Операция «Фроттер» Приказано внедриться!

Глава 1.

Представление нового сотрудника

«Сотруднику следует носить форменную одежду в соответствии с установленными требованиями, чистую и аккуратную, хорошо подогнанную и отглаженную; демонстрировать строевую выправку, держаться прямо, с развернутыми плечами, не сутулиться, ходить твердым, энергичным шагом».

Из статьи 18 «Внешний вид и форма одежды».

Кодекс профессиональной этики сотрудника органов внутренних дел РФ.

Невеликого роста, двадцатидвухлетний худощавый парень нажал ногой в стоптанной кроссовке на педаль, и в унитазе открылось окошечко, через которое стало видно стремительно мелькающее дорожное полотно. Стук колес стал громче, а по стенкам унитаза вялыми струйками потекла ржавая вода.

Константин Иванович Головко развернулся в тесном пространстве туалета и поднял глаза. Не произошло ничего сверхъестественного. В зеркале не отразился актер Машков, не отразился даже актер Харатьян. Он увидел обычного молодого парня в застиранной белой майке, с обычной внешностью. Если бы зеркало было побольше или Константин Иванович глянул в него под другим углом, он бы узрел еще потертые, пузырящиеся на коленях спортивные штаны. Зрелище, впрочем, не привело его в уныние. В конце концов, за двадцать два года можно привыкнуть к своей внешности, чтобы, глядя в зеркало, не испытывать разочарования.

– Зато ты, Костян, лейтенант, – напомнил он себе и нажал еще один рычаг – теперь уже рукой и снизу вверх. Из крана в умывальник потекла тонкая струйка воды. – Лейтенант милиции… – И, помолчав, не без торжественности повторил: – Лейтенант милиции Головко! Гр-р-ражданин, пр-р-р-ойдемте!

Сполоснув руки, Константин Иванович снял с плеча вафельное полотенце, и, не отрывая глаз от своего отражения, протер руки. Черт, если бы не этот дурацкий хохолок с левой стороны надо лбом… «Корова языком лизнула», – вспомнил Константин, как говорили про таких в поселке, где он родился и вырос.

Он потоптался и поймал себя на том, что уходить из туалета не хотелось. Возможно, из-за попутчиков. И не то чтобы они были очень надоедливыми, эти симпатичные дед с бабкой, но слишком уж много внимания уделяли они ему, выпускнику милицейской школы, вполне самостоятельному и ответственному человеку. «Костик, съешьте пирожок, это домашняя выпечка, я сама пекла»… «Костик, вы напрасно сидите в кроссовках, ноги должны отдыхать»… «Костик, вот, почитайте газету, там очень интересная статья»… А он никакой не Костик, он лейтенант милиции Константин Головко, и никакая забота ему не нужна, потому что он действительно абсолютно самостоятельный человек, четыре года проживший без родителей, в казарме, и, мало того, что остался живым, но даже прибавил в весе три с половиной килограмма, что на последнем обследовании в училище зафиксировали бесстрастные медицинские весы. К тому же он будущий полковник, а то, может, и генерал. Так какой же он Костик?

– Генерал Головко, – представился он своему отражению. – Полковник, я для кого пишу инструкции? Вы что, забыли, что обязаны были выполнить мое распоряжение за номером таким-то еще такого-то числа? Да-да, то самое распоряжение по поводу…

Костик поморщился. Звучало фальшиво – это он определил в точности, поскольку, как-никак, был милиционером.

– Лейтенант милиции Головко! – строго сказал он и тут же убедился, что это совсем другое дело. Никакой фальши. – Я кому сказал! Пр-ройдемте, гр-р-ажданин! Если вы немедленно не подчинитесь, я буду вынужден принять меры!

В дверь постучали.

– Сейчас, сейчас! – выкрикнул Костик.

– Вас там что, не один?

Он узнал голос проводницы – дородной, средних лет тетки в сером пиджаке с петлицами. У тетки было вечно сонное и обязательно недовольное лицо.

– Почему это? – спросил Костик.

– А с кем вы разговариваете?

– Я… – Костик замялся. – Я сейчас!

Он зачем-то еще раз спустил в унитазе воду и провернул защелку дверного замка. Тетка, помедлив, словно бы нехотя отступила в сторону, давая ему выйти. Потом скользнула по Костику подозрительным взглядом и сказала:

– По двое в туалете не положено. Если только при сопровождении ребенка.

– Да один я там был, один! – с раздражением сказал Костик.

Тетка еще раз смерила его подозрительным взглядом, затем приоткрыла дверь, заглянула в туалет и внимательно все там осмотрела.

– Тогда с кем вы разговаривали?

Костик, не отвечая, отворил еще одну дверь и пошел по потертой ковровой дорожке, слыша, как тетка что-то бурчит ему вслед.

– Константин! – восторженно воскликнула седенькая старушка, будто он был ее внуком, которого она не видела по меньшей мере добрый десяток лет. В следующий момент морщинки на ее лице сложились таким образом, что «доброжелательность вообще» сменилась доброжелательностью с примесью сочувствия. – У вас нелады с желудком?

– Вот еще, – буркнул Костик, усаживаясь на свою койку и вешая полотенце на крючок. – С чего вы взяли? – Его так и подмывало сказать, что он милиционер – словно милиционеры люди особенные и никогда не испытывают проблем с желудком, – но он усилием воли подавил это желание. Он с самого начала поездки запретил себе раскрывать свою принадлежность к органам – он обычный гражданский, и точка. Костик словно назначил себе какое-то испытание, последний экзамен, хотя все положенные экзамены он сдал на отлично и закончил милицейскую школу с золотой медалью, поэтому и был безо всякого блата распределен для дальнейшего прохождения службы в столицу Российской Федерации, город-герой Москву. Хотя в чем заключалось это испытание, Костик и сам вряд ли смог бы сказать. Будто милиционеру проводники подадут более горячий чай или пассажиры пропустят без очереди в туалет… И тем не менее. Аккуратно сложенная новехонькая форма лежала сейчас в большой спортивной сумке, которая, в свою очередь, стояла в железном вместилище под койкой, и он ни при каких обстоятельствах не собирался раскрываться – путешествие инкогнито слегка щекотало нервы, потому что походило на какую-то интересную игру.

– Просто вас долго не было, – вступил в разговор супруг седенькой старушки – пожилой, изрядно облысевший мужчина. – Мы с Надеждой уже начали волноваться.

– Костик, если что, вы не стесняйтесь, обращайтесь, – сказала старушка. – У нас есть закрепляющие таблетки.

– Они хорошо помогают, – сказал старик. – И стесняться действительно нечего. В дороге такое с каждым может случиться. Недаром врачи говорят, что питание всухомятку – вернейший путь к…

– Я просто умываться ходил, – нарочито грубо сказал Костик. Затем демонстративно отвернулся и стал смотреть в окно. Краем глаза он отметил, как растерянно переглянулись пенсионеры. Кажется, обиделись.

Некоторое время они ехали молча, и только старушка периодически чересчур громко, как показалось Костику, вздыхала. Ее супруг тоже чересчур – как опять-таки показалось Костику – громко шелестел газетой и чересчур внимательно штудировал давно прочитанную статью. Ему стало неловко.

– Давайте вашу закрепляющую таблетку, – не выдержав, буркнул Костик, поворачиваясь к пожилой чете.

Старушка просияла, словно выиграла в лотерею, а ее супруг немедленно отложил газету и радостно заявил:

– Люди должны быть внимательными друг к другу. Понимаете, в наше время, с его интернетами и прочими гадостями жизни…

Завелся, – мрачно подумал Костик, искоса наблюдая, как старушка с озабоченным видом роется в сумке, тихо что-то бормоча. Кажется, она не могла найти ту самую таблетку. А ведь, черт побери, придется ее глотать…

Он опять уставился в окно и принялся убеждать себя, что такая таблетка ничуть не повредит, а даже будет очень кстати для профилактики. Подумаешь, живот у него не болит. А вдруг заболит? Вот сойдет сейчас с поезда, купит какую-нибудь шаурму, и пожалуйста. А шаурму надо будет купить непременно, – подумалось ему. Это же Москва. А в Москве все непременно должны есть шаурму.

В следующий момент его силой инерции повлекло вперед, и Костик уперся руками в стол – поезд начал притормаживать…

Он брел, закинув увесистую сумку на плечо, и глазел по сторонам. Конечно, ничего необычного, он же не из деревни приехал, но все же… Слишком уж много народу. Черт, как же здесь работать, – вдруг подумалось ему, – это ж поди, найди в такой толпе преступника… Костик с удовлетворением отметил, что в нем говорит не обычный приезжий, а милицейский профессионал, и остро ощутил чувство своей принадлежности к организации. Это показалось ему правильным. «Настоящий милиционер не знает, что такое выходные, не знает, что такое свободное время, не знает, что такое отдых», – вспомнилась ему фраза из какого-то кинофильма. Вообще-то, отдыхать он хотел, и свободное время иметь – тоже. Иначе ведь никакой личной жизни не будет, а это недопустимо – понятие «личная жизнь» для Костика подразумевало прежде всего отношения с девушкой. Неведомой, и оттого заранее еще более прекрасной, чем она, возможно, будет в реальности. До сих пор у него не было девушки, и эту неправильность следовало устранить как можно быстрее, тем более что сейчас для этого имелись все предпосылки – ведь это Москва, где просто неприлично не иметь свою девчонку.

Да вот хотя бы такую, – подумал Костик, когда в людской поток прямо перед ним влилась невысокая – это было для него очень важно, – хрупкая в плечах девица примерно его лет. Она была в обтягивающих джинсах и майке; на плече, на узком ремешке, висела придерживаемая тонкой рукой белая – в тон майке – сумочка. Девушка свернула налево, к одному из выходов из подземного перехода, и Костик, которому вообще-то нужно было пройти дальше и выбраться наверх на противоположной стороне, как-то механически свернул за ней. Очень уж жаль было ему расставаться с ее туго обтянутым джинсами низом – его конфигурация совпадала с представлением Костика о прекрасном абсолютно, на все сто. Это касалось прежде всего плавной кривизны ее ног по всей их длине, а не только в части голени, и – главное – в откровенном просвете в районе интимного места. Наличие такого просвета, как утверждали его более удачливые в отношениях с женским полом бывшие сокурсники, позволяет сделать вывод, что девчонка очень часто и охотно вступает в интимные отношения. Эта формулировка Костику очень нравилась. «Часто и охотно» – это же, черт побери, просто здорово! Ну, конечно, если в эти отношения она вступает с ним, с Костиком, а не с кем попало, будучи его девушкой…

Мысли Костика поплыли в привычном направлении. А при чем здесь просвет между бедер? – впервые задал он себе вопрос. Он что же, появляется от этих самых отношений? Или, наоборот, это просвет провоцирует у женщин такой образ поведения? Что в данном случае первично, а что вторично?

Но додумать эту неожиданную и очень интересную мысль он не успел.

– Гражданин…

Очнувшийся Костик притормозил и, с неохотой отведя взгляд от обтянутого джинсовой материей зада, столь же неохотно повернулся на голос.

– Это вы мне?

Зачем спросил, он и сам не знал. Было совершенно очевидно, что этот откормленный сержант с наглой физиономией откровенного прохиндея обращается именно к нему.

Проигнорировав вопрос, сержант кивнул на сумку.

– Предъявите.

– В смысле, что в сумке лежит? – вежливо уточнил Костик. У него было прекрасное настроение, которое не мог испортить, наверное, никто, включая какие-нибудь злобные потусторонние силы, не то что этот всего лишь сержант. Кстати, мой ровесник, – подумал Костик с превосходством. – Только я лейтенант, а этот…

– Так будем предъявлять или как? – лениво повторил сержант, не сводя с него прозрачных, навыкате, глаз. – И выйдите, гражданин, из потока. Не видите, народу мешаете.

Остановившегося Костика действительно обходили спешащие по неведомым делам люди. Всего за десяток секунд его вынужденной остановки даже успело прозвучать несколько нелестных комментариев по поводу его умственных способностей.

– А на каком, собственно, основании вы…

– Пройдемте сюда… – Сержант перестал многозначительно постукивать дубинкой о ладонь и мотнул головой в сторону пространства между двумя коммерческими киосками за своей спиной. При этом он по-прежнему сверлил Костика водянистыми глазами.

– Волоха, что тут у тебя?

Из-за спины Костика вынырнул еще один – младший – сержант. Меньших габаритов и роста, чем напарник, он говорил с набитым ртом, а в руке держал промасленный бумажный пакет, от которого исходил такой аппетитный запах, что у Костика приятно свело желудок. Шаурма, – с каким-то теплом подумал он. – Та самая, которой можно отравиться, которую не рекомендуют есть выступающие по телевизору врачи. Черт, как он мог забыть о шаурме. Это все та девчонка… Ничего, как только он разберется с этими служивыми, он немедленно купит себе такой же промасленный сверток, и…

– Да ничего, обычная проверка.

– Че, отказывается идти? – азартно что-то пережевывая, невнятно спросил младший сержант. – Так давай его сюда… – И мотнул головой в сторону пространства между двумя киосками.

– Умный, что ли? – проворчал сержант. – Без тебя я б не догадался, конечно… – И добавил уже другим тоном: – Гр-ражданин, пройдемте… Если вы не подчинитесь, я буду вынужден принять меры.

Костик принципиально решил не говорить, что он их коллега, сотрудник органов внутренних дел. Он обычный гражданин, и точка. Интересно, как у них тут с соблюдением законности. Не все же в Москве сплошь оборотни в погонах.

– Ну, пройдемте, пройдемте… – вздохнул он, делая первый шаг к киоскам. Нищий с какой-то табличкой на груди, сидящий за несколько метров от них, прислонившись спиной к кафельной стене, внезапно ему подмигнул, и Костик недовольно отвел взгляд.

– Значит, отказываетесь предъявлять? – уточнил вставший напротив сержант, указав дубинкой на сумку между ними, которую Костик поставил на землю, выбрав место почище. Хотя рядом стоял мусорник, кругом валялись окурки, бумажки и даже несколько использованных презервативов.

– Хотелось бы знать основания, на основании которых… – Костик не договорил, почувствовав, что запутался.

– Умничает! – радостно констатировал младший сержант. Он занял место рядом с Костиком. Откусив из пакета что-то с золотистым поджаристым боком, он продолжил жевать, с интересом глядя на Костика.

– Умничаешь? – спросил сержант. Он словно только и дожидался этой подсказки напарника.

– Ничего подобного, – твердо сказал Костик. – Чего в сумку-то сразу лезть. Может, стоило бы в первую очередь документы проверить? Да и самим бы для начала представиться не помешало. Короче, сначала вы должны четко мне объяснить, на каком основании хотите произвести…

Дубинка ткнулась ему в живот, и он болезненно скрючился, схватившись руками за пострадавшее место. При этом он широко раскрывал рот, но никак не мог вдохнуть так сейчас нужный организму кислород. Потребовалось всего несколько секунд такого состояния, чтобы Костик проявил малодушие, изменив решение сохранять инкогнито. Но едва он набрался сил заявить о своей принадлежности к органам, как прямо в его лицо ткнулось огромное колено в форменной черной брючине. В носу что-то хрустнуло, его пронзила острая боль, в глазах коротко полыхнула яркая вспышка, и Костик под неожиданно громко ворвавшийся в уши смех нищего с табличкой, потерял сознание…

– Очухался?

Голос был сочувственным, запах – неприятным, а темень вокруг стала постепенно рассеиваться.

– Вы кто? – спросил Костик, пытаясь сфокусировать взгляд. Человек виделся ему расплывчатым темным пятном, четко воспринимался только исходящий от него застарелый запах мочи. Такой обычно бывает, когда человек в течение длительного времени мочится в собственные штаны.

– За что взяли? – спросил человек, постепенно приобретающий все более четкие черты. Одновременно с этим усиливался запах.

– Где я? – спросил Костик, и вдруг все вспомнил. Окружающее пространство наконец обрело недостающую резкость, и сомнений не осталось. Он находился в самом обычном «обезьяннике» в обществе самого обычного бомжа. – Эй! – закричал он, не вставая со скамейки, потому что чувствовал, что из-за слабости все равно не сможет этого сделать. Его окружали три стены, сквозь решетку со входом виднелась четвертая, но он каким-то нюхом учуял, где находится милицейский «ресепшн». – Эй, кто-нибудь! – Одновременно он шарил в задних карманах джинсов, нащупывая удостоверение. Удостоверения, равно как и бумажника с деньгами, не оказалось. – Э-э-эй, кто-нибудь!..

– Ну пойми, лейтенант, – примирительно повторил уставшего вида капитан, стол которого был завален грудой казенных папок, – это же Москва, здесь и не такое случается. – Он приподнял голову, выпустил дым в потолок и загасил сигарету. Вообще-то в кабинете с небольшой открытой форточкой уже можно было не курить – экономить сигареты, просто вдыхая повисший здесь дым.

– Ну и какое, например? – не без иронии, давшейся ему не без труда, поинтересовался Костик. Он осторожно пощупал пальцами распухший нос и едва не вскрикнул – от боли и отчаяния. Его нос превратился в самую настоящую картофелину, а если вспомнить хруст, который оказался последним звуком, зафиксированным его сознанием в подземном переходе… Наверняка сломана кость. Ну, или хрящ, или что там еще ломается в носу… Но он вдруг вспомнил Пашку Рылеева, чемпиона училища по боксу, его мужественное, изломанное множественными ударами лицо с посеченными теми же множественными ударами бровями, и отчаяние отступило. Костик внезапно подумал, что, возможно, сломанный нос не такое уж плохое дело. А учитывая тот поистине ошеломляющий успех, который имел Пашка у девиц из общежития при местном камвольном комбинате… Интересно, – подумалось мгновенно воспрянувшему духом Костику, – нравятся ли москвичкам мужественные парни со сломанными носами… «Человеку во всем можно и нужно искать хорошее», – не уставал повторять курсантам Сансаныч, отставник, читавший в училище лекции по не входящей в основную учебную программу философии. «А особенно, если этот человек – милиционер. Ибо для выбравших нашу героическую профессию – это наипервейшее правило. Иначе можно попросту сойти с ума от обрушивающегося на нашего брата негатива»… При этих словах он обычно ловко нырял куда-то под кафедру, затем разгибался, резко выдыхал и пил воду прямо из горлышка графина. «Запомните, если вы твердо собрались посвятить себя служению обществу, то должны понимать, что»…

– Ты меня слышишь, лейтенант?

– Я… – Костик очнулся. – Я слушаю, да.

– Я говорю, лучше бы это дело замять, – отведя глаза, повторил капитан и снова закурил. Капитану было около сорока – возраст, в котором Костику, согласно его планам карьерного роста, будучи полковником на генеральской должности, останется только ожидать присвоения очередного воинского звания, чтобы выйти в отставку полновесным, с дубовыми петлицами, генералом. В отличие от него, капитан был явным неудачником, и это не могло не вызвать у Костика некоторого сочувствия.

– И что вы предлагаете? – прогундосил он, опять осторожно пощупав нос.

Вместо ответа капитан снял трубку стоявшего на столе добитого телефонного аппарата, набрал пару цифр и коротко приказал кому-то:

– Ко мне. Оба. Живо.

Не прошло и минуты, как за спиной Костика скрипнула дверь и чей-то виноватый голос неуверенно произнес:

– Разрешите, товарищ капитан…

Кто-то прошел в кабинет и остановился за спиной Костика.

– Проходите, чего застыли! – рявкнул капитан. – Встаньте так, чтобы лейтенант вас видел!

Справа от Костика скользнули две робкие тени. Он повернул голову.

Сержант и младший сержант ничуть не походили на себя прежних, тех, что недавно остановили его для проверки сумки. Они вышли чуть вперед, повернулись к Костику и застыли с опущенными головами, стараясь не встретиться с ним взглядом. Младший сержант опять держал пакет. Даже два. Один – бумажный, промасленный, другой – из полупрозрачного целлофана с рекламной надписью. Внутри было что-то твердое, а по тому, как держал его младший сержант – сжимая за узкий верх, – было ясно, что в пакете находится бутылка.

– Ну что, молчать будем? – опять рявкнул капитан.

– А что мы… ну, это… Чего нам ему говорить…

Спрашивал нагломордый сержант, угостивший Костика дубинкой в живот. Кто добавил ему коленом, он не знал.

– Ну, к примеру, объясните человеку, на каком основании вы его избили.

– Мы ж не знали, что он из наших, что лейтенант, – промямлил младший сержант.

– Он нам документы не показывал, – подтвердил старший.

– А вы его спрашивали? – спросил капитан. – Или решили сначала в сумку залезть?

Двое переглянулись, затем опять принялись разглядывать пол.

Заметив, что нос Костика опять стал кровоточить, капитан перегнулся через стол и вручил ему еще одну салфетку.

– Лейтенант, а хочешь тоже настучать им по мордасам? – внезапно спросил он.

Рука Костика замерла возле носа.

– Как это?

– А просто. Они будут стоять по стойке смирно, а ты… Сколько влезет, пока сам не решишь остановиться.

Вообще-то, Костику хотелось. Даже очень. С другой стороны, предложенное капитаном было такой дикостью, что просто не укладывалось в голове. Он пошмыгал носом, пробуя его продуть, и отрицательно покачал головой.

– А хочешь, я им сам, прямо при тебе настучу?

Костик посмотрел на него ошалелым взглядом. Вообще-то, в училище его учили совсем другому. Ни в одной из дисциплин не говорилось о подобных способах урегулирования правовых конфликтов.

– Ну, а вы чего стоите, остолопы! – разъярился капитан. – Человек милицейскую школу с золотой медалью окончил, приехал к нам для дальнейшего прохождения службы, ему еще начальству представляться, а вы…

Двое ожили. Младший сержант сделал шаг вперед и сунул Костику пакеты.

– Вот, это вам…

– Мы это… ну, извиняемся, короче, – буркнул старший. – Накладочка вышла, товарищ лейтенант.

– Что это? – спросил Костик, отгородившись от пакетов ладонью. Он подозревал, что в промасленном находится шаурма, но не мог определить это с уверенностью – нос потерял способность воспринимать запахи.

– Ну, компенсация, типа… – пробормотал младший сержант, застыв с протянутой рукой.

– Там коньяк, – вступил старший. – Хороший. Ну, закуска еще…

– Это взятка? – сухо осведомился Костик.

– Нет, что вы! – в один голос воскликнули двое.

– Хочешь дать делу ход? – глухо спросил капитан.

Внезапно обоняние вернулось и Костик ощутил всепроникающий запах шаурмы. Ему так захотелось вцепиться зубами в ее подрумяненный бок, что аж свело челюсти.

– Хотя бы до точки, надеюсь, подкинете? – спросил он, и капитан шумно выдохнул.

Младший сержант осторожно вложил в его руки пакеты.

– Крикните там Иванова на выезд! – с облегчением распорядился капитан. Потом посмотрел на Костика и неожиданно подмигнул, напомнив ему недавнего нищего из перехода. – Нормальный ты пацан, лейтенант, – сказал он. – Желаю тебе такой же нормальной службы. И помни… Это, брат, Москва. Здесь ушами не хлопают…

В машине Костик больше вертел головой по сторонам, не слушая словоохотливого шофера, еще одного за сегодняшний день младшего сержанта. Шаурму при нем он есть постеснялся, ну, а коньяк, само собой, отпадал тем более. Еще он старался представить себе будущее место прохождения службы. Ему почему-то виделось внушительное здание, наподобие не раз виденной по телевизору Петровки, хотя адрес, естественно, был совсем другим, кажется, едва ли не на самой окраине города.

– Приехали, – наконец объявил водила, выезжая на асфальтированную площадку, и Костик, недоверчиво оглядевшись и заметив казенного вида здание, неожиданно для себя радостно закричал:

– Я знаю это отделение! Здесь «Возвращение Мухтара» снимали!

– Да в Москве, в районах, все отделения похожи, – засмеялся шофер. Он остановил машину и протянул руку. – Ну, бывай, лейтенант. Удачи… Эй, пакеты-то возьми! – закричал он, высунувшись из машины.

Костик вернулся, забрал пакеты и решительным шагом двинулся к дверям давно не ремонтировавшегося здания…

Полковник, сидящий в массивном крутящемся кресле, закончил изучать документы, приподнял взлохмаченную голову и посмотрел на Костика тяжелым взглядом красных, словно на некачественной фотографии, глаз.

– Значит, лейтенант, говоришь…

– Так точно! – гаркнул Костик, порываясь вскочить, но был остановлен взмахом огромной, как у потомственного грузчика, лапы.

– Ты это… – Полковник поморщился и потер виски, как делают в фильмах люди, у которых болит голова. – Ты бы не кричал, я нормально слышу.