От Пасхи к Пасхе. Пособие по катехизации, или оглашению, составленное на основе многолетнего опыта в Феодоровском соборе в Санкт-Петербурге
1.6.1. Получение достоверных знаний
Одна из задач – сообщить катехуменам знания об Иисусе Христе, о Священном Писании, о Церкви, о православной христианской вере. О Боге, наконец. Вернее, о том, как учит о Боге Церковь: что мы можем сказать о Нем, а чего мы точно не можем сказать. Иными словами, научить апофатизму[17] как верному и наиболее этичному по отношению к Богу принципу христианского богословия.
Здесь мы говорим именно о знании, об интеллектуальном усвоении учения, различного рода информации (исторической, богословской, нравственно-наставительной и другой) в её минимально возможных полноте и систематичности.
Важный эпитет в заглавии параграфа – «достоверных». Имеются в виду знания и информация, полученные из первоисточника и потому достоверные.
А что же за первоисточник? Казалось бы, ответ прост: первоисточником знаний об Иисусе Христе является Библия, а точнее, Евангелие.
Да, это, безусловно, так. Но такой ответ неполон и потому не совсем удовлетворителен. Как известно, Христос не оставил ни одного письменного документа, книги, завещания или чего-то такого, что было бы Его авторизованным текстом. Евангелия же – писания, созданные Его учениками. И ценность их – не только в сходстве в главном, но и в не меньшей степени – в их разнице: в различном подборе материала, который они излагают, в различных акцентах, с которыми они доносят до нас схожие или даже одни и те же сведения, порой не избегая и противоречий. Важно, что ученики, писатели Евангелий, были плоть от плоти конкретных христианских общин – церквей в изначальном смысле этого слова, допускающем множественное число, то есть собраний верующих, рассеянных повсюду. Да и Сам Христос потому ничего не написал, что видел Свою задачу оставить Свое учение не в виде букв и слов на папирусе или бумаге, а в лице живой общины учеников – сначала Двенадцати, а потом многих других собраний, общин, составляющих и поныне Вселенскую Церковь.
Вот почему полным ответом на вопрос о первоисточнике достоверных знаний об Иисусе Христе и Его учении будет не просто Евангелие, взятое само по себе, а Евангелие, читаемое и толкуемое в Церкви – там, где его когда-то написали. А это, собственно, и есть не что иное, как катехизация! Вот почему во главу угла ее ставится чтение и толкование Слова Божия (см. п. 2.1).
1.6.2. Научение молитве и приобщение к богослужению
Вера и молитва тесно и неразрывно связаны между собой, так же как вера и дела. Вера в Бога не может оставаться чистым умозрением, интеллектуальным усвоением информации. Вера в Бога как в личность, участвующую в твоей жизни, означает желание, стремление вступить в общение с Ним.
И тут, с одной стороны, никто не вправе покушаться на свободу каждого человека молиться в той форме и такими словами, какие лучше всего соответствуют его пониманию отношений с Богом. И, конечно, правы те, кто говорят, что вера – дело личное, интимное. В подтверждение тому можно даже привести слова Евангелия:
«Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф. 6:6).
С другой же стороны, церковный, в каком-то смысле чужой опыт молитвы способен многое дать человеку, обогатить, открыть новые горизонты духовной жизни и молитвенной практики. Сведенный воедино в полноводный поток богослужения, состоящий из маленьких ручейков личной молитвы каждого, этот опыт в какой-то момент перестаёт быть чужим и становится глубоко своим – как родина, в которой ты родился, но которая возникла и существовала задолго до тебя.
Немаловажно тут и то, что центральным словом многих богослужений, при всем обилии слов, которые там звучат, и прежде всего Литургии, главного христианского богослужения, является опять-таки Слово Божие, в первую очередь Евангелие.
О научении молитве и участию в богослужении как еще одном важнейшем принципе катехизации – см. также пп. 2.2 и 2.3.
1.6.3. Научение практике христианской жизни
О том, что катехизация не имеет смысла, если в её результате в жизни катехумена не происходит никаких качественных изменений с точки зрения евангельской нравственности (хотя бы для начала на уровне намерений) мы уже сказали и еще скажем (см. пп. 1.2.4; 2.4), ибо в этом состоит одновременно и смысл, и цель, и требование-рекомендация, которой катехумен должен следовать на всем протяжении оглашения.
1.6.4. Обретение христианской среды общения
Многим людям, давно воцерковившимся, а особенно священнои церковнослужителям, для которых атмосфера Церкви – что вода для рыб, свойственно недооценивать то незаменимое приобретение, которое вручается всякому, кто вступит на путь катехизации и пройдет его до конца: возможность общаться с братьями и сестрами по вере, без оглядки на косые, подозрительные, а то и презрительные взгляды, например, со стороны неверующих родственников, коллег по работе, сокурсников в институте или колледже.
Конечно, каждому человеку присуща своя мера потребности в общении: кто-то радуется новым встречам, новым знакомствам больше, кто-то меньше, ктото и вовсе не стремится к расширению круга друзей и знакомых. И всё же в большинстве случаев такая находка становится для многих тем более приятным и востребованным даром, чем менее запрашиваемым или запланированным он был вначале. Не этот ли случай имеет в виду евангельская притча о сокровище, скрытом в поле и неожиданно обретенном человеком, который «от радости о нем идет и продает всё, что имеет, и покупает поле то» (Мф. 13:44)?
Ценность этого дара способны осознать в полной мере те, кто пришёл на катехизацию, будучи вовсе лишённым возможности живого общения с единомышленниками, и в итоге обрёл её.
Есть и немало случаев, когда человек становится катехуменом, ставя во главу именно эту цель, решая именно эту задачу – войти в Церковь как в среду общения. Среди них немало тех, чей портрет мы описали выше как «крещеные и „очень“ воцерковленные» (см. п. 1.3.4). Знаний много, опыт участия в таинствах есть, а чувства причастности к Церкви как к общине верующих нет.
1.7. Церковное измерение катехизации
1.7.1. Катехизация и крещение как события церковной жизни
Начнём с аналогии и сформулируем её в виде вопроса. Кто радуется в момент рождения ребёнка: сам младенец или его мать вкупе с отцом? Ответ очевиден: дитя даже не осознаёт, что с ним происходит в первые минуты жизни. Да что там минуты! Богатый общечеловеческий опыт свидетельствует, что день рождения как праздник, с которым связан отсчет конкретно твоего бытия в мире, ребенком воспринимается не ранее чем с трех лет. В самый же день появления на свет нового человека радуется совсем не он, главный герой события, а его родители, прежде всего мать (ср. Ин. 16:21), ну и, конечно, их близкие – семья. Ясно, что в случае взрослого крещения приведённая аналогия в одной своей части несколько хромает: новорождённый верный или новорождённая верная всё-таки во многом и главном осознают, что с ними происходит и в какую новую жизнь они вступают (хотя и то лишь отчасти!). Но в другой своей части аналогия более чем уместна. Мы говорим о матери, а именно – о Церкви, которая рождает новых своих чад в таинствах духовного рождения – крещения и миропомазания.
Способна ли сегодняшняя Церковь, то есть мы, конкретные церковные общины, понять и по достоинству оценить величие, радость и смысл крещения как акта церковного, то есть как события, в результате которого рождается новый член Церкви? Становится ли это событие Событием в масштабах Церкви как общины или прихода, а не только в узком или пусть даже относительно широком кругу только тех, кто близок новокрещеному/новокрещеной в силу плотского родства, дружбы или приятельского знакомства? Радуется ли духовная семья – церковь/община – рождению своего нового члена, подобно тому как радуется рождению ребёнка семья, состоящая из пап, мам, бабушек, дедушек, сестер, братьев и т. п.?
Ответ очевиден, неудивителен и не очень радостен: мягко говоря, не всегда и не везде[18]. Крещение давно и повсеместно стало явлением частной жизни человека или, максимум, его семьи с друзьями. Крещение стало частной требой, совершаемой зачастую «отдельно» (берём это слово в кавычки, так как оно стало почти техническим термином, означающим крещение, совершаемое в комфортных условиях не вместе с другими). Отсюда понятно и место его последованию – в Требнике, среди других частных треб. Однако вернуть крещению полноценный церковный, то есть подразумевающий вступление в церковь как общину, статус – а) весьма желательно, б) вполне возможно, в том числе и с точки зрения литургической традиции Церкви, и в) воистину прекрасно! Для этого необходимы как минимум два условия. Первое условие очевидное: должна быть, наличествовать сама община. Она должна быть как факт, как реальность, как явление, как церковь (пишем с маленькой буквы[19], в изначальном смысле слова, как у апостола Павла – см., например, 1 Фес. 1:1 и др.).
На тему того, что делает общину церковью (или церковь общиной, или приход общиной и т. д.), много написано и сказано, хотя до сих пор и не для всех всё очевидно. Большой и серьезный, то есть всецерковный разговор на тему общины в Церкви или церкви как общины всё еще не начался. То там, то здесь звучат попытки начать такой разговор, но он всё еще остается невостребованным. Отсюда проистекает масса других нерешенных проблем церковной жизни, решение которых невозможно без понимания, что такое церковная община, зачем она нужна и как ее созидать.
Тот всеобъемлющий и полноценный ответ, который мог бы появиться в результате такого большого разговора, в краткой форме будет сводиться к тому, что для того, чтобы родилась и существовала община как церковь, нужно в центр её жизни поставить литургию с вдумчивым слушанием Слова Божия и Евхаристией как главным, питательным источником, регулярно (еженедельно) соединяющим у одной Чаши всех в данной общине, кто бы чем ни занимался.
Второе условие будет очевидно не для всякого, однако и оно обязательно. Более того, от этого условия на самом деле зависит наличие первого, только что описанного условия. Итак: второе условие – катехизация как главное дело общины/церкви!
Здесь уместно вновь обратиться к аналогии с семьей и рождением детей. Точкой отсчета существования семьи является союз любящих друг друга мужчины и женщины. Их двое. Любовь юношей и дев воспета во всех культурах и народах земли. Даже в Библии, где, казалось бы, всё – только о Боге и о человеке перед Богом, есть Песнь песней – любовный диалог жениха и невесты, в котором о Боге ничего (или почти ничего) не говорится. Но этот союз двоих обретает новое измерение, открывает для себя новые смыслы, осваивает новые перспективы, когда их становится больше: рождаются дети. Воспитание детей, по крайней мере на какое-то долгое время, становится главным делом семьи. Конечно, здесь приходится опять-таки несколько упрощать: сказанное не означает, что, когда дети взрослеют, утрачивается смысл существования семьи, их воспитавшей, ибо смысл семейной жизни не сводится только лишь к рождению и воспитанию детей.
Возвращаясь к теме Церкви: катехизация и есть тот процесс воспитания «детей», то есть новых членов семьи/общины/церкви, который обостряет, уточняет, делает очевидным смысл существования Церкви.
Не будет преувеличением сказать, что катехизация – стержень, то есть центральная, так сказать, несущая опора, ядро, связующая, красная нить (можно подбирать сколько угодно подобных эпитетов), на которую (опору) опирается, вокруг которого (ядра) строится, на которую (нить) нанизывается всё остальное, что есть в общине, в приходе, вся его деятельность и прежде всего богослужение.
Упомянув богослужение, можно проиллюстрировать сказанное простым, всем известным примером: первая часть литургии в православной традиции неслучайно называется литургией оглашенных (а точнее, оглашаемых, см. п. 2.2.3) – не потому, что она предназначена только для проходящих оглашение, но потому, что наряду с верными, полноправными крещеными членами Церкви здесь присутствуют катехумены и их присутствие выделено, подчеркнуто, обозначено особо.
Катехизация обеспечивает приток «свежей крови», благодаря которой должен постоянно омолаживаться церковный организм, не в смысле возраста (катехуменами становятся часто и люди совсем преклонного возраста), а в смысле дерзновенного, восторженного, доверительного желания стать учеником Христовым, последовать за Христом. Дерзновенный порыв неофитов должен быть всегда на виду, он нужен Церкви как адреналин, как допинг.
1.7.2. Ученичество – идентичность (identity) Церкви
Ощущение неведомого, непознанного, но манящего и пленительного, подобно тому, что чувствовали евангельские ученики, – вот что движет теми многими, кто приходит в Церковь и делает в ней первые шаги. Так было и есть во все времена, в том числе и сегодня. Часто их называют неофитами. Иногда этому термину придают негативный оттенок: мол, начинающие, неопытные, незрелые, а то и вовсе «недоношенные». Но все-таки о неофитах лучше говорить прежде всего в положительном смысле – как о тех, кому свойственна доверчивая и романтическая эйфория ученичества. Именно таким неофитским восторгом было пропитано первоначальное христианство – он льется на нас широким, безудержным потоком со страниц Книги Деяний святых апостолов, повествующей о первых днях и годах истории Церкви. К сожалению, со временем свежая и всегда новая благодать ученичества перестала, так сказать, пользоваться широким спросом, упала в рейтинге, стала отходить на второй план, оттесняться на периферию, чтобы окончательно уступить место уверенному знанию верных, то есть тех, кто уже обрел свое место в Церкви, оставив позади стадию ученичества. Церковь стала собранием, состоящим по преимуществу из тех, кто давным-давно прошел в том или ином виде свою катехизацию, свое воцерковление или какой-то иной способ вхождения в пространство Церкви. Воцерковился/воцерковилась, стал(а) воцерковленным/воцерковленной (глаголы и причастия совершенного вида) – таково ощущение подавляющего большинства тех, кто с той или иной регулярностью исповедуется, причащается (пусть даже раз в год), служит в Церкви в том или ином качестве и знает, как себя здесь вести и что его/ее ждет и завтра, и послезавтра, и послепослезавтра.
Такое самоощущение, судя по всему, пришло довольно скоро, – возможно, это началось тогда, когда «ученики стали называться христианами» (Деян. 11:26). Восприятие себя (самоидентичность) как учеников стало постепенно уходить, сменяясь самоощущением (самоидентичностью) последователей определенного учения со своей традицией, школой и т. п.
За прошедшие многие века и в течение жизней многих поколений Церковь много накопила, чем все мы, безусловно по праву, хвалимся. Но одновременно эти наши несметные церковные богатства действуют и как своего рода баррикада, через которую не всегда возможно перепрыгнуть желающим войти. Примитивное, всем хорошо известное и наглядное подтверждение – наличие злых, ворчливых «старух» (пишем в кавычках, так как возраст тут совершенно не важен, важно мироощущение полуневежественного и потому нетерпимого «всезнайства»), которые учат любого входящего в храм. На них все сетуют, а ничего сделать-то и не могут (какие бы авторитетные увещевания на сей счет ни сотрясали воздух с самых высоких трибун и амвонов).
Не могут, потому что причина – гораздо глубже и серьезнее, так сказать, системнее, чем просто плохие характеры. Мы явно имеем дело с каким-то стойким наработанным веками синдромом, которым как будто неминуемо, рано или поздно становится обуреваем чуть ли не любой пришедший в Церковь. Еще недавний ученик через какое-то время учит других, вплоть до того, как одеваться и как перемещаться по храму. Напрашивается сравнение с благодатным огнем, который, как говорят, поначалу горит, сияет и удивляет, при этом никого не обжигая, а потом превращается в обычный огонь, от которого нужно держаться подальше, созерцая издали, иначе банально обожжешься. Конечно, жизнь и историю Церкви не повернешь вспять. Требования «вернуться к первозданной простоте», игнорируя многосложное устроение Церкви сегодня, наивны и нереалистичны. И вместе с тем вполне реалистично и осуществимо придание самого важного, почетного и видного места тем, кто не просто называет себя учеником, а является таковым в силу того простого и очевидного обстоятельства, что он действительно делает первые шаги в Церкви, действительно начинает учиться христианству и пребыванию в Церкви. Их надлежит вывести вновь на самый первый план – и тогда омолодится (не в возрастном, а в духовном или хотя бы даже психологическом смысле), «обновится, яко óрля, юность» (Пс. 102:5) Церкви.
1.8. Христос и ученики – первый катехизатор и первые катехумены
Тезис о том, что Христос – первый катехизатор, а Его ученики, ставшие апостолами, – первые катехумены, совсем не нов, но в данном случае его нельзя упустить, так как он является главным аргументом в пользу того, чтобы считать катехизацию важнейшим церковным делом. Ему Себя отдал Господь, потратил на Него весь тот краткий период Своей земной жизни, который мы называем Его общественным служением.
Неслучайно во всех четырех Евангелиях, при всех их различиях, непременно говорится о призвании учеников и красной нитью проходит история их общения с Иисусом. И перед нами не что иное, как история общины – той первоначальной церковной общины, по образу которой так или иначе должна формироваться любая другая община, в каком бы историческом, культурном, общественном контексте это ни происходило. Читая Евангелие под таким углом зрения, мы можем увидеть типичные эпизоды катехизации как постепенного познания Истины, открывающейся в Личности Иисуса Христа и благодаря общению с Ним.
Так, поначалу, несмотря на эйфорию от первоначальной встречи («Мы нашли Мессию!» – Ин. 1:41), еще долго длится непонимание. Ученики не понимают многого из того, что говорит и делает Иисус.
«Ученики Его сперва не поняли этого; но когда прославился Иисус, тогда вспомнили» (Ин. 12:16) – одна из цитат подобного рода.
А Он со Своей стороны – терпелив к Своим ученикам в Своей педагогике. Непонимание, недогадливость учеников, их вполне объяснимая неспособность сразу познать конечный смысл происходящего и, с другой стороны, их постепенное вхождение в смысл – характерный лейтмотив Евангелия, иногда выходящий на первый план повествования. Сюжет развивается подобно детективу, в котором вся истина открывается в конце, хотя нам, верным, просвещённым, уже знающим концовку, бывает трудно войти в положение евангельских учеников, участников первого огласительного цикла. Ведь нам всё в общем и целом известно и понятно! Тем же, кто шёл этим путем впервые, то есть ученикам, о которых повествует Евангелие, всё было по-настоящему внове – они шли непроторенным путем. И были сполна вознаграждены в итоге, хотя изначально не ведали, что их ждёт.
Подобная евангельская интрига до некоторой степени, не переходя в искусственность, должна быть свойственна и катехизации. Она является частью ее педагогического метода.
Глава II
Правила катехизации
Для того чтобы катехизация имела успех и достигла желаемой цели, катехуменам рекомендуется, точнее настоятельно предписывается, соблюдать ряд правил, или принципов. Этих правил не так много, но они носят настолько принципиальный характер, что, если игнорировать любое из них, оглашение окажется ущербным, неполноценным, безуспешным и бесплодным: человек в таком случае не научится быть христианином.
Для того чтобы катехумены с самого начала старались соблюдать данные правила, можно раздать им персональные памятки, где они внятно и четко изложены (см. приложение 2).
2.1. Правило первое: чтение Библии – во главу всех чтений
В период катехизации оглашаемый должен регулярно читать Библию.
Конечно, в теории все мы знаем, что Святое Писание – это Слово Жизни, которое мы должны регулярно читать, слушать (например, хотя бы раз в неделю во время литургии) и исследовать, над которым надо размышлять и к которому обращаться. Но на практике каждый ли из нас, в том числе священников и катехизаторов, соблюдает эту ежедневную дисциплину? И возможно, катехизация является тем уникальным временем, когда священные книги Ветхого и Нового Завета, и притом на самых своих важнейших страницах, так сказать, открытым текстом выведены на безоговорочно первый план.
Библия для христиан – не просто книга по богословию или по истории христианства. Она – источник нашего знания о Боге, о человеке (и второе не менее важно, чем первое). Неслучайно Священное Писание называют Словом Божиим, то есть Словом, которое Бог обращает не только к великим пророкам древности, но ко всякому человеку, ищущему истину сегодня и всегда.
Слово Божие – значит Слово Того, Кто сотворил мир и нас, человеков. Он создал Церковь для нашего спасения. Его Слово – Слово гостеприимного Хозяина, Домовладыки Церкви, Который рад вновь входящим. Катехизаторы же призваны озвучить это Слово в уши этих самых вновь входящих, то есть катехуменов, растолковать его и ответить на их недоуменные вопросы, касающиеся святого текста.
Среди катехуменов есть те, кто любит и привык читать, – им легче. А есть те, кто читает реже и меньше, – им труднее. Первым нужно вывести чтение Библии на первый план, оставив на «если останется время» все остальные тексты, серьезные ли они или развлекательные: книги, журналы, сайты и проч. Вторым нужно просто заставить себя читать.
2.1.1. Чтение согласно плану
Чтение Библии в период катехизации проходит по определенному плану, а не просто подряд, от начала и сколько успеется (а успеется всё равно относительно немного). За несколько месяцев катехизации прочитывается лишь малая часть всего библейского наследия, но именно та часть, в которой излагаются базовые сюжеты и истины христианского учения. Ветхий и Новый Завет читаются параллельно.
Из Ветхого Завета начинать можно с книг, предписанных богослужебным уставом на вечерних богослужениях в будни Великого поста, лекционарий которого ориентирован именно на готовящихся к крещению. Это книга Бытия и книга Притч. Первая – богодухновенный рассказ о Начале, о первоначальных судьбах мира и человечества, вторая – собрание человеческой мудрости, начало которой страх Господень. По их прочтении читается книга Исход – эпическая поэма о рождении народа Божия, об исходе его из страны рабства, о заключении Завета и даровании Закона, в центре, точнее, в начале которого – Декалог. Затем предлагается читать (в отрывках или целиком) книги пророческие, исторические. Очень полезна и, как показывает опыт, уместна в контексте катехизации, книга Екклесиаст. Конечно, можно читать и другие, не менее самобытные книги Ветхого Завета, но всего бывает не охватить.
Однако же, катехизатор, готовься к трудным вопросам: об исполинах из 6-й главы Бытия, о женихе крови из 4-й главы Исхода, об истреблении Иисусом Навином целых народов и о многом другом! И, в конечном итоге, к главному вопросу по теме: зачем нам Ветхий Завет?
Одновременно с Ветхим Заветом читается и Новый. Начинаем с синоптических Евангелий, отложив Евангелие от Иоанна на период тайноводства после Пасхи, куда, кстати, чтение четвертого Евангелия относит и церковный календарь. Синоптические Евангелия в принципе можно читать в любом порядке, например, начиная с самого короткого – от Марка. По их прочтении переходим к книге Деяний святых апостолов – о том, как рождался новый народ Божий и как Дух Святой дышал и должен дышать в нас, христианах, претворяя нас в Церковь.
План чтений предполагает, что каждую неделю катехумен прочитает посильную порцию Писания как из Ветхого, так и из Нового Завета, примерно по одной главе оттуда и оттуда.
2.2. Правило второе: участие в богослужении
2.2.1. Богослужение – явление реальности Церкви
Участие в богослужении в контексте катехизации направлено на то, чтобы открыть катехуменам реальность Церкви как собрания, соединенного в молитве «едиными устами и единым сердцем» (слова из Божественной литургии), собрания вокруг Христа, в Его невидимом присутствии (ср. Лк. 24:31).
Здесь зачастую происходит ломка негодных стереотипов и не соответствующих истине клише. Так, среди многих людей бытует представление о богослужении как о действе, смысл которого может быть доступен и ясен лишь немногим. Причина не только лингвистическая (малопонятность церковнославянского языка), но и шире – в том, что богослужение зачастую воспринимается исключительно как действо, в котором четко разделяется священное и профанное. Согласно такому восприятию, священники выступают в роли живых представителей или носителей священной реальности, к которой, так же как и они, принадлежат священные предметы, облачения, изображения, используемые в богослужении. Эта реальность «оживает» в соответствующих специфических движениях и действиях. Люди же, присутствующие на службе, – «профаны», которым всё открывается лишь в какой-то небольшой дозе, необходимой для личного морального утешения и душевного успокоения, в том числе не обязательно через доступность Слова, а, например, через красоту церковной музыки или приятный запах ладана. Встречается и более радикальное и, что удивительно, сознательное убеждение, согласно которому благотворное и целительное воздействие богослужения в том и заключается, что оно недоступно и непонятно. Недоступность же и непонятность тут понимаются как своего рода оболочка безопасности. Такое представление своими корнями также уходит в древность – в разных формулировках оно встречается у христианских писателей еще первого тысячелетия. Однако его никак нельзя признать изначальным, новозаветным, евангельским. Помимо явного привкуса языческого магизма, не кроется ли здесь завуалированное желание убежать от ответственности слышать, а значит, и слушать (в значении «исполнять») то Слово, которое обращено ко всем верным?