Крушение антисоветского подполья в СССР. 1917–1929 годы

Верховный революционный трибунал в приговоре по делу правых эсеров дал такую оценку этому контрреволюционному восстанию: «…первое восстание против Советской власти, в коем участвовали: генерал Краснов, казаки, юнкера Николаевского училища, броневики, обслуживаемые офицерами, и др. буржуазно-контрреволюционные и черносотенные силы, руководилось партией «социалистов-революционеров». Прикрываясь лжесоциалистическими знаменами этой мелкобуржуазной партии, на приступ Советской власти шли крупная буржуазия и самые черносотенные общественные группы. Объединенная реакция могла выдвинуть вперед в борьбе против Советской власти только такую партию, которая, хотя бы по имени, была социалистической и которая своим революционным прошлым была бы способна увлечь за собой хотя бы некоторую часть трудящихся».

Следующая попытка антисоветского выступления в Петрограде была предпринята в связи с открытием Учредительного собрания, на которое контрреволюционеры возлагали все свои надежды. 23 ноября 1917 г. они создали «Союз защиты Учредительного собрания» под председательством видного деятеля партии правых эсеров В. Н. Филипповского.

Согласно постановлению Временного правительства, открытие Учредительного собрания было в свое время намечено на 28 ноября 1917 г. 26 ноября СНК издал декрет, которым устанавливалось, что заседания Учредительного собрания будут открыты специальным комиссаром, назначенным Советом Народных Комиссаров, по прибытии в Петроград не менее 400 членов Учредительного собрания. Так как к 28 ноября в Петроград прибыло лишь незначительное число членов Учредительного собрания, то заседания Учредительного собрания не могли начаться в назначенный срок.

Между тем подпольная группа министров бывшего Временного правительства (С. Н. Прокопович, П. Н. Малянтович и другие) все же «постановила» открыть Учредительное собрание 28 ноября и вместе с «Союзом защиты Учредительного собрания» призвала население выступить в его «защиту». Это был призыв к антисоветской демонстрации.

28 ноября у Таврического дворца собралась толпа бастующих чиновников, учащихся и разных обывателей, а также бывших членов городской думы от буржуазных и мелкобуржуазных партий, членов центральных комитетов партий кадетов, меньшевиков, народных социалистов, эсеров. Перед ними выступили с речами лидер эсеров В. М. Чернов, член ЦК партии кадетов Ф. И. Родичев, эсер Питирим Сорокин. Часть демонстрантов прорвалась во дворец. Проникшая туда вместе с ними кучка эсеров – членов Учредительного собрания (около сорока человек) устроила «частное совещание». Но после решительного вмешательства прибывших к дворцу рабочих, солдат и матросов антисоветская вылазка была прекращена.

Учитывая, что в некоторых слоях народа еще не были изжиты конституционные иллюзии, Советское правительство решило перенести открытие Учредительного собрания на 5 января 1918 г. Теперь уже антисоветские элементы стали тщательнее готовиться к выступлению. «Союз защиты Учредительного собрания» и военная комиссия при ЦК партии правых эсеров распространили огромное количество листовок с призывом к рабочим в день открытия Учредительного собрания прекратить работу, выйти на улицы и демонстрировать под лозунгом «Вся власть Учредительному собранию». Одновременно шла тайная подготовка боевых дружин и воинских частей, где сохранились сторонники контрреволюции, к вооруженному восстанию.

Непосредственный участник событий, член ЦК партии правых эсеров М. А. Лихач, впоследствии рассказывал, что был разработан такой план «мирной демонстрации»: «Каждая часть идет манифестировать в честь Учредительного собрания как воинская сила… Был разработан маршрут. Такая-то рабочая демонстрация… должна была подойти к броневому дивизиону… захватить его по дороге… Вместе с броневым дивизионом пойти в Семеновский полк как самый надежный полк, затем вместе с Семеновским полком подойти к Измайловскому полку… к ротам Преображенского полка… Таким образом, вся рабочая демонстрация и вся военная демонстрация, сохраняя военный порядок, должны отправиться к зданию Учредительного собрания. Представитель от демонстрации должен был потребовать от стражи, охранявшей Учредительное собрание, пропуск внутрь, чтобы он мог приветствовать и предоставить воинские силы в распоряжение Учредительного собрания». Другой член ЦК партии правых эсеров, Е. М. Тимофеев, еще более откровенно говорил, что воинские части, распропагандированные эсерами, должны были в случае необходимости «идти штурмом на Смольный».

К выступлению готовились и некоторые офицерские группы. Одна из них, созданная по инициативе известного монархиста В. В. Шульгина, рассчитывала использовать созыв Учредительного собрания, чтобы «стравить» эсеров и большевиков, а затем устранить и тех и других и добиться главного – свержения Советской власти.

Советские органы приняли необходимые меры обороны. 4 января Народный комиссариат по военным делам образовал Чрезвычайный военный штаб «для защиты власти Советов от всех покушений контрреволюционных сил» в составе Н. И. Подвойского, К. С. Еремеева, К. А. Мехоношина и К. К. Юренева. Ответственным за порядок в районе Смольного был назначен В. Д. Бонч-Бруевич, в Таврическом дворце – М. В. Пригоровский, в районе Петропавловской крепости – Г. И. Благонравов. Соответствующая разъяснительная работа была проведена на фабриках, заводах и в воинских частях.

Манифистация в Москве на Страстной площади в день выборов в Учредительное собрание

Все усилия контрреволюционных элементов поднять рабочих и солдат на демонстрацию и превратить ее в антисоветское восстание оказались тщетными. Ни одно предприятие не поддержало мятежников. Полковой комитет Семеновского полка отказался отдать приказ об участии в демонстрации. Активный организатор готовившегося выступления, член военной комиссии при ЦК партии правых эсеров Г. И. Семенов, впоследствии рассказывал, что руководство его партии, учитывая отрицательное отношение масс к выступлению, в критический момент, в ночь на 5 января, «испугалось» поднятого им движения и заколебалось. «Гоц мне (в ту ночь) сказал, – признался Семенов, – что… еще нет точного учета реальных сил и что брать на себя ответственность (за вооруженное выступление. – Д. Г.) нельзя, нужно подождать… Когда Семеновский полк и броневики выступят, тогда начните это движение».

Но ни броневой дивизион, ни Семеновский, ни Преображенский, ни Измайловский полки на демонстрацию не вышли. На улицах города собрались беспорядочные кучки студентов-белоподкладочников, гимназистов, чиновников, лавочников и партийные дружины правых эсеров, народных социалистов, меньшевиков, кадетской партии. Когда демонстранты попытались в нескольких местах прорвать караулы, красногвардейцы и революционные солдаты дали им надлежащий отпор. Как отметил Верховный революционный трибунал в приговоре по делу членов ЦК партии правых эсеров, эта партия, «прикрывшись лицемерным лозунгом мирной демонстрации», пыталась 5 января 1918 г. организовать вооруженное выступление, но в критический момент ЦК партии эсеров «забил отбой, бросив спровоцированные им немногочисленные элементы населения на произвол судьбы». Демонстрация сорвалась.

А Учредительное собрание, отказавшееся одобрить изданные рабоче-крестьянской властью декреты, в том числе Декреты о земле и мире, разоблачило себя как антинародное учреждение и 6 января было распущено.

Провал первых вооруженных выступлений против Советской власти показал, что внутренняя контрреволюция не в состоянии без активной поддержки внешних империалистических сил нанести поражение государству пролетарской диктатуры. Молодой республике Советов с первых дней существования пришлось вести ожесточенную борьбу и с подрывными действиями международного империализма.

Сразу же после Октябрьского вооруженного восстания разведчики и дипломаты держав Антанты выступили на стороне русской контрреволюции. Конкретное представление об этой их «деятельности» дает дело поручика 9-го драгунского Казанского полка Н. А. Штырова.

В одном из аристократических домов Петрограда Штыров встретился с вербовщиком, который свел его с членами французской военной миссии Лораном и Вокье и рекомендовал для разведывательной работы. Среди заданий, полученных Штыровым от французов, были: узнать, «что делается в Смольном; возможно ли достать какие-либо документы из кабинета Ленина… постараться войти в сношения с правительственной партией… какими угодно средствами похитить чемодан Фюрстенберга-Ганецкого (когда тот ехал из Швеции в Петроград. – Д. Г.), …отправиться в Воронеж или Новочеркасск, войти в связь с Калединым, узнать подробно положение и состояние его войск… зарегистрировать в Петрограде все большие винные склады и склады, имеющие военное значение, чтобы при надобности можно было их уничтожить».

За выполнение полученных шпионских заданий Штыров получал деньги. Но вскоре его стала тяготить роль агента иностранной разведки, с которым «хозяева» могут поступать как им заблагорассудится. После ареста он дал подробные показания советским властям о своих отношениях с французской разведкой.

Во время похода генерала Краснова на Петроград «союзники» поддерживали связь с организаторами этого похода. Как показал следственной комиссии Военно-революционного комитета Краснов, к нему в отряд приезжал член французской военной миссии А. Ниссель, который вел переговоры с Керенским, обещая помощь «союзников» в деле удушения революции.

Официальные представители Антанты и США пытались сорвать усилия Советского правительства, направленные на приостановление военных действий с Германией. Они поддерживали враждебное отношение контрреволюционных верхов русской армии к Октябрьской революции и призывали бывших царских генералов к продолжению военных действий на фронтах.

7 ноября 1917 г. верховный главнокомандующий русской армии генерал Н. Н. Духонин получил распоряжение Советского правительства немедленно приостановить военные действия и приступить к переговорам о перемирии с неприятельскими армиями. Духонин всячески саботировал выполнение этого указания, а затем объявил об отказе выполнить распоряжение Совета Народных Комиссаров. Тогда он был отстранен от занимаемой должности «за неповиновение предписаниям правительства и за поведение, несущее неслыханные бедствия трудящимся массам всех стран и в особенности армиям».

На помощь Духонину поспешили официальные представители Антанты и США. Угрожая Советскому правительству, они заявили «протест» против его распоряжения о приостановлении военных действий и переговорах о перемирии. А военные миссии «союзников» при Ставке верховного главнокомандующего официально обратились непосредственно к генералу Духонину, призывая его не подчиняться правительству. Так, начальник французской военной миссии генерал Альфонс Лавернь 14 ноября 1917 г. написал Духонину такое послание: «Ваше превосходительство! Председатель Совета министров и военный министр уполномочили меня заявить вам нижеследующее: Франция не признает власти народных комиссаров. Доверяя патриотизму русского верховного командования, она рассчитывает на его твердые намерения отклонить всякие преступные переговоры и держать в дальнейшем русскую армию лицом к общему врагу».

Представитель военной миссии США подполковник М. Керт вручил в тот же день Духонину такое письмо: «Ваше превосходительство! Согласно совершенно определенным указаниям моего правительства, переданным мне послом Северо-Американских Штатов в Петрограде, я имею честь довести до Вашего сведения, что ввиду ведения республикой Соединенных Штатов в союзе с Россией войны…мое правительство определенно и энергично протестует против всякого сепаратного перемирия, могущего быть заключенным Россией…»

Советское правительство решительно осудило вмешательство «союзных» военных агентов во внутренние дела России. «…Военные представители союзных стран, – говорилось в заявлении Народного комиссариата по иностранным делам, – позволяют себе призывать генерала Духонина вести политику, прямо противоположную той, какую ведет Совет Народных Комиссаров…

Такое положение не может быть терпимо. Никто не требует от нынешних союзных дипломатов признания Советской власти. Но в то же время Советская власть, ответственная за судьбы страны, не может допустить, чтобы союзные дипломатические и военные агенты, во имя тех или других целей, вмешивались во внутреннюю жизнь нашей страны и пытались разжигать гражданские войны.

Дальнейшие шаги на этом пути неминуемо вызовут самые тяжкие осложнения, ответственность за которые Совет Народных Комиссаров заранее снимает с себя». В заявлении Наркоминдела разоблачалось лицемерие дипломатических представителей Соединенных Штатов Америки. В то время как подполковник М. Керт обращался к генералу Духонину с призывом не подчиняться Советскому правительству, начальник военной миссии США бригадный генерал У. В. Джонсон официально заверяет, будто «американцы питают величайшую симпатию ко всему русскому народу и в той сложной обстановке, в которой русский народ сейчас находится, не желают вмешиваться ничем, кроме помощи, в разрешение каких-либо русских проблем».

Николай Николаевич Духонин (1876–1917) – русский военачальник, генерал-лейтенант, исполнял обязанности Верховного главнокомандующего Русской армией в ноябре – декабре 1917 года

Советское правительство обратилось ко всем полковым, дивизионным, корпусным и другим комитетам, ко всем солдатам революционной армии с призывом выбрать уполномоченных и вступить непосредственно па своих участках фронтов в переговоры о перемирии с немцами. Этот призыв встретил единодушное одобрение армии. В Могилев были посланы революционные войска для ликвидации контрреволюционной Ставки; туда выехал и новый советский главковерх Н. В. Крыленко. Еще по пути в Ставку, в районе 5-й армии Северного фронта, он послал парламентеров в расположение германских войск для передачи предложения Советского правительства о приостановлении военных действий и начале переговоров о перемирии. Германское военное командование приняло это предложение. 20 ноября Н. В. Крыленко прибыл в Ставку, которая перешла теперь в руки Советского правительства. «Союзным» дипломатам не удалось сорвать переговоры о перемирии.[4]

Вмешательство империалистических государств во внутренние дела революционной России становилось все более активным. Когда внутренняя контрреволюция попыталась организовать на Дону новый всероссийский центр борьбы с Советами, империалисты сразу же пришли на помощь реакционной казачьей верхушке.

Еще до революции В. И. Ленин отмечал, что реакционность значительной части казаков объясняется их привилегированным экономическим положением. Это были в большинстве своем земледельцы, обеспеченные землей вдесятеро больше всей остальной массы крестьянства России. Среди казаков в большей степени, чем в других слоях населения, сохранялись монархистские традиции, средневековые черты жизни, хозяйства и быта; зажиточные казаки, их войсковая верхушка цепко держались за «дарованные» им царизмом привилегии и «права». В казачьих областях, писал В. И. Ленин, «можно усмотреть социально-экономическую основу для русской Вандеи»[5]. Вместе с тем Ленин указывал, что и среди казаков имеются трудовые слои, склонные к миру, демократии и революции. Оценивая силы контрреволюции накануне Великой Октябрьской социалистической революции, Ленин отмечал, что «целый ряд фактов показал, что даже казацкие войска не пойдут против правительства мира!». 8 октября 1917 г. в «Письме к товарищам большевикам, участвующим на областном съезде Советов Северной области», Ленин писал: «В борьбе Корнилов и Керенский могут опираться только на дикую дивизию да на казаков. А теперь разложение началось и у казаков, а кроме того, им извнутри их казачьих областей грозят гражданской войной крестьяне».

После Октября враги Советской власти попытались превратить казачество в оплот буржуазно-помещичьей контрреволюции. С этой целью они использовали созданный еще в июне 1917 г. «Совет союза казачьих войск», находившийся в Петрограде и ставший во главе казачьей контрреволюции, войсковые круги и войсковые правительства в казачьих областях. На первых порах контрреволюции удалось привлечь на свою сторону и часть рядовых казаков, участвовавших вместе с юнкерами в защите Зимнего дворца, в походе Краснова – Керенского на революционный Петроград.

Наиболее опасные контрреволюционные движения возникли в казачьих областях.

Как только было получено сообщение о пролетарской революции в Петрограде, войсковой круг и правительство Дона во главе с наказным атаманом войска Донского генералом А. М. Калединым и его помощником М. П. Богаевским объявили о непризнании центрального Советского правительства, захватили власть в Новочеркасске и ввели военное положение в области. На Дон стали стекаться силы контрреволюции со всех концов страны. Сюда прибыли бежавшие из Быхова главари контрреволюционного корниловского заговора гепералы Л. Г. Корнилов, А. И. Деникин, А. С. Лукомский, И. П. Романовский и С. Л. Марков, освобожденные из заключения Духониным накануне занятия Ставки революционными войсками. Корнилов, поддержанный Калединым, призвал всех офицеров бывшей царской армии собираться на Дону, а в случае, если туда невозможно пробраться, объединяться на местах в антисоветские отряды. Сюда поспешили и политические вожди всероссийской контрреволюции – бывший председатель Государственной думы М. В. Родзянко, кадетский лидер профессор П. Н. Милюков, лидер монархистов-октябристов А. И. Гучков. С ноября 1917 г. здесь формировались контрреволюционная Добровольческая армия, во главе которой стали М. В. Алексеев, бывший при царе начальником штаба верховного главнокомандующего, и Корнилов, и казачья армия под командованием Каледина. Таким образом, на Дону образовался опаснейший очаг контрреволюции.

Открыто выступать под флагом монархистской реставрации Каледин и его сподвижники не посмели. Они вынуждены были прикрываться «демократическим» знаменем.

Наглядное представление о подлинных замыслах казачьих верхов дает сохранившаяся телеграфная лента записи переговоров по прямому проводу между деятелями калединского движения. Подъесаул Иванов, товарищ председателя общефронтового казачьего съезда, собравшегося в те дни в Киеве, сообщал «Совету Союза казачьих войск» в Петрограде, ссылаясь на переговоры с помощником атамана войска Донского Богаевским, что «войсковое правительство требует от Керенского, чтобы он немедленно прибыл в Новочеркасск для организации государственной власти на Дону».

Член «Совета Союза казачьих войск», который вел переговоры по прямому проводу с Киевом (фамилия его была вырвана из ленты в целях конспирации) ответил: «…При капитуляции Зимнего дворца среди арестованного правительства Керенского не оказалось. Он выбыл в критический момент в неизвестном направлении. Пусть казачество не связывает свою судьбу с этим проходимцем, в тылу он потерял всякое влияние. Взять его, конечно, к себе надо как наживу на удочку для известного сорта рыбы. Правительство должно быть организовано в Новочеркасске в контакте с московскими общественными деятелями (речь идет о полу монархистском «Совете общественных деятелей». – Д. Г.). Это объективная логика событий и обстановки. Продолжайте пока быть верным Временному правительству».

Итак, казачьи лидеры рассматривали «социалиста» Керенского как «наживу на удочку», которой можно было вовлечь в контрреволюционное движение некоторую часть обманутых мелкобуржуазных слоев населения. Калединцы поддерживали его «пока», чтобы в подходящий момент прогнать и передать власть монархистским кругам[6].

Наряду с такой «игрой» казачьи верхи, используя заинтересованность зажиточных казаков в сохранении их экономических привилегий, вели в станицах пропаганду некой исключительности казачьего сословия. Они утверждали, будто казаки представляют собой особую народность, и требовали применения к ним принципа самоопределения наций. Каледин заявлял, что «установление порядка на Дону есть дело донских казаков». А в своей программной речи после мятежа объявил: «Что касается отношения Дона ко всей России, мы признаем необходимым связь с ней при самой широкой автономии или даже еще больше – самостоятельности Дона»[7].

Рабоче-крестьянское Советское правительство квалифицировало калединский мятеж, а также мятеж оренбургских казаков под руководством атамана А. И. Дутова как антинародные движения, возглавляемые контрреволюционной буржуазией и кадетской партией. В обращении «Ко всему населению» от 25 ноября 1917 г. Совет Народных Комиссаров отмечал: «Родзянко, Милюковы, Гучковы, Коноваловы хотят вернуть себе власть и при помощи Калединых, Корниловых и Дутовых превращают трудовое казачество в орудие для своих преступных целей. Каледин ввел на Дону военное положение, препятствует доставке хлеба на фронт и собирает силы, угрожая Екатеринославу, Харькову и Москве…Буржуазия предоставляет десятки миллионов контрреволюционным генералам на дело мятежа против народа и его власти… Кадеты, злейшие враги народа, подготовлявшие вместе с капиталистами всех стран нынешнюю мировую бойню, надеются… прийти на помощь своим генералам – Калединым, Корниловым, Дутовым, чтобы вместе с ними задушить народ».

Активное участие в организации и финансировании калединского мятежа приняли иностранные империалисты и их агенты.

В опубликованном 9 декабря официальном сообщении правительственной газеты «Известия ВЦИК» указывалось: «Отдельные союзные офицеры, члены союзных военных миссий и посольств позволяют себе самым активным образом вмешиваться во внутреннюю жизнь России, разумеется, не на стороне народа, а на стороне контрреволюционных империалистических калединско-кадетских сил. Мы предостерегали этих господ не раз. Но настал, по-видимому, час последнего предостережения. Виднейшие представители Соединенных Штатов оказываются замешанными в калединском заговоре: они принимали все меры, чтобы оказать ему содействие». Сотрудники американской разведки в Яссах Г. У. Андерсон и Р. Г. Перкинс с помощью русских офицеров Колпашникова и Верблюнского предприняли попытку под видом поезда Красного Креста, предназначавшегося для Юго-Западного фронта, отправить из Петрограда 80 автомобилей на Дон, Каледину. Заговор был раскрыт, полковник А. Колпашников и другие участники его арестованы, в руки советских властей попали документы, уличающие заговорщиков. Сообщение заканчивалось таким обращением к послу Соединенных Штатов Америки: «Заговор раскрыт. Заговор американских (и не только американских) империалистов с калединцами. Нити этого заговора ведут, как видно, очень высоко. Слово за Френсисом! Слово за теми, кто его сюда послал!».

Вынужденный отвечать, посол Соединенных Штатов Америки Дэвид Р. Френсис выступил с опровержением, вопреки фактам утверждая, что помогал лишь переотправить автомобили в Румынию, с тем чтобы машины не попали в руки немцев. Даже некоторые американцы, например начальник американской миссии Красного Креста в России полковник Рэймонд Робине и его помощник майор Аллеи Уордуэлл, признали, что явный корниловец А. Колпашников намеревался сопровождать автомобили не в Румынию, а к генералу Каледину.

Все попытки внутренней и внешней контрреволюции закрепиться на Дону разбивались о нараставшее сопротивление трудящихся масс области. 29 декабря 1917 г. калединцы созвали в Новочеркасске съезд крестьянского, неказачьего населения Донской области. Каледин, выступая на съезде, призывал коренных крестьян и «иногородних» примкнуть к поднятому им антисоветскому казачьему движению. Но эти призывы не помогли. Крестьяне не желали поддерживать контрреволюцию. Делегаты «иногородних» бросали в лицо Каледину и Богаевскому реплики: «Палачи!», «Долой контрреволюцию!», требовали освободить из тюрем заключенных большевиков и отменить военное положение. Только небольшие группы кулаков присоединились к мятежникам.

Одновременно в промышленных городах Донской области (Ростове, Таганроге) рабочие под руководством большевистских организаций выступали против реакционной казачьей верхушки, объявляли забастовки, устраивали политические демонстрации. В Таганроге 17 января 1918 г. вспыхнуло восстание. Брожение охватило и широкие массы трудового казачества Дона.

Совет Народных Комиссаров в обращении к казакам призывал «отменить старые порядки, сбросить с себя покорность крепостникам-офицерам, помещикам, богачам, скинуть с своей шеи проклятое ярмо… Мы призываем вас, казаки, – говорилось в обращении, – присоединиться к этому новому народному порядку и создавать ваши собственные Советы казацких депутатов. Этим Советам должна принадлежать на местах вся власть. Не атаманам в генеральских чинах, а выборным представителям трудового казачества, своим доверенным, надежным людям». Обращаясь к казакам-фронтовикам, Совет Народных Комиссаров указывал, что ненавистная народу изнурительная империалистическая война приносит барыши только капиталистам, помещикам. «А вам, рядовым казакам? Вы гибли без смысла и без цели, подобно вашим братьям солдатам и матросам… Трудовому казачеству война принесла лишь разорение и гибель… Теперь, казаки, решайте сами: хотите ли вы дальше вести пагубную, бессмысленную, преступную бойню?.. А если хотите скорого и честного мира, тогда становитесь в ряды Советов ипод-держите Совет Народных Комиссаров». Эти горячие большевистские призывы доходили до сознания широких масс.