Юркино небо

В марте по училищу был оглашён приказ начальника Сибирского военного округа, что училище будет участвовать в параде первого мая на площади Сталина. Честь представлять училище выпала группе «АР» в полном составе и по несколько особо отличившимся курсантам из двух других групп.

Строевая подготовка стала ежедневным занятием. Вот где Юре вспомнились рассказы о знаменитых парадах императора Павла, о которых ему читали на уроках истории и приводили в пример, как самодурство Императора и издевательство над крестьянством, которое составляло основу русской армии того времени. Всякий раз, оттачивая шаг на плаце, Юре хотелось пригласить сюда своего преподавателя истории, чтобы та сама могла посмотреть на современную муштру. Но самое интересное, когда уже приближался сам парад, он вдруг понял, что идти строем, так безупречно, как научилась их группа, ему доставляет удовольствие. Курсанты собранные, лица серьёзные, движения точные. Ничего лишнего. Со стороны сразу видно – идут будущие офицеры, элита рабоче-крестьянской Красной Армии.

Парад прошёл на пять с плюсом, а после парада курсантам дали первую увольнительную. Можно было походить по городу. Майор Кречетов лично выдал каждому по десять рублей ассигнациями, чтобы хватило на мороженое, ситро и пирожок с требухой, и отдал приказ:

– Общий сбор в восемнадцать ноль-ноль возле сквера Героев Революции. Вольно. Разойдись!

***

Новосибирск, этот огромный город, сильно впечатлил Юру. После Бийска и Бердска он казался таким необъятным, что дух захватывало. Всюду куда ни глянь, шло строительство. Весь центр города перестраивали. Сносили частные одноэтажные здания, да что там здания? Целые улицы! И строили новые каменные, большие. Сняли леса с кулуаров нового Оперного театра. Огромное Красное знамя венчало его купол! Здание было настолько величественное, что даже в отсутствии отделки производило впечатление. И Юра, ведомый жаждой объять необъятное, пошёл вперёд, куда глаза глядят. Квартал, ещё квартал, и еще квартал, налево, направо, прямо… Юра, вроде, никогда не жаловался на пространственный кретинизм, но вынужден был признаться себе, что заблудился.

– Сверху всё гораздо проще, – подумал он. – Ясно и понятно. А тут… куда идти, куда податься?

Юра стоял и растерянно озирался, пытаясь решить, в какую сторону ему стоит продолжить путь.

– Нет, ну, это чертовщина какая-то!

Заметив совершенно «потерянного» курсанта, к нему подошли две юные девушки. Кто теперь может сказать, что именно привлекло их в этом парне, может острые и почти неуловимые кавказские черты лица, может осанка и воинская выправка в новенькой парадной форме. Редкую девушку не притягивают молодые мужчины в форме военных лётчиков, пусть и курсантской. Не подойти к нему они просто не могли.

– Молодой человек, – смеясь непонятно над чем, спросили девушки наперебой, – Вам помочь?

Юра оглянулся и, взглянув в глаза золотоволосой красавицы… и «утонул». Он стоял, не в силах выдавить из себя хоть что-то вразумительное. Девушки рассмеялись ещё звонче и заразительнее. Немного засмущавшись, засмеялся и Юра, осознав комичность ситуации.

– Мне кажется, я заблудился.

– А Вам куда надо?

– Мне надо быть в восемнадцать ноль-ноль в сквере Героев Революции.

– Ну, так у Вас ещё куча времени! Вы не местный? Мы можем показать Вам город!

– Да… хорошо…

– Меня зовут Лида, а это моя подруга Тома из Томска.

Было заметно, что Лида была чуточку старше. Во внешности просматривались какие-то неуловимо восточные черты, которые дополнялись карими, почти чёрными глазами и тёмными прямыми волосами, собранными на макушке в хвостик. У Томы же из-под синей в белый горошек косынки виднелась пара непослушных, кудрявых локонов почти золотого цвета. Тома уже давно перестала смеяться и смотрела в глаза Юре. Они так долго могли бы простоять, если бы не общительная Лида…

– А Вас как зовут? – повторила Лида, с интересом проследив взгляды подруги и незнакомого курсанта.

– Юра, меня зовут Юра, – не отрывая взгляда, сказал Юра и протянул руку.

– Тома, – сказала девушка и протянула руку в ответ.

Тома из Томска… Юра никогда в жизни ещё не испытывал ничего подобного. И хотя он приучал себя любое проявление волнения подавлять, сейчас ему этого сделать не удалось, да и не хотелось. Чувство приятной неги пропитало его тело и многократно усилилось, когда он нежно, словно боясь спугнуть момент, пожал руку Томы.

– Ну, пойдём город смотреть! – встряла Лида, оборвав их гляделки, которые прямо в эту секунду превращались в нечто для обоих новое, и доселе неизведанное.

Она, разорвав Юрино и Томино рукопожатие, взяла обоих под руки и повела вдоль улицы, о чём-то беспрерывно болтая. Но, о чём она говорила, ни Юра, ни Тома, и не слушали. Лишь по лицу Томы блуждала едва заметная счастливая улыбка, а её мысли были где-то далеко-далеко.

Чуть позже Юра, дабы не показаться невежливым, включился в разговор, задавал какие-то вопросы, выслушивал ответы, комментировал. А когда начал рассказ о себе, тут его с повышенным вниманием выслушали обе девушки.

Так за разговорами они обошли почти всю центральную часть города. Время пролетело незаметно и, к их огорчению, наступил час расставания. Девушки проводили Юру до места сбора.

Сокурсники так и ахнули.

– Юрка с двумя! Вот везёт же!

Юра по-товарищески попрощался с Лидой, а вот с Томой они опять буквально сплелись взглядами. Взаимные симпатии, как говориться, были на лицо… на лицах. Командир объявил посадку.

– До свидания, – сказал Юра.

– До свидания, – ответила Тома.

Юра выпрямился по стойке смирно, качнул головой, лихо развернулся через левое плечо, и сделал было уже пару шагов, как услышал сзади:

– Юра, постой! Возьми, – Тома протягивала листок из записной книжки с наскоро написанным карандашом адресом, – это мой адрес в Томске. Пиши.

Юра счастливо улыбнулся и, схватив листочек, побежал к машине. На полпути остановился, развернулся и крикнул:

– Тома, я обязательно напишу! – и побежал.

Лида подошла к Томе и с улыбкой сказала, обняв подругу за плечи:

– Везёт тебе! Втюрилась!

– Ничего и не втюрилась, – немного с возмущением возразила Тома.

– Втюрилась, втюрилась! Я… знаю. – И добавила немного мечтательным с ноткой лёгкой девичьей зависти голосом, – А он у тебя красивый!

***

– Кто она? Кто она?

– А подруга свободна? Как зовут?

– Познакомишь?

– А ты давно их знаешь? Чего скрывал?

– Целовались?

Миллион вопросов обрушилось на Юру от товарищей.

– А Юрка-то молодец! Зря времени не терял!

– Наш пострел везде поспел!

Смеялись парни, наперебой, придумывая Юрке разные эпитеты, от вполне безобидного – Ромео, до Юрок – кобелёк. Но тот не обращал внимания. Он сидел со счастливой улыбкой на лице, и все его мысли занимало воспоминание о её взгляде. Томы из Томска. После этой чудесной встречи к еженедельной почте домой прибавилось ещё одно обязательное письмо и томительные ожидания ответа.

Письмо из дома принесло известие, что родители переехали в Абакан. Отцу предложили новое место работы, повышенный оклад и должность на какой-то стройке. Надо сказать, что практически во всех городах Сибири в рамках индустриализации строилось огромное количество заводов, фабрик, электростанций и, конечно, дорог. Стране нужны были специалисты. А хорошие специалисты были, как говориться, на вес золота. Сестра Валя поступила в Томский государственный университет. Юра порадовался за неё и, конечно же, для себя отметил, что съездить в Томск поводов удвоилось.

***

Летом всю параллель первого курса отправили в летний лагерь под городом Бердском. Но, несмотря на лето и ожидаемые каникулы, занятия только усилились. В училище поступила новая машина СБ-2, двухмоторный средний бомбардировщик. Вся внутренняя начинка – секрет за семью печатями. Даже тетради, в которых курсанты конспектировали полученные знания по этому самолёту, сдавались в сейф и опечатывались. Каково же было удивление Юры, когда он, направляясь с поручением в Толмачёво, увидел на стихийном «блошином» рынке на площади, возле, полгода как открывшего свои двери для пассажиров нового здания главного железнодорожного вокзала Новосибирска, эти самые «секретные» документы, причём в очень хорошем состоянии.

– Почём секреты Родины торгуешь, папаша? – спросил продавца Юра.

– Эти? Полтора рубля, сынок, – ответил продавец.

– Где взял?

– А тебе какая разница? Брать будешь? Отдам за рубль двадцать.

– Вот рубль, беру.

– Да и забирай, – приняв рубль, продавец махнул им остальной нехитрый скарб, выставленный на продажу.

Юра спрятал брошюрку за пазуху и поспешил на пригородный поезд в сторону Толмачёва. Милицейские патрули курсантов обычно не проверяли, но на перроне могли быть и военные, а если вдруг обнаружилось бы, что у курсанта с собой имеются секретные документы, это могло привести к очень серьёзным последствиям. Юра и сам себе не мог объяснить, зачем он их купил. К счастью, до училища он добрался без происшествий. Выполнил поручение, но прежде чем отправиться обратно зашёл в библиотеку и, воспользовавшись тем, что библиотекарша отвлеклась, оставил брошюру в разделе технической литературы, вставив её между других таких же брошюр, где секретам Родины было самое место.

Третьего сентября вечером экстренно объявили общее построение. Приехал начальник училища Лисицин.

– Товарищи курсанты, – обратился он, – в то время, когда наша родная коммунистическая партия во главе с товарищем Сталиным неустанно борется за сохранение мира, империалистические силы нанесли жестокий удар. Фашистская Германия напала на Республику Польша. Обстановка создалась очень напряжённая. Англия и Франция объявили войну Германии. Мир уже не на пороге новой войны, Мир уже в неё погружается. А поэтому от вас требуется ещё с большим усердием прилагать усилия в изучении вашего ратного мастерства, чтобы всегда быть готовыми отразить любую угрозу для нашей Родины, откуда бы она ни исходила. Вольно.

– Вольно, разойдись, – громко повторил майор Кречетов.

Курсанты разошлись, погружённые в мрачные мысли. Дыханием войны пахнуло близко-близко. Ещё примерно через неделю по училищу объявили на политинформации, что Польша пала и наша страна вернула себе земли, потерянные в результате гражданской войны при отделении буржуазной Польши. Теперь у СССР и фашистской Германии появилась общая граница. Большинство мало-мальски разбирающихся в военном деле прекрасно понимали, что Пакт о ненападении не остановит Гитлера, и рано или поздно война будет, но не то, что говорить об этом, даже думать было запрещено.

Страна продолжала жить в ожидании неизбежного, но, делая вид, что всё в полном порядке.

***

По случаю празднования двадцать второй годовщины Октябрьской революции отличникам учёбы дали десятидневный отпуск. В числе отличившихся курсантов оказался и Юра. И тут ему предстоял нелёгкий выбор: поехать к родителям в Абакан, которых не видел уже без малого два года или к Тамаре в Томск. Юра написал обстоятельное письмо родителям с извинением, что не может приехать и отправился к Томе. Он надеялся, что родители его поймут. К тому же, там, в Томске, теперь жила и сестра Валя. Валя снимала комнату в частном доме, рядом с Университетом. Там были очень хорошие и добрые хозяева. Они относились к Вале как к своей дочке и с радостью пустили Юру к себе на постой на несколько дней, благо места было достаточно.

К слову говоря, почти в каждом доме в слободке, что рядом с Университетом жили студенты. И если учитывать, что стипендия студентов в те времена была мизерная, надо отдать должное людям слободки, которые порой брали на себя бремя по обеспечению питанием будущих специалистов, учёных, инженеров, и те копейки, что они брали за постой, были несоизмеримо малой долей их трат. Те же, в свою очередь, с радостью брали на себя часть забот ведения домохозяйства, кто сарай починит, кто дров наколет, а кто и за скотиной поухаживает. Так и жило в те времена студенчество, которому по разным причинам не доставалось мест в общежитиях.

Юра очень волновался перед встречей с Томой. Шутка ли? Прошло более полугода после их встречи. А вдруг разонравился? А если она встретила здесь уже кого-нибудь другого? А вдруг письмо, в конце концов, не дошло и она не знает, что он её ждет сегодня здесь? На площади Революции, у памятника Ленину? Прошло уже назначенное время, а Юра продолжал вышагивать налево, направо, чеканя шаг и изредка осматриваясь по сторонам. И вот, после очередного разворота он мельком увидел фигуру девушки в стёганом пальтишке серо-голубого цвета с оборкой из кроличьего меха. На ней был меховой головной убор, напоминающий берет, на груди висела кроличья муфточка для рук, на ногах уги с кроличьей оборкой. Она стояла за маленькой ёлкой и наблюдала за ним. Это, несомненно, была она – Тома. Сколько она там стояла? Когда она пришла? Как долго она наблюдает? Их глаза опять встретились, и все эти вопросы отпали сами собой. Они подошли друг к другу. Юре очень захотелось её обнять, но он побоялся, что этим он может её обидеть.

– Привет, – сказал Юра.

– Привет, ответила Тома.

– Вот, приехал…

– Молодец. Я ждала…

– «Она ждала»! – Торжествующе подумал Юра, – «она ждала!!! Это же прекрасно!»

– Я всё время думал о тебе, – сказал Юра едва послушным ртом, чувствуя, как язык отказывается подчиняться.

От того слова получились скомканные, а вид еще более растерянным. Это очень развеселило Тому, и она рассмеялась своим прекрасным звонким смехом.

– Мне кажется, ты замёрз, надо пойти куда-нибудь погреться.

– Есть маленько, – ответил Юра, только сейчас обратив внимание, что он почти не чувствует ног, – а куда? Я здесь ничего не знаю.

– Можно пойти в театр, а можно в кино. Сегодня новый фильм «Человек с ружьём» идёт.

– А в кинотеатре есть буфет с чаем?

– Есть.

– Тогда точно в кино.

***

Бийск, откуда был родом Юра, по сути, был большой деревней, а летное училище, хоть и считалось Новосибирским, находилось на окраине деревни Толмачёво. А тут был самый настоящий город! После кино Юра с Томой гуляли по его шумным и многолюдным улицам с неповторимой архитектурой, совсем не похожей ни на Новосибирск, ни на Бийск. Обилие каменных зданий ещё дореволюционной постройки поражало Юру, привыкшего жить в сумбурном нагромождении маленьких деревянных домов, натыканных без всякого порядка на хитросплетённых улочках с множеством тупиковых переулков. Юре понравился этот город. И нравился он ему ещё и тем, что в нём жила самая красивая девушка в целом свете.

Стемнело быстро.

– Мне пора домой, – сказала Тома.

– Я провожу.

– А ты не заблудишься? – И вдруг, спохватившись, спросила Тома – Ой, а я не спросила, где ты остановился!?

– Не беспокойся, я у сестры тут, она комнату снимает в слободке около Университета.

– А что ты раньше не сказал, что у тебя здесь сестра живет?

– Да, как-то… так, не довелось.

– Хорош! Не довелось. Завтра же будем знакомиться. Приходи в двенадцать сюда же. Я пирог испеку с яблоками.

– Да, где же яблоки то зимой возьмёшь?

– Не бери в голову, кстати, вот я и дома. Тут рядом, – сказала Тома, показывая рукой направление на улицу, идущую вниз – всего три квартала по прямой и слободка.

– Ничего себе – дом! – восхитился Юра, осматривая красивый двухэтажный деревянный особняк с резными ставнями и деревянными колоннами. – Это ваш? Весь?

– Нет, конечно, – смеясь, ответила Тамара,– он когда-то принадлежал какому-то купцу. Сейчас в нём четыре семьи живет. Вот наши окна на первом этаже, квартира с отдельным входом.

– Ты купеческая внучка?

– С ума сошёл? – смеясь, ответила Тома, – это папе квартиру выдали. Целых две комнаты!

– А твой папа кто? – Поинтересовался Юра.

– На железной дороге работает.

Послышался стук по стеклу. Юра с Томой оглянулись и увидели в окне тёмный силуэт.

– Ой, это мой папа. Мне пора, – сказала Тома и, вынув из кроличьей муфточки руку, протянула Юре. – Здорово, что ты приехал.

Он нежно взял её маленькую тёплую ладошку двумя руками, что вызвало те же самые чувства, что и в первый раз. Как же не хотелось Юре её выпускать, но в окно постучали во второй раз, и Тома выпорхнула из его рук, сказав на бегу чуть громче:

– До завтра, Юра!

Юра в ответ, лишь помахал рукой.

***

Они встретились на следующий день, как и договаривались. Тома действительно испекла пирог с яблоками. Это был самый вкусный пирог, что доводилось есть Юре, наверное, за всю жизнь.       Особенно ему нравилось, что Тома с Валей поладили. Девушки быстро нашли общий язык и беззаботно щебетали о чем-то своем, девичьем. Юре было очень приятно и спокойно молчать и глядеть на них, любуясь.

Но время отпуска неумолимо подходило к концу, и вот настал час расставания. На сей раз, он был более мучительным. На вокзал они пришли втроём. Валя обняла брата и поцеловала в щёчку. Тома тоже обняла Юру и… они, наконец, поцеловались…

– Кх-кх, – вдруг послышалось от мужчины, который стоял рядом.

Влюблённые остановились, и Тома испуганно произнесла:

– Ой, пап, а что ты тут делаешь?

– Должен же я был посмотреть, кто он такой, твой Ромео, к которому ты всю неделю бегаешь. Ну, что же ты, знакомь нас, дочка.

– Пап, это Юра и его сестра Валя. Юра, Валя, это мой папа Андрей Иванович.

Андрей Иванович был среднего роста, коренастый человек, с суровым взглядом, как поначалу показалось Юре.

– Ну-ка, Юра, давай отойдём, – сказал Андрей Иванович, протягивая руку для рукопожатия Юре.

Юра пожал руку Андрея Ивановича и почувствовал его железную хватку. Тома с волнением следила за их коротким разговором, содержание которого не было слышно, внезапно оставшимся в одиночестве девушкам. Но вот мужчины ещё раз пожали друг другу руки и Андрей Иванович, повернувшись, сказал настолько громко, чтобы дочь услышала:

– Тома, прощайтесь, я тебя жду вон там, – показав на ворота выхода с перрона в город, и медленно пошёл, заложив руки за спину в том направлении.

– Что он тебе сказал? – Спросила Тома.

– Да, всё в порядке, – ответил Юра, – это мужские дела.

Тома то ли обиделась, то ли сделала вид, фыркнула, и пошла догонять отца. Затем, сделав несколько шагов, повернулась с игривой улыбкой на лице и руками показала – «Пиши».

– Так что сказал-то её отец? – спросила Валя.

– Это касается только меня, – отрезал Юра.

– У, какой серьёзный! А, правда? – эта фраза была «ключиком» почти ко всем секретам между Юрой и Валей.

– Чтобы я не разочаровал Тому, – слегка набычившись, ответил Юра.

– О, да! Если ты её потеряешь, Юрка, ты будешь самым большим лопухом на свете!

– Знаю, – сказал Юра, провожая взглядом Тому до самых ворот.

Паровоз шумно вздохнул, и народ на перроне засуетился, забегал. Многие спешно начали прощаться. Слегка задержавшиеся где-то пассажиры неуклюже бежали по перрону с тяжеленными чемоданами.

– По вагонам! – скомандовала кондуктор.

Юра ещё раз обнял Валю, запрыгнул в поезд, и тот повёз его в далёкий Новосибирск.

Тома и Валя впоследствии стали подругами, часто виделись и проводили время вместе.

***

В конце ноября этого же года началась северо-финская война и полковника Лисицина после удовлетворения его рапорта отправили на фронт. Пост начальника училища занял, получивший очередное звание подполковник Кречетов.

Учебный план выполнялся неукоснительно. Разве только политинформаций стало больше. На общем собрании комсомольцев училища Юрину кандидатуру от лица командования училища предложил сам Кречетов. Предыдущий комсорг училища сложил свои полномочия в связи с окончанием обучения. Конечно, решение было единогласным. Теперь за политинформацию отвечал Юра. А это значит, что всё и без того малое свободное время он стал проводить в библиотеке, читая и конспектируя всю свежую прессу. Однажды он решил проверить, а на месте ли та брошюра, что он привёз летом. Оказалось, что оно стояла ровно там же, где её оставили, но на ней теперь было синее клеймо библиотеки училища. Гриф «секретно» к этому моменту с неё был уже снят.

Совершенно внезапно расформировали группу авиаразведки, и Юра попал в группу авиации дальнего действия, а его приятель Костя Астафьев в истребительную авиацию. Группы занимались автономно друг от друга, и видеться теперь им удавалось только утром с подъёма до завтрака и вечером перед самым отбоем.

Весной следующего года училищу передали четыре машины СБ-2, одна из которых закрепилась за Юрой, как за инструктором, как раз в тот момент, когда инструкторам училища пришло время принимать решение, а вместе с тем и брать ответственность за курсантов, выпуская их в самостоятельные полёты. Сам начальник училища Кречетов личным распоряжением дал курсанту Сергееву такие полномочия. А произошло это аккурат после случая с курсантом Митрохиным из соседнего отделения. Инструктор выпустил его в самостоятельный полёт, часовой налёт позволял. Тот выполнил всю программу полёта и пошёл на посадку. Но при приземлении неправильно определил расстояние до земли и дал «козла», это когда самолёт бьётся об землю шасси и отпрыгивает как мяч. А уходить на второй круг на тяжелых машинах категорически запрещено. Но Митрохин, забыв всё, чему его учили, резко дал полный газ в надежде поднять машину. Один из моторов тут же захлебнулся, а самолёт под действием единственного оставшегося двигателя сделала резкий рывок в сторону. В результате чего шасси подломилось и он, ломая крыло, плюхнулся на пузо. Оторванное шасси при этом, каким-то чудом выскочив из-за самолёта, в дребезги разбило фонарь и, чудом никого больше не зацепив, ушло в ближайший палисад.

Юре, смеясь, рассказывали, что курсант Митрохин затем, как ни в чём не бывало, выбрался из самолёта и чётко отрапортовал подбежавшему инструктору:

– Курсант Митрохин, полёт закончил, Самолёт разбил.

Инструктор даже не нашёлся что сказать. Оно и понятно, рапорт-то по всей форме, что тут добавить. Позже самолёт скинули в ближайший овраг, курсанта Митрохина – на «губу», а инструктору – взыскание и отстранение. На этом был бы инцидент исчерпан, если бы не назначение курсанта Юры Сергеева инструктором. Кто-то об этом доложил более высокому начальству… анонимно. И хотя вслух это не произносилось, все понимали, что это тот незадачливый инструктор так за своё отстранение мстил Кречетову. Проверка, проведённая по поводу этой кляузы никаких нарушений в действиях подполковника Кречетова не нашла, и Юра продолжил свою инструкторскую деятельность, совмещая её с обучением.

***

Весной Юра получил сразу три письма, которые, буквально перевернули жизненный уклад, складывавшийся последние пару лет.

Первое от родителей, тревожное. Перестали приходить письма от брата Николая, который учился в московском ВУЗе. Из Института отписались – выбыл. Забрал документы, из общежития выписался. Обращение в милицию дало лишь один положительный результат – не был, не привлекался, по сводкам не проходил. Заявление о пропаже приняли, сказали ждать. Второе, обстоятельное письмо от Томы, гласило, что Андрей Иванович окончил бухгалтерские курсы, и его пригласили занять пост бухгалтера на швейной фабрике в Новосибирске, и они скоро переедут. С одной стороны, это было радостное событие, так как они с Томой теперь смогут видеться чаще, а с другой, немного печальное, поскольку он переживал за сестру Валю. Как теперь она там одна? Смутная тревога за сестру усиливалась известиями о пропаже брата.

Но письмо Валентины было наполнено светом и любовью. Она писала, что у неё всё в порядке, и что она познакомилась с замечательным молодым человеком Александром, офицером разведки. Что у них всё серьёзно и ей некогда скучать. Это успокаивало. Юра хорошо знал характер своей сестры, и уж если она сказала, что человек во всех смыслах положительный и достоин её дружбы, значит, так оно и есть. Позже, правда выяснилось, что сестра не написала, что её парня Сашу, уже как полгода отправили на северо-финскую войну, и известий от него не было. Валентина никогда не позволяла себе выплёскивать свои тревоги и переживания на родных.

***

Наконец настал день, которого с нетерпением ожидал каждый курсант всей Юриной параллели. Общее торжественное построение по случаю присвоения пятидесяти трём вчерашним курсантам воинских званий было назначено на воскресное утро 22 июня 1941 года.

Зачитали приказ, поименно. Выдали долгожданные ромбики в петлицы. Встречай, Родина, офицеров! До распределения в части молодые лейтенанты приписаны к училищу. По случаю окончания училища и присвоения офицерских званий полагалась увольнительная с обязательством явиться на утреннее построение.

После приказа «Разойтись» спонтанное собрание молодых офицеров решает совершить массовый поход в клуб ближайшей деревни Толмачёво на танцы. В клубе прекрасно были осведомлены и готовы к встрече офицеров. Не первый же выпуск, в конце концов. Юные девицы прихорошились, надели свои самые красивые наряды и уже поджидали кавалеров. Сколько девчонок из этой деревушки составили семейное счастье будущим офицерам, наверное, подсчитать не возможно. На этой почве бывали даже стычки с местными парнями. Но сегодня все веселились и плясали особенно задорно, прямо на поляне возле клуба. Юра к тому времени уже освоил баян и по очереди, меняясь с местным пареньком, наигрывал разные популярные мелодии. Было весело и беззаботно. Будущее виделось самым прекрасным.