Кукушкин мёд
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Добавить отзывДобавить цитату
Кукушкин мёд
Алла Горбунова
Кукушкин мёд
© А. Горбунова, 2021
© ООО «Издательство К. Тублина», 2021
© А. Веселов, обложка, 2021
I. Только всегда
«всё смотрю на то, чего нет…»
всё смотрю на то, чего нетто, что спрятано у белки в дуплето, на чём лежит зимний пледто, что ночью зарывается в снегтолько то и есть, чего неттихий дом, дорога к звездето, как бабушка дышит во снедождь, идущий везде и нигдеи всё то, что считается здесьбудто есть, как закат, рассветвовсе не есть, не здесьтолько след, только то, чего нетНочной обход
Эту сирень сажал дедушкаВ низине, где тени и всё зацветает поздно,И круглая антенна на крыше старого дома,Красный кирпич печных труб, ошмётки заката, ошмёткиЦветения яблонь. Ночью небоЕщё голубей дневного. Вот белая сирень –Там, где были качели, где ржавая бочка лежитНа боку под жасмином, где люпины и папоротникразрослись.Вот шифера куча –На месте под яблоней, где ирис цвёл, как в немецкой сказке.Уголки губ можно смазать оранжевым сокомЦветущего чистотела; кот соседский лежит на крыльце –Злой, как в прежние годы, шипит, как к нему подойдёшьИ нервно дёргает носом.Надо идти поздороваться с пнями: пниБыли деревьями, когда в сердце моём было вечное лето.Сгорели уже и дрова.Хищным глазом мой дядя смотрит на берёзу,Которая мне была матерью и вскормила меня своим сокомИз деревянных грудей.Деревянную грудь я сосала, играла гвоздями, осокой.Облепиха цвела за сараем,Газовые баллоны под ним хранились,А на месте компостных куч теперь сложенстроительный мусор.Здесь кот наш покойный любил отдыхать на поленнице,Здесь – земляника цветёт и давно заросла могиладругого кота,Моего первого, моего ближайшего друга.Кстати, гляди-ка, цветёт ещё и рябина.Птицы поют негромко, безмятежно.Где-то совсем далеко я слышу кукушку.Однажды нашли мы птенцов в яме песчаной,Ту яму давно зарыли. Всюду шифер и доски, обломкиЦелой вечности. Сныть отчего-то больная,Вся во вздувшихся волдырях.Вот другие сорта махровой сирени:Бледно-лиловые кисти и пурпурные скипетры.Утром огромный ёж на тропинке фыркал.Сына я позвала, сын был счастлив ежу,А ёж ненавидел людей.Был он большой как кошка и не хотел молока,Хотел крови. Мать моя родила петуха однажды,и он сказал:– Что ты даёшь мне всё пиво да пиво? Давай мне мяса!Вот колодец, где старая бабка живёт.Вот кострище, вокруг огня я плясала, бывало,И издавала дикие крики, и подруги мои неслись за мнойв этом танце.Белого пепла кучка, чёрные угли.Этот костёр —Он жертвенником уже был, когда я ничего не зналаО богах и их жертвах.Жертвенник магии более древней,До начала времён.В кусках стекла у забораОтражение лампы: мама сидит за работой.Знаю ужасную вещь:Есть только тело и боль.Есть только детство и смерть.Есть огромная ель и сосна, и странный какой-то шар,Просто шар. Здесь у печиМне открылась когда-то речьС причудливым ритмом, тёмная,Колдовская, непонятно-зловещая.Была это песня ведьмы, должно быть, не помню я слов,Но она отзывалась в крови, бормотала из глубины веков,Пропадала, стихала и вновь появляласьв сочлененьях костейОтголоском беззвучного крика природы.Простая, тёмная, дикая, страстная и печальная,Древняя, страшная.Была гроза и скрипели доски.Кто говорил со мной?Что я прозревала тогда?Сама стихия со мной говорит,Что-то такое зовётВ моём теле, в моей боли –Неизбывное…Ночь упала и птицы замолкли,Но так же, как в детстве, нелюдимая речь звучит.«в небе ангелы боролись…»
в небе ангелы боролись –в небе яблони качались –aurora borealisхоров ангельских кипеньекак букашек мельтешеньеосыпанье и цветеньекрыльев хлопанье и пеньезолото полярных маковзарево фаланг и флаговкипень неба на дорогеиз ночного в мир дневного«ландыши пахнут…»
ландыши пахнуткак тогда, когда их собирали в лесус тётей Люсей, и нас обругаличто они в красной книге, а мы их рвёмночью комары в сельском туалетелетят на тусклую лампочку, дым с соседних участков,рёв мотоциклов на шоссе и обещанье ночной грозыдавно на замке старая душевая, где мылись мы с мамой в грозуя в детстве любила смотреть на мамину грудь:такой хорошей она мне казалось, и радостно былодаже просто увидеть её мимоходом где-нибудь в ваннойвчера видела утку с утятами, за которой плылмаленький злобный пёс, которого любитбритоголовый хозяинкак сына единственного, родного.мыли сына сегодня в тазу, помню: мыли меняставили таз на табуретку, а вниз другойя голову наклоняла, и лили воду ковшома потом мне на мокрые волосы завязывали платоки в этом платке я своё отраженье однажды в стекле увидалаи как Нарцисс, была я потрясена и такой я красивойсебе показаласьчто глаз отвести не могла, и больше такой не была никогдаеще помню: в грозу парни катали меня на мотоцикле,и Юра один раз мне дал прокатиться самой и сзадисидел крестилсякогда я врубив максимальную скорость неслась по шоссепосле Юра разбился, и я видела на шоссе егопокорёженный мотоцикля понимала тогда: парень может разбиться на мотоциклеили погибнуть в драке, ну а девушек часто ждетбыть изнасилованной«отдайся мне, пока тебя кто-нибудь не изнасиловал», —говорил мне мой первый возлюбленный, когда мнебыло тринадцатьа когда мне было четырнадцать, меня пыталисьизнасиловатьпять мафиозных братков; так мы росли – как осотс бельевых верёвок с прищепками ветер срывал бельёне убранное в грозу, вода переполняла желобаизливалась из бочекбочки цвели сладкой жёлтой пыльцой, мы отрывалиголовы долгоносиками из их тел вытекала белая жидкость, как гной,и что-то там говорили такое по радио «Маяк»на стареньком приёмникеа небо кипело – словно бы варишь яйцо, оно треснулои немного белка протеклоя находила везде эту райскую пенувидать бабушка Богастирала белье с порошком, а потомкак вылила всё в кустыпрямо на землю«абсолютна красота живого тела…»
абсолютна красота живого телалиста и гусеницыкрасота грязного большого пальца ногии засоса на шеегрязный большой палец ногизарывается в песоксегодня – здесь и сейчасон живёт, он глуп и бессмысленно счастлив«Я сидел на полке в магазине и ждал, кто подарит мне душу…»
Я сидел на полке в магазине и ждал, кто подарит мне душуВдруг я увидел Его, а Он увидел меняОн сидел в колясочке и, увидев меня, закричал:«Ми! Ми! Ми!» – и показывал на меня пальцем«Ми» – означало «Мишка», Ему ещё не было годаОн мог сказать только такОн узнал меня, а я узнал ЕгоОн крепко держал меня в руках по дороге из магазинав зачарованный Лес, вечный Дом для меня и Неготам нас ждало наше Всегда, а также –овечка Бяша, тюлень Тюля, кошка Кисазайчик Степашка, обезьянка Кампа-Зямпамного комнат в Доме Егомного плюшевых зверей там живёти зверей из мультиков и из книжекговорящих паровозиков и машиноквсем нам Он подарил душу и вечный Доми мы вечно играем на холмеи вечно играем в Лесуиграем у реки и под Радугойвечность ходил Он с нами или это было несколько лет?нам казалось – вечность…потом Он куда-то ушёл и никто не знал почемуно так должно было бытьмы осталисьмы вечно играем в волшебном Лесубез Негомы вспоминаем Его постоянно:что Он кому сказал, как играл с нами, чему научил насжаль, если Он забыл нас, но мы Его помним Всегдаведь Он нас сделал живыми, ведь Он нас отвёлв это местовнутри Его сердцаместо вечного лета и радости«Ми! Ми! Ми!» – как я хочу, чтобы снова позвал Он менячтобы назвал меня именем, которое дал мнемы, обитатели Леса, не можем понятьчто находится Внеи куда Он ушёлдля нас это тьма, мы можем жить только в Лесутолько Всегдано надеемся, что Там Ему хорошои, быть может, однажды Он к нам вернётсяя узнаю Его любыми душа, которую Он подарил мне, так на Него похожа«первый раз и последний раз…»
первый раз и последний разне вмещаются в памятья вижу дождь в первый разя вижу туман в первый раза до этого не знала, что это такоетак не говоряттак не помнятв первый раз я забралась в саду на огромный валунвдохнула запах костраувидела, как неровно взрезая воздух,летит маленькая птицая не помню, когда последний разоткрывала любимую детскую книгуя читала её много, очень много раза потом пересталаи она ещё долго стояла на полкеа теперь её нетзначит, последний раз уже был?когда я в последний раз кормила грудью сынаон не знал, что это последний, а я зналастрашное знание —знать первое и последнееАльфу и Омегузнаешь ли ты егонекоторые живут,будто каждый раз – это последнийно для меня в этом много надрыва и боливот и живу —будто последний раз не последнийа только один из…будто всегда может быть ещё один разбудто этот раз —вечен и возвратится по первому зовуи потому к нему можно относиться легконе удерживать силойдать уйтидаже если знаю, что это не такчто он не вернётсяотноситься легко,как к рядовому вечностикак к тому, у чего нет начала и нет концамой дождьмой туманмой костёрмоя маленькая птицамои рядовые вечностивсё равно —не надышишься«Искры в топке ржут как кони…»
Искры в топке ржут как кониБьют копытом рвутся вдальПаровоз по рельсам гонятИз смолы, огня и льдаЛик из топки паровознойКоптский детский смолянойМглой повелевает звёзднойИ загробной тишинойДом сверчка в золе и сажеЗа окном его горитЧёрной башни карандашикС чёрной тучей говоритБудка верного ПолканаДолгий вой на небесаЗемляничная полянаТёмно-русая косаВот сверкнул и растворилсяЗлатоглазый уголёкИ подённый растворилсяВ лоне ночи мотылёкВот палач в своей постелиСпит, надев ночной колпакЧьё-то мясо не доелиВ псарне семеро собакВот повешенный бродягаС братом ветром говоритСловно шелестит бумагаИ в лесу костёр горитТри разбойника там делятЧто украли за три дняТрое нищих всю неделюЕли дохлого коняСлышишь ухает в колодецСтарый филин угу-гуСлышишь барыня колотитНерадивого слугуВидишь огненную гривуПаровоза на ветруИ летающую рыбуКрасной смерти на мируВидишь звёзды-конопушкиВеселушки-огонькиИ планеты-погремушкиВыпадают из рукиВидишь камни вылетаютИз невидимой пращиТайны гроба открываютЗаржавелые ключиИскры в топке ржут как кониБьют копытом рвутся вдальПаровоз по рельсам гонятИз смолы, огня и льдаПродавец хвоста
Вдали большого городаВезде лежит навозКричит мужик: «НедорогоПродам коровий хвост!»Лица его не вижу яНо слышу голосокТакой нечистый жихленькийКак в жопе волосокИ тощий рыжий вижу яВ руках коровий хвостВесь мухами насиженныйВонючий как навозАвось дурак возьмёт егоИ принесёт домойЖена за то прибьёт егоПечною кочергойО что же продавец хвостаВозьмёт за свой товар?Должно быть душу, неспростаОн хвост сей оторвалКому-то будет этот хвостСветить как лунь в ночиИ выведет он к свету звёздПодземные ключиИной повесится на нёмПод полною ЛунойНа небе написав огнёмЧто хвост тому винойИдёт всё дальше продавецКоровьего хвостаА где-то в скошенной травеЛежит корова таЛежит корова без хвостаИ смотрит из-под векИ знает: хвост её усталИ проклят продавецИ скоро хвост вернётся к нейВернётся навсегдаИз странствия среди тенейСияя как звездаМуравей и ночь
на закате муравей забирается по травинке наверхи замирает там до утранебо спрашивает муравья: ты чувствуешь страх?каждый шорох в травекаждый шорк впотьмахне боишься, что ночная птица тебя склюёт?муравей, замерев, сидит на травинке, на самом концекак слеза на реснице, как вишня на черенкеслышит:кричала кукушка несколько разчьё-то дыхание, тёмный утиный глази в высоте мелькает и падает то ли звезда, то ли жизнь егооборвётся сейчасон видит озеро, уходящее в бесконечную дальозеро-море, бывшее до начала времёнветер, цветы, лёгкий пар над водой, туманпустой пляж, рядом с соснами мусорные мешкиразбросанные игрушки в пескеи всё это подходит к нему и поёт без концавот чей-то мизинец, и он на самом его концемежду водой и небом, сидит, замеревпока мимо проходят ужас и красотаон созерцаетон познаётчистое бытиелюбовь, вдохновенье, ночной полётодиночество, смертьприсутствие и отсутствие божествапение всех вещей под нетварным солнцем без всяких словне шелохнувшись, не дрогнувв ночном дозореутром муравей спускается по травинке обратно внизсумерки шелестят, уползая, в траве:хорошая ночь, муравейхорошая ночь«мечутся мотыльки у фонаря…»
мечутся мотыльки у фонаря,движутся беспорядочно, суетливо,как подбитые беспилотники.ночь как будто статична,но нигде нет покоя, всё мелко рябит,мерцает, как старые телевизоры, мониторы.дрожат листья и ветки.запутанны траектории мошек.неисповедимы пути улиток.беспорядочный, тихий,судорожный стрёкот наполняет воздух.если прислушаться –стрекочут все вразнобой.вдали вразнобой стучат вагоныпроходящего товарняка.от фонаря свет тоже идёткакими-то разорванными пучкамии вибрирует в темноте.темнота не монолитна:она распадаетсяснова и снова и снова.всё движется быстро-быстро,как зрачки спящего в фазе быстрого сна.беспорядочно, суетливодвижется материя,претерпевая свою катастрофу.и в небе планетыдвижутся так же, как эти мошки и мотыльки,как глаза спящего,как подбитые беспилотники.и оттого на Землевсегда немного укачивает.Прогулка с сыном
белые динозавры в небе – облакаедет бетономешалка –строят дом, большие ворота закрыты, висит замокзакрыто! закрыто! здесь былабетономешалка – у-у-у! -трицератопсы в небе, о мама птеранодон!беговел – это карета, мы едем на балбал – это рынок, рынок – это цирк(он приезжал в июне)шатёр на участке – это тоже циркцирк это панда чуон чихает и цирк улетаетвот хозяйственный рыноки трактор, синий трактор, по полям-по полям синий трактор едет к нама вот дяденька с тачкой —старый МакДональдold MacDonald had a farm ИА-ИА-Ё!на рыночной площадитакие вкусные пышкиупал тапоть слетела панамасам! сам! сам!хочется пышку хочетсясмотреть поездасреди паровозов и тиранозавровбегать по пляжу«утки гуляют по щербатым мосткам…»
утки гуляют по щербатым мосткамкоряга молча лежит в водекак земляной древесный озёрныйподгнивший трухлявый дедчто-то внутри коряги булькает и кряхтитчто-то в озере пускает маленькие пузыривыгуливает старушка двух колли без поводкашерсть колли как войлок, морды грустныкое-где из труб тянется дымогородные пугала машут рукамии осенние осы пируют в тарелке с тыквойи растут вдоль тропинкиядовитые красные ягоды ландыша«в конце лета лягушка прыгает по шоссе….»
в конце лета лягушка прыгает по шоссе.на дороге лежит сдувшийся дохлый ёжик.яблок очень много. белый налив уже сладок.подбираем паданцы в миску.пили мерло, отдающее спиртом, тёмное, из магазинчикау станции,и пальцы теперь по клавишам не попадают.вчера голова была стиснута обручем, летали мушкиперед глазами,тошнило, болел висок. ночьюледяные пальцы сжимали моё сердце. я просыпаласьи на сына смотрела, и словно семь мечей быливоткнуты в сердце,как у Богородицы. я засыпала и вновь просыпалась,и от одной только мысли мне становилось чуть легче,и я про себя проговаривала эту мысль:«я чувствую нестерпимый животный ужас.мне кажется, жизнь моя кончилась».самые лучшие дни лета выпали на эту неделюв конце августа. лестёплый и сухой, сухое тёплое солнце, днём жарко,а вечером холодно.уже не будет до следующего лета этих райских днейс кофе на лужайке, с прогулками к озёрам, с птицами,соснами…дней, которые щёлкали, как мгновения,дней, которые я зачем-то портила.Егор бежал по тропинке голый,в одном только памперсе, и мы шли и зачем-то ругались,и он бежал ко мне через пляжв облаке пыли песочной, такой счастливый, ушастый…и мы к озеру шли и шли, мимо дома из шпали красивых домов,участков на горе и участков прямо в лесу.и, когда Егор прыгал на батуте,у него вдруг поднялись волосыот статического электричества,это было так странно, как будто начался конец света –вот так незаметно, тихо,пока по озеру плавали лодки,и мальчик с бабушкой вышел из леса с мешочком грибов,пока мы покупали в магазинчике у станции что-то на обед:курицу хе с морковью, чтобы не готовить.пока я варила сосиски, срок годности которыхвышел неделю назад.сегодня на детской площадке девочка вдругподошла к Егоруи ударила его камнем в голову.ни с того, ни с сего. почему?время истончается, на голову мне течёт,как холодная вода в душевой —я намылила волосы,но горячая вода вдруг закончилась в бойлере. за летоя не прочитала ни одной книги:открыла одну, посвящённую нам с тобой,и долго читала эпиграф из Лао-цзы, так всё леточитала этот эпиграф и дальше прочесть не смогла:«Не выходя из двора можно познать мир».И пока я читала снова и снова эпиграф к книге,написанной для меня и тебя,лето и кончилось, и времени больше не будет,чтобы прочесть эту книгу, и жизни не хватит,чтобы добраться до первого слова.Но последнее слово я знаю и так.Это слово «помнить».А два последних: «не помнить».«Всё впереди, но нам лучше об этом не помнить».II. Тень хорька
«Цель бомжевания…»
Цель бомжевания. Чистым
вернуться в источник…
Л. ОборинЦель бомжевания.Пережить время бурь и волков.Сесть на корабль из костей мертвецов, встретитьлюдей конца света.Жечь костры на кладбищах паровозов, пока ногтивспарывают землю и вырастают деревьями.Бомжи строят драконов, чтобы летать над пустошами.Бомжи воют на Луну, облизываются на Солнце. Бомжижгут костры из автомобильных покрышек и смотрятна звёзды.Они бродят по пустоши, по полям и входят в сныдавно умерших людей, поселяются в них, какв выморочных домах.А ты?Какова твоя цель?«благое неподвластное в корнях…»
благое неподвластное в корняхприбрежных сосен крысой водянойживёт в норе и в тёмной кладовойхранит припасы для худого днявот целый мир и корни той сосныкоторая растёт из наших сновтам в глубине нет никаких основнет власти нет работы нет веснынепостижимо булькает водау входа в норку. не ходи сюдатам нет внутри ни воли ни любвиа просто одеялко из хвои`там мокрый и мозолистый песоквнутри него так тихо и темноты ждал лицо, но видишь не лицоа просто морду крысы водянойпесчинка в неподвластном узелокзавязанный на время до порыты более не будешь одиноквокруг песок, и ты внутри норыты спал в норе весь этот долгий деньа в сумерках увидишь в облакахдурное неподвластное как теньтебя преследующего хорька«внутри дождя…»
внутри дождявнутри рекиидёт своя войнатам разбиваясь на кускиохотится Лунаи мчат лесные мужикина чёрных кабанахтам слышен свисти топот, тресквалежника и чащи гиканье, и пчёлы стрелвзвиваются, мечасьвонзаясь в мешанину тели всё это сейчасвнутри вещейтебя, меняне тишина-покойидёт кровавая резняпоследний смертный бойв жерло бессмертного огнямы брошены с тобоймонах, феллах и вертопрахковбой и свинобой«все зáмки Балашихи подняли флаги…»
все зáмки Балашихи подняли флагии трубачи в трубы трубиликогда шли мы, катя коляску по разбитой дорогемимо экскаваторов и КАМАЗови запела птица сойка вспархивающаяс ветки на ветку ковыряющаяклювом щель у чердачного окнас синими перьями птица леснаяи забили фонтаны Балашихииз шлангов полные грязиразошлась земля обнаживлужи полные глиныи какие-то бани отверзлисьи бараний шашлык на угляхв матюгах дорожных рабочихв новострое цыганских зáмкови пруд обрели полный утоки селезней трав побережныхи коляску к нему подвезлии обратно брели по осенней субурбии«под кожу запустили знание…»
под кожу запустили знаниеа под древесную кору ума в небо как воздушного змеязапустили опыта под землю запустили такое чувство:«неужели и я умру»а в воду запустили такую музыкуот которой одновременно улыбаются и плачутв ход времени запустили большое детское сердцеи там, внутри, это всё стало жить и менятьсястало совсем непонятными так и осталосьв сухом остатке«как одиноко солнцу…»
как одиноко солнцукто его собеседник: ребёнок, заяц, луна?смотрит на леси снится ему: несёт его на спине сатанастарый беснет дома у солнцаникак не побыть в тенислишком много лазури и золота на небосводеоттого-то оно и гостит у сатаныдружбу с нечистым водитвсе любят солнцепрыгают и играютсолнце думает: я чёрное, чёрноея сгораюсолнце сходит с умаи само говорит с собоюя красное, золотоезелёное, голубоеЕрофеев день
бесится леший. крестьяне не ходят в лес.водка на травах – осень на Ерофея.под ударами взвея под землю уходит бес,напоследок ещё сатанея.будто с досады на семь пядей разроет торф,загоняет зверей по норам, проваливается сквозьземлю, пред этим засунув два пальца в роти засвистев, вырывая ряды берёз.а ты пошёл в лес и с ним пил зелено вино,а когда, матерясь, он под землю ушёл, с твоих глазсошла пелена и остановилось кино,просмотренное не раз:лживая лента, о том, как на свете всёсделано для тебя и желает тебе добра.как будто холодный пролился – не дождь – тосол,и ты понял, к чему эта вся пиздорвань, пидорва,чего этот лес так угрюмо и пристально ждёт,зачем на осине, качаясь, висит петля,и что за хульную песню в ветвях поётрусалка, как пожилая бухая блядь,что ты должен сделать с собой, с этим миром, со всем,о чём дохлые звери, как чучела, как трофеи,молча кричат, населяя падший эдем.бесится леший. осень на Ерофея.«Ррр!»
Ррр!Кто рычит на беломлотоса цветке?Кто стирает мир,нарисованный меломна чёрной доске?Мягко идут чьи лапкив белом песке,зима?Кошка или собакастирает мир с чёрной доскиума?«птичьи следы на снегу…»
птичьи следы на снегусреди ещё зелёной травы.замёрзли чёрные торфяные отроги озера.здесь мы видели рыбака,и старик в тельняшке выгуливал пса,да ещё двое велосипедистов проезжали мимобурых листьев и чёрных грибов.теперь – снег. птичьи следы. трава.островки талого льда. сухие прутья кустов.Белое озеро – это воронка, врата.Чёрное озеро – это чаша, опрокинутая в болото,плавучие острова, донные родники.Святое озеро – это серебряная тарелка в камышах.Храм Успения – огромные туи и розы в снегу,тяжёлый запах ладана и чёрный лакированный гробна плечах у мужчин. и женщина, которую поддерживаютза локти,а она плачет и одновременно вымученно улыбается,и местный бесноватый-юродивый с талыми глазами,как уличный голубь-крыса, рыщет в поискахМилости и милостыни.Когда ушёл ледник
(фрагменты летописи)
Диме Григорьеву
* * *когда ушёл ледникэта земля оказалась под водойпоявились бараньи лбыутка сев на коленоМатери-воды снесла волшебные яйца…медленно земля поднималасьсо дна ледникового моряпрорывались водырождались рекивода уносилажилища…здесь были другие холмы и равниныи реки текли по-другомубыла другая погодаи вместо сосен росли дубравы и буковые лесакогда пришли люди…следы неолитапредметы бытарыболовная сетьпомнит рыбукоторую ловиладевять тысяч лет назад…они работали с железомстроили деревянные домапасли скот и пахали землю…Ивар Широкие Объятьяпришел на восток в Кирьялаботнар –государство конунга Ратбардаи там погиб…давным-давноздесь было государствомегалиты, жертвенники и крепостивеликанов-метелиляйненовкогда на небе была луна красного цветаземлю населяли великаныушедшие после прихода карьялатуда, откуда начинается день…девушка-метелиляйненнаткнулась в лесу на чужака,который пахал землю на лошадиона всё рассказала отцуотец велел отвести его к тому местуи, увидев пахаря, понял:«нам придется уйти отсюда и оставитьземлю пришельцам»…поля, очищенные от леса и камнейгромадные человеческие костибольшие плуги и каменные валыздесь точно были великаны!…это был остров Русв те времена он был окружён водой со всех сторонидти по нему около трёх днейклимат сырой, а берега топкиеженщины острова Рус носили на грудифибулы с подвешенным ножикома мужчины все были воинами…«Домашний епископ»из деревни Котилла —по праздникам за кафедрой из кадки для тестас обрывком чулка вместо пасторского воротничкапел «песню волчьей смерти» –мужики увидели весной в озере Сувантотрех плывущих волков,но волками оказались вехи от зимней дороги…вскрытые захоронения древнихих сжигалихоронили в колодеи в срубе…они построили крепостьтам где услышалиголос кукушки…война «долгой ненависти»:всех жителей убивалидома сжигали…когда город горелвсе ночью тайно покинули город на лодкахмногие погибли на бурных порогах…сватовоство в ХийтолаХийтола это Похъёламесто кудакузнец Илмойллинен ехал свататься к Катеринетёмное, мрачное, чужое местомир не-людей…Хийсисвященный лесв котором могилы предков…на скалевал древней крепостина склонах судилищной горыместные жителинашли копьё и бронзовый браслет…гигантские глыбывыступают из водыкогда-то князьотправляясь в дальние краяспросил колдуна-арбуянасколько успешным будет походтот предвещал ему гибельна обратном пути князь увидел родную землю«ошибся, видно, арбуй в своих пророчествахдо дома рукой подать»в этот момент скала содрогнуласьот неё откололись огромные глыбыи затопили корабль…старый князьзахотел ребёнка от юной женыприходили к немусо всех земель разные чародеии привели к нему колдуна-арбуяжена родила двоиходин из них был слабоумнымдругой утопил мир в крови…битва под Силланкорвойстоят по колено в кровисмотрят на гору за рекойгде будут они похоронены…повсюду разбросаныволшебные камниГром-каменькамень сердцакамень спины…Король лишайниковэто не тролльзнаменитый биологдом его сохранилсяи превратилсяв музей краеведения…каменные топорынаконечники стрелгрузила, керамикавсё это можно найти здесьчтобы вернутьсяво время древнихвот она – вечностьу тебя под ногамикуда ляжешь и ты…стоянки древнего человекавсё, что осталосьвремя ледникапосле – время древнихвсё, что есть по большому счётудвижение ледниковпереселения народовземлетрясения, формирующие озёра и скалы…поэзия ледникапоэзия земных плитпоэзия древних народоввот подходящий масштаб…после череды катастрофи о нас кто-нибудь сложит песнии наши кости будут лежатьвместе с костями древнихи реки будут течь по-другому…древние мёртвыетянут к нам рукииз болот и расщелин скал«это наша земля»говорят они«вы чужаки на нашей земле»земля принадлежит мёртвымони правы…смотри в глазницы мёртвыхслушай, как поют кости и ледникитолько так что-нибудь поймёшьАвторизация