, журавлик, возьми. – Парень вытащил из кармана одуванчики, взъерошил им чубчики, распушая, и протянул слегка помятый букетик Кате, – это тебе.

– М-мне? – Глаза девочки зачарованно распахнулись, словно в руке парня были не обычные желтенькие одуванчики, а роскошные лилии.

– Тебе-тебе. За то, что уроку твоему помешал. Ты не сердишься?

– За что? – Катя робко взяла букетик и погладила цветы, словно котенка.

– Ну как: отчетный концерт, надо заниматься, а тут я!

– Нет, нет, что ты! Мы все успели, я уже закончила. Правда, Яна?

– Да, буквально за минуту до твоего появления Катюша как раз отыграла свой урок.

– Так это она играла? – Кирилл удивленно посмотрел на смущенно прятавшую нос в цветах девочку. – Я как раз к бабуле заходил за пирожками и слышал из этой квартиры классную музыку. Еще подумал, что Яна диск для ученицы поставила. А это, оказывается, ты! Потрясен!

Парень подошел к Кате, взял ее ладошку и галантно, словно действительно учился в пажеском корпусе, поцеловал даме руку.

Отчего дама полыхнула так, что, будь она постарше, лет так шестидесяти, смело можно было бы опасаться апоплексического удара.

Кирилл, если и заметил смущение девочки, виду не подал. Не отпуская ее ладошку, он повернулся к Яне:

– Так мы будем сегодня чай пить? Раз уж урок у вас закончился, давайте все вместе это дело отметим, пока пирожки теплые. Сегодня бабуля мои любимые испекла, с вишней. Вку-у-усные!

– А… а откуда у нее вишня? – Катя попыталась незаметно отобрать свою ладошку, но парень держал ее крепко. – Сейчас же только конец мая, а вишня…

– Да-да, в июле. Но у бабули имеется стратегический запас замороженных ягод. Вся морозилка каждое лето забивается, а потом в течение года постепенно освобождается. Так мы будем болтать или все же пойдем, отдадим должное бабулиному мастерству?

– Пойдем и отдадим, – кивнула Яна. – Давай, Катюшка, присоединяйся, пироги у Лидии Васильевны действительно обалденные!

– Нет, я не могу! – вскрикнула девочка, причем в ее дрожащем голосе было столько испуга, что Кирилл невольно отпустил ее ладошку и даже сделал шаг назад.

– Ты чего, журавлик? – Парень озадаченно нахмурился и всмотрелся в моментально налившиеся слезами глаза. – Эй, что такое? Я что-то не так сделал?

– Нет, конечно! – Катя попыталась легко и непринужденно улыбнуться, но на-гора выдала лишь непонятную гримасу. – Ты… ты все так… Спасибо за цветы, они чудесные! Просто… Мне надо возвращаться, мама велела не задерживаться.

– А мы тете Люде сейчас позвоним и отпросим тебя!

– Не надо! Спасибо за цветы! Я пойду!

Катя схватила лежавший на банкетке рюкзачок с мультяшными медведями, ни на кого не глядя, кивнула:

– До свидания!

И, прижимая к груди букетик, выбежала из квартиры, даже не закрыв дверь.

Яна тяжело вздохнула, прислушиваясь к торопливому топоту девочки, и захлопнула дверь.

– Слушай, Яна, – Кирилл озадаченно почесал затылок, – может, я на самом деле что-то не так сделал? Она что, обиделась, думала, что кривляюсь? Смеюсь над ней? Так я вовсе…

– Ох, Кирилл, Кирилл, – покачала головой Яна, направляясь на кухню, – до чего же вы, мужчины, бываете непонятливыми!

– В смысле?

– Ладно, проехали. Ну, что там опять у вас с Викой стряслось?

Глава 10

Кирилл просидел у Яны минут сорок – разговоров хватило ровно на одно чаепитие с необыкновенно вкусными пирожками.

– Так что, мой юный подаван, – улыбнулась Яна, отодвигая в сторону пустую чашку, – на ближайшие недели две наберись терпения и постарайся не обращать внимания на взбрыкивания Вики. Ты же сам мне рассказывал, сколько сил и нервов забирает ЕГЭ. Да и в средствах массовой информации каждую весну появляются материалы о школьниках, реально свихнувшихся из-за ЕГЭ. Я тоже прошла через него и тоже считаю, что изобретение кретинское. Лучше бы оставили обычные выпускные экзамены. А то вон даже самоубийством некоторые слабые духом личности заканчивают.

– Тьфу ты! – Кирилл поперхнулся и мучительно закашлялся, да так сильно, что Яне пришлось старательно отдубасить приятеля по спине, прежде чем тот смог отдышаться и просипеть. – Ты что говоришь такое?! Какое еще самоубийство! Даже думать так о Вике не надо, пожалуйста! Я не смогу без нее!

– Вот и береги свою девочку, оболтус. Будет говорить гадости, обижаться по пустякам – просто обними, прижми к груди крепко-крепко и не отпускай, пока не успокоится. И говори, говори ей о своих чувствах, слышишь? Вы, парни, почему-то считаете, что это не по-пацански – розовые слюни пускать. Брутальный мачо немногословен и крут. Ерунда все это, Кирюшка! Нам очень нужны ваши слова. Слова любви и нежности, комплименты, похвала, поддержка! Так что иди сейчас же к Вике и мирись!

– А если она…

– Никаких «а если»! Что бы она ни говорила, пусть даже очень злые и обидные слова, – просто обними. И говори, говори, не прислушиваясь к ней, говори, пускай те самые «розовые слюни»!

– А точно поможет?

– На сто процентов! Гарантирую!

– Ну тогда я пошел.

– Удачи!

Заперев за Кириллом дверь, Яна вернулась на кухню с твердым намерением убрать со стола и перемыть посуду. Однако намерение как-то очень быстро капитулировало, сдавшись на милость победителя – навалившейся сонливости. Но на часах было только семь вечера, время для сна совершенно неподходящее. Надо еще пару часов продержаться, а потом уже можно и с подушкой всласть наобниматься.

Вариант с Интернетом и телевизором даже не смог финишировать, сойдя с дистанции в самом начале: свечение экранов делало веки еще тяжелее.